Стефани и вампиры

- … А когда заходит солнце, на джунгли спускается ночь, и в ней загораются листья. Они светятся в темноте, какие-то синим, какие-то зелёным, так что можно легко пройти даже без фонаря. Но ни за что нельзя в темноте подходить к рекам, иначе можешь встретить яру – древнего озёрного духа. Она сидит на камне и расчёсывает волосы, но если подойдёшь к ней близко – утащит за собой на дно. Поэтому услышишь её пение – сразу же прячься, благо, многие растения там с тебя ростом… Да что там, бывает, что и с меня. Размеренный голос дедушки успокаивал и, несмотря на то, что Стефани хотелось послушать ещё про загадочную страну «Амазонию», где цветы размером с неё, а листья светятся в темноте, она зевала всё чаще и чаще. Посреди комнаты дедушка соорудил для неё настоящий домик из подушек и пледов, и теперь, погасив лампу, рассказывал сказки, оставив лишь фонарик, чтобы в пятне света на стене показывать руками зловещие силуэты речных духов. - Ну что тебе ещё рассказать? – дедушка с улыбкой осмотрелся. Это была его комната, обычно Стефани сюда не пускали, но по вечерам, если у деда не было срочных дел, они устраивались вот так – с домиком из подушек и одним лишь фонариком, в тусклом свете которого причудливые маски на стенах казались ещё более странными и живыми, чем днём. Из каждой своей поездки, которые он называл сложным словом на букву «Э», которое Стеф не могла пока выговорить, дедушка Маркос привозил новую и всегда находил ей место, бережно отряхивая от пыли и даже иногда разговаривая негромким полушёпотом. - Расскажи про абри… абори… - начала Стефани и задумалась, смешно морща носик и кусая нижнюю губу, - ну про людей с реки. - Про аборигенов? – дедушка рассмеялся и кивнул. Потянувшись к комоду, он достал книгу… нет, Книгу, к которой Стеф даже в мыслях обращалась именно так, с большой буквы, со священным трепетом. Всё, что рассказывал о ней дедушка Маркос, заставляло кожу покрываться мурашками, но не страха, а предвкушения чего-то очень интересного. - Это одна из самых старых книг, написанных человеком, - притянув фолиант ближе, дедушка навёл на него свет фонарика и открыл первую страницу, - но она не о людях. Она о тех, кого аборигены Амазонки называют Итэ Иверэ, «Вечные существа». Или Хенте дэ Сомбра, «Теневые люди». Говорят, когда-то именно там зародились первые существа, потому что тень от деревьев в джунглях так густа, что внизу почти никогда не бывает светло. А солнце убивает их. Легенда гласит, что когда-то племя Хенте дэ Сомбра пришло к племени людей и заключило с ними сделку. Согласно договору, шаман племени должен был передать им секрет, как ходить под солнцем, не опасаясь его. А взамен Хенте дэ Сомбра обещали уйти с тех земель навсегда. И именно в этой книге хранится тот самый секрет иммунитета против солнечного света. Только вот Хенте дэ Сомбра так его и не получили. - Почему? - Знаешь, кто для людей страшнее любых Хенте дэ Сомбра? – голос дедушки внезапно стал каким-то печальным, - другие люди. - Пап, - недовольно донеслось со стороны дверного проёма, и Стефани вздрогнула, различив в темноте только силуэт. Но вот вспыхнул свет, и зловещая фигура в дверях оказалась всего лишь её отцом. - Хватит пугать ребёнка, - укоризненно попросил он, на что дедушка лишь развёл руками. - Стеф сама попросила. - Ага, - закивала та, предвкушая, как завтра в классе нарисует дедушкин рассказ. Эти страшные существа представлялись ей чёрными-чёрными, с длинными когтями и навечно сгорбившиеся, пригибающиеся к земле, чтобы их не достало солнце. - Стеф, пора спать, - папа поманил её. Стефани, горестно вздохнув, взяла свою подушку и, с