Чёрное солнце

Ночь была тёмной и непроглядной. Старый лес был полон леденящей душу тишины и настолько ощутимой тревоги, что она иголочками впивалась в каждый сантиметр тела, вызывая дискомфорт. Снег громко хрустел под ногами при каждом сделанном шаге. Даже обычный человек, не говоря уже об архангеле, почувствовал бы сразу в этом месте присутствие чего-то жуткого и очень нехорошего и сразу бы бросился сломя голову прочь куда угодно лишь бы подальше отсюда. Однако Гавриил был не таков, конечно, иногда он любил использовать свои фокусы, чтобы завязать бой, а потом быстренько исчезнуть, оставив противника наедине с его яростью и беспомощностью перед случившемся. Этот случай был не таким. Глашатай не ожидал услышать голос Самаэля, который обратился к нему с молитвой и позвал сюда. Сначала у мужчины и в мыслях не было явиться на эту встречу, но потом ему стало интересно. Любопытство очень быстро завладело уставшим от причуд войны архангелом, и он решил откликнуться на зов. С каждым днём опустошённость и разочарование всё больше наполняли его существо, как когда-то в давно минувшие дни соперничества Михаила и Люцифера. Все эти семейные разборки всегда ужасно действовали на нервы. Когда все члены семьи постоянно собачатся, а брат сражается с братом, это причиняет невыносимую боль. Но в тот раз Гейб хотя бы смог сбежать и начать новую жизнь, теперь же идти стало некуда, и это угнетало сильнее всего. Когда ты не имеешь возможности жить так, как ты хочешь, и каждый день состоит из всего, что тебе чуждо и противно, всё как-то сразу теряет смысл. Может, даже не любопытство, а этот отчаянный крик души, требующий изменений и конца этого кошмара, привёл его сюда? Как бы то ни было, Гавриил явился на встречу в это злачное местечко со своими тревогами и надеждами, никому ничего не сказав. А что он мог сказать Команде свободной воли, собираясь сюда? Он и сам точно не знает, что именно его привело сюда, и чего он ждёт от предстоящего разговора. Наконец-то, раздались медленные, размеренные шаги — раз, два, три, четыре. И во мраке среди чёрных скорченных силуэтов деревьев появилась какая-то фигура. Даже если бы у Гейба не было его архангельского суперзрения, ему не составило бы труда догадаться, что это никто иной, как Самаэль. — Я верил в то, что ты придёшь, — послышался тихий и довольный голос древнего. — Ты так просил меня об этом, что я боялся, как бы ты не начал слёзно молить меня встретиться, — постарался придать побольше весёлости и непринуждённости своему голосу архангел. — Чувство юмора тебе не изменяет даже в самые тяжёлые дни, — подходя ближе, лукаво и насмешливо ответил Самаэль. — Так о чём ты хотел поговорить? — глаза глашатая сузились. — Помнится, я как-то предлагал присоединиться к нам, — театрально нахмурился падший, словно что-то пытаясь припомнить, — Что ты решил по этому поводу? Наступило тяжёлое молчание. После того, как вопрос слетел с уст древнего, его лицо сразу изменилось: взгляд так и сверлил Гавриила, а складки на лбу говорили его напряжённости и сосредоточенности, привычная улыбка куда-то испарилась. Это преображение не ускользнуло от архангела, и оно немного удивило его. Растрёпанные волосы Самаэля колыхались на лёгком ветерке, придавая картине некоторую живость смятения, неожиданно наполнившего воздух. — Хочешь, чтобы я предал своих друзей, братьев, забыл о чести и стал одним из вас? — с вызовом произнёс глашатай. — Брось, тебе ли говорить о чести, брат, — отрицательно замотал головой мужчина, — Я тебя достаточно хорошо знаю, так зачем говорить то, чего ты на самом деле не думаешь? Война, сражения, апокалипсис — всё это не для тебя. Самой твоей природе противно то, что сейчас происходит в мире, как с самого рождения были противны бесконечные семейные распри, от которых ты бежал. Ты думаешь, что мы отрицательные персонажи этой истории, потому что хотим уничтожить этот мир? Но ведь мы лишь хотим его изменить, создать что-то лучшее. Ты считаешь нас монстрами, потому что мы уничтожили всех ангелов, а теперь занялись человечеством? Но разве за все те годы, проведённые в заточении в Аду, мы не