Haunted

      После того раза их с Эремоном все время ставили на совместную работу. Сначала им поручали какие-то мелочи, связанные с готовкой и уборкой (и Феликсу тут равных не было), потом починку крыши — и тут, к сожалению, Эремон проявил себя лучше. У него хорошо получалось работать с деревом, и он благородно взял на себя большую часть работы, поручив Амеллу какие-то сопутствующие мелочи. Тот сначала был раздосадован и не хотел принимать приказ от равного по статусу — но, подумав, понял, что справился бы с работой хуже. Наносить ущерб общему делу только из-за нежелания проигрывать было бы глупо.       Больше всего Феликса удивляло то, что Эремон спокойно работал вместе с ним, по большей части храня молчание: если же он обращался к Амеллу, в его словах не всегда слышалась издевка. Учитывая, что раньше он каждой фразой пытался уязвить Феликса, это было серьезным изменением… и отчего-то раздражало еще больше. Не выдержав, Амелл однажды поделился своими чувствами с Асаарой. Она удивилась:       — То есть тебя раздражало, когда он к тебе цеплялся — и раздражает, когда он этого не делает?       Феликс скрестил руки на груди, не зная, как ответить.       — Это… сложно объяснить.       — Объясни. Я не понимаю этого.       Амелл задумался. Эремон раздражал его сам по себе, одним своим присутствием. Когда он пытался поддеть Феликса, это было попыткой рисоваться; когда не пытался — преувеличенное спокойствие намекало на дальнейшее противостояние и было лишь затишьем перед бурей. Когда Амелл попытался изложить это словами, Асаара покачала головой:       — Это глупости. Почему тебя так раздражает Кейр? Чем он тебе не нравится?       — Он… просто ведет себя глупо, вот и все.       — Нет, так не пойдет. Кейр то же самое говорил о тебе — и объяснял, что именно ему кажется глупым.       — Ах вот как? — воскликнул Феликс. — Стало быть, со мной опять что-то не так? И что же, хотелось бы знать?       Его громкие протесты разбились о взгляд Асаары — серьезный и мрачный.       — Ты уходишь от ответа, — сказала она. — Задаешь другой вопрос, чтобы не отвечать на этот. Так нельзя. Ты же не боишься отвечать, так?       — Конечно, нет, — пробормотал Амелл.       — Тогда отвечай. Почему тебе не нравится Кейр? Отвечай честно. Я знаю, у него есть недостатки — но это точно не «он просто ведет себя глупо».       Ее способность снова и снова возвращать его к острым вопросам одновременно восхищала и пугала Феликса. Он ведь сам об этом не задумывался. Он не привык подвергать сомнению свою ненависть, раздражение, обиду — просто растворялся в этом чувстве. Впрочем, раз уж Асаара попросила, стоило ее послушаться…       Поразмыслив и придя к ужасающему выводу, Феликс закрыл лицо руками.       — Что? — Кунари беспокойно обняла его за плечи. Уже ради этого стоило потерпеть болезненное смущение. — Что случилось?       Проведя ладонями по лицу, Амелл уставился в стену.       — Не думал, что все обстоит именно так, — проговорил он. — Даже признаться стыдно.       — Ты в него влюблен?       Феликс чуть не подпрыгнул на стуле.       — Откуда у тебя такие мысли? — гневно воскликнул он. Асаара пожала плечами:       — Южанам обычно стыдно признаться в любви к тем, кого они презирают. Особенно если мужчина говорит про мужчину, а женщина — про женщину.       — Да он мне нахрен не сдался, — мрачно проговорил Амелл, глядя ей в глаза, чтобы она не посмела усомниться в его словах. — Мне вообще никогда не нравились мужчины. И не нравятся.       — Хорошо. Извини. Я часто такое слышала, потому и предположила.       «Если она это предложила так спокойно, значит, со стороны может создаться и такое впечатление?.. Брр. Вот чего мне точно не нужно, так это подозрения в порочной любви к этому выскочке».       — Так в чем же дело?       