обидой посмотрев на него, гордо прошествовала мимо, задрав голову. В её спальне было очень скучно – никаких красочных масок, древних книг и штук, которые тоже назывались как-то по-умному – недаром название их кончалось на «-факты». У дедушки такие «факты» были расставлены повсюду – какие-то перья, засушенные цветочки и фигурки из настоящего чёрного дерева. А на полке рядом с той самой древней Книгой стояла настоящая лягушка, правда, почему-то на Стефани она никогда не реагировала, а наощупь всегда была холодной и гладкой. Она закрыла дверь и улеглась на свою кровать, прижавшись ухом к стене. Стеф давно заметила, что отсюда может услышать всё, что происходит в кабинете дедушки, и частенько этим пользовалась, заранее узнавая, что ей подарят на День Рождения и Рождество. Вот и сейчас голоса папы и дедушки доносились до неё лишь слегка приглушённо. - Пап, хватит рассказывать ей такие ужасы. - Мануэль, она ведь ребёнок. Для неё это просто сказки на ночь, - примирительно ответил дедушка, - к тому же, так она не спрашивает, когда папа вернётся, каждые три минуты. - Я задержался, договаривался насчёт экспедиции. Стефани несколько раз проговорила про себя это сложное словно на «Э», чтобы в этот раз уж точно не забыть и при случае блеснуть перед учительницей, мисс Энн. - Ты выбил гранд? Серьёзно? – сперва голос дедушки наполнился воодушевлением, но тут же посерьёзнел, - ты уверен? Это опасный район. - Мне тоже будешь сказки о Теневых людях рассказывать? – хмыкнул папа. - Не буду, - непривычно серьёзным тоном ответил дедушка. - Па, это невероятная возможность. Экспедиция в сердце Амазонии! - Мать бы тобой гордилась, Мануэль, - с горечью, но и одновременно с удовлетворением сказал дедушка Маркос, - Рамедиос всегда говорила, что ничто не должно отвлекать от мечты. Стефани отвлеклась и бросила взгляд на комод, где стояла в рамке большая фотография – дедушка Маркос и бабушка Рамедиос. Бабушку Стеф не знала, а вот дедушка выглядел на фото совсем не так, как она привыкла: высокий улыбающийся молодой парень в рубашке с закатанными рукавами обнимал за плечи кудрявую смуглую девушку в платье с красивыми узорами. Между ними стоял мальчик. Папа говорил, что это он, только маленький, но Стефани до сих пор не до конца могла в это поверить. Снимок был сделан на фоне руин храма – в одной из этих… экс-пе-диций. Таких фото было у дедушки много, они занимали несколько толстых альбомов. - … Это ведь и твоя мечта! – папа неожиданно повысил голос, и Стеф отвлеклась от мыслей о фотографиях. - Я не знаю… у меня плохое предчувствие, Мануэль, - совсем уж тихо ответил дедушка, - к тому же, Стефани и так растёт без матери. - Это моя третья экспедиция за год, пап, - снисходительно отозвался Мануэль, - я сплавляюсь по Амазонке со старших классов. А это… это такая возможность, какой в моём возрасте не выпадает почти никому! Стефани погрустнела и отодвинулась от стены, обняв плюшевого зайца. В свои пять она не совсем понимала, о чём говорили папа с дедушкой, когда считали, что она не слышит, но если голос отца становился таким радостным, обычно это значило, что он опять уезжает в долгую поездку. И хотя каждый раз он привозил для Стеф много красивых украшений, разноцветных засушенных растений и листьев, расставаться всё равно было неприятно. *** - Это одна из самых старых книг, написанных человеком, - привычно завёл дедушка. Стефани хотела было сказать, что сама уже может рассказать эту сказку наизусть, настолько часто слышит её в последнее время. Но передумала, взглянув на деда. Он смотрел куда-то в стену, в одну точку, и говорил машинально, на чистой инерции. В этом году