Хранитель.

      Такое ощущение, что Дрим полностью перебрался в дом художника. Да и не мудрено. Тело Эррора набиралось сил и жадно требовало больше магии, а каждый раз отрываться от дел и, тревожа Инка, бежать сломя голову к времени кормежки было крайне неудобно. Художник был не против и на немой вопрос хранителя позитива легко кивнул.       Бардак в чужом жилище сильно подавлял, и сколько бы Дрим не старался вернуть дому более ли менее привлекательный вид, с приходом художника все обращалось к прежнему. Кисточки оказывались в абсолютно рандомных местах, как и чашки с грязными кофейными разводами. Холодильник всегда пуст, что свидетельствовало о том, что кофе является основным рационом его приятеля.       Принц не любил раздувать конфликты, поэтому предпочитал лишний раз смолчать и направить свое внимание на чернокостного монстра и обязанности, связанные с альтернативами.       Волей-неволей хранитель вспоминал о собственном прибранном доме, двух крупных питомцах, которым сейчас очень тоскливо без любящего хозяина... - Сам говорил, что нужно помогать, а как до дела дошло так открещиваешься? - Корил сам себя скелет, сверля усталым взглядом комнату, где на диване мирно посапывал разрушитель.       Терпение. Ему нужно лишь потерпеть до пробуждения Эррора.       Ах, да. Ведь Дрим все не решался обратиться к художнику с вопросом по поводу имени. Неуверенность грызла изнутри. У Инка более прочная связь с создателями, чем у него. Скорее всего, те и оповестили художника о новом обитателе альтернативных вселенных. Долговязый скелет держит у себя в голове огромный объем информации о творениях создателей, а имя - первостепенное, что ты узнаешь.       Продолжая рассуждать о личности своего напарника и его безграничных возможностях, хранитель позитива и сам не замечает, как ходит кругами, изредка останавливаясь, словно прислушиваясь к чему-то. Верно..       Художник всегда был для него темной лошадкой. Когда тот в свою очередь знал историю принца от и до, то сам Дрим довольствовался первостепенным - именем и парочкой общеизвестных фактов.       Опасаясь протоптать в гостиной дыру, скелет продвигается по небольшому дому защитника ау, наблюдая примерно то,что представлял: обилие банок с краской, кистей и было бы вполне ожидаемо встретить парочку симпотичных картин. Но увы, взору лимонных глаз представлены угрюмые и пустые стены. В смятении монстр заходит в кухню, оглядывает прихожую, даже ощупывает обои, не веря. Как же он раньше не замечал? Куда же уходит краска, которой перепачканы небрежно брошенные кисти?       Просматривая один из шкафов между стеной и темным деревом, юноша замечает листы фанеры. Проглотив скребущуюся под ребрами совесть, он осторожно вытягивает холсты и, перевернув в ладонях, внимательно приглядывается. По пальцам проходит волна мурашек, когда, разглаживая рисунок, скелет пересчитывает костями борозды материала.       Хаотичные мазки и единая цветовая палитра, связывающая рисунки в общую коллекцию: черный, жёлтый и кислотно пурпурный.       Не решаясь оспаривать даже с самим собой высокие художественные навыки хозяина дома, гость возвращает холсты на место и, поскрипывая деревянными ступеньками, поднимается на второй этаж. Внимание, своим внушительным замком и уже несколько привычным одиночество, привлекает дверь, идущая сразу направо от лестницы. Дрим потрогал замок, дерево самой двери, и решил, что если комната закрыта, то на это есть веские причины (и, вообще, особенно любопытным монстрам следует придержать свои загребущие ручонки и вернуться вниз, чтобы дальше попивать чёртов горький кофе, прислушиваясь к ровному дыханию невольного сожителя).       