Химера - придуманный рай

Не скупись, погадай Ты судьбе подыграй И долги за ревность отдай

По большой площади, мощеной крупным темным камнем, неспешно шел мужчина, стараясь ни жестом ни взглядом не выдавать своего волнения. Рядом с ним бодро вышагивал юноша, не думая даже быть более сдержанным и вовсю крутя головой. В этом месте он был впервые. И все ему было так интересно, так любопытно, что в первые же мгновения ему хотелось рассмотреть все, упомнить самую мельчайшую деталь. Хоть и ему предстояло остаться здесь. В этом он почти не сомневался. И тем не менее, разглядывал алые кирпичи стен с такой жадностью, словно ожидал, что ему вот-вот скажут уходить и больше не возвращаться. - Ну что ты так пялишься? - недовольно пробурчал мужчина. Он напротив шел, опустив глаза в серые камни площади, и словно бы не обращал и малейшего внимания на красоту вокруг себя. - А чего бы и не пялиться, коли красиво? - юноша звонко засмеялся, тряхнув головой, отчего иссиня-черные кудри взметнулись, тут же рассыпаясь по его плечам. - Насмотришься еще. Ты помнишь, о чем мы договаривались? - по-прежнему хмуро спросил мужчина, решив перевести тему. Спорить с этим задорным созданием было бесполезно - все-то он переводил в шутку и в ответ даже на самый серьезный вопрос начинал заливисто хохотать. Да и возразить ему зачастую было нечего. - Мы много о чем договаривались, - тот лишь вновь усмехнулся, не думая даже облегчать своему спутнику жизнь. Волнение и напряжение, исходившие от мужчины, чувствовались за версту. Особенно хорошо все его эмоции, даже самые скрытые, чувствовал этот, казалось бы, совершенно беспечный мальчишка. - Сыном тебя своим назову. Отныне Федором буду тебя величать. Федором Алексеевичем, - мужчина зыркнул на юношу, и тут же свел брови, заметив, что тот и не думает сосредотачиваться на разговоре, а лишь продолжает разглядывать все вокруг себя. - Так ведь не похож я на тебя вовсе. Не боишься, что судачить будут за спиной твоей? Мол, пока ты в походах был, жена твоя ребенка-то и нагуляла, - "Федор" хмыкнул, вскользь глянув на еще более насупившегося Алексея. Дразнить своего спутника ему нравилось до чертиков. Такая уж была его натура. Да и ведомо ему было, что за все эти подначивания ничего ему не будет. - А ну замолкни, - по привычке Алексей было уже замахнулся на наглеца, но лицо того в одно мгновение изменилось. Царившая на прекрасном лике еще секунду назад веселость моментально сменилась холодностью, а глаза сверкнули такой яростью, что мужчина прижал ладонь к торсу, всем своим видом показывая, что ничего не сделает. Увлекшись своими мыслями, он на несколько коротких мгновений вдруг совершенно выкинул из головы, что перед ним не обычный человек. Не солдат из его полка. А некто или даже нечто совершенно иное. Вот же черт черноокий. Не хватало еще, чтобы эти глаза на него беду навлекли. А Алексей как никто другой знал - если этому взбалмошному созданию что не по нраву будет - ничего ему не стоит сглазить или порчу навести. Да такую, что даже самый сильный ведун снять не возьмется. - Ерунду не говори, - из принципа добавил он, стараясь как-то сгладить свое замешательство. - Никто не посмеет обо мне судачить. Уж ты-то об этом позаботишься. - Конечно, позабочусь. Если и ты будешь делать все, что обещал. А не будешь - очень пожалеешь, - тон юноши стал приторно-ласковым, что мед, а лицо его вновь обманчиво смягчилось, засияв. - Свалился на мою голову, - в сторону буркнул Алексей, но, разумеется, слова эти не проскользнули мимо острого слуха Федора. - Свалился?! Скажешь тоже! Ты меня сам призвал, али запамятовал? - он хмыкнул, в очередной раз тряхнув волосами. - Забудешь такое, - Алексей покачал головой и вновь опустил взгляд. Утешало его сейчас лишь то, что они уже почти дошли до нужного им места и "наслаждаться" обществом его новоявленного сына ему предстояло еще не слишком долго. С того самого момента, как это существо объявилось на его пороге, Басманов стал мечтать о том, чтобы оно исчезло. Но ни искреннее раскаяние, ни упорные безутешные молитвы не избавляли его от "сыночка". Да, он был виновен сам. Он сам призвал однажды это создание. Но даже не думал, что призыв этого беса и в самом деле сработает. Несмотря на знатность рода, Алексею никак не удавалось возвыситься при дворе царя нынешнего. Что