Синеглазый француз

      Влад знал точное время завершения его рабочего дня. Восемь вечера. У Натана был ненормированный график, так как параллельно он учился в университете. Хотя конкретно это время было довольно удачным. Не слишком поздно, чтобы сходить куда-то, но достаточно поздно, чтобы это не было прогулкой по парку. В идеале Влад рассчитывал на тет-а-тет в отдельной кабинке ресторана, но и уединённый столик тоже сойдет.       Он сидел за рулём в машине, не сводя глаз с главного входа и слегка издёргавшись в ожидании. Это было не слишком-то похоже на Коростышевского. Неважно, что происходило с ним внутри, но снаружи он всегда был неприступной глыбой льда для всех кроме близких. Хотя «близких» слишком громко сказано, в этот список входил Кир, да и только. Впрочем, очень редко его внешний образ не совпадал с внутренними чувствами.       Из здания вышли два парня, в одном из которых он безошибочно определил Натана. Он довольно внимательно изучил его фотографию, чтобы моментально узнать, но фото не передавало и половины его самого, открывшегося Владу прямо сейчас.       На улице было ещё достаточно светло, хотя и начинало смеркаться. Это промежуточное время суток давало легкий, рассеянный свет, делавший черты лица парня мягче и одновременно глубже. Свет слегка бликовал на его светлых, эротично-кудрявых волосах, будто бы даже отражаясь золотистыми каплями. Вы не знаете, что такое эротично-кудрявых? Это когда каждую секунду хочется их потрогать, заставляя скользить между пальцами и коснуться мягкой перепонки, облизать, чтобы языком ощутить шелковистость и гладкость, вдохнуть их собственный неповторимый аромат и фруктовый запах шампуня, и поцеловать в самую макушку у корней, ощущая губами легкую щекотку. Шея была тонкой, из тех которые принято называть лебедиными, тень так красиво играла на тонкой коже, что по ней тотчас же хотелось провести языком и втянуть её в глубину рта, плечи были достаточно широкими и мужественными, но хрупкая ключица, видневшаяся из расстегнутого ворота рубашки, заставила его сжать губы в желании прикоснуться и запечатлеть смачный засос. Тонкая талия и узкие бёдра, в противовес плечам, указывали на хорошее физическое развитие, и он мог поспорить на наличие твёрдого, рельефного пресса и литых грудных мышц. Длинные ноги были слегка обтянуты деловыми брюками, и, повернись он задницей, Влад кончил бы прямо там в машине, от одного только вида.       В общем, он производил впечатление крепкого парня, не слишком накаченного, но в меру жилистого. Влад не мог достоверно разглядеть его лицо то ли от того, что находился далековато, то ли от того, что глаза подёрнулись пеленой желания, но он готов был отдать обе руки на отсечение, что черты его лица сочетались со всем вышеописанным, будто чётко продуманный и идеально выверенный образ на картине.       Было во всей внешности Натана что-то такое, глубинно мужское, усиливавшее тот животный магнетизм, который излучал он внутренне. Влад не смог бы списать внезапно проснувшееся сильнейшее возбуждение на его изящность или толику женственности, мелькавшую в его чертах. Нет, он определённо был самым сексуальным мужчиной, которого он только встречал, и у него определённо вставал на эту сексуальность. Вот и вся определенность.       Что делать дальше Влад не подозревал, его будто ударили обухом по голове и отправили в полный нокаут. Вот так живёшь тридцать лет не самым страстным натуралом, а потом внезапно ощущаешь порыв заняться сексом с парнем, вероятно, самым горячим в твоей жизни (и сексом, и парнем). Он был ошарашен, слегка разозлён и предельно возбуждён. И это было невозможно-потрясающе, так, как никогда не было и, он чувствовал, больше никогда не будет, если он упустит это. Упустит его.       Удивительно, что при всей чёткости и подробности описания внешности Натана и его реакции на него, Влад едва ли заметил второго парня, идущего рядом. Он будто бы отошел на второй план, не смея бороться с затмевающей всё вокруг сутью Алмазова. Но вот два парня обнялись на прощание слишком интимно для друзей, но недостаточно интимно для любовников. И это действие раскалённым жгутом хлыстнуло по спине Влада так, что сердце судорожно стукнуло, в груди стало тесно и жарко, кулаки сжались, ломая пластик руля, а вена на шее вздулась и часто запульсировала. И это было еще более ошеломительно, нежели его возбуждение. Потому что похоть, даже к парню, можно списать на излишне сексуальный объект и его сексуальную ауру, а вот на жгучую ревность (а в том, что это была именно она, Владу сомневаться не приходилось) едва ли может повлиять что-то кроме него самого. Осознание этого будто бы одновременно спеленало его ещё крепче, лишая возможности движения, и дало ему свободу, такую, от которой взаправду вырастают крылья.       