Чёрное солнце

Неоновая вывеска магазина через дорогу била в окно густым тёмно-синим свечением. Вой полицейской сирены разорвал звенящую тишину на мрачной улице. Прохладный ветер принёс с собой целый букет различных запахов, но оставил после себя, не самое приятное, ощущение тревоги. Эти звуки и запахи были неотъемлемой частью города, в котором решил пройтись Гавриил, он знал — сколько бы ни выли полицейские сирены, труп одинокого прохожего, свернувшего не в тот переулок, мог долго пролежать незамеченным на тёмных камнях мостовой. Глашатай шёл неторопливо, размеренно, вдыхая запах сигарет. Он прошёл мимо стриптиз клуба, подмигивая стоящим возле входа красивым высоким женщинам в одном только нижнем белье. Одна из них буквально пожирала его глазами, пока архангел плёлся мимо здания, создавалось такое ощущение, будто он был для неё самым лакомым кусочком, который только можно себе представить. В ту секунду, когда их взгляды внезапно встретились, Гавриил увидел её прошлое, настоящее и возможное будущее. Тысячи картинок мелькали в его голове, словно он сидел перед телевизором и листал каналы. А ведь у неё могла быть совершенно иная жизнь, не такая грязная и тяжёлая, но она собственными руками сломала свою судьбу. Как же глупо. Глашатай ненавидел таких людей, которые вначале отказываются от тех благ, возможностей, которые посылают им Небеса, а потом обвиняют во всём высшие силы. Да будто им самим заняться нечем, кроме как ломать человеческие жизни! Голубой свет неоновой вывески, он играл на чёрном асфальте и голых серых стенах соседних зданий, которые возвышались вокруг подобно горному массиву. Эти сооружения были такие же холодные и мёртвые. Но в этом здании кипела жизнь, в которую ему хотелось окунуться с головой, и хотя бы на этот вечер забыть кто он. И в любой другой вечер он бы повёл себя иначе, но не сегодня. Выйдя к разрушенному недавним взрывом мосту, Гавриил остановился, заметив склонившуюся над образовавшимся обрывом фигуру. Это был высокий длинноволосый мужчина крепкого телосложения. Его светлые волосы сейчас растрепались, а ведь, пока он был в Эдеме, часто заплетал их в длинную косу, которой могли позавидовать даже самые распрекрасные ангелессы. Самаэль почувствовал приближение брата уже давно, тот как обычно опаздывал на назначенную встречу и вёл себя своевольно, совсем не изменился, что служило поводом для преждевременного огорчения. — Здравствуй, брат, — глубокий, пропитанный ядом и лживой добротой, голос старшего архангела как и прежде вызывал внутреннюю дрожь. Гавриил не успел позабыть свои прежние ощущение, что колыхались многие тысячелетия назад, — Как твои дела? — К чему эти приветствия? — глашатай не торопился приближаться слишком близко. Самаэль коварен и хитёр, возможно даже хитрее Люцифера. — Сразу к делу? — ничуть не удивился тот и засунул руки в карманы джинсы, — Ты никогда не умел терпеть. — Ты позвал меня сюда, чтобы вспомнить прошлое? — А мы ведь неплохо ладили с тобой. — Если запугивание теперь называется неплохими отношениями, то да, неплохо. — Ты злишься на меня? — Самаэль сделал несколько шагов к нему и пристально посмотрел глашатаю в непроницаемые золотые глаза. Он старался отыскать прежний страх, боль и беспомощность, что ранее подобно морским волнам наполняли младшего братишку при одном взгляде на него, но сейчас там не было ничего, пустота и полное безразличие, — Что он сделал с тобой? — Ничего, — сухо ответил Гавриил. — Он уж точно ничего не делал. Над их головами сверкнула зигзагообразная молния, а после последовал сотрясающий небеса удар грома. — Я хотел пригласить тебя в нашу семью, — на мгновение эти слова показались искренними, но это всё был сплошной обман, — Ваалберит готов принять тебя. — Но что возьмёт взамен? Самаэль громко расхохотался. — Как всегда проницателен, — взмахнул он широкими ладонями, — Ничего особенного. Лишь жизнь одной маленькой жрицы, которую ты так старательно укрывал все эти года. Сколько ей сейчас? Двадцать один? Какая молодая! А она знает свою историю и историю своих предков? А про ритуал? — Хватит! — рявкнул глашатай. — Так ты не рассказал?! — снова издевательский смех. — Какой ты простодушный! Так ты девчонку не спасёшь! — А вот это мы ещё увидим! Последовавший после этих слов тяжёлый пронзающий взгляд пробрал до самых костей. Холодные голубые глаза, жаждущие зрелищ, крови сейчас смотрели так, словно увидели отвратительного таракана. — А если я скажу, что она прямо сейчас в Аду. Что ты сделаешь тогда?