Стеф исполнилось одиннадцать. Шесть лет прошло с тех пор, когда папа присел перед ней, обнял и пообещал, что совсем скоро вернётся и привезёт ей из экспедиции красивые бусы и много сказок. Да, теперь Стефани помнила это слово. «Экспедиция». Только означало оно с тех пор не поездку, из которой ей привозили бусы, а страшное и далёкое место, где навсегда потерялся её отец. И дедушка тоже, кажется, потерялся там – больше он не строил домики из подушек, не устраивал представление, показывая руками теневые фигурки в пятне света от фонарика. Он даже почти не улыбался, а если и рассказывал сказки, то как робот – монотонно и устало. Стеф осторожно подтянула к себе книгу. Теперь это была обычная книга, больше не вызывающая никакого священного восторга и трепета. Она состояла из дряхлых, неприятных наощупь страниц, покрытых непонятными каракулями. Взгляд Стефани с интересом заскользил по неровным, выведенным от руки строчкам. - А что тут написано? – спросила девочка, только после поняв, что всё это время дедушка продолжал рассказ о Хенте дэ Сомбра и она его перебила. - Это древний язык индейцев из джунглей Амазонии, - ответил дедушка, - один из первых неиероглифических языков, знаешь ли. - Это как? - Это значит, что они использовали буквы. - Это буквы? – задумчиво наморщив нос, Стефани указала на первое попавшееся слово. - Самые настоящие, - дедушка улыбнулся, - это слово означает «день». - Ты можешь понять, что тут написано? – Стеф приоткрыла рот от удивления. - Да. - Я тоже хочу, - глаза Стефани загорелись восторгом. Дедушка с сомнением посмотрел на неё, и Стеф поджала губы, скрестив руки на груди. - Тебе жалко, что ли? – с обидой буркнула она, и тот рассмеялся. - Вовсе нет. Но это очень сложно, niña. *** - Мик…эре, эре риз, - по слогам сосредоточенно читала Стефани, а дедушка одобрительно кивал после каждого произнесённого слова. На столе перед ними расположилась стопка прописей, самодельный алфавит и таблица времён, склонений и спряжений. Ориентируясь по ним, Стеф кое-как могла воспроизвести строчку, на которую указывал дедушка. Несколько раз за этот год Стефани хотела сдаться, забить на этот сложнейший, полный противоречий язык, но каждый раз возвращалась к прописям, видя, насколько хорошо дедушка ориентируется в содержимом Книги. Она подбадривала себя тем, что когда-нибудь тоже сможет прочитать её так же легко и даже писать на языке непонятных закорючек. И никакой шифр придумывать не надо. Зазвонил стоявший на подставке телефон, и Стеф чуть вздрогнула от неожиданности. Дедушка знаком показал, что должен ответить, и поднял трубку. - Да?.. Карл, рад слышать. Карлом звали коллегу дедушки, археолога и доктора наук. Он часто бывал у них в гостях и всегда приносил для Стефани что-нибудь вкусненькое. Стеф продолжила изучать книгу, краем уха прислушиваясь к разговору. В какой-то момент ровный голос дедушки дрогнул. - Что? – гораздо тише, чем обычно, переспросил он, - ты… уверен? Где нашли? Это… это же… Он сделал глубокий вдох, явно пытаясь успокоиться, и Стефани взволнованно подняла голову от прописи. - Семь лет прошло, Карл. Ты всерьёз думаешь, что Мануэль?.. – дедушка осёкся и взглянул на Стеф. - Niña, иди пока к себе, хорошо? – мягко попросил он, и девочка кивнула. В своей спальне она привычно скользнула на кровать и прильнула ухом к стене, прислушиваясь к происходящему в кабинете. За прошедшие годы слышимость в этом месте оставалась отличной. - Да, Карл, я как любой отец хочу верить, что Мануэль жив, но ехать искать его? Оставить Стеф и отправиться туда, где мой сын пропал без вести со всей своей командой?.. Да… Да, я понимаю, больше шанса