Помолчав, Феликс признался:       — Я… я, наверное, вижу в нем себя. Точнее, того, кем меня всегда хотели видеть. Человека, идеального со всех сторон, высокородного, способного, умеющего себя вести на поле брани и в Собрании земель… того, от кого без ума все женщины, наконец…       — Но ведь Кейр не такой, — удивленно заметила кунари. — Не все женщины от него без ума. И он не идеален со всех сторон. Он тоже совершает ошибки, иногда не в меру упрям, не думает головой…       — Да, да. Но все считают его идеальным. И… я должен был быть таким. От меня ждали именно этого. Я должен был быть идеальным — но я не смог. — У Амелла дрогнул голос, и он яростно мотнул головой: — Я не получился таким, каким должен был быть.       Асаара положила руку ему на плечо.       — Тебе так говорили родители?       — Возможно… — он покачал головой, — я не помню. Может быть, это однажды появилось в голове само. Не знаю.       — Но ты всю жизнь пытался быть идеальным со всех сторон, самым лучшим, умным и сильным?       У Феликса опустились плечи — вместе с ее рукой.       — Да.       — Это тяжело… нет, не тяжело — невозможно. — Он удивленно поднял на нее глаза. — Не бывает тех, кто идеален во всем. Все делают ошибки, глупости, у всех есть в характере плохое, что иногда выходит наружу. Ни ты, ни Кейр, ни кто еще другой — идеальных разумных просто нет.       — Не согласен.       Асаара удивленно захлопала глазами:       — Почему? Я ведь говорю правду.       Не отводя взгляда, Амелл накрыл ее ладонь своей.       — Ты — идеал. Умная, добрая, владеешь своей силой и понимаешь то, о чем другие не догадываются. Смотришь прямо в душу. Кроме того, ты потрясающе красива. В тебе нет недостатков, Асаара.       Она кивнула, принимая его слова, и серьезно заметила:       — Мне приятно это слышать. Но это неправда. Я тоже не идеальна. Я не умею всего, я совершаю ошибки…       — Нет, — Амелл потянулся вперед и замер рядом с губами кунари, — не убеждай меня в обратном. Я не хочу искать в тебе недостатки.       Ее дыхание распаляло. Феликс смотрел то в зеленые глаза Асаары, то на ее пухлые губы, окруженные еле заметными ранками от игл. Будь на ее месте более наивная и пустая девица, он бы уже поцеловал ее — но сейчас сдерживал себя, надеясь, что молчание не продлится долго.       Асаара вдруг отвела глаза и положила руки на колени.       — Ты пришел поговорить, — спросила она, — или просить меня о близости?       Раньше в таких ситуациях Амелл мог нагловато улыбнуться и спросить: «А что, разве нельзя это совместить?». Теперь же он серьезно ответил:       — Я пришел поговорить. Но… от тебя нет смысла скрывать правду. Ты нравишься мне как женщина. Это глупо отрицать.       — И ты хочешь близости.       — Я бы не отказался.       — Честно. Это хорошо.       «Жаль, что все комплименты проходят через ее голову… но такая прямота просто завораживает».       — Это было бы неправильно, — заметила кунари. — Я — слушатель. Я стараюсь не спать с теми, кому помогаю.       — И все же такое случается?       На губах ее появилась мягкая улыбка.       — Калах — всегда исключение.       — Вижу, ты любишь ее, — отстраненно проговорил Феликс.       — Да, люблю. Ты ревнуешь?       — Конечно, нет, — отозвался Амелл, чувствуя странное смущение. — Ты свободная женщина и вправе сама решать, с кем лечь в постель.       — Да. Я тоже так считаю.       Асаара смерила его задумчивым взглядом.       — Я бы советовала тебе найти другую женщину, — сказала она. — Так будет правильнее. Я тебя уважаю, но мы с тобой не кадан. Раньше я бы доверила тебе свое тело, не задумываясь. Раньше я бы доверила его кому угодно — но не теперь. Теперь у меня есть выбор. Теперь я могу согласиться или отказать кому-то. Теперь я хочу быть с равными мне. Мы не равны сейчас: ты веришь мне, ждешь помощи, смотришь снизу вверх… я имею в виду мысленно. Хотя на меня и так все смотрят снизу вверх. Так вот… ты видишь меня в другом свете. Я кажусь лучше, чем я есть. Может быть, поэтому ты хочешь со мной переспать.       — Я не сказал ни слова неправды, — упрямо отозвался Феликс. — Ты прекрасная женщина. Я говорю это не ради того, чтобы растопить твое сердце. Просто констатирую факт.       Кунари снова улыбнулась.       — Мне приятно слышать такое. Но сейчас нам будет неправильно спать вместе. Тебе нужно время. В Амарантайне хороший бордель, там есть умелые мужчины и женщины. Для того, чтобы переспать, ищи кого-то там.       — Я был там лет шесть назад, — фыркнул Амелл. — Так себе бордель.       — Может, шесть лет назад было так себе, но сейчас я не жалуюсь.       — Хорошо, я учту.       Отодвинуться от нее подальше он так и не смог.       Наконец, отмолчавшись, Феликс коснулся плеча Асаары и тихо спросил:       — Я могу тебя просто поцеловать?       Она посмотрела на него долгим взглядом. Будто он и без того не мог утонуть в ее бездонных глазах…       — Да.       Амелл с готовностью прильнул к ее губам. Асаара весьма умело отвечала ему — но чувствовалось, что она не утопала в страсти. Словно бы делала свою работу. Эта мысль не давала Феликсу получить удовольствие, и он, отстранившись, проговорил:       — Спасибо. Думаю, на сегодня разговоров и всего остального хватит.       Кунари покосилась на него с беспокойством, но все же ответила:       — Хорошо. Приходи ко мне в следующий раз. И помни, о чем мы говорили: нет совершенства. Нет идеала.       — Да.       Выйдя за дверь, Амелл со злости ударил кулаком по стене. Почему он никогда не мог получить того, что хотел… неужели ему нужно было так много? Впрочем, возможно, он действительно хотел многого. Власть, уважение, любовь… задумавшись, Феликс понял, что не просто хочет, а жаждет всего этого — и в своих желаниях так же непримирим, как и во всем. Если хотеть, то самое лучшее, самое большое, безраздельно принадлежащее ему… может, поэтому он никогда не мог получить желаемого? Может, стремление к идеалу мешало и здесь?       — А, вот ты где.       Услышав голос Эремона, Амелл хмуро обернулся.       — Чем обязан?       — Лично мне — ничем. Но нам поручили подлатать одно место в подземелье, так что пошли.       — Какое место?       — Где-то за тюремными камерами.       — Идти почти через весь подвал… и кому такое в голову пришло на ночь глядя?       — Если я назову их поименно, тебе это вряд ли о чем-то скажет, — безмятежно отозвался Эремон. — Пошли. Чем раньше мы все сделаем, тем раньше можно будет отдохнуть.       Вздохнув, Феликс пробормотал:       — Ладно. Пошли.       Прихватив инструменты и доски, они направились в сторону подземелья — и неожиданно столкнулись с Адвеном во дворе крепости. Тот смерил их удивленным взглядом.       — О. — Он улыбнулся. — Надо же, вы не пытаетесь убить друг друга. Как приятно.       — Все еще впереди, — заверил его Эремон с лучезарной улыбкой. Амелл только скривился в ответ. Посерьезнев, Сурана заметил:       — На самом деле я на вас очень кстати наткнулся. Особенно на тебя, Феликс. Я собирался позвать Веланну, но раз уж ты здесь…       — Что нужно сделать?       — Вы же сейчас в подземелье спускаетесь? — Амелл кивнул. — Слуги говорят, что слышали доносящиеся странные звуки из коридоров, ведущих на Глубинные тропы. И хорошо бы выяснить, испугались ли они какой-то ерунды или там действительно что-то не так. Если помнишь, там довольно хреновая Завеса, так что для проверки лучше подойдет маг.       — Я это сделаю.       Феликс старался говорить равнодушно, но на самом деле с трудом скрывал радость. Наконец-то вместо бессмысленных поручений ему дают боевое задание, наконец-то он займется тем, что умеет — ликвидировать угрозу…       — А я?       В голосе Эремона слышалась едва ли не обида. В кои-то веки предпочли не его. Амелл изо всех сил старался удержаться от самодовольной улыбки. Адвен же отозвался:       — А ты… безопаснее было бы поручить это одному Феликсу. Ему не особенно нужна компания. Если он ничего не найдет, то и отвлекаться незачем, если же там что-то серьезное… мы подумаем над этим.       — Ладно, как скажешь.       Это прозвучало достаточно равнодушно — видимо, Эремон тоже старался скрывать эмоции. Но Феликс, воспользовавшись моментом, заметил:       — Для таких проверок нужны опытные Стражи, которые хорошо знают все уголки крепости и в случае чего готовы дать отпор.       — Вот именно. — Эремон выпрямился, держа на плече несколько досок. — Для этого нужен я.       