***

Все пространство Чистилища, насколько хватало глаз, опаляло нещадно горячее солнце, здесь даже тени никакой не было, только пыль, пепел, и эта невыносимая жара, от которой першило в горле. Горизонт исходил дрожащим воздухом, а если вглядываться долго, то казалось, что и вовсе сливался с таким же серым от пыли небом и начинал плавиться. Может, именно поэтому Бальтазар не сразу заподозрил неладное, слишком поздно заметил огромную волну энергии, слепящую глаза не хуже здешнего солнца и надвигавшуюся на форт с огромной скоростью.  Первая реакция — шоковое оцепенение, а потом только одна мысль: улететь, скрыться как можно скорее. Он вздрогнул, расправляя крылья, но время на побег невозвратимо ушло, его задело взрывной волной, ударило об землю, и он прокатился несколько метров, пока не ударился спиной о какую-то глыбу. Сначала резко стало темно, а потом вдруг наоборот, словно засветили в глаза яркой лампой, и ничего кроме этого света было не разобрать. В ушах стоял сплошной дрожащий гул. Кожа справа, судя по ощущениям, сильно обгорела: щека, плечо, почти вся рука. Спустя несколько мгновений он кое-как попыталась сесть, втягивая горячий, полный взметнувшейся пыли воздух, задыхаясь, кашляя, и снова открывая рот в попытках вдохнуть. Оправиться от удара чужой энергией было тяжело, но постепенно перед глазами установилась более-менее чёткая картинка. Вокруг сплошные развалины, торчащие арматуры, словно сломанные рёбра, огромный кусок бетона, чудом не придавивший его. Бальт искал глазами форт до тех пор, пока до него не дошло: его просто больше не существует, вот эти развалины — это и есть форт. Вернее, то, что от него осталось.  Блондин согнулась, зажимая руками рот. Получается, все, кто там был только что — все погибли? Он не знал многих лиц, уж точно почти не помнил имён и смерть на войне уже видел. Много смертей. Но чтобы так близко… Он ведь, чёрт возьми, разговаривал с ними только пять минут назад! В груди не было боли, только горечь и страх, потому что сейчас этих пернатых здесь будут кучи, и ему очень легко обеспечат поездку вслед за павшими, в один конец. Они пытались защитить это место от свиты Ваалберита, но силы оказались не равны. Равновесие постепенно рушится, и совсем скоро мир накренится и сломается пополам, прямо как Титаник. Поднявшись на ноги, Бальтазар тяжело вздохнул, втягивая воздух. Ему никогда не нравилось это место, и частенько он желал, чтобы оно было безвозвратно разрушено. Ангел никогда бы не смел подумать, что его желание когда-нибудь сбудется, да к тому же подобным образом. Возможно, прямо сейчас ангел бы отдал всё, чтобы братья и сёстры, храбро защищавшие Чистилище, были живы. Ощутив постороннее присутствие, он поднял глаза, и тогда ангел увидел её. Кровь застыла в жилах, пальцы рук в мгновение ока стали ледяными, а сердце грохотало с безудержной силой в груди. Нет, это не может быть она! Метатрон утверждал, что она была сначала свергнута, а потом убита богиней Герой! Стоящая перед ним женщина обдала его незаинтересованным взглядом и развернулась, чтобы уходить. Теперь понятно почему по пришествии сюда Бальтазар ощутил такую мощь, понятно кто смог уничтожить Чистилище и воинов Небес с такой лёгкостью. А теперь он остался с ней один на один. Даже встречи с Люцифером настолько сильно не устрашали и не вводили в оцепенение. Но почему она уходит?! Почему не убьёт единственного свидетеля?! Капли пота щекоча, скатывались по виску и срывались с подбородка, рука тянулась к клинку, но всё ещё не могла сжать рукоять. Бальтазар никогда не думал, что не сможет из-за возникшего из ниоткуда животного страха сражаться! Внутри вспыхнуло отвращение к самому себе и от этого становилось не менее тошно. Неужели он и впрямь настолько слаб? Нет! Всё должно быть не так! Сжав зубы до мерзкого скрежета, Бальтазар поднял твёрдый, полный решимости взгляд, но женщины уже и след простыл. Пропал также страх и даже воздух стал легче, словно вместе с ней исчезла вся боль, но зато остались полнейшее разрушение и пустота.