Новые узы

Последний Узел находился на небольшом плато, с высоты которого можно было заметить синюю полоску Катуни. Странно, что Аржан еще не успел поставить здесь метку, но Кирилл был не против – силы на завершающий обряд у него оставались. Даже знаменательно, что выбранный путь снова привел новоиспеченного Хранителя на Алтай, откуда три года назад всё и началось. Раньше парень просто восхищался красотой этой земли, к превеликому счастью, еще не везде разрушенной человеком. Но сейчас он мог еще и чувствовать Алтай, его места Силы, Узлы Потоков, ощущать пронизывающие этот край нити древней энергии. Кирилл видел окутывающее Катунь сияние, именно оно защищало его от глаз Агапы и ее отца, водная магия Земли, столь неприятная созданиям Умбры. Теперь-то он многое понимал – и что заставило его прыгнуть с моста, и почему Аржан велел ему идти вдоль реки. – Если ты не видишь чего-то, – пробормотал Кирилл, – то вовсе не значит, что этого нет. Просто твои глаза еще не готовы. Он обернулся и улыбнулся, глядя на камни, разбросанные тут и там по плато. Раньше он бы удивился, что за великан раскидал эти валуны. Теперь же замечал в этом ясную композицию. Вихрь энергии Узла расположил их именно так, а не иначе, еще в стародавние времена. Кирилл видел закручивающуюся спираль – мощный Узел, один из тех, что еще не ослаб, не оказался разрушен и до сих пор не сместился. Может, Агапа придет именно сюда? Кто знает… Она может выбрать и более новый Узел, еще не такой приметный. Поэтому так важно поставить метки на все. Кирилл очень устал за эти четыре долгих дня. Он ел в спешке, поспал в общей сложности часов пять. Перед каждым обрядом приходилось тщательно «прощупывать» особым, магическим зрением местность, чтобы понять, нет ли поблизости засады веритов. Кирилл отказался от сопровождения, которое весьма настойчиво предлагал ему Брэм, один из воинов Беловодья. Не хотелось рисковать более ничьими жизнями, пусть даже это требовало дополнительных затрат энергии. Не будь в Кирилле сил, дарованных Источником, он бы уже потерял сознание, но, благодаря им, всё еще твердо стоял на ногах, хотя втайне и мечтал об отдыхе. Ничего, остался последний Узел, а дальше – искупаться в холодной Катуни, приведя в порядок разум, и на крыльях радости нестись к Саше. Он так и не увиделся с ней, только убедился, что солдаты Хранителей переправили ее и Артура в Карагаиху. Боже, как же он по ней скучал! Но долг Хранителя – превыше всего. Кирилл достал с пояса кожаную флягу с тиснеными письменами, временно впитывающими в себя различные заклинания. Например, можно было сделать так, что вода долго оставалась свежей, или, будучи использованной, появлялась заново, если поблизости был пресный водоем. А можно было и вовсе преобразовать ее в другой напиток, только для этого требовалось некоторое время. Кирилл хотел как-нибудь поэкспериментировать с последним, превратив содержимое фляги, скажем, в вино, но сейчас ему была нужна именно вода. Много воды. Он принялся обходить камни, окропляя землю между ними, рисуя особый узор. Всё это действо он сопровождал негромким напевом. В рисунке был важен каждый штрих, в песне – каждое слово и даже интонация. Всё вместе это рождало магический знак, пока что тайный, невидимый. Ничто не должно спугнуть Агапу. Фляга несколько раз пустела, но силой заклинания наполнялась вновь и вновь, пока Кирилл не обошел все камни. Не прекращая напевать ни на мгновенье, он встал лицом к рисунку и вытянул вперед руку, на указательном пальце которой блестело на солнце кольцо Хранителя. Из инкрустированного внутрь камня полился магический поток, даруя метке дополнительную энергию, своего рода заряд для батарейки. Благодаря ему, она продержится целый месяц, а Кирилл будет связан с ней особой ниточкой. Достаточно дернуть за один ее конец – и даже в другом мире кольцо немедленно даст знать владельцу, что в поставленную западню попались. На создание этой связи и тратилась энергия, что была в кольце, а также у самого Хранителя. Знак Воды лазурной змейкой переливался на послеполуденном алтайском солнце, между камней точно струились ручейки. Кирилл улыбался, несмотря на то, что чувствовал утомление. Эта метка – его детище, как и сотни других, поставленных в разных уголках Азии и Австралии. Даже если не знать о ее тайном назначении, можно просто восхищаться ее красотой. Жаль, что через пару мгновений ее не станет видно. Кирилл произнес завершающие слова заклинания и послал последний сноп энергии из кольца. Ослепительно вспыхнув, узор из ручейков пропал. Спустя несколько секунд уже ничего не напоминало о ритуале. Камни снова безмолвно застыли в своем немом танце, их пригревало солнце, налетевший с гор ветер трепал волосы Кирилла и нетерпеливо дергал за край плаща. Из расположенного на сопках леса донесся птичий гомон. Всё как обычно. Кирилл шумно выдохнул и снова повесил флягу на пояс. Он выполнил эту миссию. Теперь можно и окунуться, смыв с себя усталость, зарядившись новой энергией. Как хорошо, что передвижение может сократить кольцо Хранителя. Без него спускаться к реке пришлось бы целый час. Кирилл вычертил в воздухе знаки Катуни, вошел в портал и через секунду оказался на берегу. Он скинул сапоги и с наслаждением ощутил под босыми ступнями мягкую, прохладную травку. Камни были уже не такими приятными на ощупь, Кирилл чуть поморщился, когда они весьма чувствительно врезались ему в кожу, но продолжил спускаться вниз. Вода приветливо плескалась у самых ног, когда он подошел к ней, постоял с минуту, а затем, опустившись на колени, зачерпнул в пригоршню и ополоснул лицо. Внезапно Кирилл напрягся – он ощутил, что не один здесь. Но излучаемая неизвестным магия была родственной, не враждебной. Кто-то приближался к нему, даже не пытаясь замаскироваться. Парой мгновений позже зашуршали под чьей-то неспешной поступью камни на берегу. – Я-то всё думаю, кто уже здесь наворожил? А река мне в ответ – Кирилл, говорит, здесь побывал. Опередил тебя, старого. Узнав голос, Кирилл улыбнулся и, поднявшись на ноги, повернулся. – Аржан, как я рад вас видеть! Он крепко обнял мага Воды, который, так уж случилось, стал его первым наставником. Правда, в тот момент Кирилл даже не представлял, насколько ценно всё то, что Аржан говорил ему, чему учил. Только теперь пришло понимание. – Как ваша рана? Вы уверены, что вас не надо подлечить? – четыре дня назад, разговаривая с водным магом, Кирилл заметил выглядывающие из-под его рубашки повязки, однако знахарь отказался от помощи. – Зажило уже всё, только шрам и остался, – махнул рукой Аржан. – Живая вода залатала пробоину, энергия прекратила вытекать из меня. А тело восстановить уже было нехитрым делом – провел ночь у ручьев, в домике моем, наутро будто заново родился. Помни, Кирилл, что и тебе вода силы может дать. Если откроешься и впустишь в себя ее магию. Теперь ты это умеешь. – Я и в последние три года ощущал, что вблизи реки мне иногда становилось легче на душе, а купание более чем освежало. А сейчас вижу, что это неспроста – вода точно сама предлагает мне свои дары, остается только взять, – поделился своими наблюдениями Кирилл. – Но я удивляюсь почему. Ведь я отказался от того, что преподнес мне Моасынкх. – Всё, через что мы прошли: хорошее или плохое – навсегда оставляет свой отпечаток в нас, – сказал знахарь. – Вопрос в том – дашь ты этому развиться или нет. Так ты или обретешь вечный кошмар – или познаешь новую силу. Кирилл закусил губу, вспомнив сны-видения, в которых видел Агапу, точно ставшую его вторым «я». Темным «я». С ним еще предстояло бороться, и неизвестно, с какой Агапой – настоящей или ее призраком в собственной душе – будет легче сладить. Тем отраднее, что Моасынкх оставил в нем нечто светлое. Аржан тем временем сел на берегу, протянув ноги к воде, позволяя ей касаться обнаженных ступней. Кирилл, недолго думая, устроился рядом. – Значит, вы расставили свои метки? – поинтересовался он. – Можно теперь немного передохнуть. – Метки-то расставили, – Аржан покачал головой. – Да зверь в ловушку такой может попасться, что охотников порвет на части. – С Агапой непросто будет совладать, – Кирилл нахмурился: – Если бы только приманить ее к реке, она там теряет силу! Но она это знает и выберет такой Узел, который далек от всех источников. Знахарь помолчал, глядя на играющие бликами воды Катуни. – Кольцо поможет тебе. Но не в магии Умбры главная опасность. Судьба постоянно сводит тебя с Агапой. Это не случайно. Будь осторожен, Кирилл. – Я уже не тот запуганный мальчик. Я через многое прошел, и у меня теперь есть знания. – Знания – это еще не всё. – Аржан, ну только вы не говорите, что