. . .
Поглощено 17 мл спермы. +255 очков опыта. +3,4 пункта Рацио. Эрамеус: получен 19 уровень! Носитель: получен 18 уровень!
Мой вечерний «протеиновый» коктейль оказался не только вкусным, но и очень своевременным. Теперь стало совершенно очевидно, что на начальных уровнях банальные минеты приносят просто уйму опыта и так необходимые мне очки Рацио. Просто отсосав у троицы парней, я получила возможность контролировать уже четверых дополнительных Репликантов, значительно расширяя своё поле действия. Конечно же, жалких четыре «слизнячка» погоды не сделают, а если представить, что я в будущем смогу подчинять миллиарды, то это и вовсе кажется смехотворным. Но сейчас мне был важен каждый Репликант, способный выполнять мои команды.. . .
По окончанию смены убедить Юлю в том, что у меня есть разговор к Шелесту, труда не составило. Стоило лишь дать пару намёков, как девушка сама всё остальное додумала. Впрочем, когда она услышала, что я собираюсь идти одна, то едва вновь не заревела в голос. «Это опасно!..» и «Там же Аня!..» кричащим шепотом то и дело повторяла подруга, сверля испуганным взглядом и крепко сжимая мою руку в своих ладонях. Пришлось потратить ещё минут десять, уговаривая её не волноваться: там, куда я иду, полно народу, и ни Аня, ни Шелест мне ничего не сделают. Да я ведь и иду туда, чтобы только поговорить и выяснить, чем я им не угодила. Впрочем, как я не старалась быть красноречивой, «уговорить» Юлю получилось лишь поцелуем. Оглянувшись украдкой — не смотрит ли кто? — и прикрывшись дверцей гардеробного шкафчика, я прижала подружку к стене, обвивая руками талию и проваливаясь с головой в страстный французский поцелуй. Помогло: Юля, довольная и с пунцовыми щёчками, ущипнув меня за попу, попросила быть осторожней и упорхнула из кафе, помчавшись домой не иначе, как на крыльях любви.. . .
Шелеста я встретила, конечно же, совершенно «случайно», в двух остановках от моего дома — школьный «барон» тусовался возле здания ночного клуба, где ожидалось выступление какой-то местной «андерграунд» группы. Вся банда Потапенко — и мои Репликанты, и обычные люди — была рядом с ним, в полном составе. Вокруг было довольно много свидетелей, причем разного возраста: и молодые адепты неформального веянья, и седовласые бунтари старой закалки. Место для моей нехитрой задумки просто отличное. — Ой, Саш, привет! — как ни в чём не бывало, восклицаю, весело помахивая Потапенко рукой, как и в тот раз, когда он следил за мной из окна школы. — И ты здесь?.. В общем шуме и гаме повисает молчаливая пауза без ответа, далеко выходящая за рамки приличия. «Что, дружок, соображаешь, как это я здесь оказалась?» — ехидно ухмыляюсь в мыслях. Потапенко же, наконец, соизволяет ответить: — Да. Музыку здесь играют недурственную, — его взгляд, ленивый, с кошачьей поволокой превосходства, скользит по мне. — Ты тоже послушать?.. — Нет, что ты!.. — улыбаюсь во все «тридцать два». — Нет у меня денег на билет, сам же знаешь… Я просто живу здесь… Тут, недалеко. Адрес Тихони нет смысла скрывать — если потребуется, то это разузнать совсем несложно. Вдогонку я говорю ещё пару малозначительных фраз, наблюдая за реакцией Шелеста. Тот внимательно слушает, но по взгляду заметно, что мыслями он не здесь. Похоже, началось — он пытается понять, что же мне здесь надо? В этот момент, случайный прохожий, лавируя между людьми, задевает меня плечом, и я делаю неловкий шаг в сторону Шелеста, словно отпрянув от грубого движения. Реакция парня едва заметна, но просто мгновенна! Саша тотчас же дёргается, в невольной попытке отшатнуться от меня, но затем так же мгновенно берёт контроль над собой. «Да у тебя всё серьёзно, малыш», — выгибая спину спросонья, сладко зевает пробудившаяся во мне хищница. — «Твои подозрения так далеко зашли, что ты начал по-настоящему опасаться меня?..» Веки Шелеста на миг сузились до едва заметных щёлочек, выражая недовольство, и взгляд вновь вернулся к прежнему «кошачьему» состоянию. Ещё бы ему не злиться: играть в «заговор» и так просто