Тернии

      — Чего кислая такая?       Куро, как всегда умея подобрать самые душевные и располагающие слова, вопросительно покосился на Ромелль. В свете закатных лучей её светлые волосы стали отливать расплавленной медью, рыжие блики упали на щёки, и она казалась её симпатичнее. Он фыркнул, сам удивляясь, что это пришло ему в голову.       «Подумаешь. Девчонка как девчонка. И вообще, от них куча проблем».       Ромелль, подперев щёки руками, томно вздохнула, глядя вдаль, поверх позолоченных крон. И выдала, с лихвой отплатив напарнику той же монетой:       — Тебе не понять.       Правда, удар её был принят почти без заминки, ибо так уж вышло, что за словами никто из них в карман не лез. Куро состроил надменную мину:       — Ну так-то да, конечно. Слова подбирать — это сложно.       О чём он и говорил. Девчонки — взбалмошные, нелогичные существа. Вон взять Лансию — заноза в заднице Кита, которая шумит за целую толпу и мажет губы свеклой. А ещё вечно висит на нём, как обезьяна, и ест ему мозг. Ромелль мозг не ест, но и у неё нрав не сахар — понятно, чего Ханк быстро пережил смену партнёра. Пидж… ладно, Пидж ещё ничего, хотя бы чаще молчит, а если и возникает, то по делу.       Лучше всех — Шей. Куро другой такой ласковой девушки не видел. Читает себе книжки, в мыслях своих витает, улыбается. Хотя вот тоже неясно, что у неё на уме. В общем, не нравилось ему, что вокруг столько шума от девочек, которые впридачу мнят себя особенными — мол, вашим мужским умишком не постичь наши вселенские проблемы.       Ромелль надула губы и смерила напарника взглядом, подозрительно отдававшим презрением:       — Вредина.       — Принцесса.       Она фыркнула, тряхнув головой. Выражение её лица сменилось за считанные мгновения, потеряв прежнее недовольство, длинные волосы всколыхнулись и рассыпались по плечам:       — Это не оскорбление, ты в курсе?       Код ноль четырнадцать закатил глаза.       — Больно мне надо тебя оскорблять.       И тут она вдруг засмеялась, вздёрнув подбородок. Смех у неё был тёплый, уютный такой — Куро нравилось, когда она щурилась, так что в уголках глаз залегали крохотные морщинки. Ромелль сразу прекращала быть «девочкой-себе-на-уме», становилась понятнее, проще, и ему хотелось улыбаться в ответ. Может быть, и посмеяться тихо, хотя делал это юноша крайне редко: ему не хватало её живости, но зато он умел быть объективным.       — Ну так что у тебя за проблемы? — наконец спросил Куро, когда напарница вдоволь нахихикалась, аж щёки залились румянцем. И на сей раз Ромелль ответила куда более радушно:       — Да так… — грустно и чуть смущённо вздохнула, накручивая на палец прядь волос. — Знаешь, я бы тоже хотела почувствовать, что такое любовь.       И тут Куро пришлось признать, что своим лицом он иногда владеет из рук вон плохо: брови сами поползли вверх, уголки губ иронично приподнялись, взгляд стал насмешливый.       «Плюс один к девчачьим заморочкам».       — Хочешь, чтоб тебя тоже кормили с ложечки? Или сама будешь кормить?       — Я же говорила, ты не поймешь, — он ожидал, что это будет сказано с издёвкой, но Ромелль лишь как-то потухла, со вздохом опустив глаза на черепицу, устилавшую крышу их дома. Поскребла по ней пальцем в задумчивости, потом обняла покрепче колени.       А Куро не оставалось ничего, кроме как изумиться, ибо он даже не предполагал подобной реакции. Серьёзно? Её это правда так заботило?..       — Да зачем тебе это? — код ноль четырнадцать постарался убрать из голоса даже оттенок насмешки: Ромелль, когда и правда о чём-то волнуется, очень ранимая, и ему не хотелось обидеть её. Тем более… Как бы Куро ни фыркал про сантименты и ерунду этой «любви», глядя на Широ, касавшегося пальцами волос Пидж, державшего её за руку и смотревшего так, словно не было никого, кроме неё, он думал, что это не такое уж нелепое чувство. «Брат» упорно молчал, но поступки говорили сами за себя.       — Зеро считает, что настоящая жизнь — ничто, пока не полюбишь хоть раз.       — Чепуха. Мы каждый день на волоске от смерти, думаешь, мы не видели жизнь? — Куро махнул рукой. И заметил язвительно: — Зеро делает вид, что опытней всех. Подумаешь, никто из нас ни с кем не целовался. Много мы потеряли? Слюнями не обменивались.       — Это не обмен слюнями, дурень! — Ромелль резко вскинулась, вся порозовев от досады. Глаза у неё загорелись, и Куро мысленно решил, что погорячился сказать, будто проблемы девочек от нелогичности. — Это очень тонкая, важная вещь!       Настоящие проблемы — это любовь всё приукрашивать.       — Обмен слюнями, и больше ничего, — снова фыркнул юноша, нагло глядя прямо ей в глаза. Ромелль набычилась. — Не понимаю, чего вы все так носитесь с поцелуями. Чувства ж только мешают. У нас уже все разбились по парочкам. Ханк скоро похудеет на библиотечной диете.       — Пффт! — Ромелль ощутимо ткнула его пальцем в крепкое плечо. Не то чтобы больно, но и приятным не назовёшь. — Просто ты не понимаешь, как круто, когда есть кто-то, кому ты нужен!       — У меня есть я. И Широ. Ну и ты. Мне хватит, — предпоследнее пришлось немного выдавить, ибо нечто в нём звучало странно. И Куро только потом понял, что его смутило. Эти проклятые подтексты из чувств!       Побрать бы эту Зеро с её подначиваниями. Самореализуется тут за счёт других, а они страдают.       — А мне вот хочется, чтобы меня кто-нибудь поцеловал… — выражение на лице Ромелль вновь стало мечтательным, и она отстранённо скользнула взглядом по прозрачному куполу Плантации, покусала нижнюю губу. Длинные ресницы на кончиках тоже стали рыжие от солнца, которое постепенно пряталось, протягивая за собой нежно-лавандовый шлейф с серовато-синими разводами. Кажется, девушка даже не расслышала толком ответа напарника, иначе бы не оставила его без должного внимания: слишком уж много он содержал поводов для шутки.       «Головы девчонок точно наполовину набиты опилками».       Куро, до этого рассматривавший открытую площадку перед домом с коротко постриженной травой и кем-то брошенным мячиком, подозрительно покосился на напарницу. Но та явно не шутила, даже не смотрела в его сторону и была погружена в собственные розовые мечты о «возвышенных» чувствах.       — И тогда ты успокоишься? — загадочно уточнил он вкрадчивым голосом, не отрывая глаз от розовых щёк и тонких губ, которые замерли в полуулыбке.       — Тогда, — Ромелль повернула к нему голову в лёгком наклоне, так что волосы частью упали обратно за спину, оголив шею и распахнутый ворот формы, — я буду очень счастлива.       Кто не рискует, тот не ест.       Куро, поёрзав, незаметно придвинулся так, чтобы их коленки почти соприкасались. От Ромелль пахло цветами и мылом, и она даже не заметила, как сократилось разделявшее их расстояние. А ещё упустила из виду перемену во взгляде напарника: серая радужка стала темнее — или это сумерки так изменили цвет — зрачки сузились. Он порывисто облизал сухие губы.       «Интересно, она вдарит мне, или этот обмен слюнями и вправду такой приятный?»       У него был чисто спортивный интерес, никакого подтекста. Все эти цветочки, бабочки в животе и прочая романтичная лабуда, про которую в ироничной манере вещала Зеро, ему не интересна. А вот опыт — да. В конце концов, может, и Ромелль перестанет носиться с этим, как невесть с какой драгоценностью.       Делов-то: поймать за плечо, потянуть на себя (не очень резко, но тут уж как выйдет) и прижаться губами к губам. Один минус — они чуть не покатились с крыши, потому что Ромелль, глухо взвизгнув, распахнула без того огромные глаза и пихнула напарника в грудь.       И с той же порывистостью девушку в следующую секунду оставили в покое, а Куро, отстранившись, задумчиво поджал губы и вопросительно посмотрел на напарницу. У той лицо пошло красными пятнами, и она прижала пальцы ко рту, таращась на него, как на буйно помешанного. Признаться, ему не было противно. Но и особенно приятно — тоже.       «Как я и думал, ерунда эти ваши поцелуи. Всё равно что носки жевать».       — Т-ты ч-что с-сделал?.. — цветом теперь напоминавшая форму Зеро Ромелль наконец смогла выдавить из себя пару слов, всё ещё шокированная наглостью друга. Куро в ответ невозмутимо пожал плечами.       — Осуществил твою заветную мечту. Только как-то это… — и ядовитенько ощерился, едва сдерживая скепсис, — радости у тебя маловато.       — Дурень, нельзя же целовать кого попало! — девушка, довольно быстро справившаяся с приступом столбняка, со злости саданула ему кулаком в плечо, вскакивая с насиженного места. Черепица затрещала под каблучками её ботинок. — Это… Это же так не работает!       — А ты не кто попало, так что чистота эксперимента абсолютная. И хватит драться, больно же, — Куро фыркнул, потирая ушибленное место и щурясь...       «Ну вот что в мозгах этих девчонок? Делаешь им приятное, желания исполняешь, а они кулаками размахивают. Одни проблемы».       — Да ты… ты… Ох, да какой же ты придурок! — и Ромелль, сиганув мимо него к окошку, распахнула ставни, влезая внутрь. — Не смей даже ко мне вне Галриса подходить!       — Да чего ты разоралась? Я тебе глаза открыл! — гаркнул ей вдогонку совсем сбитый с толку юноша, сам непонятно с чего краснея. — Ещё б лет десять мечтала о ерунде!       Но ему не ответили — только по комнате слышались глухие шаги, а потом громко хлопнула дверь.       «Ну и больно надо. Нашлась принцесса»...       Надо бы сказать Широ, чтобы он там с Пидж поаккуратнее. Не вёлся на сказочки Зеро, не то ещё тоже разочаруется в жизни.