Слабо улыбнувшись собственным мыслям, которые были одним из доступных тому развлечений, принц позволил себе ещё одну вольность и заглянул в оставшуюся открытую комнатку, которую следовало бы представить как мастерскую. Четкое тиканье часов, раздающееся неумолимо громко в однотонных серых стенах. Похоже, принц смог вывести что-то интересно для себя. У Инка какая-то нездоровая любовь к пустым скучным стенам и до боли простому интерьеру. Что ж, на следующее рождество тому следует подарить восхитительную своей белизной открытку и здоровенную вазу для обездоленных художественных принадлежностей. И с обёрткой заморачиваться не стоит - художник любит когда все легко, доступно и, судя по жилищу, без лишних изысков. Оно и к лучшему. Приглушив рукой смешок, монстр вновь оборачивается к убранству комнатки. Ткань занавески лениво развивалась на ветру, как бы вальяжно встречая самого гостя и прикрывая собой почти половину заваленного всякими коробками и пеналами стола. Бардак, бардак и ещё раз бардак. Удивительно, как такой собранный в битвах Инк терпел подобный кошмар?       Перебирая пальцами по стеллажу и пытаясь вытянуть хотя бы одну папку, обладатель лимонных зрачков вновь ощущает некую тоску.       Насколько все плохо, что он радуется любой мелочи о своем союзнике? А ведь казалось бы, они должны быть близки как никогда. Разве можно сражаться бок о бок и братиться на людях с тем, кого едва знаешь? Напряжённо щуря глазницы, скелет обхватывает пальцами корешок папки. Как-то мимоходом обитатели самых старых альтернатив бросали короткие замечания по поводу внешнего вида художника. Да-да, что-то такое было... про глаза, точно! Мол, раньше зрачки были абсолютно разными и менялись чрезвычайно быстро. А сейчас жителей спасённых вселенных обводят одинаковые звёздные зрачки, переливающиеся золотом. Только Дриму и ещё нескольким скелетам известно, то, что переменчивое настроение старшего хранителя зависит от разных красок.       Большой палец начинает теребить твердый угол обложки. Причина. На все должна быть причина. Почему Инк сократил количество флаконов до двух? Почему не использовал красную краску в битве с Эррором, раз тот на столько силен, что в одиночку устранил целую ау?       Новые размышления, новые вопросы, которые подводили скелета до абсурда...       На что, О Великие Звёзды, посажена эта папка? На клей?       Хранителя позитива одернул громкий шепот с первого этажа, тихонько вздохнув. Скелет разводит сгорбленные плечи и, выпрямляя спину, покидает комнату. Ведя руку по перилам, принц приглядывается к прихожей, где застыли Инк и Блу, о чем-то говоря. Блу, что так ему несвойственно, не сопровождал свои слова активной жестикуляцией, встречая Дрима спокойным, даже несколько угрюмым взглядом. Художник кивком указывает в сторону кухни и ровными, но крайне бесшумным шагами, направляется к отданной больному комнате, вероятно намереваясь того проведать.       Стулья тихонько заскрипели под весом хранителей. Инк неизменно пил кофе, в то время как дожидавшийся его Блу перебирал пальцами, убито поглядывая исподлобья на треснувший телевизор, где что-то вещал очередной Меттатон. Почти на рефлексе Дрим притягивает к себе пульт и понижает громкость, с беспокойством косясь на дверь из кухни.       Художник делает последний глоток и ставит кружку на стол и, облокачиваясь на спинку стула, еле заметно кивает свапу. Тот, негромко чертыхнувшись сквозь стиснутые зубы, поднимает тяжёлый взгляд на мечтателя. - Мы с Инком только что вернулись из лаборатории Саенса..       Блу делает паузу, щуря глазницы и теребя ручку кружки художника, заставляя Дрима пропустить в черепушке немой вопрос: какими словами и земными благами художнику, мало того, удалось смирить гнев гвардейца, но ещё и уговорить пойти с собой за результатами тестов жидкости, обнаруженной в столь ненавистном для того монстре?       Но вслух позитив лишь кратко выдавливает: - И что? - А то. - передразнивает своего добродушного друга юноша, - Твой брат в конец охуевший, но крайне оригинальный ублюдок.

