Красная нить судьбы

      Хуа Чэн узнал имена и мобильные номера тех девушек и, пожелав им спокойной ночи, спустился обратно к стойке регистрации. Девушка-администратор, завидев его, нахмурилась — чутьё подсказывало ей, что проблемы на сегодня ещё не все улажены. Она была не против помогать Хуа Чэну и даже, впрочем-то, хотела — мало того, что он был любимцем общественности, так ещё и при личном знакомстве оставлял неизгладимое впечатление. Перед таким, как Хуа Чэн, сердце трепетало и было готово выпрыгнуть из груди: обаятельный и отстранённый невероятный красавчик — если такой попросит душу, любой согласится на это без сомнений.       Но каким бы невероятным ни был Хуа Чэн, сейчас он находился в гневе, и это заставляло коленки администраторши дрожать от страха: что будет с её работой, если она не сможет удовлетворить все желания этого посетителя? Он ведь сможет стереть её в порошок по одному щелку пальцев.       — Господин Хуа, вам ещё чем-нибудь помочь? — спросила девушка, на этот раз не натягивая свою дежурную улыбку, потому что чувствовала её неуместность.       — Мне нужны все видео с камер наблюдения за сегодняшний вечер. Как внутри, так и снаружи здания.       Девушка понимающе кивнула и ответила:       — Я сейчас же сделаю запрос в службу безопасности, но может пройти какое-то время, пока они отправят все видео.       Хуа Чэн ненавидел ждать, но он понимал, что от одного его «хочу» желаемое за секунду перед глазами не покажется. Он смотрел на девушку несколько секунд, показавшимися ей вечностью, а потом согласно кивнул. Девушка перевела дыхание, чувствуя облегчение из-за того, что Хуа Чэн не стал требовать от неё невозможного.       В СМИ было много статей про взбалмошный характер председателя Сянь Лэ Хуа Чэна — про то, как он поступает с теми, кто хоть чем-то его обидел, ходили самые разные легенды — одна страшнее другой. Оскорбить такого человека не решился бы никто в здравом уме.       — Просто скажите им, чтобы они были побыстрее по мере возможностей. Отправьте мне всё на почту.       — Всё будет сделано, господин Хуа, — отозвалась девушка.       Хуа Чэн уже развернулся и собрался уйти к себе, но внезапно остановился и достал телефон. Он что-то быстро вбил в поиске и показал администраторше фотографию:       — Вы видели этого человека?       Девушка не жаловалась на плохую память и знала всех посетителей гостиницы в лицо. Ей хватило одного взгляда, чтобы узнать мужчину на фотографии.       — Да, он приходил сегодня вечером. Он несколько часов провёл за разговором с той самой девушкой, у которой убили собаку, а потом они разошлись.       — Он снял номер?       — Нет. Как я поняла, он пришёл просто посидеть с той девушкой. Ничего более.       Хуа Чэн крепко сжал телефон, не веря в то, что их враг был под самым носом, но никто не обратил на это внимания. Один из самых разыскиваемых людей спокойно сидел в гостинице несколько часов — какая непростительная халатность! Хуа Чэн знал, что по всем новостям сделали объявление о сбежавшем преступнике, его фотографии засветились везде. Только тупой или слепой не заметил бы этого!       — Вы знали, что этот человек сбежал из тюрьмы? — поинтересовался мужчина, уже не скрывая дьявольский огонёк в глазах.       Девушка вся сжалась, ощущая ни с чем несравнимый страх. На самом деле её сейчас пугало не то, что в их гостинице находился сбежавший преступник, о котором она и правда ничего не знала, а выражение лица Хуа Чэна. Теперь он скинул свой образ джентльмена, который надевал для окружающих, и показал себя таким, каким был на самом деле: бессердечным и хладнокровным.       — Я н-не знала, — заикаясь, ответила девушка.       Хуа Чэн как-то не по-доброму ухмыльнулся.       — А ваше начальство знает о произошедшем сегодня?       Чувствуя, что самостоятельно копает себе могилу всё больше, девушка всё же ответила:       — Н-нет. Было поздно уже, м-мы не стали мешать его отдыху.       Хуа Чэн резко ударил по столу так, что девушка подпрыгнула от неожиданности.       — На территории вашей гостиницы похитили человека и хладнокровно убили животное, а вы не соизволили сообщить обо всём управляющему? И только потому, что не хотели мешать его отдыху?       — Я сейчас же ему позвоню! — взвизгнула в слезах девушка, больше не в силах терпеть это давление.       — Передайте ему, что он должен быть на месте ровно в семь утра.       С этими словами Хуа Чэн перестал мучить девушку и направился к себе. Чем больше он разбирался в случившемся, тем паршивее себя чувствовал. Прежде, до того, как он узнал, что похититель несколько часов спокойно провёл в гостинице, Хуа Чэн не собирался ни в чём винить управляющий персонал, но теперь мужчина был настолько зол, что не желал, чтобы гостиница вовсе продолжала работать. Дни их бизнеса были сочтены.       Хуа Чэн вернулся в номер и разделся. Ополоснув лицо холодной водой, мужчина сел на край постели со стороны Се Ляня и ласково погладил его по волосам так, чтобы не нарушить его покой. Се Лянь настолько вымотался за день, что теперь спал как убитый. Только сквозь сон он почувствовал чьё-то тепло и чуть улыбнулся. От этой улыбки Хуа Чэн ощутил, как на душе стало как-то спокойнее и умиротворённее.       — Гэгэ, я обязательно защищу тебя, чего бы мне это ни стоило, — прошептал Хуа Чэн и поцеловал Се Ляня в лоб.       Мужчина забрался под одеяло и придвинулся ближе к любимому, крепко прижимая его спиной к своей широкой груди. Се Лянь издал какой-то странный звук, больше похожий на мурлыканье, и интуитивно прижался к Хуа Чэну ещё сильнее.       Хуа Чэн уткнулся носом в его макушку, не обращая внимания на волосы, щекочущие нос. В них всё ещё оставалась грязь. Хуа Чэн подумал, что Се Лянь очень расстроится, когда утром увидит своё отражение, но мешать его сну не стал. Утром он поможет своему гэгэ принять ванну, а потом они весь день будут смотреть комедии и есть пиццу, чтобы отвлечься от паршивых мыслей.       Время было уже довольно позднее, и Хуа Чэн быстро уснул, спокойный, что с Се Лянем не успело случиться ничего серьёзного — иначе он бы никогда себе этого не простил.       А ровно в семь утра, пока Се Лянь ещё спал, Хуа Чэн спустился вниз и увидел генерального директора. Тот выглядел хмурым и невыспавшимся, но он и не подумал как-то проявлять своё недовольство по отношению к Хуа Чэну, поскольку был весьма наслышан о нём. Мужчина встал и подошёл к лучшему актёру Китая, протягивая ему руку в знак приветствия.       Хуа Чэн даже не взглянул на него, проходя мимо и садясь в освободившееся кресло.       — Доброе утро, председатель Хуа, — всё же поздоровался директор, понимая, что разговор предстоит весьма напряжённым. — Меня зовут Хо Сюнь. Для нашего отеля большая честь приветствовать вас здесь. Мы приносим глубочайшие извинения за то, что произошло прошедшей ночью. Весь персонал, работавший в то время, получил выговор и лишился зарплаты за этот месяц.       — И только? — Хуа Чэн удивлённо поднял бровь и постучал длинными пальцами по подлокотнику.       Хо Сюнь чуть не подавился воздухом, услышав эти слова. «Неужели он хочет, чтобы я их уволил?..» — подумал мужчина, внимательно вглядываясь в прекрасное лицо Хуа Чэна.       — Если вы желаете другую меру наказания, я с готовностью выполню любое ваше пожелание, — сглотнув, всё же ответил директор.       — Попробуй угадать, чего я хочу.       Ухмылка Хуа Чэна точно не предвещала ничего хорошего. В конце концов, несколько лет в рабстве у Лу Юаня сильно на него повлияли и ожесточили. Хуа Чэн давно перестал быть добрым по отношению к кому угодно, только если это не касалось его Се Ляня.       Хо Сюнь знал, как Хуа Чэн ведёт свои дела. Если его оскорбить — он не спустит это с рук. Тогда мужчина решил действовать так же жёстко по отношению к своим подчинённым, чтобы спасти собственный бизнес.       — Я уволю их. У них будет такая характеристика, что их больше никогда и нигде не примут на работу! — пообещал Хо Сюнь, вглядываясь в лицо Хуа Чэна и внимательно наблюдая за его реакцией. Хуа Чэн удовлетворённо кивнул и сказал:       — Директор Хо действительно беспокоится о репутации своего отеля, — он достал из кармана красного пиджака игральный кубик. — Ты так пытаешься мне угодить, моё сердце даже дрогнуло. Давай сыграем?       