профинансировать экспедицию не будет… Но… Стефани с ужасом вцепилась в своего плюшевого зайца, который всё так же ночевал с ней в одной постели. Опять это слово «экспедиция». Теперь оно хочет отобрать у неё дедушку! Не сдержавшись, она разрыдалась, уткнувшись лицом в синтетический мех, и не услышала, чем кончился разговор. Дедушка ни словом не обмолвился о телефонном звонке и пытался вести себя как обычно, но Стеф видела его задумчивую отстранённость. Периодически, вставая в туалет ночью, Стефани проходила по коридору мимо кабинета и вне зависимости от времени видела, как дедушка Маркос сидит в кресле у столика с шахматной доской и рассматривает альбом с фотографиями. Пару раз он стоял, склонившись над расставленными фигурами, и порывался подвинуть одну из них, но в последнюю секунду отдёргивал руку. Долго так продолжаться не могло – даже двенадцатилетняя девочка это понимала. Однажды дедушка сдался. Придя из школы, Стефани увидела дома дядю Карла, однако после того самого телефонного звонка он из доброго дедушкиного приятеля превратился в предвестника зловещей «экспедиции». Стеф застыла на пороге, уронив рюкзак. Дедушка ещё ничего не сказал, как и дядя Карл, но по выражению их лиц всё стало ясно. *** - Спасибо, что пришли, - заученно выдавил дядя Карл, провожая очередного желающего попрощаться с дедушкой Маркосом. В доме было как никогда многолюдно. Стефани и не знала, насколько у её деда много знакомых. Они действительно выглядели расстроенными, пожимали руку дяде Карлу и подходили к ней, ласково клали ладони на плечи, женщины гладили её по волосам. Стеф что-то отвечала, но уже спустя секунду забывала, что именно, и только надеялась, что никого не обидела. Она сунула руки в карманы толстовки и огляделась. Непривычно было видеть дома такую толпу – создавалось ощущение, что это вовсе не её дом больше, а какое-то общественное место. На столике в самом центре гостиной стояла фотография в рамке, и многие из приходящих на прощание клали рядом цветы. Стефани слонялась из комнаты в комнату около получаса и наконец остановилась у порога, рядом с дядей Карлом, который провожал ещё одну уходящую посетительницу. - Спасибо, что пришли. Стеф проводила взглядом женщину и перевела его на пасмурное хмурое небо. Вот-вот должен был начаться дождь, должно быть, поэтому количество желающих откланяться в последние минут двадцать резко возросло. Стефани задумчиво посмотрела на косяк, где на всю высоту дверного проёма по дереву шли вырезанные причудливые узоры. - Что это? – спросила она, скорее, сама себя, но ответил дядя Карл. - Это Маркос вырезал, я, помню, спрашивал, зачем, но он всё время сводил всё в шутку… Твой дед был очень суеверным. В последних словах скользнула такая тоска, что сердце Стеф сжалось от жалости одновременно к дяде Карлу и себе самой. Она впервые подумала, что будет дальше, когда ни папы, ни деда больше не было. - Я теперь буду жить с вами? – провожая, кажется, последнего из пришедших почтить память Маркоса Гарсии, спросила Стефани. Дядя Карл вздрогнул. Он обвёл взглядом гостиную и, увидев, что она полностью опустела, закрыл входную дверь на замок. Присев на корточки, он сжал плечи Стеф и, чуть помедлив, сказал: - Мне жаль, Стеффи, но нет. Больше мы с тобой не сможем жить вместе. Теперь, когда нашли т… твоего дедушку, тебе назначили официального опекуна. - Но… это ведь вы? - Нет. Это твоя тётя. Сестра твоей мамы. Стефани зависла, молча хлопая глазами. О своей маме она мало что знала, и о существовании Мелании Гарсии свидетельствовала лишь потрёпанная фотокарточка в альбоме. И уж тем более Стеф понятия не имела ни о каких