мне не хватает практики! – Кирилл подхватил рукой камешек и с досадой бросил в реку. – Я всё и сам понимаю. Потому, когда метка сработает, мне придут помогать другие Хранители. – Практики тебе тоже не хватает, – кивнул знахарь. – Но это дело наживное. Хуже то, что Агапа привязала тебя к себе нитями чувств. – Это вы вспоминаете тот момент у Березы? – Кирилл вздохнул. – Вот уж чего я к ней никогда не испытывал, так это любви. Я любил лишь созданный ею образ. Но она сама постаралась, чтобы даже это чувство во мне умерло. – Разбитое сердце привязывает порой сильнее любви, – сказал Аржан. – Любое сильное чувство привязывает. Вот почему нужно уметь отпускать обиды и переступать через причиненную боль. Иначе станешь уязвимым. Кирилл молчал. Всё, что говорил Аржан, было для него не ново. Всё это он услышал, осознал, проходя Источник. Но одно дело узнать и понять, другое – пропустить через себя. Агапа в самом деле оставила в его душе сильный отпечаток. И хотя новые встречи с ней только подтвердили, что она по-прежнему лишь использует его, чувства отказывались полностью подчиняться разуму. Ее темный образ всё еще внушал опасные сомнения. Ее светлый образ всё еще рождал глупые мечты. Ох как Кирилл понимал теперь мальчишку-Зеркальщика! Он признавался, что не хотел мстить – и в это верилось. Но он мстил – и это не вызывало удивления. Зеркальщик так и не смог вытащить из сердца занозу обиды и пережитого предательства. Но Кирилл не имел права пойти по его пути. – Я знаю, что с Агапой меня ждет не только магический поединок, – серьезно сказал Кирилл. – Мне предстоит вырвать ее из подсознания, перерасти, пережить наконец. Не волочить же мне ее балластом за собой всю жизнь! Вот и Хранители эти сомневаются во мне… но если я смог у Березы, должен суметь и теперь. – Ты, главное, сам в себе не сомневайся, – посоветовал Аржан. – Иди и дальше по своему пути. Но прислушивайся к подсказкам. Кирилл повертел на пальце кольцо. – Подсказки… Раньше я не видел их и не слышал. Был занят тем, что постоянно бегал. От себя, от жизни, от пути. Теперь я понял, что всё было не случайно. И буду стараться поменьше сбивать углов. Аржан улыбнулся. – Даже если посбиваешь, в этом тоже будет свой смысл. Только нужно помнить, что чем больше тебе дано – тем выше ответственность. Теперь ты Хранитель, а потому в ответе не только за свою жизнь. – И от этого мне слегка не по себе, – признался Кирилл. – Если уж Хранители не справились, а были всеми из себя крутыми магами, учениками богов… – Частичка Изначальных есть во всех нас. А также человеческая способность как расти, так и деградировать. Совершенные Хранителями ошибки могут стать хорошим предупреждением. Кирилл невесело усмехнулся. Да, он не хотел быть таким, как они. И у него были знания о том, как стать истинным Хранителем. Вопрос в том, хватит ли сил. И уже внутренних, а не даруемых какими бы то ни было источниками. – Ладно, думе свое время, а про отдых тоже забывать не стоит, – Аржан положил руку на плечо Кирилла, прервав его размышления. – Идем-ка к нам в Карагаиху. Сестра твоя всё о тебе вспоминает, беспокоится. Даже помогать рвалась, Маша кое-как ее остановила. Говорит, где ж ты искать-то его будешь посреди пустыни Гоби? – Да, по пустыням я за последние дни набродился, – кивнул Кирилл, снова нахмурившись. Прежде ему никогда бы не пришло в голову подобное, однако новая способность видеть скрытые энергии подсказывала, что отнюдь не все пустыни образовались сами по себе. Некоторые из них несли на себе печать каких-то магических катаклизмов, а также следы древних боев. Похоже, двери в Умбру за минувшие тысячи лет открывались не раз. А может, и не только туда. Однако сейчас думать о грустном совершенно не хотелось, поэтому, вскочив на ноги, Кирилл несколькими движениями руки открыл портал в Карагаиху и взглянул на Аржана: – Вы идите, а я скоро присоединюсь. Искупаюсь немного, мысли в порядок приведу. Мне пара секунд туда переместиться с этим колечком. – Только сильно-то не задерживайся, – предупредил маг Воды, тоже поднимаясь. – Маша там наготовила всего, но Артур, дружок твоей сестры, уж больно прожорлив. Смотри, как бы всё не съел! – Я ему съем! – пригрозил Кирилл. – Я ему еще не всё высказал по поводу книги его дурацкой. Перед тем, как войти в дверь, Аржан обернулся. – Когда я говорил про боль и обиду, то имел в виду не только Агапу. Обиды мешают нам реализовать то, что в нас заложено, исполнить предназначение. Подумай об этом. Кирилл молча наблюдал, как знахарь медленно вошел в портал, который парой секунд позже растворился в воздухе. Парень поймал себя на мысли, что раньше – какие-то три года назад – он бы смотрел на это, вытаращив глаза, а сейчас принимал как должное. Как принял и то, что Аржан видел его насквозь. Все его сомнения, страхи, внутренний разлад. Кирилл снова сел на берегу, подтянув ноги, уперев подбородок в колени, и задумался. Понятно ведь, о чем, вернее, о ком говорил Аржан. Кирилл в самом деле не смог до конца переступить через свои обиды перед Хранителями. Он был для них всё равно что зверек из передач канала Animal Planet, на которого надевают специальный ошейник, чтобы отслеживать все перемещения, а возле норы ставят камеру, чтобы наблюдать за его жизнью. Наблюдать – и не вмешиваться, даже если он подыхает с голоду у них на глазах. Правда, в случае Кирилла всё было куда серьезнее – за зверьком не просто следили, его еще и готовили на убой ради золотой шкурки, которую он должен был обрести, искупавшись в Источнике. Можно ли такое простить? Перед тем, как войти в Источник, Кирилл отпустил все обиды. Он вернулся с границы самого небытия, посмотрев на мир с другой стороны. Всё это стало неважным, далеким – так человек глядит с высоты своей жизни на возню муравьев у него под ногами. Кирилл думал тогда о том, что он хочет изменить всё, держал в уме образ родителей, сестры. Всё самое хорошее, светлое и доброе, что было у него в жизни. Для него не существовало обманувшей его Агапы, алчных Хранителей, жестоких веритов. Наверное, поэтому Источник и принял его. Но вот Кирилл ступил из священных вод на обычную землю, вот с помощью других Хранителей одолел Зеркальщика, запечатав его во льду… и жизнь снова завертела его в своей бешеной пляске. Да, у него были теперь знания, однако появились новые искушения, дали знать о себе старые, как мир, испытания, которые оказалось не так-то просто пройти. Вон, один уже споткнулся и упал, потеряв чистоту, – Зеркальщик. Недолго наслаждался спокойствием и Кирилл. В тот самый момент, когда он, озабоченный угрозой со стороны Агапы, искренне пытался составить такой план действий, который не только спасет Землю, но и позволит избежать лишних жертв, – Трэвис будто при всех сдернул с него одежду, выставив обнаженным перед Советом. До сих пор, вспоминая об этом, Кирилл ощущал, как в нем вскипает гнев. Опять вместо поддержки он получает унижение. Сколько же можно? Но всё-таки он не зря прошел Источник, который заставил его видеть две стороны медали. И Кирилл понимал, что тоже был не прав. Разве Верона не помогала ему, не опекала просто потому, что хотела помочь? Она приютила его в морозном лесу, отогрела, заботилась, была до конца честной, дала выбор. Разве не отчитывала на недавнем Совете Трэвиса, разве не поддерживала его, Кирилла? Наира… Кирилл не знал, как вести себя с ней. Он не понимал до конца ее мотивов, ее отношения к себе. Тогда в лесу она была сколь величественна и красива, столь же и холодна, будто сразу проведя черту: вот здесь я, Хранительница Беловодья, а здесь ты, мальчик-претендент. Чойпел советовал ему не надеяться на Хранителей, и верно, разве Наира потом хоть чем-нибудь помогла ему? Кирилл не знал, что за интриги велись вокруг него, да и, сказать по правде, знать не хотел, однако как теперь расценивать желание молодой Хранительницы подружиться с ним? С Трэвисом-то всё понятно: мечтал, как и Вигус, получить на дармовщинку знания Изначальных, но просчитался и теперь злится, что имаго стал его коллегой, что с ним приходится считаться. А чего же на самом деле хочет Наира? Действительно ли ее желание подружиться исходит от чистого сердца или хотя бы ради блага Беловодья? А что если она тоже манипулятор, причем более искусный, чем Трэвис, которого только и хватает, что на откровенные провокации? Стоит ли спешить открываться Наире, каково потом будет опять получить по голове? Вот и приходится платить ей той же монетой, отгораживаясь от всех ее попыток завязать иные отношения. Только было ли это правильным? Кирилл раз за разом прокручивал в голове свое поведение на Совете, о котором не вспоминал