Хуа Чэн задорно взглянул своими разноцветными глазами на Хо Сюня. У того по спине потёк пот.       — С-сыграем? — переспросил он.       — Да. Если выпадет число от двух до пяти — я забуду обо всём случившемся. Если выпадет единица — я дам хороший отзыв гостинице. Если шестёрка — ты отдашь её мне.       Хо Сюнь сглотнул. Он понимал, что раз Хуа Чэн завёл об этом разговор, то отказываться нет смысла, иначе он потопит его бизнес. Если согласиться, то у него были минимальные шансы спастись. Он осторожно кивнул.       Хуа Чэн потряс кубик и подбросил в воздух. Кубик упал на землю и долго крутился, балансируя между двумя гранями. Хо Сюнь успел помолиться всем богам, которых знал.       Наконец, кубик остановился.       На его верхней грани отчётливо были видны шесть точек.       Хуа Чэн хохотнул.       Он знал про свою удачу и не сомневался в результате, но видеть, как угасает последняя надежда в глазах Хо Сюня, было до чёртиков приятно.       — Я дал тебе шанс, не сердись на меня, — Хуа Чэн поднялся на ноги. — Думаю, мы совсем скоро встретимся в Пекине, — сказал он и, не оглядываясь, пошёл обратно в номер — скоро должен был проснуться Се Лянь, и Хуа Чэн хотел оказаться рядом с ним в тот момент.       Всё оставшееся утро Хуа Чэн пролежал рядом со своим любимым и смотрел видео, отправленные службой безопасности. Похититель Се Ляня и не думал скрываться от камер — он даже улыбнулся, когда проходил мимо одной из них, словно знал, что Хуа Чэн или Се Лянь обязательно это увидят. Хуа Чэн крепко сжал одеяло в кулаке от злости.       Этот ублюдок был на шаг впереди него во всём, словно предугадывал все действия. Но откуда он мог знать, куда они направятся? Когда успел продумать весь свой план до мелочей?       Хуа Чэн не мог этого понять, а потому сердился ещё больше. Он привык, что все играют по его правилам, но в последнее время это ему приходилось безвольно принимать чужие правила. И ставки тоже были высоки — жизнь Се Ляня. Хуа Чэн был готов отдать что угодно, лишь бы всё внимание этого человека направилось на него, а не на и так настрадавшегося Се Ляня.       Хуа Чэну оставалось лишь терпеть и думать, что делать дальше.       Се Лянь проснулся ближе к трём часам дня. Он, зажмурившись, лениво потянулся и только после этого открыл глаза. Чувствовал себя мужчина разбитым и опустошённым, какое-то время он не мог понять, где находится, а потом события ночи стали всплывать у него в голове, и Се Лянь почувствовал, как к нему подкатывает животный страх, от которого тело бросило в дрожь.       Хуа Чэн осторожно погладил Се Ляня по виску, привлекая к себе внимание.       — Гэгэ, посмотри на меня, — попросил он, чуть поворачивая голову мужчины в свою сторону, придерживая его за подбородок.       Се Лянь послушно выполнил просьбу и выдавил из себя улыбку.       — Сань Лан, — с облегчением выдохнул Се Лянь, — как хорошо, что ты здесь.       Было видно, что Се Лянь старается держаться, и всё же страх в глазах выдавал его с головой.       — Гэгэ, тебе надо сделать укол и принять лекарство.       Се Лянь ненавидел уколы ещё с тех пор, что провёл в психиатрии, но он не был ребёнком и понимал, что ему не следует упрямиться, особенно, в его состоянии, а потому молча кивнул и перевернулся на живот, по-детски зажмуривая глаза, хотя Хуа Чэн ещё даже не вскрыл шприц. Мужчина на это лишь улыбнулся и поцеловал любимого в закрытое веко.       — Сань Лан, — вдруг сказал Се Лянь, открывая глаза и приподнимаясь на ослабших руках.       Хуа Чэн напрягся, подумав, что мог сделать что-то не так — меньше всего на свете он хотел причинить боль Се Ляню или напугать его.       — Я обидел тебя? — с тревогой в голосе спросил Хуа Чэн, внимательно наблюдая за любимым.       Глаза Се Ляня округлились: как Хуа Чэн мог подумать, что он обидел его? Мужчина отрицательно покачал головой и, отведя взгляд, тихо попросил:       — Поцелуй меня. Сюда, — он указал на свои губы.       Хуа Чэн опешил. Он смотрел, как наливаются румянцем щёки и шея Се Ляня, и не мог поверить в услышанное. Се Лянь попросил поцеловать его? В губы? Возможно, из-за слабости в руках он промахнулся и на самом деле хотел указать на щёку?       