бы ни делал он, как бы ни выслуживался, царь будто бы намеренно то и дело отсылал его в походы. И даже то, что возвращался он всегда с победами блистательными, нисколько не помогало ему. Вот однажды он и отчаялся так сильно, что пошел к ведуну деревенскому. Тот и бровью не повел, да посоветовал обряд провести, ведьму призвать, та и поможет. Обряд Басманов совершил. Но ни в день первый, ни во второй, ни даже в первую неделю ведьма обещанная не объявилась. Обругав себя последними словами за то, что поверил во всю эту брехню, да еще и решился на обряд, будто бы и не знал, чем грозит подобное, да заодно всю родню того ведуна помянув, Алексей и думать об этом забыл. Но в один день внезапно в его дверь постучали. От стоящего на пороге юноши веяло чем-то столь темным, столь холодным, что сразу становилось очевидным, что то ведьма обещанная и есть. Только вот не совсем то ведьма была. Точнее, совсем не ведьма. Но, раз уж свершилось то, о чем Алексей так просил неведомые ему силы, глупо было отсылать это существо обратно, откуда бы оно ни явило себя. Ну и что же, что то был юноша прекрасный, а не дева? Сила-то магическая явно не в том содержится, что разницу меж бабой и мужиком определяет. Глядишь помогло бы ему и это создание, что теперь он сыном своим назвал. Но дома сидеть и оттуда ворожить Федор наотрез отказался. Ножкой капризно топнул и так на своего хозяина грозно глянул, что сразу тому ясно стало - не будет слушаться, пока своего не получит. Пришлось Алексею везти его в Кремль, дабы государю представить. И надеяться, что все его мучения не напрасны; что не зря он столько это болтливое, что баба, существо терпит. - Ух ты! А это что? - внезапно воскликнул Федор, и уже спустя секунду устремился в сторону, не оставляя иного выбора Алексею, кроме как последовать прямо за ним. Юноша понесся на звуки играющей неподалеку музыки. И совсем скоро взору его предстали танцующие прямо у лобного места скоморохи в ярких кафтанах. Федор счастливо рассмеялся, захваченный зрелищем. Яркая ткань мелькала то тут, то там, музыка шумела, а зрелище это собрало своих благодарных наблюдателей. Алексей покачал головой и остановился рядом с Федором, неодобрительно глядя на очередное представление скоморохов. Хоть до похабных частушек они не дошли. Пока не дошли. В том, что песни эти ох как понравились бы его спутнику, Алексей не особенно сомневался. Федор охотно тяготел ко всему самому уродливому и грешному - а разве могло быть иначе - и песни, от которых порой и деревенский мужик краснел, уж точно стали бы его любимыми. - Разве не грешно это, а? - с ухмылкой Федор посмотрел на Алексея. В глазах юноши мерцали задорные огоньки, и воевода Басманов отчего-то был уверен, что ничего хорошего ему это не сулит. Только вот что мог задумать этот черт - он сообразить пока никак не мог. - Грешно. Но царь дозволяет, - без особенного удовольствия ответил Алексей. Будь его воля - гнал бы он к черту всех этих скоморохов поганых. И в толк он никак не мог взять, отчего государь дозволяет им в столь священном месте пляски устраивать. Возле самого храма! Что государь сам построить приказал. Ну как можно было? Но он не был ни государем, ни тем, кто может ему указывать, что делать. Бог все видел. И однажды по заслугам воздастся всем. - Ах дозволяет, - Федор лукаво сощурился, а затем решительно зашагал к толпе, легко проскальзывая в самый центр между людьми. Алексей почувствовал, что уже буквально готов сквозь землю провалиться. Не приведи господь кто-то заметит, что именно он привел сюда это греховное создание. Оказавшись в кругу, Федор лишь легко махнул рукой и, как ни странно, скоморохи покорно отступили, давая ему место. Юноша обвел медленным взглядом столпившихся. Взору его лукаво сощуренных глаз предстала любопытная толпа. Он уж точно не был похож на скомороха. Одет он был в богато расшитый кафтан, был он статен, да глядел на всех так, что сомнений не было - человек он не простой, к шуту его не приравняешь. И все же зачем-то он вышел сюда. Вслушавшись в музыку, Федор медленно провел пальцами по своей шее, скользнул тыльной стороной ладони по щеке и смахнул с лица прядку волос. Федор резко взмахнул руками и закружился в танце, не думая даже, что негоже ему заниматься таким. Негоже тому, кто хочет в услужение государю российскому