эти дни, всецело отдавшись работе. И понимал, что провалил свой первый урок. Позволил Трэвису разозлить себя, на какой-то миг забыв даже о том, для чего они, собственно, собрались, наговорил всякого-разного Наире, огорчил Верону. Таким темпом ничего у них не получится, будут как лебедь, рак и щука, да в придачу к ним баран, к которому Кирилл, отдавшись острой самокритике, отнес себя. Не только не сдвинут воз с места, но, того и гляди, окончательно разломают. Так, может, просто связаться с Наирой через воду, договориться о встрече – и всё обсудить? Открыто, по-человечески. Вот прямо сейчас и связаться, река ведь рядом! Надо уметь делать шаг первым. Поднявшись и приблизившись к воде, Кирилл снова засомневался. Вспомнились события трехгодичной давности, когда, простив Олесе одну ложь, он позволил кормить себя другой. Как чуть было не поверил совсем недавно, что Агапа и впрямь ищет сотрудничества с ним. Как она там говорила? Вы всё такие же предсказуемые... И трудно возразить ей. Женщине легко воздействовать на мужчину, красивой женщине – тем более. Такое с виду искреннее раскаяние, застывшие в глазах слезы, готовность помочь, вроде бы бескорыстно. Агапа прекрасно знала эти трюки и умело применяла. И это при том, что она не человек, а создание иного мира. Наира же была человеком, женщиной, прожившей тысячи лет. Неужто для нее будет трудно поймать в сети излишне доверчивого Хранителя двадцати семи лет от роду? – Ну что? – наклонившись над водой, сказал Кирилл своему отражению. – Добро пожаловать в веселую семейку Хранителей-интриганов? Вот и ты уже никому не доверяешь, всех подозреваешь? Он раздраженно ударил рукой по воде, попав ребром ладони по скрытому в водорослях камню. Ладони это не понравилось, она сразу же отозвалась болью. Поморщившись, Кирилл мягко провел по ней пальцами другой руки, излечивая. Когда боль притупилась, он устремил взгляд на реку. Красавица Катунь продолжала нести мимо него свои воды, играть солнечными бликами, излучать древнюю магию. Если бы только люди были так же чисты, искренни и совершенны, как природа… но их понять непросто даже прошедшему Источник. Кирилл хотел бы дать сомнениям увесистого пинка, послав куда подальше, но откуда он мог быть уверен, что не ошибается? Он ведь ничего, совершенно ничего не знал о своих магических «родителях»! В отличие от них, наблюдавших за ним, возможно, всю его жизнь. Кирилл мог лишь догадываться об их истинных устремлениях. Конечно, можно было через прикосновение заглянуть в душу каждому из Хранителей… но на такое Кирилл идти не хотел. Не без их согласия. Иначе – чем он лучше их? – Ай, да черт с ними! Кирилл решительно поднялся и, отстегнув фибулу, снял с себя плащ. Не будет он сейчас ни с кем связываться, тем более что рискует помешать Наире ставить последние метки. Вечером поговорит, а сейчас надо наконец искупаться, освежить тело да смыть с себя все лишние мысли. Усталость – плохой советчик в делах переговоров. Вот отдохнет, встретится с сестрой – а после и созреет для беседы. Катунь была такой же холодной, как и три года назад, но зато изменился он сам. Теперь этот холод бодрил его, обновлял каждую клеточку тела. Иглами вонзаясь в кожу, он будто встряхивал саму душу, сердце сжималось, а затем начинало учащенно биться. Кирилл точно погибал – и тут же заново рождался, пока мысли не стали чистыми, как слеза, а по телу не запульсировала волнами новая энергия. Только тогда он, ухая не хуже совы от восторга, вылез из воды и растянулся на берегу, подставляя себя лучам солнца. Пожалуй, Аржан был прав – самой близкой из стихий для него стала вода. *** Однако следовало признать правоту Аржана и Хранителей также в том, что практики Кириллу несколько не хватало. Он слегка отвлекся, вызывая в уме образ двора Некрасовых, и открыл дверь не в огороде, как собирался, а прямо напротив деревянного нужника, перепугав как раз выходящего из него Артура, пребывающего в мечтательно-расслабленном состоянии… Которое мгновенно стало напряженно-истеричным. – А-а-а! Вериты, опять вериты! – заорал Артур, отбегая и хватаясь за первое попавшееся оружие, коим оказалась тяпка. – Тёть Маша, Аржа-а-а-ан! – Да я это, я! – рассмеялся Кирилл, останавливаясь и показывая пустые руки. – Не ори так! – Ох… Кира… это и вправду ты! – Артур опустил тяпку и принялся разглядывать друга. – Ну не алё себе прикид! Кирюша, ты где его достал? Ух ты, и брошка-то какая! – В Беловодском сэконд-хэнде, – ответил Кирилл, отмахиваясь от заинтересованного Артура. – А адресок не подскажешь? – Параллельный мир, дворец Хранителей… дальше продолжать? – Чего кричишь-то? – из-за угла избы появилась недовольная Некрасова. – Только чай пить сели… – Я думал, это вериты! – Двор у меня закрыт, если бы появились, уже такой трезвон бы стоял! – У вас спокойно в туалет не сходишь, проходной двор какой-то… – пожаловался Артур. – То один портал открылся, то другой! Вы хоть график составляли бы! – У тебя забыли спросить, кому тут ходить, а кому нет. Тяпку положи на место! – Некрасова повернулась к Кириллу и сказала уже более приветливо: – Мы тебя ждем-поджидаем, всё стынет. Давай, откармливать тебя будем, а то вся одежда как на вешалке болтается… – С этим вашим Ситром и Источниками килограммов не наберешь, – проворчал Кирилл, направляясь следом. – Артур, ну что еще? – Дай кольцо-то посмотреть! Огромное какое. Слушай, я такое же хочу! – Нет ничего проще, – Кирилл подмигнул ему. – Пройти озеро-сканер и не потонуть, потом разок помереть, воскреснуть и пройти еще один колодец, который может расщепить тебя на молекулы, если где-то нагрешил. Всё еще хочешь его? – Да ну тебя! – обиделся Артур. – Я же серьезно спрашиваю. – А я серьезно и отвечаю… – Кирилл замер, увидев Сашу. – Кира! В тот момент, когда Кирилл обнял ее, он понял, каким дураком был, даже на мгновение усомнившись в том, что у него есть семья. Да, пусть Саша тысячу раз не родня ему по крови, она была его сестрой по душе. Он не желал без спросу читать ее мысли, это получилось само собой, и он увидел все ее тревоги, переживания и счастье о того, что он наконец оказался рядом, живой и невредимый. Он словно вновь оказался в Источнике, но только этот Источник не давал знания, а наполнял любовью, искренними и глубокими чувствами. Кирилл окончательно понял, кто спас его, кто вытащил его душу с порога между мирами жизни и смерти. Сестра, именно она звала его и смогла сделать то, что порой не под силу могущественным магам. Ну и что, что они порой ссорились, ругались, чуть ли на сковородках не дрались? Это всё было внешним, напускным. А истинное – вот оно. Умение пожертвовать, стоять за своего родича до конца, подарить ему самую сильную энергию, которая есть во вселенной. Любовь. И Кирилл готов был ответить тем же. Именно это и делало его с Сашей семьей, настоящей. – У меня есть семья… есть… – повторял он. Кирилл чувствовал себя намного счастливее всех Хранителей вместе взятых, у которых было бессмертие – но не было взаимного доверия. – Да есть она, есть! – Артур всё еще вертелся рядом. – Кира, ты мне так и не ответил. Это некрасиво, я, между прочим, твою куколку тоже спасал, вон как на того чернявого верита кинулся! А ведь у него был пистолет, он мог меня убить! – Слушай, герой, ты шел в свой нужник – вот и иди! – снова рассердилась Некрасова. – Дай людям пообщаться. – Да я уже сходил! – Тогда чаю иди выпей, – она оттолкнула Артура от Кирилла и, подхватив под руку, потащила к столу. – Я уже пил, я не хочу… Женщина, что вы меня так хватаете, отпустите! Они скрылись за поворотом, хотя возмущенный голос Артура еще долго доносился со двора. Кириллу было не до него. Он наконец чувствовал мир в своем сердце. Сила, магия… но без человеческих отношений радость от них была неполной. – Ну, что ты смотришь-то так, дыру прожжешь, – проговорила Саша, хотя на глазах у нее поблескивали слезы. – Радуюсь, – проговорил Кирилл. – Радуется он… Саша вдруг с силой пихнула брата в плечо. Тот охнул. – Ай, больно же! За что, Саш? – Дурак ты! Мы так за тебя переживали! Когда эти вериты чертовы в твою макошку понавтыкали всего! В какие приключения ты опять вляпался?! – Ну, так сразу и не расскажешь… – Кирилл обнял сестру за плечи. – Вначале… – Вначале ты как следует поешь… – раздался знакомый голос, и из-за избы показалась Верона. – А потом уже сестру порадуешь рассказом… Кирилл замер на мгновенье, а затем решительно подошел к женщине и крепко ее обнял. Переполнявшей его радости хватило и на пожилую Хранительницу. К черту все оставшиеся обиды, он будет считать, что их смыли прочь волны Катуни. – Спасибо, – прошептал он. Верона, кажется, на пару секунд