А Се Лянь продолжал ждать, и его щёки стали уже такими же красными, как помидор.       — Гэгэ, — нерешительно сказал Хуа Чэн, чуть придвигаясь к Се Ляню, будто боясь, что тот сейчас дёрнется, как от огня.       Но Се Лянь не шелохнулся, только закрыл глаза и напрягся всем телом. Он помнил, как в лесу думал о том, что если сможет выбраться, то будет чаще целоваться с Хуа Чэном. И даже если сейчас страшно, это надо перебороть. Рядом с ним его Сань Лан — тёплый и нежный, который никогда не причинит ему вреда.       Хуа Чэн мягко положил руку на затылок Се Ляня, зарываясь пальцами в его спутавшиеся волосы. Большим пальцем другой руки он очертил контур губ Се Ляня, продолжая следить за его реакцией. Се Лянь вздрогнул он неожиданного прикосновения пальца. Хуа Чэн чувствовал лёгкую дрожь, проходящую по телу любимого, и подумал о том, что, наверное, лучше было бы отстраниться. Но… Се Лянь впервые его об этом попросил. Если бы он не хотел или не был готов, то ни за что бы не сказал тех слов.       Хуа Чэн мог представить, сколько решимости потребовалось Се Ляню. И отказать ему сейчас было бы верхом неуважения.       Мужчина осторожно, сначала чуть невесомо накрыл губы Се Ляня своими и на несколько секунд замер в таком положении. Не почувствовав сопротивления, Хуа Чэн продолжил нежно сминать чужие губы, рукой погладив Се Ляня по щеке. Тот робко отвечал на поцелуй, ощущая привкус кофе на губах Хуа Чэна.       Хуа Чэн не стремился углублять поцелуй. Ему доставляло удовольствие просто ощущать близость с Се Лянем, замечать, как постепенно его дрожь проходит и он полностью отдаётся ласкам, невольно прося всё больше и больше. Хуа Чэн перевернул Се Ляня на спину, чтобы тому было удобнее, но не разомкнул поцелуй. Се Лянь, казалось, этого даже не заметил. Он неуверенно закинул руки за шею Хуа Чэна. Тот в ответ хотел прикоснуться к Се Ляню абсолютно везде, провести ладонями по его плечам, груди, бокам и бёдрам, гладить и гладить его, и чтобы мужчина таял под его руками, забывая обо всём на свете. Это желание было слишком велико, но ещё больше Хуа Чэн боялся спугнуть любимого, поэтому лишь кончиками пальцев ласкал его шею, ощущая, как по коже расходятся мурашки от удовольствия.       Все тревожные мысли в этот момент отпустили Се Ляня, и он позволил себе расслабиться. Он всегда чувствовал себя любимым Хуа Чэна, но сейчас ощущал это особенно сильно. От этих целомудренных поцелуев хотелось раствориться без остатка, стать одним целым с Хуа Чэном. Сила и мягкость так сочетались в мужчине, что Се Ляню сносило голову от удовольствия. Быть под Хуа Чэном не казалось страшным — наоборот, ему казалось, что он защищён, как никогда прежде. От прикосновений к шее становилось так хорошо, что дыхание Се Ляня участилось.       «Почему мы не сделали этого раньше?» — мелькнула мысль в голове у Се Ляня, но сейчас ни о чём не хотелось думать. Он погладил любимого по мягким волосам, притягивая ещё ближе, хотя казалось, что ближе уже невозможно.       Набравшись смелости, Хуа Чэн скользнул языком между зуб Се Ляня, готовясь сразу же отстраниться, если тот запротестует. Но Се Лянь с готовностью принял его. Хуа Чэн не напирал. Он продолжал всё делать медленно и размеренно, без намёка на похоть и страсть. Се Лянь под ним казался не взрослым мужчиной, а подростком, открывающим для себя новый, ещё неизведанный мир, из которого не хотелось уходить. Хуа Чэн сам себе казался точно таким же.       Его счастье словно просачивалось наружу — казалось, его окружает золотое божественное сияние. Хуа Чэн прежде никогда не испытывал ничего подобного и на самом деле даже не ожидал, что однажды этот день наступит.       Се Лянь. Его гэгэ. Его любовь.       Хуа Чэн не понимал, почему он ещё не вознёсся на Небеса от переполнявших его эмоций.       Наконец, Хуа Чэн отстранился от Се Ляня и посмотрел на него. Се Лянь выглядел невероятно соблазнительно под ним — немного запыхавшийся, растрёпанный, с покрасневшими губами, румянцем на щеках и затуманенным взглядом. Хуа Чэн сглотнул, пытаясь побороть нахлынувшее возбуждение.       — Сань Лан, — прошептал Се Лянь и улыбнулся. В уголках его глаз стояли слёзы счастья.