поступать, на площади дикие пляски устраивать. Но он бы не был собой, если бы задумывался о таком. Ему хотелось танцевать. И он не счел нужным себя сдерживать. Федор буквально порхал по серым камням, кружась и то и дело бросая на толпу наблюдателей такие взоры, что те невольно замирали и начинали с еще большей жадностью ловить плавные движения юноши. Он то и дело взмахивал руками, отчего браслеты-амулеты, которыми были увешены его запястья, звенели так, что, казалось, заглушали даже музыку. Иногда Федор вдруг замирал, сильно прогибался в пояснице, что, казалось, вот-вот коснется волосами камней, и скользил ладонями по груди и шее, с наслаждением вслушиваясь в восхищенные вздохи. Может, скоморохи и обладали должной гибкостью, но уж точно в них не было ни капли той порочности, которая так и лучилась из танцующего юноши и обволакивала всех, кто наблюдал за ним, приковывая к нему все внимание. Федор в очередной раз остановился, топнув ножкой, и вскинул руки над головой, пару раз звонко хлопнув, как вдруг почувствовал спиной пристальный взгляд. Взгляд, что не был похож на те, что и так уже вперились в него и пожирали его всего. Лишь лукаво улыбнувшись, он резко крутанулся в сторону, откуда кто-то столь пристально наблюдал за ним, и плавно опустился на одно колено, отчего кафтан задрался, обнажая обтянутое в кожаные брюки бедро. Как ни настаивал Алексей, чтобы его подопечный одевался как все, и в этом ему не удалось переспорить "сына". Федор стал медленно скользить пальцами по ноге, как вдруг кто-то стиснул пальцами его локоть, резко поднял его и потащил в сторону. То, конечно, был Алексей. - Довольно, будет с тебя. Что ты позоришься? Пляшешь, что девка распутная, - позволил он своему гневу вылиться в слова. В конце концов, может же отец отчитать своего сына. - Хочется мне и пляшу, - Федор тряхнул головой, будто строптивая кобыла. Вот еще, какому-то поучать его вздумалось! Щеки юноши раскраснелись, он дышал чуть быстрее, чем обычно, а глаза его сияли еще более восторженно, чем когда он ступил на камни этой площади впервые. Казалось, теперь он действительно пребывал в расположении духа крайне приподнятом. Иначе, должно быть, тому, кто осмелился так отчитывать его, волоча за собой под руку, пришлось бы худо. - Хоть здесь себя примерно веди. И чтобы голову склонил, как к царю придешь. Нечего на него свои ведьмачьи глаза выпучивать, - негромко произнес Басманов, тем самым выводя Федора из его мыслей. Он так задумался, что, казалось, сам растерялся, обнаружив, что Алексей уже ведет его коридорами дворца. Что ж. Здесь он тоже еще успеет все как следует рассмотреть. Теперь ему следовало сосредоточиться на том, что он действительно должен делать. Не все же ему развлекаться. Федор предвкушал интересное приключение, и надеялся, что его ведьмачье предчувствие его не обманет. Конечно, он мог бы и погадать, но для начала ему нужно было как следует все разведать. Понять, кому можно доверять, а кого стоит сторониться. Выведать, где можно затаиться, чтобы колдовством своим заняться, а где кто-то увидеть может, да кому не надо на него донести. Он был уверен в своих силах. Но именно из-за этого и не забывал о том, что ему надо всегда держать ухо востро. - Как скажешь, отец, - Федор негромко коротко хохотнул, из-за чего Алексей вновь поморщился. И почему только ему раньше не пришло в голову постепенно объяснять этому созданию правила поведения при дворе царском? Откуда бы Федор ни явился, этому его точно никто не учил. Ну или просто нравилось ему дразниться и вести себя словно базарная баба, завлекающая всех к своему прилавку. Как бы там ни было, ужасно воеводе было жаль, что он раньше не рассказал "сыну" о том, как стоит себя вести. Конечно, Федор бы отмахнулся от него, пошутил едко и при любом удобном случае припоминал бы ему это, обзывая его дедом ворчащим и смеясь. Но правила поведения он бы запомнил. И, быть может, даже следовал бы им. Как бы нрав этого создания не сыграл для их дела дурную службу! Кто бы ни послал ему в услужение эту нечисть колдовскую, мог бы и выбрать попокладистее. Наконец, они дошли до нужных дверей, и внутрь их пропустили, не забыв учтиво поклониться. Похоже, воеводу Басманова и в самом деле уважали при дворе. И почему только он до сих пор не занимает место подле царя? Впрочем, Федор был