Да чудес не бывает

Синие глаза пронизывали насквозь. Температура в комнате повысилась и переваливала за тридцатник градусов. Слёзы жгли слизистую глаза. Руки стирались о грубые ладони мороженщика. Толстовка покоилась уже на столе. – Если отпущу, себе не прощу,–сладко пролепетал Джей. Сердце пропустил удар. – И ты себе не простишь, если просто убежишь.. Еще один. А за ним с каждой фразой всё больше и чаще. Пульс уже сошёл на бешеный темп. Комок в горле давил и не давал издавать ни одного звука. Из лёгких, как будто, выкачали весь кислород, выбили. Во рту был привкус алкоголя с примесью мятной зубной пасты и чего-то сладкого. Мороженое? Логично. Рубашка с плеч Уолкера слетела на стул у стола, туда же и остальные вещи. Чёртов Уолкер. Чёртово мороженое. Чёртовы чудеса. Всё слишком прекрасно, безупречно, идеально. – Ты бы знал, как я тебя люблю, уголёк. Руки уже не казались такими грубыми, наоборот такими ласковыми и нежными только по отношению к его, Коула, телу. – Люблю... Уши опаляло горячие дыхание и влажный язык иногда мягко касался мочки. Грудь вздымалась и опускалась слишком часто для обычного дыхания. Ритм сбился. Давно. – Люблю больше жизни... Смазка охладила кожу. Боль. Дискомфорт. Коула распирало от этого всего. Кружилась голова, может от того, что он приложился о кухонный шкафчик, может от чёртого Джея. – Боюсь больше смерти. Слова застыли в воздухе. Но вмиг сменились судородным вздохом и стоном Баккета. Теперь челюсть сводило от возбуждения. Руки онимели, не хотели подниматься и мешать чёрту голубоглазому. За что? – Ты-моя жизнь. Пальцы сменились на более что-то более большое. Студент не совсем соображал. Толчки. Размеренные, тягучие, дразнящие. "Хватит. Хватит издеваться" – Ты-моя смерть, Коул. Быстрее. Всё быстрее были движения, сравниваясь с ударами пульса. Тело пронизывает горячим наслаждением. Во рту привкус крови. "Опять прокусил" Брюнет не мог выдавить из себя ни одного слова, одни стоны, вскрики, тяжёлое дыхание. Стол скрипел. Стаканы стояли в опасной близости к концу. К пику. Аах~ Плечо Уолкера было мокрым. Мокрым и липким от пота. Грудь томно вздымалась. Глаза потемнели и прикрылись. А руки придерживали студента. – Ты-моё всё,–заключил рыжий и взял Коула на руки. Кровать встретила парня прохладой и запахом лимонного порошка. Мысли растворились. Остались только сны.