A little mayhem

Потёртый смартфон с разбитым экраном хрипло пиликал на краю раковины, но Питер даже не пытался протянуть руку к нему. «Ты такой крутан, Пул, ты знаешь?» Вместо этого он судорожно цеплялся за грязный фаянс. Телефон надрывался стандартной мелодией, но восторженный голос Паука звенел у Питера в ушах, заглушая любые звуки. Он старался дышать, но воздух никак не хотел проходить в спазматически сжавшееся горло. Перед глазами стояла чужая гостиная, освещённая лишь цветной заставкой какого-то файтинга. Перед глазами стоял Паук, потрясающий джойстиком, запрокидывающий голову от смеха, толкающий его кулаком в плечо. Такой тёплый, такой хороший и понятия не имеющий, кого пустил к себе домой. «Ты такой крутан, Пул!» Питер сжимал раковину до хруста в костях, но вместо неё ему виделись собственные руки, обтянутые красными перчатками, которые он не решился снять перед Пауком. Он остался в них, как дурак. В них и в маске, спрятав остальное тело под мягкой домашней одеждой, одолженной ему Пауком. Спрятав своё уродливое тело, чтобы хоть немного побыть в иллюзии нормальности. Но никакая одежда не могла скрыть его истинной сути. Уродливого нутра, запятнанного кровью. Бархатный ласковый голос заглушал всё, даже голоса Белого и Желтого, будто у Питера появился ещё один сожитель в его черепушке, созданный для того, чтобы рвать на части его сердце. «Знаешь?!» Питер зарычал, вырвал раковину с креплений, отшвыривая её в стену. Державшийся до этого лишь на недобром слове кафель рухнул, поднимая пыль и рассыпая осколки. Смартфон затих, но через пару секунд зазвонил вновь, мерцая экраном из-под обломков. Возьми трубку, Питер! Подбери сопли и возьми чёртову трубку! У нас есть незаконченные дела. Или из-за шашней с Пауком ты забыл, зачем мы здесь? Забыл всё, к чему мы шли, всё, что сделали? — Заткнитесь! И без вас знаю! «Знаешь…» Питер нашарил телефон, смахнул с экрана пыль и принял вызов. — У меня есть еще один адресок Аякса. Если хочешь его — приезжай. *** Блаженная тишина продолжалась почти месяц. Хорёк не звонил, только иногда слал Питеру эсэмэски, чтобы удостовериться — Паркер ещё жив и всё еще заинтересован в поиске Фрэнсиса Фримена. Он ведь не мог ничего поделать в этой ситуации, верно? Это малодушное оправдание не стоило Питеру практически ничего. Целый месяц без кровавых убийств. Без угроз, пыток и липких, грязных ладоней. Хотя последнее было не совсем верно. О, за этот месяц Питер успел сделать парочку действительно грязных вещей. Они слишком часто пересекались с Пауком, чтобы это не привело к паре десятков душевных разговоров, полудюжине захлёстывающих адреналином драк (не друг с другом, слава всем существующим богам) и целой куче неловких моментов и случайных прикосновений, приправленных обоюдным интересом. А ещё к тому, о чём они с Пауком никогда не говорили вслух. Например, о том, как они жадно тёрлись друг о друга в каком-то грязном переулке после одной из переделок. Как потом завалились в ободранную квартирку Питера, потому что она была ближе. Как Паук прижался к нему губами прямо через маску, и Питер жадно ловил его дыхание, чтобы потом, с кружащейся от недостатка кислорода головой, запустить руки под обтягивающее трико. Чтобы прижаться пахом к чужому бедру и жалобно скулить, чувствуя под руками кое-что с рейтингом восемнадцать плюс. Паук тогда так сильно запрокинул голову, хрипло выдохнув, что Питер на мгновение испугался, что у того сломается шея, но потом длинные сильные пальцы обхватили его ягодицы и так дернули его вверх, что он проехался лопатками