проколоться! Впрочем, самообладания ему не занимать. Сейчас его должно беспокоить лишь одно: заметила ли я его рывок или нет? Ведь он меня подозревает, а значит, ждёт, что и я наблюдаю за ним. Я же, не подав даже виду, мило улыбаюсь и болтаю о хорошей погоде и странной музыке, что они собрались слушать. — Будь осторожна, о тебе могут узнать… — внезапно едва слышно произносит Потапенко, провожая взглядом какого-то парня с парой пива в руках. Совершенно невинная фраза, но я просто восхищена! «Ого!» — даже улыбнулась бы по-настоящему, если б не ситуация. — «Да ты, похоже, решил нападать?» Очевидно, что речь идёт о моём «изнасиловании» — вон, даже незараженные из его шайки захмыкали, презрительно поглядывая на меня. Однако, в тоже время это такой намёк исключительно для Тихони, что он знает обо мне? Сам не понимает, что именно, но просто «знает». — С-саша, ты же с ребятами обещал… — делаю испуганные глаза, прижимая руки к груди. — Вы же говорили, что никому не скажете… При виде моего перекошенного испугом лица и дрожащих губ, Шелест слегка ухмыляется — именно подобной реакции он и ожидал. Теперь парень наверняка сделает вывод, что раз я как-то повлияла на его «подчинённых», но всё ещё изображаю не понимающую дурочку — значит, определённо что-то скрываю. «Да, красавчик?» — вновь мысленно ухмыляюсь. — «Именно так ты и думаешь? Тогда вот тебе ещё парочка «переменных» в твоё уравнение…» Сделав ещё шажок ближе — на этот раз Шелест даже не шелохнулся — преданно заглядываю ему в глаза, начиная свой контр выпад. — Саш, вот ни разу не смешно… — притворно надуваю губки, заменяя испуг обидой. — Я же видела, как ты на меня смотрел из окна — если ревнуешь, то так и скажи… Конечно же, это наглая ложь и возмездие за обман не заставляет себя ждать. — Да ты охуела, сука?! — взрывается Серый и наотмашь всаживает мне оплеуху, вынуждая покачнуться. Все окружающие сразу же оборачиваются к нам, услышав звонкий хлопок и ожидая ссоры, что развлечет их в минуты ожидания перед концертом. А врезавший мне по лицу вновь заносит ладонь для второго удара. Шелест перехватывает поднятую уже руку: — Сергей, остынь, — в глазах Потапенко мелькает удивление. — Ты чего на неё налетел? Зажимая ладонями рот, ошарашено смотрю на происходящее. Крупные слёзы катятся по щекам, а в глазах — смертельная обида. Впрочем, это всё, что от меня требуется теперь. — Сань, а схуяли она? — неопределённо восклицает Серый, выдернув руку из захвата и усевшись на скамью. — Сука, ненавижу таких блядей — к ней хорошо отнеслись, так она сразу же «корону» надела?! Чмо охуевшее!.. — Ну… Тоже верно… — непонимающе соглашается Потапенко. Эта внезапная вспышка явно сбила его с толку. — Только не хлестать же её по лицу за это? Серый вздыхает: — Согласен, Шелест, что-то я малость того… перестарался, — виновато склоняет голову перед лидером «подчинённый». — Но аж, бля, трясёт от таких, как она… Слышь, Тихоня, пиздуй отсюда, пока я тебе ещё раз не всёк… Серый вытаскивает пачку сигарет и принимается закуривать, утратив теперь всяческий интерес ко мне, а Шелест с явным непониманием согласно кивает: — Да, уходи, Тихонова… Словно ожидая позволения убраться восвояси, я пискнула «Простите!..» и быстрым шагом засеменила прочь…. . .
Разумеется, Сергей ударил меня по моему же ментальному приказу. Шелест наверняка относился с подозрением к четвёрке «насильников», думая, что они так или иначе подчиняются мне. Но мгновение назад, Серый, правая рука Шелеста, отвесил мне звонкого «леща», прогоняя едва не на пинках перед толпой свидетелей! Конечно, такой спектакль не заставит Потапенко отступить от своей цели — не такой он человек. Но это определенно должно посеять сомнение в его размышления: те, кого он подозревал, оказались не так уж лояльны мне, как казалось. Ему придётся пересмотреть свои выводы, вырабатывая новую стратегию поведения. В конце концов, начать подозревать всех, ведь подозрительность, это такая вещь, от которой не так просто отделаться. В итоге, он допустит просчёт. И тогда я ударю…. . .