здесь именно для того, чтобы решить и эту проблему. Двери распахнулись, и они шагнули в тронную залу, где царь должен был их принять. Иван сидел за небольшим столом и в задумчивости смотрел на шахматную доску, где уже была начата партия. Когда Алексей с "сыном" прошел дальше дверей, государь поднял голову, и Федор помедлил, прежде чем опустить глаза. Он столкнулся взглядом с пронзительно голубыми глазами Ивана, и лишь после слегка опустил голову, позволив себе едва заметную улыбку. - Басманов. Это кого же ты привел? - задумчиво спросил государь, рассматривая юношу, что совсем недавно лихо отплясывал прямо на площади. - Сын мой. Федор, - поспешил представить юношу Алексей, невольно даже с некоторой опаской посмотрев на него. Ох как бы не выкинул чего. Только бы не вздумалось ему "поразвлечься" прямо перед царем. - Твой, говоришь? А чего не похож на тебя? Да еще и без бороды, - Иван слегка улыбнулся, коснувшись пальцами своей бороды. Федор позволил себе коротко хохотнуть, просто не удержавшись. Наверное, Алексей сейчас места себе не находил, принимая слова царя за чистую монету, и не видя, что его просто поддевают. Ах, еще и это замечание насчет его абсолютно гладкого лица! Конечно, Федор знал, что толковали о безбородых мужчинах. Но что уж поделать, таким он был. Да и не пошла бы ему борода. Не враг же он сам себе - лицо свое портить. - Мой, государь, мой, - поспешил пробормотать Алексей, покосившись на "сына", которого донельзя забавлял этот разговор. - Федор, значит, - царь слегка кивнул своим мыслям, уже и думать забыв о своей шутке. - Ну погляди на меня, Федор. Чего стоишь, глаза опустив? Али уже сотворил чего? - он усмехнулся, с любопытством смотря на юношу. Тот покорно поднял глаза и мягко улыбнулся, едва заметно качнув головой. Несколько мгновений он молчал, позволяя государю рассматривать его лицо, а в свою очередь разглядывая его. Казалось, сам взгляд Ивана несколько смягчился, и в нем промелькнул искренний интерес. Что же. Это было Федору на руку. - Сотворил государь, ой и сотворил, - с улыбкой произнес он, кожей чувствуя, как Алексей, стоящий прямо рядом с ним, весь напрягся и вытянулся. Наверняка с лица его сошла вся краска и он ожидал очередной шутки. - К тебе осмелился с просьбой прийти, мой государь. - Подойди ко мне ближе, не бойся, - Иван чуть улыбнулся, слегка подавшись вперед. Он дождался, пока юноша приблизится к нему, остановившись у самого стола, и продолжил: - Говори же, какое у тебя дело ко мне? - Служить тебе хочу, государь. Сколько же мне можно вдали от тебя дома сидеть, когда мой отец тебе прислуживает? За это мне стыдно. Уже давно надо было тебе в колени пасть, да попросить на службу меня принять, - Федор не замедлил опуститься на колени перед мужчиной. Он чуть откинул голову назад и посмотрел Ивану прямо в глаза. Этот смелый жест впечатлил государя. Бояре, что лишний раз боялись слово сказать, не говоря уже о том, чтобы так в глаза ему смотреть, изрядно утомили его. Да и молва о нем и нраве его крутом разная ходила. Действительно надо было волю и храбрость иметь, чтобы так себя при нем повести. Иван вытянул руку и легко коснулся пальцами щеки Федора. Румяная кожа была на диво гладкой и теплой. Ну точно девичья. Неудивительно, что Алексей такого сына скрывал столь долго. Боялся небось, что засмеют. Ведь и впрямь не похож он был совершенно на сильного сурового воеводу. - А ты что скажешь, Басманов? Отдашь мне сына в услужение, коли он так горячо молит об этом? - не убирая кончики пальцев от щеки Федора, государь перевел взгляд на Алексея, который пристально внимал этой сцене. Когда к нему обратились, он словно бы встрепенулся, но некоторое время молчал, будто пытался понять, что именно у него спросили и как же на этот вопрос отвечать. - Отдам, государь, коли прикажешь. Сам видишь, хочет он этого. А я счастлив буду, если ты сына моего себе возьмешь, - искренне произнес Алексей. Даже почти не пришлось кривить душой. В самом деле, сильнее всего он хотел, чтобы царь при себе держал то создание, что он сыном назвал. - Стало быть, отдашь. Быть посему, Федор, исполню я твою просьбу, - Иван протянул ему ладонь, и юноша прижался губами к перстню, вновь поднимая на государя черные глаза. И невольно подумалось Федору, что взгляд этот, с которым он встретился, знакомый очень.