по стене, теряя землю под ногами. Питер слишком недавно перестал быть подростком, так что не очень уж и позорно кончил в свой собственный костюм. В отличие от Паука, кстати, от которого Питер не ожидал такой прыти. Они тогда загнанно дышали друг другу в шеи пару минут, пока Паук, тихонько фыркнув, не отлепился от Питера и со смешком в голосе не спросил, не одолжит ли ему мистер Дэдпул полотенце. После они валялись на продавленном диване, будто ничего не произошло, ели какую-то доставку средней паршивости, и Питеру было впервые так уютно с тех пор, как он в последний раз звонил Мэй в тот день, когда решился на «экспериментальное лечение». Он прижимался к Пауку плечом, всем телом чувствуя, как тот трясётся от смеха после очередной уморительной истории. И Белый с Жёлтым почти замолчали, лишь иногда подтрунивая над ним. Даже вид собственного уродливого тела перестал казаться таким отвратительным. Паук был таким живым рядом с ним. Не герой с обложки, не человек в маске с нравоучительными и пафосными речами о справедливости. Обычный парень со странностями, такой же, как сам Питер. Питер грелся в его тепле, и ему даже начало казаться, что после смерти Фрэнсиса жизнь не закончится. А потом идиллия рухнула. *** — Где Фрэнсис? — Питер опустился на корточки и набившим оскомину жестом прижал лезвие катаны к потной шее. — Я не знаю! Клянусь, я… — очередная крыса в белом халате готова была обоссаться от ужаса, но не готова дать ему то, что он так долго искал. Пиздит! А ты у нас теперь ходячий детектор лжи? А вот и да! Он, когда сказал «не знаю», влево посмотрел! Значит пиздит! Или когда пиздят — вправо смотрят? — Заткнитесь! — прорычал Питер. Он нажал чуть сильнее, так чтобы ощутимая теплая струйка крови начала щекотать кожу, делая и без того трясущегося от страха мужика чуточку сговорчивее, но паутина впилась в лезвие, не давая ему завершить начатое. Только его здесь не хватало! Как ты не вовремя, Паукан. Питер, не время отвлекаться. — Как ты меня нашёл? - Питер дернул рукоять катаны на себя, заставляя влетевшего в окно Паука пошатнуться. Клинок по инерции впился в дрожащее никчёмное мясо, и кровь хлынула Питеру на ботинки. Он раздражённо поморщился. Это был последний претендент на роль отмычки к логову Аякса. Больше ему нечего было тут делать. Пити, пора нам, пожалуй, валить. Твой дружок-Паучок выглядит не очень довольным. Упс. Кому-то предстоит стирка. Паук, увидев, к чему привело их совместное «перетягивание каната», саданул кулаком по стене. Столько досады было в этом жесте, что Питер сгорбился. И сразу же выпрямился, вместе с пружиной ярости, взбурлившей внутри. — Мобильник отследил! Какого хрена, Пул! Вслед за гневом встрепенулись Белый и Желтый. Их выкрики сливались в невыносимую какофонию, сводя на нет и без того ослабевший контроль. Питер едва сдерживался от того, чтобы зажать уши. Это всё равно никогда не помогало. Он чувствовал себя котлом, которому вот-вот сорвёт крышку. Это была определённо новая ступень его безумия, и он готов был окунуться в него целиком. Шум в голове превратился в мигрень. Паук наверняка видел, как всё тело Питера напряглось. Питер понял это по тому, как тот сделал неуверенный шаг назад. Питеру казалось, что ещё немного — и его тело превратиться в камень. Даже костюм будто бы стал ему тесен. Это было плохим знаком. Очень плохим. Но они оба, и он, и Паук, слишком далеко зашли, чтобы остановиться, Питер понимал это. И он разжал сведённые судорогой челюсти. — А такого, что ты нихрена не знаешь обо мне! И наши с тобой славные посиделки не