Чёрное солнце

Погружаясь в воспоминания, В сумерках теряя контроль, Притупляя сознание, Я чувствую, как ты ускользаешь. Пытаясь держаться, Цепляясь за ещё один день, Любовь превращается в пепел Со всем, что я хотела сказать. Закрыв записную книжку, Эрнеста откинулась на спинку кресла. В голове царила полнейшая путаница. Девушка не могла отпустить воспоминание о цветущем каштане, перед глазами то и дело возникали танцующие на ветру белые лепестки, которые в золотых лучах солнца выглядели невероятно прекрасными. Они бесшумно оседали на мягкую шелковистую зелёную траву и даже на широкие плечи спокойно сидящего под деревом Дьявола. Он был таким спокойным и… счастливым? Приобретённое душевное умиротворение было видно по его глазам. Такие голубые, глубокие, полные вековой мудрости, они зачаровывали, одного взгляда было достаточно, чтобы прошибло электрическим зарядом. Эрнеста никогда не забудет пробежавшие по спине мурашки, приятное тянущее ощущение внизу живота и одновременно вспыхнувшее желание как можно скорее скрыться от этих глаз. Но поговорить нормально они не смогли, ведь как оказалось, Падший не слишком-то болтлив. Он тяжело и неохотно шёл на контакт, иной раз вовсе избегал отвечать на вопросы, которых у неё было немало. Но одно девушка поняла точно: Люцифер прекрасно знал Ваалберита и всю его свиту. И возможные сведения, которыми обладал Дьявол, делали его ещё более ценным союзником. Лично для себя Эрнеста решила, что обязательно попробует поговорить с ним ещё раз. Ведь если всё так, как она думает, то сам Дьявол может оказаться в смертельной опасности. — Тук-тук! — Девушка не повернула голову к двери, продолжая смотреть куда-то в сторону книжного шкафа. Ей не нужно было смотреть на того, кто посмеет прямо сейчас нарушить её одиночество, ведь по голосу всё стало ясно сразу же. — Когда ты вернулся? — она приветливо улыбнулась Гавриилу. — Только что, — младший архангел по-хозяйски завалился на кровать. Не снимая обуви, он сел по-турецки, как всегда хитренько, словно что-то замышляя, улыбнулся. — Опережая твой вопрос: я ничего не нашёл. Там пусто. — Но ведь то Святая Земля! Где тогда может находится Грааль?! Глашатай пожал плечами, задумавшись. В памяти всё ещё были живы воспоминания об аккуратненьких улочках, там как всегда пахло цветами и приветливые лучики дарили тепло каждому. Он не был в Иерусалиме настолько давно, что сначала ему подумалось, что он ошибся местом. Всё изменилось, но всё же что-то осталось неизменным. Воспоминания тогда нахлынули на него, подобно огромной морской волне, погружая его в пучину всего того, что было много лет назад. — Я могу задать вопрос? — Ты уже его задала, — беззлобно усмехнулся архангел. — Давай. — Что такое лента памяти? По спине Гавриила прошёлся неприятный морозец. Перья зашевелились, стало очень неуютно. Сам того не замечая глашатай распрямил плечи и сел как можно ровнее, напрягаясь. Это не укрылось от взгляда внимательно следящей за ним Эрнесты. Девушка нахмурилась, понимая, что тот что-то явно скрывает от неё. — Тебе Смерть про них рассказал? — прочистив горло, спросил архангел, стараясь выдавить из себя привычную лукавую улыбку, но выходило не слишком правдоподобно. — Нет, просто вспомнилось, — пожала плечами шатенка. — А ещё я видела женщину. — Женщину? — Угу. Но картинка была размытой и поэтому рассмотреть её лица не получилось, — с долей разочарования в голосе проговорила Эрнеста, сжимая пальцами ткань своего нежно-голубого платья. Она подняла глаза на неестественно серьёзного глашатая: его взгляд был прикован к собственным рукам, он покусывал нижнюю губу со внутренней стороны и казался растерянным. — Что-то не так? — М? О, ну что может быть не так, сладкая моя? Всё в порядке, не бери в голову! — он поднялся с кровати и подошёл к Эре. На лице расцвела поистине детская улыбка, взяв её за руки, Гейб опустился на колени, заглядывая в её глаза. Почему-то сейчас в его памяти вновь появились воспоминания о том, как ему приходилось возиться с ней, пока она была маленькой непоседой. Из всех Эрнеста была самой младшей. И она больше всех хотела летать. — Память о прошлом ветшает и изнашивается от времени, но ленты дней её хранят. Много веков назад… Бог помимо нас — архангелов и ангелов создал ещё существ. Они