имеем права мстить? Подумай сам, разве ты не хотел бы отплатить за мучения, окажись ты на моём месте? Гейб понимал, что всё это правда, однако ему не очень-то хотелось принимать её. Всегда очень сложно смириться с горькой истинной, особенно когда она звучит из уст человека, который вызывает у тебя неприятные ощущения. Больше всего Гавриилу хотелось найти выход из всей этой истории, в которую он снова вляпался, но поскольку выхода, устраивавшего его в полной мере не было, это начинало раздражать. А теперь это свидание с братом и воспоминания, которые будят в нем слова падшего. Из-за некоторой схожести с Самаэлем в характере, он прекрасно представлял, как братец должен себя чувствовать после всего пережитого, но память об их былых отношениях и осознание, что перед ним стоит враг, не давали волю чувствам. — Ты ничего обо мне не знаешь, — тихо сказал архангел с печалью в глазах, — Мы с тобой братья, но, несмотря на это, очень разные. Ты никогда не относился ко мне по-настоящему тепло, ты всегда был жесток и холоден ко всем, и это постоянно пугало меня. И мне всю жизнь было интересно, а ты хотя бы любил меня, или слово «брат» для тебя такая же холодная сущность, как твоё сердце? Зачем ты позвал меня и почему предлагаешь занять твою сторону? — Если ты не со мной, значит, ты мой враг, а я не хочу этого, — с неподдельной искренностью проговорил Самаэль, — Несмотря ни на что ты всегда был моей семьёй, единственным близким человеком. Я терпеть не мог этого вечно правильного Михаила и на дух не переносил капризного, строящего из себя обделённого и обиженного ребёнка, Люцифера. У меня никого не было. Мы с тобой оба ангелы смерти. Да, я пал. И ты можешь видеть, к чему это привело меня, но сейчас мои соратники близки к победе, и я не хочу терять тебя, когда у нас есть такой прекрасный шанс всё изменить, начать с чистого листа. Вся душа архангела перевернулась от этих слов с ног на голову. Всё сказанное являлась правдой, об этом говорили и интонация, и любовь с беспокойством, вложенные в эти слова, и полные грусти глаза собеседника. Глашатай чувствовал себя так, словно только что обрёл любящего брата. Мужчина старался не показывать, насколько его тронуло за живое сказанное, но золотистый блеск в его глазах было сложно скрыть. Однако теперь Гавриил встал перед сложным выбором. Если раньше у него была идея — постараться выяснить о Чёртовой Дюжине как можно больше и вернуться к своим, то теперь в этом случае он потерял бы родного человека. И что теперь? Желание падшего создать новый мир на руинах старого слишком уж велико, как и его вера в победу Ваалберита, поэтому он не пойдёт с глашатаем, к тому же, его ненависть к двум другим архангелам очень сильна. А как же Команда свободной воли?! Впервые за последнее время Гейб пожалел о том, что пришёл сюда. Теперь в душе он проклинал и себя, и брата, и весь мир. Глашатай очень сильно занервничал, ему хотелось метаться из стороны в сторону, будто он лев в клетке. И тут ему вспомнились слова Смерти, ведь он должен погибнуть от рук падшего брата! Вот нелепость! Сколько времени его не покидала ни на миг эта мысль, а тут он впервые забыл об этом! Древний стоял в ожидании, он замер, словно в нерешительности, а все его существо так съёжилось и напряглось, точно вот-вот ему должны были огласить приговор. Его глаза печально и настороженно следили за братом, кровь стучала в висках, он с ужасом ожидал какой-нибудь очередной выходки, которая вероятнее всего кончится для падшего наказанием, а в худшем случае смертью. Самаэль почувствовал себя на краю пропасти, как когда-то во время своего падения, только в тот раз его это не удручало, наоборот было что-то завораживающее и приятно-волнующее, а вот разочарование и боль пришли уже потом, спустя некоторое время. Теперь он чувствовал себя, как человек, оказавшийся на грани, который с тихим, притуплённым ужасом перед гибелью и невыносимым, рвущим на куски отчаянием готовится сделать шаг навстречу своему концу. Впервые он пожалел о своём скверном характере, который стал причиной тому, что его судьба так печально сложилась, о той жизни, которая