заставят меня вот так вот, — Питер щелкнул пальцами, — бросить то, что я начал. — Знаю, — неожиданно тихо произнёс Паук. Питер вздрогнул, и голоса мгновенно заткнулись. — Я знаю, почему ты убиваешь их, видел то, что осталось от лаборатории. Там мало что уцелело, но я нашёл морг. Точнее его подобие, где они прятали… неудачные попытки. Я видел украденные из больниц медкарты. Я знаю, что почти все эти ребята уже были практически мертвы к тому моменту, как попали в Оружие Х, но никто не заслуживает такого. Никто не заслуживает расплачиваться своей надеждой. Но, то, как ты пытаешься это исправить… Эти убийства тебе не помогут, не принесут облегчения. Паук продолжал лопотать что-то, но Питер практически не слышал его. Он был там! Но там же всё сгорело! Залез в ебучую лабораторию Киллебрю! Он видел медкарты! Блядь, Питер! Он знает, что мы оттуда вылезли? Да с чего ему знать! Он даже не знает, как нас зовут. Желтый и Белый орали на два голоса, и пальцы Питера задергались, будто подбираясь к чьему-то горлу. — Да заткнитесь вы! — рявкнул он, уже не обращая внимания на то, что говорит с голосами вслух. — Иначе я вырежу вас из своей башки! — С кем ты разговариваешь? — в голосе Паука сквозила неуверенность.– Карен, у него наушник? Ты же сказала, что блокируешь всю радиосвязь. Ха, и как ты это сделаешь, Пити? Тут тебе обычная лоботомия не поможет. Питер, Паук на нас как-то странно смотрит. — Естественно он на нас пялится, вы так орёте, что удивительно, как мы не распугали весь квартал, — Питер зашипел сквозь зубы. Он зажмурился, стараясь отгородиться от творящейся внутри истерики. — Эй, Убивашка, с тобой всё… — Паук снова подал голос, лишая Питера малейшего шанса на то, чтобы взять контроль над содержимым своей головы. — А ты! — Питер вскочил на ноги. Перед глазами стояла пелена, а в носу засвербело от гари, которая осталась глубоко в подвалах лаборатории. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Я убил их! Собственными руками, потому что не мог им помочь. Они сами меня попросили об этом! Они и так были почти мертвы, но мне всё равно пришлось убить их, чтобы Фрэнсис за ними не вернулся. Там был парень, худой, как тростинка. Четыре курса химии, и всё впустую. Мне не нужно грёбаное облегчение! Мне нужно, чтобы ни у кого и в мыслях не было попробовать повторить то, что они сделали… — Питер начал захлебываться, теряя голос от недостатка воздуха, но Белый и Желтый подхватили. — Сделали с ними! Сделали с ним! Сделали с нами! Питер отлично знал, как звучит его голос, когда он перестаёт быть собой на все сто. В этот раз Паук отшатнулся сразу на два шага. Питер раздражённо фыркнул. Белый и Желтый гудели внутри, как две перетянутые пружины. Они проступали сквозь него, как щупальца морского чудовища проступают из-под воды, скользя под её поверхностью, чтобы в любой момент уничтожить тебя. Вот ты видишь лишь блик на чешуйчатом боку, не веря своим глазам, а спустя секунду уже несешься навстречу смерти, увлекаемый в пучину непреодолимой силой. И сейчас Питер чувствовал себя той самой пучиной, скрывающей в себе чудовищ. И ему впервые стало абсолютно плевать, вырвутся ли они наружу. — Я убил их. Тех, кто участвовал в эксперименте. Всех. Всех, кто на тот момент был жив. Они не были какими-то злодеями, чьё убийство твоя совесть может так легко стряхнуть с себя. Я мог вытащить их оттуда. Но они не захотели. Ни один из них. Их оставалось-то… Питер замолчал, судорожно хватая ртом воздух. Маска мешала ему как никогда до этого, прилипая к губам при каждом вдохе. — С вами? — удивлённо