И, не дожидаясь Амелла, вошел внутрь.       Сурана тяжело вздохнул.       — М-да, я поторопился с выводами. Неужели вам двоим так трудно не цапаться?       — Я тут при чем? — пожал плечами Феликс.       — При том, что это работает в обе стороны. Ладно… — Адвен посмотрел на инструменты в его руках. — Иди, сначала все равно доделай работу, а потом уже отправляйся на разведку. И… перестаньте друг друга провоцировать. Иначе опять дело дойдет до драки, и я ваши кишки от пола отскребать не буду.       — Хорошо.       Что-то в тоне Амелла заставило Сурану поморщиться, но он ничего не сказал, только кивнул на дверь в подземелье. Феликс направился туда. По пути он неприязненно глянул на тюремные камеры. Больше он точно никогда не окажется за решеткой. Теперь он за себя отвечает. Теперь все точно будет иначе.       Теперь… возможно, пора начинать действовать как-то иначе.       Эремон уже сгрузил доски к стене, пристроил одну над полом и, заметив Амелла, достал из принесенных им инструментов ножовку.       — Иди, — равнодушно сказал он. — Я сам все сделаю.       — Нам нужно работать вместе, — ответил Феликс. — Так мы сделаем работу быстрее.       — Думаю, нам стоит заниматься тем, что у нас хорошо получается. Я буду заделывать дыры, а ты иди ищи предполагаемую угрозу. Ты в этом мастер.       Помолчав, Амелл заметил:       — Обижаться на такое — просто ребячество.       Эремон улыбнулся:       — Ребячество — это когда нетренированный маг отправляется в потенциально опасное место, думая, что размажет всех по стенке. Если что, искать там твой труп я не намерен, у меня по расписанию ужин.       — Нетренированный? — воскликнул Феликс. — Я убил больше порождений тьмы, чем ты способен себе представить.       — Допустим. Но со времени дуэли ты наверняка не брал в руки оружие, и твоим боевым навыкам сейчас грош цена.       — Как и твоим.       Снова улыбка — на сей раз хитрая.       — А вот тут ты ошибаешься.       — Нам обоим запретили брать в руки оружие. Или ты в грош не ставишь приказы твоего Командора?       — Ставлю. — Эремон серьезно посмотрел на него. — И поэтому считаю, что должен сохранять боеспособность даже сейчас. Я-то не маг, в отличие от некоторых, у меня нет других козырей в рукаве.       — И поэтому ты…       — Чем тратить время на выяснение отношений, лучше бы пошел и проверил, что там. Если Адвен считает, что ты с этим справишься в одиночку — валяй. Только пускай потом меня не обвиняют в твоей смерти.       Амелл помолчал, не зная, чем ответить на эту наглость — и наконец проговорил:       — Хорошо. В случае чего я вернусь за помощью.       — Иди уже.       И Феликс ушел. Сзади послышался звук распиливаемого дерева.       «Нет, ну каков наглец, а… он еще смеет думать, что мы на равных, хотя этот салага даже Мора не видел… и Адвен еще его терпит. Уму непостижимо».       Он спустился в знакомые коридоры, построенные гномами и авварами. Не было слышно ни порождений тьмы, ни чего-либо еще — но Завеса и впрямь казалась тоньше обычного. А ведь Амелл не улавливал мельчайших оттенков прочности барьера, как это умел делать Адвен… вероятно, что-то и впрямь произошло.       В забытом авварском святилище было тихо. В коридорах — тоже. Но, выйдя на очередную построенную авварами часть хода на Тропы, Феликс взволнованно сжал кулаки.       Деревянный настил над пропастью был пробит — судя по всему, чем-то большим. Вокруг валялись мертвые порождения тьмы… точнее, части их тел. Песнь скверны слышна не была — но Завеса казалась угрожающе непрочной.       Амелл развернулся, прошел обратно к месту их с Эремоном работы и, кашлянув, отрывисто сообщил:       — Зови Адвена и еще кого-нибудь. Скажи, что Завеса нестабильна, и есть угроза проникновения демона, как много лет назад. Он поймет, о чем речь. — И, помолчав, прибавил: — Если не боишься, захвати оружие. Пойдешь с нами.       — Хорошо.       Спокойно кивнув, Эремон до конца прибил доску и ушел за помощью. Феликс остался ждать, разминая мышцы.       Он разберется, что бы там ни произошло.