у него могла бы быть, и о том, что не ценил своего брата и никогда не пытался до нынешнего момента изменить их отношений. Да, у него были амбиции, он жаждал признания, поклонения, власти, но за долгие годы в Аду, он осознал своё настоящее одиночество, и сейчас был готов на всё лишь бы не быть одному. — Ты прав, — вздохнул глашатай, — Небеса, Ад, человечество, Великий план Бога и прочее, и прочее — мне всё осточертело! Все эта борьба за правду-неправду длится уже целую вечность. Я много лет притворялся кем-то другим, скрывался от своей семьи и всей небесной рати, постоянно оглядываясь и ожидая на каждом углу, что вот-вот, словно какой-то кирпич свалится мне на голову согласно расписанию великая тарантелла Люцифера и Михаила! Я погиб из-за своих братьев и этих надоедливых, как блохи, Винчестеров. И вот, меня вернули, но не потому что кто-то чувствовал себя виновным в моей смерти, а просто потому что им понадобилась моя помощь. — И долго ты ещё будешь терзать себя и терпеть это?! — воскликнул древний, — Подумай, ведь со мной ты сможешь обрести свободу, которую так жаждешь. Никаких семейных разборок, охотников, обязанностей по спасению мира. И более того мы будем вместе, ты больше не будешь один во Вселенной, я всегда буду рядом. Что тебя держит? Почти весь наш народ мёртв, мы с тобой одни из последних, но что важнее всего мы понимаем друг друга. — Мы с тобой жили всё это время так, словно нам не было места в этом мире, — горько усмехнулся Гейб, — Нас всегда что-то преследовало, не давало спокойно вздохнуть. Но тяжелее всего было одиночество, какие бы я не придумывал забавы, они лишь позволяли на время отвлечься от проблемы, которая потом нактывала с новой силой. А знаешь? К чёрту всё! Если ты готов разделить со мной обещанную свободу, я пойду за тобой. Гавриил быстрыми шагами приблизился к падшему и, уверенно заглянув ему в глаза, протянул руку. На какое-то время Самаэль замер, осознавая факт произошедшего, а потом с жаром пожал брату руку. Его губы расплылись в улыбке, не хищной и коварной, как обычно, а счастливой. — Так, ты пойдёшь со мной и прощаешь меня за ту боль, что я причинил тебе много веков назад? — спросил падший ангел. — Разумеется, — искренне ответил глашатай, — Мы же одна семья. Кроме того, теперь мы на одной стороне, и я готов помочь всем, чем только могу. — Это здорово, — похлопал Самаэль глашатая по спине, — Но сначала я отведу тебя в убежище, где ты сможешь немного отвлечься и перевести дух. Два брата шли во мраке ночи через тернистый лес навстречу своему будущему, они на секунду не могли замолчать, им было о чём поговорить, ведь столько всего произошло со времён их юности. Можно было бы вмиг перенестись к нужному месту, но так хотелось использовать эту возможность подольше побыть наедине. Они были всё теми же, прежними товарищами, но изменились их отношения, с каждым словом, братья узнавали друг друга заново, открывали для себя что-то новое. Если бы только кто-нибудь мог познать радость этих открытий, он бы наверняка удивился, как много может значить братская любовь. Не нужно было никаких испытаний, никаких неприятностей, чтобы понять, как крепки эти узы. Небо начинало светлеть, оно приобрело тёмно-синий оттенок, что сообщило мужчинам о скором приближении утра. Ветер крепчал, очевидно, день выдастся холодным, что ничуть не смущало и не расстраивало братьев. Вскоре из-за деревьев показались высокие тёмные, потрескавшиеся, каменные стены и башни. Это было очень старый монастырь, уже хорошо потрёпанный временем. Он казался заброшенным и безжизненным, однако Гавриил сразу уловил присутствие тёмных сил. Судя по всему, внутри этого замка кипела Адская жизнь. — Вот, мы и почти пришли. Добро пожаловать в нашу крепость, — улыбнулся падший, положив руку на плечо глашатая. Архангел ответил столь же приветливой и добродушной улыбкой, но тревога, поднявшаяся в нём при виде этого логова, не утихала ни на секунду. Он немного заколебался, задумавшись, а было ли его решение верным, и не слишком ли далеко он зашёл, но тут же отбросил эти мысли и приготовился окунуться в ад, созданный им самим.