127 вырванных страниц

Союз не любит признаваться в любви, а Рейх, кажется, считает своим долгом заветными словами разбудить, с ними котом потереться о щеку во время совместного просмотра какого-нибудь старого фильма (комедии или мюзикла — предпочтительнее), принять свою чашку с чаем, с ними же получить забытый в спальне карандаш — есть у Третьего такая причуда, и кто же его разберет — нарочно он это делает или само получается. — Рейх, я знаю, что ты меня любишь, — один раз говорит Союз, — Тебе не нужно напоминать мне об этом каждый раз. Ты знаешь, что часто произнесенные слова теряют свою силу, да и счастье любит тишину? — Ты не прав, — Рейх вжимается носом в ключицу, и оттого, как ладонь Союза притягивает его ещё ближе за спину, внутри разливается тепло, а сердце сжимается от осознания, что его — такого проблемного и жуткого — любят, — Если ты хоть миллиард раз скажешь «нож», он не потеряет своей остроты. Союз задумывается. Вспоминает, как реагирует Третий на изредка сказанное им «люблю». Решает что-то для себя. Ужин получается вкусным, и, пока Рейх делится на счет стены в гостиной, которую он хочет перекрасить, потому что, ну, зеленый свет такой скучный, туда бы моря добавить; Союз смотрит на него, говорит: — Интересная идея. Респиратор не забудь, — СССР внимательно на него смотрит, Рейх говорит ещё что-то про заканчивающуюся соль, а Союз добавляет, почти между делом, но с привычной серьезностью, — Я люблю тебя. Рейх замирает, поднимает взгляд своих глаз, смотрит удивленно и будто не совсем веря, а потом искренне и нежно улыбается в ответ: — И я люблю тебя.