родственниках по материнской линии. - Но… - Да, я знаю, ты с ней не знакома, - мрачно кивнул дядя Карл, - Маркос говорил, что семья твоей мамы никогда не хотела общаться с вами. Но тем не менее, с твоей тётей связались, и она согласилась принять опекунство. У неё преимущество передо мной, ведь вы кровные родственники. - Но я её не знаю! – возмутилась Стефани, - а с вами я целый год жила! - Таков закон, Стеффи, - дядя Карл тяжело вздохнул и потрепал её по голове, - я буду приезжать. Хоть каждый день, ты только скажи… Давай я начну убираться, кажется, все гости уже ушли и больше никого не будет. Стефани промолчала. *** Тётка, к которой Стефани испытывала заочную неприязнь, прибыла под самый вечер, осветив двор фарами своей потрёпанной «Мазды». Тощая и очень высокая, она походила на Круэллу из мультика про далматинцев, который Стеф смотрела с дядей Карлом неделю назад. Она вошла, осматриваясь и жуя жевачку, на ходу скинув в руки подошедшему дяде Карлу пальто с меховым воротником. Только оглядев цепким внимательным взглядом все уголки гостиной, она подошла к Стефани и небрежно потрепала её по щеке. - А вот и моя племянница, - фальшиво-слащавым тоном пропела она, наклонившись и обдав девочку душной волной приторно-сладкого парфюма, - Стелла? - Стефани, - поправила та, нервно прикусывая изнутри щёку и сцепив пальцы в замок. - А я твоя тётя Маргарет. Стеф кивнула, и тётя Маргарет отошла к дяде Карлу. Девочка прикусила губу. Тётка ей не нравилась, но, с другой стороны, и дедушка, и папа всегда учили не судить людей по первому впечатлению. Всё же они родственники, и тётя согласилась оформить опеку, хотя ни разу её даже не видела. … Вечером Стефани сидела у себя в комнате. Делать ничего не хотелось, шла вторая неделя летних каникул, поэтому уроков тоже учить было не нужно. Состояние, в котором пребывала Стеф, длилось уже не первый день. Она слонялась из угла в угол, нигде не останавливаясь подолгу, а если бралась за какую-то работу, то очень скоро понимала, что просто замерла в одной позе, с книжкой, тарелкой или тряпкой в руках. Мозг отказывался принимать, что дедушка не вернётся. Что проклятая Амазонка отняла у неё всю семью, оставив как насмешку только сказки о теневых людях, огромных цветах и речных духах. От невесёлых мыслей её отвлёк разговор – тётя Маргарет обосновалась в кабинете дедушки и говорила с кем-то по телефону, а благодаря каким-то пустотам в стенах Стефани, как и прежде, могла слышать её так же хорошо, как если бы стояла рядом. - … Да, уже на месте, - подтвердила тётя, - … ну что сказать, явно не наша порода. Смуглая, чернявая. Вылитая Гарсия. Стеф поморщилась – сказано было так, будто фамилия её отца была каким-то оскорблением. - … Домишко, конечно, хорош, нечего сказать, - продолжался разговор в кабинете, - жаль, продать нельзя. Зато разного старинного барахла как грязи. Думаю, тут одна статуэтка уйдёт влёгкую тысяч за пятнадцать… А то. Глаза – какие-то изумруды, а тело, похоже, мрамор или малахит. Стефани нахмурилась, по описанию узнав любимую дедушкину фигурку на каминной полке. Неужели тётя Маргарет хочет её продать? - Тут ещё книг всяких навалом. Не знаю, купит ли кто, - таким же пренебрежительным тоном продолжала тётка, - но совсем старые, наверное, можно сплавить в музеи… Что? А что девчонка? Найду ей школу-интернат, когда вернёмся в Висконсин. Может, если удастся продать этот хлам повыгоднее, даже пансион… В конце концов, она не виновата, что отец с дедом больше любили джунгли, чем ребёнка. Губы Стефани задрожали от обидных слов тёти Маргарет. Даже не столько от них, сколько от того, насколько эти слова совпадали с её