жили вместе с нами в Эдеме и именно им было поручено хранить все воспоминания, ведь ранее были такие существа, которых сейчас люди могут увидеть лишь в сказках или фильмах. Рыбы-гиганты, поющие цветы, — он улыбнулся, замечая, как её уголки губ растянулись в чуть заметной улыбке. — И был народ с крыльями, как у птиц… Мы называли хранителей памяти ткачами. Они не умели писать и то, что они хотели сказать они просто ткали на станках. От разговора их отвлёк внезапный грохот и громкий голос вернувшегося Дина. Переглянувшись, Эрнеста и Гавриил вышли из комнаты, идя по длинному коридору, шатенка размышляла о сказанном. Всё это казалось странным до дрожи в коленях. Почему это ей внезапно привиделось? Неужели между ней и народом ткачей была какая-то определённая связь? — О, чёрт, — глашатай закрыл глаза ладонью, разворачиваясь к незваным гостям спиной. Вернее сказать лишь к одному незваному гостю. — Боже мой, Бальт! — охваченная неподдельным ужасом Эрнеста быстро оказалась рядом с корчившимся на полу в агонии ангелом. Вся его одежда была заляпана в густой горячей крови, которая никак не останавливалась. — Почему ты не помог ему?! — Я тоже рад видеть вас, — пробасил глубокий голос. От него всегда всё внутри холодело и сжималось от волнения. Он всегда умел внушать ужас и желание подчиняться. — Вижу, ты вернулся к жизни, как и Бальтазар. — Прямо сейчас он может умереть! — практически в панике кричала Эрнеста, пытаясь вместе с Касом стянуть с француза его кожаную куртку. Кевин вылетел из коридора держа в руках аптечку и кучу бинтов. Юный пророк испуганно глянул на явившегося, но парень старался держать себя в руках. — Твою мать… — сквозь зубы рычала шатенка, наконец стягивая рукав. Она старалась не слушать сдавленные стоны ангела, но практически все её усилия шли прахом. — Почему вы не поможете?! — Ему уже ничем не помочь, оставь его. — Ещё раз скомандуешь в моём доме и я тебе врежу, пернатая твоя задница! — рявкнул Дин, отбрасывая сумку в угол. Меньше всего на свете он желал видеть этого архангела. Да ещё и в теле их молодого отца. — Мы думали, ты умер, — более сдержанно проговорил Сэм, хотя и сам был не в восторге от появления Михаила. — Жалкие гроши благодати можно считать за смерть. Хотя на перемещение хватило. — О, так ты теперь у нас на скамейке запасных? — расхаживая туда-сюда, ворчал Винчестер старший. Он краем глаза заметил промокшую насквозь от крови серую футболку Бальтазара, которую очень аккуратно разрезала ножницами Эрнеста. Её губы дрожали так, будто прямо сейчас она заплачет. — Не стоит недооценивать мои способности, — хмуро отозвался Михаил. — Я спас Бальтазара от Астарты и Астарота, хотя мог этого не делать. Я могу вам помочь. — Расщедрился? — вклинился Гавриил. — Хочешь в команду по спасению мира? — Мне непонятно твоё поведение, Гавриил. Архангелы сверлили друг друга взглядами, пока яростный крик полный отчаяния и злости не отвлёк их: — Прекратите! — руки Эрнесты содрогались в крупной дрожи, с пальцев стекали мелкие капельки крови, бесшумно падая на пол. Её глаза покраснели от подступивших слёз. Гавриил перевёл взгляд на спину Бальтазара. Под его голову подложили подушку, которая уже пропиталась потом и слезами. Ангел сотрясался в рыданиях, но взгляд был бессмысленный и пустой. Кевин осторожно проводил тряпкой по коже, собирая кровь, стараясь не коснуться торчащих страшными обрубками сухожилий. — Помоги ему, — умоляла шатенка, смотря печальными глазами на глашатая. — Пожалуйста. — Ему уже ничем не поможешь, — повторил свою фразу Михаил, проходя дальше. — Не тебе сейчас указывать, — фыркнул Гавриил и опустился на колени перед Бальтазаром. Он не раз слышал об Астароте и Астарте, так же был наслышан о том насколько сильно она обожает пытать. Младший архангел не знал насколько он мог облегчить боль, ведь крылья — это самое дорогое, что есть у каждого ангела, они продолжение его самого, его опора, поддержка и верные союзники. Лишиться их означало лишиться самого себя. Яркое свечение исходило из-под его ладони. Кровь постепенно исчезала, раны медленно с чавкающими звуками затягивались, кости с треском вставали на места, причиняя французу ещё больше боли. Эрнеста сжимала ладонь Бальтазара, надеясь, что так он почувствует себя хотя бы немножечко лучше.