растерялась, не ожидая такого, но быстро нашлась. – Ох, знает кот, на чью сметану загляделся! – ответила она, отстраняясь и внимательно разглядывая Кирилла. – У нас с тобой серьезный разговор еще впереди, а пока обедай да сил набирайся. Видят Изначальные, вскоре они нам понадобятся. – Что за разговор-то? – Кирилл, впрочем, догадывался. – Новости от Наиры и Трэвиса есть? – Всё с ними нормально, метки расставили, вернулись в Беловодье. Ну, иди, все ждут тебя уже! Когда они повернули за угол, она указала на поставленный прямо во дворе обеденный стол, за которым уже сидели Аржан, Мария Некрасова и пристроившийся сбоку Артур, который почему-то разглядывал стоявшую на другом конце кружку. Верона, оставив Кирилла, принесла с веранды кастрюлю и, вооружившись поварешкой, налила в тарелку дымящийся суп. На весь двор разнесся чудесный запах ухи. Кирилл только сейчас понял, что просто умирает с голоду. – Что, директриса на ковер вызвала? – подколола брата Саша. – Что ты там уже успел натворить? – На ковер не на ковер, но про директрису ты четко заметила, – шепотом ответил Кирилл. – Но после Йосика мне никто уже не страшен. – А мы, кстати, с Артуром видели его… и, кажется, он нас теперь боится. – Это как же вы так постарались? – рассмеялся Кирилл. – Сначала колдуна довели, теперь Йосика? – Знаешь, я как узнала про книгу, которую Артур выпустил, так и пошла к нему, чтобы впечатать ее ему в лоб, и… Кирилл, прихлебывая суп, то смеялся, то качал головой, слушая рассказ сестры о ее злоключениях у Орэля. Артур тут и там вставлял свои комментарии, однако наблюдение над кружкой, принадлежавшей, как выяснилось, Вероне, не оставлял. В конце концов, Хранительница это заметила. – Чего пялишься-то, а, малой? Даром телекинеза не владеешь, всё равно не притянешь. – А вы не одолжите мне ее… на вечерок, пожалуйста? Взамен экземпляр моей книги с автографом! – живо нашелся Артур. – Вот сдалась мне твоя книга, – буркнула Верона. – Мне самой мемуары писать уже пора. А пить много вредно, козленочком станешь. – Тетя Рая с вами не согласилась бы, – заявил Артур. – Я вас, между прочим, спасал, первую медицинскую помощь оказывал! А вы! Саша прыснула со смеху, чуть не подавившись чаем. – Оказывал помощь! Да ты прыгал вокруг, как тот козленок, только без рожек, и вопил, что не знаешь, что делать! – Так, стопэ! – рассердился Артур. – А ну не оскорблять будущего великого писателя! Кирюша, лучше расскажи мне поподробнее про Сидр твой и что там еще было? – Одна выпивка на уме, – фыркнула Некрасова. – Ситр, а не сидр! – Я сейчас всё запишу. У кого-нибудь есть ручка и блокнот? – Всё равно ведь переврет, – усмехнулся Аржан, наливая себе еще чаю. – Люди, ну мне нужно делать записи по горячим следам, – не сдавался Артур. – Я как полевой журналист! – Маш, дай ты ему эту ручку, а то не отстанет, – сказала Верона. – Свалился же на мою голову. Давай, идем в дом! – Артур вслед за Некрасовой скрылись в избе. – Может, и хорошо, что переврет, – заметила Верона. – Вон какие последствия даже у перевранной книжки были. Люди должны быть готовы получать знания, иначе они пойдут им во вред. Даже опасности подвергнут. Сколько простых людей погибло из-за той шкатулки с Зеркальщиком! Кирилл, пододвинув к себе кастрюлю, налил себе вторую порцию ухи. – Знания надо давать, но, вы правы, делать это следует осторожно. Тем более наш мир стал полностью техногенным, многие и не верят в магию. Или пишут о ней такой бред, что любой нормальный человек отврат получит. Как в той газетенке, где я работал. – Наше упущение, – вздохнула Верона. – Вот так, оставишь мир на четыреста лет, а он изменится до неузнаваемости. Знания или утрачены, или опрофанены, места Силы теряют энергию, человек разрушает Землю, из-за чего возникает масса прорех, врат в другие миры. Если бы земные маги, такие как наш Аржан и Маша, не работали, всё вокруг уже кишело бы всякими сущностями. – Вы про Агапу и ее папашу? – спросила внезапно попритихшая Саша. – Не только, – ответила Верона. – Это создания Умбры, враждебные нам, но разумные. С ними при желании можно вести диалог. А есть сущности, которые просто питаются жизненной силой людей, как саранча злаками. Они движимы только одной целью – пропитание. Черная Смерть XIV, да и последующих веков – их рук дело. Они питались энергией страха и отчаяния. Сколько народу полегло, пока залатали все прорехи… А сколько наших магов на Земле были убиты, потому что их посчитал виновными обезумевший от ужаса люд! Большое горе тогда произошло… – А ведь в то время еще контакты с Беловодьем были сильны, – проговорил Аржан. – Сейчас мы часто действуем сами по себе. Нам не хватает людей, а еще больше – знаний. Кирилл молчал, внимательно всё слушая. Знания у него были, но магические события двух миров – Земли и Беловодья – оставались ему пока неизвестны. Но чем дальше, тем больше он осознавал всю глубину назревших проблем. Борьба с Агапой – самая очевидная, но, пожалуй, не самая сложная. Здесь всё ясно, но как решить другое? Есть над чем задуматься. – Я здесь, Тигренок! – рядом с них бухнулся на табурет вернувшийся Артур, державший в руках ручку и бумагу. – Я жду твой сногсшибательный рассказ! «А вот и первая задачка, – подумал Кирилл. – Что бы ему такое наврать, чтобы складно было, но и не раскрыть тайные знания?» – Ну, начать с того, что Агапа вернулась и… Артур уронил под стол ручку. – А-а-а… а ее папаша-наркоман случайно тоже не?.. – пробормотал он. – Случайно тоже да! – Кирилл сжал под столом руку Саши, чтобы не испугать ее, и при этом хитро ей подмигнул, дескать, разыграю сейчас его. – Тебе просил привет передать. Очень ты ему понравился! Сказал, – он сымитировал голос-шепот Агапы. – Я иду за тобой… – Кира, это не смешно! – почти что взвизгнул Артур. – Вы что смеетесь-то? – он с укором окинул взглядом всех присутствующих. – Я о серьезных вещах, а вы… И он полез под стол в поисках ручки. – Может, ко второму уже перейдешь? – спросила Верона у Кирилла. – От одной ухи не поправишься. – Не откажусь, – улыбнулся он. Вечер определенно получался хорошим. *** Его окончание, правда, вышло более напряженным. – Пойдем-ка побеседуем, – Верона поманила за собой Кирилла в дом. И вид у нее был такой, что молодой Хранитель сразу как-то сник. – Да я бы еще чаю выпил… – Потом выпьешь, а то лопнешь. Саша сделала брату знак – держись там. Они прошли мимо Артура, надоедавшего Аржану своими уговорами довезти его завтра до Барнаула. – Мне нужно немедленно приступить к написанию книги, читатели ждут, издатель ждет! А я здесь, у черта на куличках, без ноута и Интернета. – Слышь, будешь верещать под ухом, закрою в погребе и продержу месяц, – предупредила Некрасова, пощелкивая семечки. – Без Интернета и ноута. – То есть как это в погребе? – обернулся к ней Артур. – Я вам что, чемодан, чтобы меня похищать вечно и всюду запирать? Окончания разговора Кирилл не дослушал. После жаркого воздуха улицы его охватила мягкая прохлада и полумрак избы. – Присаживайся, в ногах правды нет, – сказала Верона, устраиваясь на скамейке. Кирилл примостился рядом. – Вы о Беловодье? – спросил он. – Есть еще какие-нибудь ново… а-а-а-ай-ай! Верона ухватила его за ухо и весьма чувствительно потянула на себя. – Что вы делаете?! Ай, ухо… больно… – И замечательно, что больно, – спокойно продолжила экзекуцию Верона. – Знаешь, через уши отлично до мозга доходит. Ты чего это, чертенок эдакий, на Совете давеча устроил? – Да я уже понял… осознал… – Кирилла сильно беспокоила судьба уха, потому что оно обещало существенно удлиниться. – Трэвис… провокатор этот… – Ну, допустим, действительно провокатор, – Верона отпустила ухо, и Кирилл сразу же схватился за него, проверяя, не стало ли оно больше сантиметров так на пять. – Но кто тебе велел отвечать на его провокации? Он ведь того и добивается, разозлить тебя хочет, вывести из себя! Он в этом деле собаку съел. Думаешь, кто эту повальную моду на дуэли завел, когда из-за всяких детских оскорблений юнцы убивали друг дружку? – Трэвис, что ли? – продолжил ощупывать ухо Кирилл. – Я думал, что беловодцы передавали этому миру только мудрые знания. – Иногда делились мудростью, иногда глупостью, – проворчала Верона. – Кто на что был горазд, в общем. Но Трэвис всё-таки дольше нас всех поддерживал контакты с людьми, надо отдать ему должное. Хотя и не всё пошло им впрок. Но мы не о нем, о тебе говорим. Я-то, старая, надеялась, новая кровь пришла, замена нам. А он, значит, по стопам своих родителей! Знания-то есть, а ума Источник что-то не подбросил. – Да виноват я! Я ж не спорю… – к превеликому облегчению Кирилла, ухо, хотя и горело огнем, но обещало остаться в