спросил Паук. Из всей Питеровой истерики он как всегда умудрился выхватить самое важное. — О да, с нами! И под «нами» я подразумеваю не себя и других ребят. Не только их. Я тебе не просто какой-то мутантик с регенераций и ускоренными рефлексами. В этом теле, — Питер хлопнул себя ладонью по груди, — живу не только я. После этой фразы Желтый и Белый так резко замолчали, что Питер будто оглох на мгновение. Ты же не собираешься ему рассказать? Пит, не нужно. Впервые я с ним согласен. Не говори ему. — Или что? Боитесь, что я разрушу надежды на дом с белым заборчиком? Как будто это хоть когда-то было возможно! — С кем ты разговариваешь? — снова спросил Паук. Питер, не делай этого! Не нужно, Пити, ему не стоит знать! Но Питеру уже было до пизды на самоконтроль. На какие-то тайны, на иллюзию своей нормальности. Он снова шагнул Пауку навстречу, и тот снова отшатнулся. — Думаешь, я типа такой кровавый мститель, пытаюсь наказать плохих парней за то, что те ставили эксперименты на отчаявшихся раковых больных? В той лаборатории творился такой пиздец… Так что моя кукушечка не просто поехала, она развалилась на осколки, и её уже не собрать назад. Каждый раз, когда вокруг что-то происходит, я не могу быть полностью уверен в себе. Не могу быть уверен, что, моргнув, не обнаружу себя в луже крови и кишок. Или обдолбанным в каком-то притоне, о существовании которого я даже не догадывался. Голос Питера скакал как бешеный от предложения к предложению. — У тебя раздвоение личности? — в словах Паука сквозило удивление вперемешку с сомнением. — Раздвоение? Если бы. Эта шиза покрепче будет. Эй, Пит, ты не шизофреник. Мы же уже обсуждали это. Ага, ты же не ешь собак живьём, или что там обычно шизофреники делают. — Вот не начинайте сейчас, — Питер вдавил пальцы в глазницы. — Как будто желание есть собак — единственный симптом. Я вам дико за всё благодарен, но это не отменяет того, что я ненормален. Мы ненормальны. Я даже раздвоением личности это назвать не могу, потому что у обычных психов, — он вскинул ладони к вискам и пошевелил пальцами, — их «сожители» не болтают двадцать четыре на семь, перебивая друг друга. Хотя так, конечно, бывает у шизофреников… Блять! Питер… Пити! — У тебя голоса в голове… — это уже не звучало как вопрос. Питер дернулся, сильнее сжимая зубы. Он подался вперёд, чувствуя, как мир дрожит и расплывается. — О да, Паучок! Мы чудовище, безумный плод экспериментов. Ты понятия не имеешь, что творится в нашей голове. Ничего не знаешь, прямо как Джон Сноу. Ничего не говори нам об облегчении, чистый, вылизанный героишка в нарядном костюме от Старк Индастриз. Как ты там получил свои способности? Паучок укусил, а утречком уже — бинго! Тебе не дали надежду, чтобы потом снова отнять её. Не отобрали близких, которые даже не смогут похоронить тебя, потому что им нечего хоронить. Тебя не били током. Не обжигали холодом, пока твои пальцы не начинали осыпаться пылью. Твои руки не в крови с самого первого момента! Так что не говори нам ничего!!! Питер дышал сквозь зубы, мелко и часто. Голова гудела, горло горело, а он опять ничего не добился. Очередная ниточка, ведущая к Аяксу, оборвалась, и всё, что он имел с этого — Паука, замершего в шаге от него, с напряженными плечами и осуждением в голосе. — Лучше нам больше не встречаться, — выдавил Питер, испытывая дичайшее дежа вю, а потом, не давая Пауку остановить себя или сказать что-нибудь, что еще сильнее расковыряет дыру у него внутри, разбежался и привычно уже сиганул сквозь окно, отправляя себя на встречу с асфальтом и неизвестностью.