***

      В ребрах отдавало ритмичным стуком: сначала ненавязчивым, легким, но потом грубым, оглушающим, бегущим по костям ротой муравьев и бьющимся о черепную коробку изнутри. Параллельно с этим, по телу разливалось неописуемое тепло, сбивающее дыхание и даже удушающее... Удушающее? Словно склизкие лапы, которые мертвенной хваткой сжимали позвонки, когда щеки жгли слезы, а тело ломило, словно его пытались растащить на мелкие кусочки, и лишь проблески грубых ударов возвращали в сознание... или это были не лапы? Во рту плескалась отвратительная, вязкая жидкость. В царящей тьме зловеще заблестела одинокая глазница. Или улыбка? Слезливая, жалкая улыбка. «Что это тут у нас?»       Эррор судорожно распахивает глазницы, ощущая, как по черепу бегут мелкие капельки пота. Несколько томительных мгновений он как-то тупо и нелепо пялился в потолок подрагивающими зрачками и, немного поморгав, инстинктивно попытался подняться. Тяжело.       "Почему тяжело? " - Закономерно задает себе вопрос мальчишка и, ведомый самым базовым, даже примитивным желанием узнать причину, косит взгляд на собственное тело, видя массивное одеяло, которое с простодушной радость придавило темно-сливовые кости. Эррор ощущает себя каким-то заторможенным, будто в дымке. Он щурится на закрытую дверь, теребя край одеяла и пытаясь совершать слабую анализирующую деятельность. Душа резко ударяется о ребра и чернокостный скрипит зубами, бессильно стискивая в кулаке толстую ткань. Этот выпад вырывает монстра из аморфного состояния, заставляя того, в уже привычном, бойком ритме рассуждать.       Глухо. А потому что не слышно такого привычного многоголосого шепота, встречающего его при пробуждении и провожающего при отходе ко сну. Шепот преследовал его столько, сколько скелет себя помнил. По началу раздражающий, но со временем начинающий приносить весомую пользу, объясняя и знакомя с попадающимися на глаза предметами. Откуда еще Эррору знать о интерьере в доме, хилящих свойствах употребляемой еды и прочем? С голосами разрушителя не гложило одиночество и он сохранил рассудок при себе. Именно поэтому сейчас скелет ощущал себя оглохшим калекой..       Борясь с возникшим в голове гудением и подбирая плечи к голове, мальчишка сквозь хриплый, почти шуршащую ругань, попытался прислушаться.       Но тело пробило новой волной усталости. Скелет бессильно разомкнул пальцы, откинувшись на подушку.       Как же паршиво. Череп раздражающе затрещал, и с глухим стоном Эррор прикрыл глазницы. И вовремя. Дверь в гостиную распахнулась с отвратительным, громким скрипом.       Таким, что разрушителю захотелось хорошенько обматерить того недалёкого, решившего, что так врываться очень здравая идея.       Сдавить ему шею, проткнуть тело костями, повесить руки на нити... О-о-о, с какой зловещей радостью чернокостный представлял себе смерть незнакомца. Даже лёгкая ухмылка задребезжала в уголках рта. Но похоже пришедший находил эту улыбку крайне умилительной, полной удовольствия от крепкого сна. Матрац дивана страдальчески скрипнул, когда кто-то немаленьких габаритов опустился рядышком с тушкой дестроя. Душа слабо задергалась, и Эррор скорее отгрызет собственную руку, чем признает то, что это произошло из-за смутного страха. Что за грёбаный шкаф?       Из размышлений о способах избавления от столь крупного свидетеля глюка буквально выдергивает чужой голос. Конечно, разрушитель слишком паршиво себя чувствует и не может разобрать слова, которые ручейком лились из чужой глотки. Но в голосе ощущаются знакомые нотки, это точно. Слишком приторный, отдающий не менее знакомым для скелета теплом, довольно звонкий и этим раздражающий.       Одно не ясно, этот придурок обращается к нему или сам с собой бакланит?       Кости пробило холодом, когда край одеяла, прикрывавшего руку, осторожно отвернули и... Ебанный. Кусок. Дерьма.       Эррор клянётся, что когда встанет на ноги, разнесет здесь все и убьет всех... Плевать,что его восстановили, плевать, что его старательно откармливали собственной магий... Гетерохрому не свойственно проявлять признательность и ценить проявленную помощь.       Ладонь жгла чужая рука, в чем-то тканевом, вероятно, перчатке. Более крупные пальцы осторожно перебирали разноцветные тонкие фаланги, в то время как их обладатель продолжал что-то говорить своим певучим и греющим голосом. Мерзко. А самое обидное, что перезагрузке даже самые жалкие помехи отказывали от проявления...       Чернокостный скелет терпит. Терпит сахарный голос, терпит наглые прикосновения, терпит бегущую по костям чужую, душащую своим теплом магию.       Но дестрой слишком жалок и слаб, чтобы принять собственную смерть, до последнего эгоистично хватаясь за все возможности. Даже такие унизительные и отвратительные. Дыхание выравнивается, тело расслабляется,притупляя головную боль. Те придурки совершили огромную ошибку, не добив разрушителя и очень сильно поплатятся за свою беспечность.