прежних размерах. – Но, знаете, до сих пор неприятно чувствовать, что тебя в пробирке магической вырастили, а потом под микроскопом разглядывали всю жизнь. Как червячка какого-нибудь. И когда прилюдно напоминают об этом… Верона протянула к нему руку, и Кирилл заволновался, что сейчас она примется за второе ухо, но вместо этого Хранительница просто положила ладонь ему на плечо. Ее голос сделался мягче. – У каждого из нас есть в прошлом моменты, напоминание о которых не силу рождает, а боль и чувство унижения. Тоже своего рода Дантова вода, что и мага на колени поставит. Но важно не то, что ты пережил, а что ты из этого вынес. Гнев и желание мстить, как Зеркальщик, или осознание собственной силы, умение прощать. За первое схватишься – цепи останутся, только невидимыми станут. За второе – станешь сам себе господином. – Знаю, – вздохнул Кирилл. – Сам об этом думал. – А подумай еще о том, что в тебе кровь Хранителей. В тебе частичка каждого из них, со всеми их добродетелями – и слабостями. Сделай так, чтобы пословица яблоко от яблоньки была не про тебя. – Всех? Прямо вот совсем всех? – Кирилл обернулся к Вероне. – Значит, и ваша тоже? – Нет, я тогда уже покинула Совет, хотя Наира держала меня в курсе происходящего. Я не хотела больше никаких имаго, потому что всех их ждала одна судьба. Кроме меня, еще Наира не дала своей крови. – Отчего так? – Ей запретили, да и она сама не решилась бы. – Но почему? – удивился Кирилл. – Она тоже была против имаго или… – Много будешь знать – не успеешь состариться, – сердито оборвала его расспросы Верона, однако Кирилл понимал, что к нему это раздражение точно не относилось. – Не могу я сказать больше, это ее история, захочет – сама тебе расскажет. Но для этого перестань на нее волком смотреть. Она старается, как может. – Я понимаю, что наговорил ей всяких гадостей, – вздохнул Кирилл. – Хотел вечером связаться, чтобы прояснить всё между нами. – Нет, говорил-то ты всё как раз правильно. Да не всё правильное ко времени, – заметила Верона. – Обмениваться колкостями сейчас лишнее. Правду по-разному сказать можно. Чтобы не оттолкнуть, а, наоборот, сблизиться. Агапа, думаешь, ждать будет, пока вы отношения выясните? – Думаю, пора уже мне с Наирой поговорить, – решительно поднялся со скамьи Кирилл. – Ну, если вы все мои грехи уже подсчитали, – добавил он с чуть озорной улыбкой. – На данный момент все, ступай набирать новые, – заметила Верона. – Вот только время не лучшее ты для разговора-то выбрал. В столице Беловодья уже глубокая ночь. Даже Хранителям когда-то спать нужно. Кирилл помедлил у дверей, а затем мотнул головой. – Нет, я всё-таки сейчас, – настроение у него было превосходное, и совсем не хотелось, чтобы кто-то в этом мире – и даже в другом – чувствовал себя нехорошо из-за его не совсем умного поведения. Если Верона ручалась за Наиру, то последней следовало дать шанс. – Ну, смотри сам, – развела руками Хранительница. – Только вначале по воде свяжись, да не вздумай вламываться к ней в комнату через магическую дверь, а не то вылетишь через очень даже материальное окно! Ну, это если заклинания защитные тебя предварительно не вывернут наизнанку. – Заклинания, наизнанку… Что ж за страсти-то такие? – поинтересовался Кирилл. – А ты поживи пару-тройку веков в кругу коллег-магов, которые глотку друг другу готовы были перегрызть, еще и не так начнешь защищаться. Во сне-то ты особенно уязвим. – Замечательно, – пробормотал Кирилл. – Должность Хранителя кажется мне всё более и более привлекательной. – Надеюсь, совместными усилиями мы это изменим, – задумчиво проговорила Верона. – И будем ждать друг от друга поддержки и совета, а не удара в спину. *** – Ну же, давай… – Кирилл склонился над тазом с водой. Наверное, это в самом деле глупая затея – проводить сеанс связи (окрещенной им гидрофонией) среди ночи. Прошло полминуты, и Кирилл хотел уже было оборвать контакт, как водная гладь пришла в движение, и на ней появился облик его собеседницы. Кажется, он в самом деле оторвал Наиру ото сна – на ней не было уже ставших привычными ему украшений, распущенные волосы пышной волной лежали на плечах. Кирилл помнил, что в Беловодье было тепло, но отчего-то Хранительница куталась в плед, накинутый поверх ночной рубашки. На лице Наиры, тем не менее, не было заметно обычных для человека следов сна. Напротив, ее глаза пытливо смотрели на нарушителя спокойствия. – Кирилл? – удивилась она. – Что случилось? Видимо, она не ждала от такого позднего контакта хороших вестей. – Да я… – он не сразу нашелся со словами. Хотя Кирилл прекрасно понимал, что Хранительница, скорее всего, уже спит, ему слегка странно было увидеть Наиру, всегда такую нарядную и величественную, в таком, можно сказать, домашнем обличии, хотя держалась она по-прежнему так, будто их встреча в лесу внезапно нашла свое продолжение. – Мы можем поговорить? Это не займет много времени. – Прямо сейчас? Повисла неловкая пауза, и Кирилл подумал, что Верона была права – он выбрал не лучшее время для выяснения отношений. Ну почему, даже имея самые благие намерения, он вечно ведет себя как дурак? – Ладно, приходи, – наконец сказала Наира. Гладь воды опустела, а через мгновение перед Кириллом возникла туманная дверь портала. Пара шагов сквозь пространство – и вот уже парень стоит напротив Наиры в довольно просторной комнате, служившей, по всей видимости, кабинетом. Украшенные гобеленами стены, пара шкафов с книгами, каменными табличками и свитками, круглый стол, рядом с ним – деревянные резные кресла, где-то в глубине тускло мерцал в полумраке магический глобус, отображающий континенты Беловодья. Слабый свет также исходил от свисающего с потолка кристалла, похожего на огромный лазурит, которому придали ромбовидную форму. Кирилл с большим интересом осмотрел бы здесь всё, но понимал, что столь поздний визит к этому не располагал. – Садись, – Наира указала ему на одно из кресел, сама встав у окна. За украшенными витражами стеклами виднелось усыпанное неизвестными на Земле звездами небо, среди них выделялась огромная серебристая полусфера, которую Кирилл заметил еще днем. Благодаря ей, ночи здесь были белыми. Рядом находилась еще одна, подобная ей, просто из окон ее не было видно. Кирилл знал, что это были так называемые «фантомы» – образы реальных планет местной галактики. Они менялись на протяжении нескольких лет, и каждая оказывала свое влияние на мир Беловодья. Отсюда и возникла наука астрология, впоследствии переданная на Землю. – Фантом Антея. Астрологи предсказывали, что его появление обострит связи с Землей… – Наира заметила, куда был направлен взгляд Кирилла. – Так оно и случилось. Его будет видно еще месяц, а потом он уйдет, и, пока не появится новый фантом, ночи станут темнее. Так о чем ты хотел поговорить? Она, как обычно, старалась скрывать свои чувства, но Кирилл прекрасно видел, что ей очень неуютно в его присутствии, вот только не мог понять причину. Следствие ли это его поведения на Совете? Или не доверяет недавнему имаго, получившему знания? Или просто неловко посреди ночи принимать у себя мужчину? Вряд ли последнее, ей ли, Хранительнице, опасаться каких-то пересудов? – Я всего лишь на пару минут, – устремив на Наиру серьезный взгляд, Кирилл сказал: – Я хотел бы извиниться за свое поведение на Совете. И особенно извиниться за свои слова по отношению к тебе. Мне не стоило быть таким грубым, я сожалею. Было сложно понять, как расценила Наира его слова. Она внимательно, даже испытующе смотрела на него. Сомневалась, что он искренен? – Ты пришел только ради того, чтобы извиниться? Кирилл развел руками. – А разве это не важно? – Это… – Наира пожала плечами. – Странно. Здесь века напролет все ставят себе задачу ранить и ослабить друг друга. Это… – Неправильно, – решительно заявил Кирилл и приблизился к ней. – Я не хочу, чтобы мы ссорились, делили власть, вставляли друг другу палки в колеса! Я хочу, чтобы мы стали командой, понимаешь? Командой. Тебя же задели мои слова, да? Ответа не требовалось. – Вот я и хочу всё исправить. Я не хотел сделать тебе больно… – Кирилл вздохнул, понимая, что лукавит. – Хорошо, в тот момент мне хотелось тебя заставить чувствовать себя так же паршиво, как было всё это время мне. Но это путь в никуда. Давай начнем с чистого листа? Будто это наша первая встреча? Он протянул руку, однако Наира не спешила ее брать. – Ты же можешь через касание прочитать мысли? Чувства? Как Зеркальщик? – спросила она. – Не полностью, только самое главное. Но никогда не сделаю это без твоего согласия. Я клянусь, – проговорил Кирилл. – Я просто хочу пожать тебе руку. Ну… в знак дружбы, что ли? Он