Недодрузья-недолюбовники разошлись по разным сторонам, и Алмазов удачно шёл в сторону Влада. Нужно было действовать, но он будто прирос к сидению, а рука крепче сжала крошащийся пластик. Вот он скользнул взглядом по парковке, вряд ли замечая что-то, скорее в фоновом режиме. Вот его синие глаза упираются в каре-шоколадные напротив, не замечая, как зрачок этих глаз затапливает всю радужку в одну секунду, а их хозяин, кажется, даже не дышит, скользят дальше. Вот, буквально через полсекунды, осознавая увиденное, возвращаются назад, в упор разглядывая Влада. Пора бы уже что-нибудь сделать, нельзя упустить такой подходящий момент, но он все ещё в каком-то отупении продолжает рассматривать парня, слыша, как кровь яростно стучит в висках в тон сердцу, грозящемуся выбить ребра и выпрыгнуть из грудной клетки.       Сам Натан, видимо, для себя уже всё решил и, улыбнувшись так, что последние капли крови в мозгах Влада, отвечающие за плюс-минус нормальное функционирование, покинули его, устремившись к низу, пошёл прямо на него. Коростышевский, кажется, не владел своим телом самостоятельно. Оно самовольно решило выйти из машины и отправиться прямо навстречу Натану.       Вблизи он оказался ещё сексуальнее, хотя, казалось бы, куда ещё, ан нет. Надо сказать, Влад ощущал себя преотвратно-прекрасно, в той наивысшей степени, в которой это только возможно. Кровь стучала так, что он едва ли услышал бы самую громкую клубную музыку, тело задеревенело и отказывалось повиноваться ему. Но вместе с тем его глаза возбуждающе поблескивали, ноги стали приятно-ватными, и он совершенно точно не видел ничего прекраснее в своей жизни, чем пронзительно-синие глаза напротив.       － Натан, можно просто Нат, － парень протянул руку для пожатия.       － Влад, － он потерял всякую возможность говорить связанно, коснувшись узкой ладони, ощущая прохладную тонкую кожу под пальцами.       － Приятно. Не хочешь сходить куда-нибудь? － Натан говорил те слова, которые должен был сказать Влад, и это отзывалось неприятной горечью во рту.       － Да, пожалуй. Знаю ресторанчик неподалеку. Ты как?       － С удовольствием, － этот диалог был какой-то ужасно нелепый и однобокий, но, видимо, так думал только Влад, парень же, улыбнувшись ещё раз так, что у него челюсть свело в желании отзеркалить улыбку, прошёл к пассажирскому сидению.       Владу вдруг захотелось произвести на Ната впечатление. Будто юному мальцу ему захотелось покрасоваться своей машиной и привести парня в самый дорогой ресторан города. Это был сиюминутный порыв, искренний и душевный, который был подавлен и отложен для разбора в более подходящее время.       Они сели в машину, и такое тесное соседство еще более завораживало и возбуждало. Жар тела находившегося так близко пробуждал не самые невинные картины, одна за другой вспыхивающие в его воспалённом мозгу. К счастью, в машине и на улице было уже достаточно темно, чтобы не светить железным стояком, но, очевидно, заходить в ресторан он будет, прикрываясь Натом.       Немного позже, когда они сели друг напротив друга на удобные мягкие диванчики за уединённым столиком (Влад сам выбрал такой вариант, дабы отсечь ненужное искушение), он искал слова, с которых можно было бы начать диалог, но не находил. Все слова в одну секунду показались ему такой глупостью и бесполезной тратой времени. Словами главного не скажешь.       Тут он вспомнил, из-за чего должен был оказаться в этом месте, с этим человеком изначально. Эта мысль стала спасением для него. Влад вцепился в неё, как тонущий в руку спасателя. История с картой не нашла своего завершения, и это стало для него единственно важным сейчас. Он считал, что это стало единственно важным.       － Ты кажешься мне довольно знакомым, мы нигде не встречались раньше? － Влад слишком надолго ушёл в себя, и парень снова начал разговор первым.       － Не припомню такого. － нужно было подвести Натана к интересующей его теме до того, как тот догадается, что он его начальник, или может к черту все, пока его член не отвалился? － О чём думаешь?       － О, － тут раздался тяжкий вздох, какой бывает только у людей с поистине тяжёлыми мыслями, － да вот думаю, переспать с тобой или всё таки нет.