***

Люди перестали ценить многое из окружающей действительности с тех пор, как поставили на первое место факт, что им постоянно куда-то надо. Иногда они мечтают о том, чтобы провести спокойный вечер с книгой, без посторонних шумов и движений, но на самом деле они уже не помнят, как это, и разучились получать от этого наслаждение. Теперь люди читают в транспорте, если читают вообще, и привыкли воспринимать информацию только на бегу. Для них не существует нежности утра и волшебства вечера, для них завтрак — это просто остаток ужина, а ужин — будущий завтрак. Всё, что когда-то было придумано человечеством в строгом распорядке, смешалось в анархии нового времени. Для тех, у кого есть работа, она же и виной всему. Даже если работа — спасать человечество. Сэм приложился губами к краешку пластикового стаканчика. Перед его глазами всё ещё стояла картинка того, как два архангела стояли напротив друг друга готовые разорвать друг друга в клочья. Винчестер никогда не видел Гавриила настолько злым, настолько, что на его лбу вздулись венки, а глаза буквально полыхали яростью. Охотник взглянул на сидящую рядом Эрнесту. Девушка правалилась к спинке стула, её глаза слипались, ей очень хотелось спать, но всё ещё бушующий внутри неё адреналин мешал ей окончательно окунуться в царствие Морфея. Её руки мелко подрагивали, а губы пересохли. — Как он? — осторожно поинтересовался Сэм, замечая, как шатенка вздрогнула и взглянула на него так, будто заметила лишь сейчас. — Ему оторвали крылья, как думаешь? — устало съязвила Эрнеста. — Плохо. Кас и Адена сейчас в его комнате. Жар не спадает и… возможно нам стоит готовиться к худшему. — Ты винишь себя? — Ну, моих сил не хватило, — пожала плечами девушка, утыкаясь глазами в одну точку. — Иногда ошибки имеют слишком невероятные последствия. Иногда ошибки рождают нечто прекрасное. И ты не можешь понять, что случилось бы, если бы в тот момент тобой руководил здравый смысл. Стоит ли ошибаться теперь? Где та грань, после которой из-за ошибок не будет происходить чуда? Что тогда вообще такое ошибка, если последствия её не в силах просчитать для любого человека? Эрнеста говорила шёпотом, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате Дина. И хотя Сэм знал, что его не разбудит даже полк солдат, он всё равно ответил так же тихо: — Может, в этом и есть ответ на вопрос, почему люди всё ещё существуют, хотя так и не учатся на своих ошибках? — Я не знаю никого, кто был бы в ответе за ошибки людей, — призналась Эрнеста, прикрывая дверь. Она остановилась и посмотрела на Сэма, протягивая ему руку. Сэм принял, позволив себе задержать её ладонь чуточку дольше. — Я собираюсь к этому привыкнуть, — она улыбнулась, сжимая руку на запястье, прямо поверх темного шнурка. — Править миром, совершая ошибки. Отличная новая религия, стоит попробовать, — она бедром закрыла дверь на кухню. — Должен ли ты был быть таким всю свою жизнь в таком случае? Понятия не имею. Девушка улыбнулась и отпустила руку охотника, отходя на несколько шагов. — Но вот, что мне интересно, — театральная пауза: — как можно было вырасти в такого лося?