не понимал, почему Наира медлила. Что опять было не так? Кирилл чувствовал, что поведение Хранительницы изменилось за минувшие несколько дней, на Совете она была совсем не такая. Тогда она сама тянулась к нему, сейчас же будто ставила каменную стену между ним и собой. Но зачем? Может, в ней заговорило оскорбленное самолюбие? – Я принимаю извинения, Кирилл, – произнесла наконец Наира. Ее взгляд был устремлен на его руку. – Ты тоже не держи на меня зла. Я согласна, давай начнем всё сначала. Теперь она смотрела на него, но руку по-прежнему не принимала. Неужели всё же опасается, что он в отместку будет лезть к ней в мысли? – Не держу, – Кирилл опустил руку. Эта стена напрягала его, вызывала беспокойство. Но даже полученные знания не помогали ему пробить ее, а насильно врываться в душу Хранительницы он не мог. – Наира, что происходит? Ты совсем другая. Что случилось? Какие-то проблемы? – слова слетели с губ прежде, чем он успел подумать, стоит ли задавать эти вопросы. Между им и Наирой по-прежнему нет доверия, она вряд ли ему ответит. Хранительница отвела взгляд, пальцы теребили ткань пледа. И как ей не жарко? Вглядевшись внимательнее, Кирилл чуть не хлопнул себя по лбу. Какой же он идиот, ее ведь бьет озноб! Но Хранители просто так не чувствуют недомогание. Дает ли это ему право посмотреть, что за поток энергии ее окружает? Ведь это не равно чтению мыслей. Стараясь, чтобы его взгляд не был чересчур пристальным, а оттого не вызвал подозрения, Кирилл сосредоточился на окутывавших Наиру потоках жизненной силы. Земные маги частенько называют ее аурой. Чутье его не обмануло – в ровном лазурном свечении виделись красноватые всполохи. Не тяжелая болезнь или сильный магический удар, но что-то с Хранительницей определенно было не так. – Я думаю, тебе пора, – произнесла между тем Наира. Ее голос заставил его вздрогнуть, и видение оборвалось. – Нам всем… – Я могу как-то помочь? – не дослушав, проговорил Кирилл. – Помочь? – удивилась Наира. – Я не понимаю… – Всполохи в твоей ауре, – решившись на откровенность, пояснил Кирилл и сделал еще один шаг к ней. – Это последствия Дантовой воды? На тебя напали вериты? Или израсходовала слишком много сил на метки? – Ты же обещал! Наира сделала едва уловимое движение рукой, и Кирилл с размаху напоролся на стену, на этот раз вполне ощутимую даже физически. Защитное заклинание. Он успел различить, что в голосе Наиры послышалась паника, будто Хранительница всерьез опасалась, что ее сейчас атакуют. – Ты обещал, что не станешь без моего согласия читать мою душу, – холодно произнесла она, каждое ее слово было точно выставленная на защиту игла. – Если ты действительно хочешь, чтобы мы доверяли друг другу, держи свои обещания. – Я не сделал ничего, чтобы нарушить твое личное пространство. Я не злопамятен, Наира, – не менее холодно проговорил Кирилл, сделав отсылку к ее собственным словам на Совете. Судя по ответному взгляду, она это поняла. Затем он проговорил уже мягче: – Я безо всякой магии вижу, что ты чувствуешь себя неважно. Я действительно хочу помочь и только желал убедиться, что мне не привиделось. Он надеялся, что Наира почувствует искренность в его словах, прочитает это в его глазах. Должна же быть у Хранителей какая-то проницательность или они так привыкли носить защитные маски, что и в других не видят истинных чувств? Но, окончательно запутав Кирилла, Наира отступила назад, точно хотела быть от него как можно дальше, вот только это было невозможно – за ее спиной оказалась стена. Теперь он отчетливо увидел, как Хранительница пытается побороть смятение, спрятать его за сдержанным взглядом, за безупречными манерами. Да что, черт побери, здесь происходит! У этих Хранителей на почве постоянных подозрений начались нелады с крышей? – Со мной нет ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться. Обстановка на Земле остается сложной, а метки в самом деле потребовали сил, – снова заговорила Наира. Она наконец справилась с собой, и ее голос стал привычно уверенным, хотя звучал чуть более резко, нежели того требовал разговор. – Вериты по-прежнему представляют угрозу. Сегодня утром Трэвис попал в их засаду и был ранен, – она явно пыталась увести разговор подальше от себя. – Но это всё мы обсудим завтра на Совете. А сейчас, – она подняла на Кирилла глаза, – нам обоим стоит отдохнуть и выспаться. Спасибо, что пришел поговорить, но уже поздно, надо восстановить силы. Трудно было сформулировать отказ от помощи и желание, чтобы ночной визитер поскорее убрался восвояси, более прозрачно. Кирилл смирился. Если кто-то предпочитает сам решать свои проблемы, не прося совета – это его право. Лезть помогать в данном случае не то что лишнее, это может нанести вред. – Хорошо, – кивнул Кирилл и, повернувшись, нарисовал в воздухе знаки, открывающие дверь в Карагаиху. – Тогда доброй ночи. Встретимся завтра на Совете, – и он шагнул в портал, не дожидаясь ответного пожелания. Очутившись в темном огороде Некрасовых, молодой Хранитель еще какое-то время посидел, прислонившись к теплой бревенчатой стене избы и пытаясь понять, почему Наира так странно вела себя с ним. Пришел, называется, поговорить по душам и предложить дружбу! Можно было понять, что она разозлилась, когда он сообщил, что глядел ее ауру… но ведь странности в ее поведении начались еще раньше. – Нет, для того, чтобы понять женскую логику, по ходу, нужен отдельный Источник, – прошептал он наконец, сдаваясь. – Ладно, разберемся завтра. Направляясь во двор, где всё еще продолжались посиделки, Кирилл внезапно задумался о еще одной странной детали. Если на Трэвиса, как утверждала Наира, этим утром напали вериты, почему Верона ничего не сказала, когда он спрашивал о том, как идут дела? Посчитала неважным? Или всё-таки не доверяла? Или сама не знала? Он хотел было спросить, но, взглянув на мирно беседующих Хранительницу и водных магов, отказался от своей затеи. Зачем портить такой прекрасный вечер? К тому же Кирилл вдруг ощутил, что и сам изрядно вымотался, купание в Катуни осталось далеко позади. На веранде так удачно нашлись две раскладушки. Конечно, следовало бы спросить разрешения, но усталость навалилась, как девятый вал, и Кирилл, стянув сапоги и сняв плащ, как был, прямо в одежде, рухнул на койку и сразу же уснул. Он не слышал возмущенных возгласов Артура, который пришел на час позже и нашел свою раскладушку занятой, не чувствовал, как Саша заботливо подтаскивает ему под голову подушку и укрывает одеялом. Кирилл был здесь и в то же время далеко отсюда, в краю своих сновидений. *** Знакомое прикосновение к щеке – ледяное, продирающее насквозь, словно по глупости схватился за оголенный провод и тебя хлестнуло током. Страха нет, его заменил трепет, когда боишься и в то же время невольно ждешь и гадаешь, что же будет дальше. Неужели он думал, что Источник избавит его от этого? Да и… хотелось ли избавляться? Кирилл медленно открывает глаза, поворачивает голову. Веранду сомкнула в своих объятиях темнота, облака закрыли диск луны, из окон наползает мрак. До рассвета еще далеко. Кирилл не видит ее, но знает – она совсем рядом, она ждет его реакции. Она напьется его страхом, если он испугается; туманно, порождая в душе новые сомнения, ответит на вопросы, если они у него возникнут, и поманит за собой. В Умбру ли, в тайны ли чужой, неземной магии, в омут ли противоречивых чувств… Как бы Кирилл ни сопротивлялся, он всё равно шел за ней. Сможет ли в этот раз остановиться и повернуть назад? Ведь на кону теперь стоит слишком многое, и силой он обладает едва ли не менее разрушительной. – Здравствуй, Кирюша, – знакомый шепот, от которого по коже бегут мурашки. – Ждал меня? Он медлит с ответом, она не торопит. Им некуда спешить. Кирилл уже понял, что это лишь его сон, но это не делает происходящее менее опасным. Он прекрасно знает, что после некоторых снов можно и не проснуться. Ее очертания наконец появляются во тьме. Такая же прекрасная, как и в его первом сне. Только эта красота не человеческой женщины, она несет в себе отпечаток иного мира. Мира, прикосновение которого убивает Землю, как и ее поцелуй забирает жизнь у человека. Ею можно восхищаться, но в горле всегда встает противный комок. – Здравствуй, Агапа, – Кирилл судорожно сглатывает и медленно, не делая резких движений, будто это разобьет то напряжение, которое пребывает между ними, и приведет к нежелательным, опасным последствиям, садится на койке. – Я не ждал… но знал, что ты придешь. Источник всё-таки изменил его, теперь он может говорить с ней почти на равных. Почти – потому что между ними до сих пор пропасть. Ему каких-то жалких двадцать семь лет, и