собственными мыслями. Подтянув к себе уже изрядно потрёпанного годами зайца, девочка всхлипнула, уткнувшись в игрушку и отодвинувшись от стены как можно дальше. *** В последующие дни до Стефани начало доходить, что именно побудило тётю Маргарет принять опекунство над незнакомым и нисколько не интересующим её ребёнком. Та целыми днями пропадала в кабинете деда, а несколько раз в дом приходил какой-то человек, и они с тёткой скрывались в кабинете уже вместе. Даже без подслушивания Стеф понимала, что мамина сестра продаёт те самые вещи, которые так любил дедушка Маркос. От обиды на глаза наворачивались слёзы. Пару раз она пыталась вставить слово, но тётя Маргарет грубо обрывала её и даже запирала в комнате, пока не уходил очередной покупатель. Терпение Стефани лопнуло, когда, вернувшись из супермаркета, она застала тётку роющейся в её спальне. Скандал, разразившийся тем вечером, ясно дал Стеф понять, что в этом доме она никто, никто не сможет её защитить и поддержать, да и вообще, на следующей неделе тётка отвезёт её через полстраны, в заранее ненавистный Висконсин, где прав у неё будет ещё меньше. Ночью Стефани дождалась, пока погаснет свет в дедушкиной спальне, которую заняла тётка, и встала, отбросив одеяло. Под ним девочка была уже одета. Оставаться в этом доме она не собиралась, как и ехать в Висконсин. Стеф взяла свой самый большой рюкзак, сложив туда кое-какую одежду, деньги, верного зайца и пухлый потрёпанный фотоальбом. Она взяла бы ещё два, три, четыре рюкзака – лишь бы спасти память о своей семье, но, к сожалению, остальные альбомы, как и прочие вещи, хранились в кабинете, а его тётка заперла на ключ. Стефани подошла к комоду – там стояло в рамке фото её отца, Мануэля, и лежал его крупный серебряный крест. Дедушка отдал его Стеф, когда с исчезновения папы прошёл год, со словами «Твой отец всегда верил в науку больше, чем в религию». Она вытащила из рамки снимок и отправила в рюкзак вместе с крестом, а затем осторожно повернула ручку и вышла в коридор. Проходя мимо кабинета, Стефани едва подавила тяжёлый вздох. Всплыли в памяти посиделки с фонариком, глубокий дедушкин голос, старинная Книга. Увы, как бы ни хотела Стеф забрать её, Книга вместе с прописью и вложенными в неё неумелыми попытками перевода, оставались там. Тётка и их наверняка продаст, если найдёт, кому. Стефани выбралась через заднюю дверь, куда не выходили окна дедушкиной спальни, и зашагала по мокрому после дождя газону. Она держала путь к дому дяди Карла, единственного, кого она ещё могла считать близким человеком. К неприятному удивлению Стефани, денег, которые она взяла, едва-едва хватило на проезд до нужного района. Впрочем, самый большой сюрприз поджидал её впереди. Аккуратный коттедж с плоской крышей, где жил лучший друг дедушки, радовал глаз темнотой оконных проёмов. Это Стеф беспокоило мало – в конце концов, на дворе стояла глухая ночь. Но по мере того, как она стучала, сперва одной, потом обеими руками, а затем и вовсе ногами, беспокойство нарастало. В итоге, когда её отчаянные попытки достучаться до дяди Карла во всех смыслах этого слова достигли ушей соседей, над крыльцом следующего дома зажёгся свет, и, на ходу накидывая куртку, во двор вышла молодая женщина. - Мне нужен дядя Карл! – выпалила Стефани, не дожидаясь вопросов, и тут же поправилась, - эээ… мистер Сондерс. - Мистер Сондерс утром уехал в экспедицию, - мягко отозвалась соседка, подойдя к самому забору, - ты тут одна, девочка? - Я тут одна, - потерянно повторила Стеф, и слова эхом отдались в голове. Экспедиция. Теперь она забрала последнего, кто был ей дорог. Теперь она действительно одна.