***

      В лаборатории витал тошнотворный лекарственный запах, перемешиваясь со звонкими ударами стеклянных колбочек.       Приземистый монстр в помятом халате что-то тихонько бурчал себе под нос, то и дело поправляя съежающие с переносицы громоздкий очки. Он осторожно переливал содержимое флаконов, приподнимаясь на мыски и заглядывая в исписанную тетрадь.       Скелет резко вздрогнул и уронил очки, когда кто-то шумно грохнулся на диван позади, раздражающе шурша одеждой и рвано дыша. Обладатель халата утробно рыкнул, поднимая раздолбанные очки и морщась от железного привкуса во рту. - Босс думал, что тебя уже выебали в череп и можно отмечать поминки.       Пренебрежительно бросает первый, болтая содержимое в флаконе пластиковой палочкой и пропуская по рукам мелкую дрожь, когда слышит лающий, даже несколько рокочущий гогот. - Я не думаю, что меня удостоят такой роскоши.       Пришедший вновь зашуршал одеждой, распространяя по помещению запах крови и щиплящий глазницы прах.       Учёный обречённо вздохнул и вернулся к своим опытам. - Что с исследованиями? - Босс словил какого-то мальчишку в пространстве между ау.       Скелет вновь поправил очки и сверился с часами. - И?       Послышался треск костяшек и монстр позади откинулся головой на спинку потрепанного дивана, что-то бухнув о подлокотник. - Что и? Подергался немного, сблеванул. Ничего нового. - Остался там?       Более крупный скелет стал явно шариться по стоявшей рядом тумбочке и вскоре, помимо бурления воды в склянках и шороха одежды, раздалось потрескивание фольги. - Не знал, что ты любишь сладкое.       С характерным треском незваный гость растянул уголки рта в улыбке, скребя пальцем по скуле и перебирая мелкие конфетки. Обладатель очков глубоко и тяжело вздохнул, подавляя клокочущее раздражение и с огромным, издевательским нажимом отвечает: - Знаешь, босс отделял тебя от прочих острым умом, но, что-то мне подсказывает, что кроме ветра в твоей дырявой черепушке ничего не бродит.       Скелет вновь заходится в оглушающем гоготе, шурша обёрткой и разворачивая сладость. - А я и не рекомендовал себя как отменного мыслителя... Вижу, человек в твоей вселенной продвигается очень медленно. - Разве может быть иначе? Я установил перед выходом из руин несколько ловушек, так что он застопорился в самом начале.       Голос монстра в лабораторном халате приобретает самодовольные нотки и тот выпрямляеет спину. - Нажимные плиты, пики. Ничего инновационного, но человек справиться не может. - О. Меня всегда поражало с какой простотой и оригинальностью ты подходишь к делам.       Скелет расползается в эгоистичной улыбке и расслабляется. Ну вот. Дыроголовый наконец-то признает его авторитет в банде. Не прошло и пяти лет.       Подождите... Треск обертки? - АХ ТЫ ПСИНА СУТУЛАЯ! ЗУБЫ МНЕ ЗАГОВАРИВАТЬ ВЗДУМАЛ?! УБРАЛ СВОИ БЛЯТСКИЕ РУКИ ОТ КОНФЕТ, ПОКА Я ИХ ТЕБЕ В ЗАДНИЦУ НЕ ЗАСУНУЛ!!!       В сидевшего на диване великана под оглушительный, рокочущий гогот полетело несколько костей.