он только-только начинает постигать разумом тот огромный объем знаний, что ему достался. Она же прожила века, и еще неизвестно, сколько существует в своем мире. Он лишь учится пользоваться магией, а для нее это как второе дыхание. Но всё-таки трепет от прикосновения к существу иного мира, чья судьба так переплелась с твоей, – уже не ужас ошалелого от происходящего мальчишки. – Конечно, – раздается ее вкрадчивый шепот, настораживающий и пленяющий одновременно. – Ведь ты сам зовешь меня. Звал еще до нашей встречи. А потом сам пришел ко мне… Ему нечего возразить. Бойтесь своих желаний – ибо они могут сбыться, но порой не так, как ты это себе представляешь. Кирилл помнит, как замирало сердце, когда дед Леньки рассказывал о таинственной красавице, губившей молодых парней, чтобы самой оставаться вечно молодой. Он улыбался вместе со всеми – экая небылица, страшилка на ночь – но в глубине души жаждал прикоснуться к той неизвестности, которой манила Агапа. Будто уже тогда перед ним раскрылись врата Умбры и неведомая сила влекла его к себе. И Агапа, отвечая на зов, пришла к нему во сне, впервые подарив страх и вместе с тем – странную негу, за которую не жалко было заплатить и жизнью. И после он искал ее, хотя оберег и старался оградить его, а воды Катуни – унести прочь. И за свое тайное желание он платил собственными мучениями, отчаянием – и едва не заплатил жизнями друзей. Даже отвергнув ее у Черной березы, призвав на помощь силу Моасынкха и Цветка папоротника, он не выкорчевал ее из своей души. И она стала его потаенной ночной гостьей, советчицей, которая предугадывала его вопросы задолго до того, как он сам их догадывался задать. Агапа отвечала ему, и он слушал, пусть даже страшился того, куда его могут завести ее советы. Он бежал от нее в зимнем лесу – но ведь именно тот бег не дал ему замерзнуть насмерть. – Потому что я твоя любовь, Кирюша, – она легонько касается его щеки, проводит пальцами по скуле, спускается на подбородок. По коже идет холодок, однако Агапа сдерживает свою убийственную магию, и ее ласка даже может показаться приятной. Но стоит ей захотеть – и жизненная сила начнет покидать Кирилла, лицо почернеет, время стремительно побежит для него вперед – и через минуту на веранде останется лишь изможденный, сморщенный старик. Ее ласки – что прикосновения кобры, которой достаточно одного укуса, чтобы убить. Вот только во власти Агапы сделать кончину намного мучительнее. – И твой кошмар. – Она точно озвучивает его мысли. – Нет… – Кирилл качает головой, медленно отстраняясь. – Это не любовь. Он любил только Олесю, этот морок, созданный Агапой. Кирилл закрывает глаза, желая вновь воссоздать в памяти образ красивой девушки со слегка лукавым взглядом, в которой действительно было что-то колдовское, так быстро смогла она очаровать его, притянуть к себе. Но это колдовство было иным, светлым, при взгляде на Олесю по телу разливалось тепло, и сердце учащенно билось. При взгляде на Агапу оно замирает, и даже если вокруг жара, тело сковывает холод. Холод открывшейся бездны другого мира, в которую, как известно, нельзя долго смотреть. Он нарушил эту заповедь и теперь видит во снах разверзшуюся перед ним пропасть, из которой каждый раз к нему приходит Агапа. Снова и снова. Однако же она смогла обернуться Олесей! Разве можно стать тем, чьих качеств в тебе попросту быть не может? Что-то подсказывало Кириллу, что Олеся не была всего лишь копией, как остальные люди, чье обличие принимала Агапа. Рыжеволосая девушка, будто рожденная самим Алтаем, его природой, его легендами, в самом деле была несколько необычной, но вполне земной. Значит, что-то подобное людям в Агапе есть. Или же – она способна это понять. – Но ведь ты зовешь меня, не ее… Если любишь ее, почему сейчас с тобой – не она? – Агапе, конечно же, ведомы его тайные мечты, она знает, кого он сейчас вспоминает. – Потому что ее не существует… – слова даются с трудом, в горле снова ком, на этот раз – от горечи признания. Хотя ему верилось, что три года довольно, чтобы склеить разбитое сердце, оказывается, он до сих пор не принял до конца случившееся. Кирилл готов был простить предательство Олеси, но как простить человека за то, что он никогда не существовал? Он открывает глаза и снова, как тогда у Березы, вместо милого образа видит ту, что тенью следует за ним. И вдруг в Кирилле волной поднимается такая злость, такая ненависть к Агапе – его мучительнице, его наваждению, источнику всех его бед, – что хочется сделать ей больно, заставить и ее бояться. И ведь есть такая возможность – магия Источника, которая способна нанести вред многим созданиям других миров. В том числе порождениям Умбры. Кирилл протягивает руку и сжимает кисть Агапы. К его удивлению, она не пытается освободиться, ответить ему, защититься. Из его пальцев исходит яркий свет, который впивается в ее белоснежную кожу. Кольцо Хранителя судорожно мигает, будто желая о чем-то предупредить, но Кирилл не замечает его. Рука Агапы в прямом смысле начинает дымиться, наверное, ей больно, но ее взгляд всё так же неподвижен, так же устремлен на него. Она ждет. Минутный порыв сходит на нет, и Кирилл отдергивает руку. В свете, по-прежнему исходящем от ладони, он видит, что ее раны медленно затягиваются, а по коже пробегают зеленые искорки, как и тогда, когда она лечила его. В следующее мгновенье сердце заполняет жгучий стыд, Кирилл закрывает руками лицо и роняет голову на колени. – Тебе стало легче? – раздается где-то рядом ее голос. Он не отвечает, и так всё очевидно. Разве ради этого он проходил Источник? Ради мести, ради ненависти? Чтобы убивать магией Изначальных? И, если спросить себя самого, способен ли он ее убить? Даже у Березы не смог, только отправил в Умбру, а теперь он еще сильнее сросся с ней. Наира не зря задала ему тот вопрос, она словно почувствовала… Как и Аржан. – Ты можешь справиться со мной, Кирюша… Но не захочешь… – Хватит! – Кирилл вскакивает с койки и впервые смотрит на Агапу сверху вниз. – Я теперь Хранитель, я должен защищать Беловодье и общую Землю. Если я не смогу вырвать тебя из души, то вырву душу вместе с тобой! Я не отдам тебе Землю, слышишь! Ты сказала, что всё дорогое мне погибнет, но я не позволю! Он снова срывается на эмоции, нарушает этот молчаливый и величавый танец, в котором они не так давно кружились. Оступается в этом пробном пока что поединке, в котором они сегодня сошлись. Первый раунд проигран. Агапа знает это, поэтому медленно поднимается и долго смотрит на него. В ее взгляде – разочарование. – Я надеялась найти Хранителя. А ты всё еще глупый мальчишка, – наконец шепчет она. – Всё, что дорого тебе, однажды всё равно уйдет… У Хранителей свои проклятия… Кирилл на мгновение отводит взгляд, а когда снова смотрит перед собой, то находит лишь опустевшую веранду. Агапа ушла, зародив в душе новое сомнение. Он хочет проснуться, стряхнуть с себя оцепенение, но реальный мир потерялся где-то далеко и не спешит возвращаться в его сознание. Устав стоять неподвижно, будто изваяние, Кирилл направляется к крыльцу. Он чувствует тепло деревянного пола, а зачем разгоряченную кожу приятно охлаждает чуть влажная земля. Луна наконец вышла из-за облаков и заливает мир своим серебристым светом. Она почти полная, однако ее диск отчего-то кажется втрое больше, нежели он должен быть. Во дворе стоит неубранный стол, и при взгляде на бутыль Кирилл понимает, что не прочь глотнуть сейчас чего-нибудь горячительного. Оставшейся водки хватает как раз на полный стакан, поднеся его к губам, Кирилл делает глоток… но тут же с криком роняет на землю. Ощущение такое, будто он выпил соляной кислоты, спазм сводит горло, схватившись за него, Кирилл оседает наземь. Он видит, как из осколков разбитого стакана поднимается черный дым, та субстанция, в которую может превращаться Агапа – и которой она вольна повелевать. «Она отравила меня!» Когда уже Кириллу кажется, что ему не сделать больше ни вдоха, боль внезапно проходит, незримая хватка отпускает горло, давая наконец возможность дышать. Всё еще стоя на коленях, он медленно приходит в себя, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Мысли принимают другой ход. «Или это опять испытание? Как то черное молоко Силы?» Кирилл поднимается, расправляет спину… и замирает. Он точно попал в другой мир. Рядом нет стола, двор зарос бурьяном, забор большей частью рухнул, лишь кое-где наполовину ушедшие в землю столбы всё еще держат его. А дом… Это не дом, это развалины! В нем нет жизни, ступеньки сгнили и провалились, дверь, повиснув на одной петле, качается под порывами ветра, встречая нежданного посетителя заунывным скрипом. Вместо окон – черные проемы, стекла выбиты, крыша веранды обрушилась. Вся изба как-то покосилась, точно держится из последних сил и вот-вот готова рассыпаться, будто карточный домик… Сам не понимая зачем, Кирилл идет вперед, осторожно переступая через провалы вместо ступенек, чтобы не сломать ноги. Он поднимается на крыльцо, берется обеими руками за край двери – ручка ее вырвана – и протискивается внутрь. Под ногами что-то скрипит, и в следующее мгновенье Кирилл шипит от боли – весь пол усеян осколками стекла, которые вонзаются в обнаженные ступни. Но что-то заставляет его двигаться вперед, и он продолжает идти, до крови закусывая губу и морщась, в то время как по лбу стекают вниз маленькие капельки пота. Веранда пуста, на ней остались лишь почерневшие остовы стола и стульев. Дверь в избу снесена и лежит на полу, однако, ступив на нее, Кирилл наконец-то избавляется от необходимости идти по стеклу. Наверное, за ним уже тянется кровавый след… но он должен дойти до конца, увидеть здесь всё. Комната за комнатой, все мертвые, пустые, с характерным запахом гниющей мебели и ковров, освещенные зловещим светом луны, который проникает из оконных проемов. Упавший шкаф, разбросанные тут и там вещи – забытые, брошенные, засыпанные толстым слоем пыли. Книг на покосившейся полке Кирилл даже не касается – они могут стать прахом от одного его прикосновения. Он наконец останавливается. Что он ищет в мертвом доме? Следы жизни? Их больше нет. Но что же случилось? Кирилл подходит к оконному проему и устремляет взор на луну, будто она способна дать ему ответы. Изрезанные ступни горят огнем, в них наверняка застряли осколки стекла, но куда большую тяжесть Кирилл ощущает сейчас на душе. Тело – его можно излечить, но куда сложнее избавиться от чувства одиночества и какой-то обреченности, охвативших его в этом доме. – Что же произошло? – шепчет Кирилл, озвучивая вслух мучающий его вопрос. – То же, что происходит со всем, – раздается слева знакомый голос. – Время неумолимо. Оно съедает, разрушает, старит всё. Немногие ускользают из-под его безжалостной длани. Кирилл чуть поворачивает голову, чтобы видеть говорящего. Вигус. Так же нарочито спокоен, так же самодоволен и уверен в непогрешимой истинности своих слов. – Пройдет время, и этот сон станет явью. Дом умрет, и ты будешь бродить по нему, вспоминая, каким он был. И кем были жившие в нем люди. Трудно не понять, о чем говорит Вигус. Умрет не только дом – уйдут и люди, населявшие его. Тетя Маша и Аржан. Они маги, но они не бессмертны. Уйдут друзья Кирилла. Уйдет сестра… Внезапно он понимает, почему ему так одиноко – это то, что его ждет. А чувство обреченности неумолимо идет следом, потому что Кирилл осознает, что подобного будущего не избежать. «У Хранителей свои проклятия». – Как ты думаешь, почему мы так спокойно смотрим на смерти десятков, сотен, тысяч? – продолжает Вигус. – Мы видели, как приходили и уходили цивилизации. Видели восшествие сильных мира сего – и их неминуемое угасание. После этого на мир смотришь по-другому. Совсем по-другому, мой мальчик. – Ты привыкаешь к потерям, – слышится справа другой голос, тоже знакомый. Кириллу не надо оборачиваться, он знает, что рядом с ним стоит Наира. – Привыкаешь, и смиряешься, и закрываешь сердце. Иначе сломаешься. Ты вынужден стать другим. Ты вынужден научиться прощаться. А для этого, – в ее голосе явно ощущается грусть, – ты должен научиться не привязываться. Он всё же поворачивает голову и какое-то время смотрит на Хранительницу, на мгновенье поймав в ее взгляде несогласие со своими же словами. Немой бунт. Но секунду спустя она снова смотрит на него со спокойным убеждением. «Всё, что тебе дорого, погибнет…» – А потом ты находишь в происходящем свои плюсы, – позади раздается еще один голос, и, когда Кирилл оборачивается, из теней выступает Трэвис. – Всё преходяще, лишь ты – вечен. И можешь экспериментировать, ставить свои пьесы, наблюдать. Игры богов, – он наклоняет голову и с легкой усмешкой смотрит на Кирилла, как на непонятливого мальчишку. Трэвис замолкает, остальные Хранители стоят неподвижными статуями, точно сделались единым целым с этим домом. Кирилл в замешательстве бросает взгляд туда и сюда, в поисках еще одного знакомого ему человека… достаточно близкого, в чьих словах надеется найти не усмешку, не печаль, не безразличие – но поддержку. – А чего ты ждешь от меня? – когда он в очередной раз смотрит на окно, около него стоит Верона. – Они все сказали тебе правду. Ту правду, которую нашли в бессмертии они. А чем станет оно для тебя – решать только тебе. Может, ты создашь свою правду. Ищи. – Но хотя бы подскажите!.. – он делает шаг к Вероне, протягивая к ней руку, но так и не успевает дотронуться… мир распадается на куски черной мозаики, в глазах темнеет, голову точно сжимает обруч… а в следующее мгновение в сознание врываются совсем другие звуки, запахи, ощущения… Чей-то храп и сопение. Шелест занавесок. Слабый аромат цветов, запах влажных от росы растений… Ощущения жизни, не смерти. Кирилл медленно открывает глаза, и с губ слетает вздох облегчения. Сон закончился, он снова на веранде. В настоящем времени, рядом с друзьями. На брошенном на пол матрасе храпит Артур, на соседней раскладушке ворочается Саша. Вокруг еще темно, но из-за занавесок выглядывает постепенно светлеющее небо. Осторожно встав на ноги – подсознание еще помнит, как больно было наступать израненными ступнями, – Кирилл подбирается к сестре и с минуту сидит на полу, наблюдая, как она спит. Мало-помалу отчаяние, охватившее его во сне, отступает. Да, он бессмертен, в то время как дорогие ему люди – нет. Но время есть, еще многое можно сделать, успеть найти, как сказала Верона, свою правду. *** Точно почувствовав, что над ней кто-то стоит, Саша внезапно проснулась и устремила на брата сонный, встревоженный взгляд. – Кира, ты чего? Случилось что? – Нет, – Кирилл внезапно понял, что глупо улыбается. – Просто рад, что ты здесь, что с тобой всё хорошо… Саша бросила взгляд на окно и недовольно проворчала: – Слушай, а обязательно радоваться посреди ночи? Можешь дорадоваться утром? Разве вам, Хранителям-предохранителям, спать не надо? Кирилл хмыкнул и потер ладонями виски. Саша была права, отдых ему очень требовался. С такими снами, где Агапа смущает, старается сбить с пути, а теперь еще и Хранители являются со своими мрачными предсказаниями, сил точно не наберешься. Но до Совета достаточно времени, и не плохо бы использовать его себе на благо. Кирилл надеялся, что лимит кошмаров он на сегодня исчерпал. – Без восстанавливающего сна мы будем как разряженные батарейки с колечками. – Вот и топай уже спать! Батарейка с колечком… – Спокойной ночи! – Кирилл снова устроился на раскладушке. – Скорее уже спокойного рассвета, – Саша перевернулась на другой бок и через полминуты снова крепко спала. Но Кирилл никак не мог устроиться. То ли потому, что раскладушка внезапно стала неудобной, а на веранде было душно, то ли оттого, что, несмотря на усталость, в голову лезли тревожные мысли, порожденные сном. Проворочавшись с четверть часа, Кирилл наконец встал и, чуть не наступив на свернувшегося калачиком Артура, направился к дверям. Когда на крыльце что-то кольнуло его в босую ступню, парень замер, а затем, как журавль, приподнял ногу и в предрассветной полутьме с некоторой опаской оглядел ее. Никакого стекла, просто заноза. Нет, такими темпами он точно не отдохнет и прибудет на Совет вялый, как треска. Озарение пришло, когда Кирилл, усевшись на ступеньках, поглядел на окутывавшее двор Некрасовых магическое сияние. Защитное кольцо воды. Воды… Вода помогает ему… Он вспомнил, как Чойпел чистил его, какую мелодию играл. Кирилл не знал слов, но, как оказалось, сохранил в памяти основной мотив. И по мере того, как парень проигрывал его в своей голове, он начинал чувствовать себя всё спокойнее и расслабленнее. Суетные мысли покидали голову, она становилась легкой и чистой, как Слеза Будды, в которую Кирилл имел счастье – да, теперь он это понимал – окунуться. Мягко ступая по росе, к нему приблизился сон и нежно заключил в свои объятия, убаюкивая, унося в свои дали. К водопадам Непала, к горам Алтая, к могучим рекам Сибири, к лесам Дальнего Востока – там, где Кирилл совсем недавно был, ставя метки. И вот уже глаза не открыть, голова медленно клонится на плечо, а плечо в свою очередь находит опору в виде столбика крыльца… Юный Хранитель, устав бродить по тропам Земли и собственных сомнений, наконец забылся крепким, счастливым сном без сновидений. И где-то в отдалении для него как будто всё еще играла музыка, несущая в себе древнюю магию.