Субботу я решила посвятить подготовке к «охоте». Но на этот раз целью были не наркоманы, а добыча посолидней. Вечером я намеревалась отправиться продавать своё тело, рассчитывая заразить клиента побогаче. Брать вещи сестры не имело смысла — они были уже просто малы мне, придавая вид скорее комичный, чем соблазнительный. Поэтому на скопленные деньги я купила пару тряпок, оказавшихся буквально клочками ткани, едва прикрывавших тело. В итоге короткая, плотно облегающая тело маечка и шорты из тонкой ткани обошлись просто в баснословную сумму для школьницы. На бельё, разумеется, денег не оставалось. Добираясь ближе к центру города, поближе к злачным местам, я невольно благодарила вечерние сумерки. Если бы не полутьма, то ближайший наряд полиции наверняка задержал бы меня под предлогом «распутного внешнего вида» или чего-то подобного. Прыгавшие под майкой, с набухшими от вечерней прохлады сосками, груди и туго обтянутая тканью шорт задница, просто кричали любому встречному о роде моей деятельности. Презрительные женские и заинтересованные мужские взгляды неотступно следовали за мной. Но, похоже, сегодня был не мой день или просто Марика и Тихоня куда совместимей, чем ожидалось. Однако, когда я лишь добралась до намеченного места, то уже дрожала от возбуждения, едва не пошатываясь от истомы, терзавшей тело. Думая, что укрыты полумраком, ко мне устремлялись множество похотливых взглядов, бесстыдно скользящих по бёдрам и груди, и ласкавших подраставшие прелести. Я буквально чувствовала, как с меня глазами срывают небогатую одежду, силой заводят ноги за голову и в такой откровенной позе часами «долбят» в задницу, передавая очередь следующему едва ли не эстафетным хлопком ладони о ладонь… Иными словами, пошлые мысли заполонили мой разум целиком, стремительно отключая любые порывы к самоконтролю. И если «Марика» ещё кое-как держала себя в руках, то «Тихоня» давно сдалась, жаждая уже чего угодно, лишь бы потолще и поглубже. Единственное, что я ещё осознанно понимала, так это то, что клиента я себе сегодня не найду. Лишь остатки воли удерживали от того, чтобы начать срывать с себя эти бессмысленные тряпки и предлагать насладиться моим телом всем желающим. В целом, не имею ничего против такого развития событий, но есть одно «но», что могло всё испортить — с каждым мгновением моя эрекция становилась всё сильней. Член, всё ещё спрятанный внутри меня, но стремительно набухавший, уже даже показался своим кончиком из влагалища, туго натянув ткань на промежности шорт. Покажи я своё «сокровище» прилюдно — и это будет катастрофа. Поэтому я поспешила скрыться, затеряться между домов, переждать, пока волны похоти не отступят хотя бы немного. Остановившись передохнуть в какой-то подворотне, между серой тыльной стеной административного здания и рядами гаражей, я ощутила, как единственная мысль вторгается в затуманенное сознание: «У меня сильнейший стояк!..» Я даже не пыталась вспомнить, сколько времени старалась его игнорировать, но теперь, на секунду отвлекшись, сопротивление было провалено — на тело и разум обрушилась мощнейшая бомбардировка удовольствия и гормонов, просто брызжущих из тугого узла сладострастия в низу моего живота. Сознание заполняет леденящий, но такой восхитительный страх от простой мысли — эрекция не спадёт, пока я не кончу! Едва сдерживая пошлые стоны, упираюсь ладонями в стену, низко прогнув спину к земле. Дрожь удовольствия пробегает по телу и я слышу, как на моей толстеющей с каждым днём заднице с треском, по шву, расползаются шорты — от промежности и до копчика. С хлюпаньем, выскользнув из влагалища на всю длину, обнажается набухший член. С глупой улыбкой пытаюсь отдышаться — он только показался, а мне уже так хорошо, что коленки дрожат. Так проходит пару минут: я стою оперевшись на стену, оттопырив попу и размахивая двухметровым членом, как кнутом. Наконец разогнувшись, встаю прямо, распрямляясь и опуская руки на бедра. Член, теперь уже сжавшийся до размеров скромнее — чуть меньше метра — гордо торчит у меня между грудей, указывая в ночное небо и мне в лицо. Мой собственный член направлен прямиком мне в ротик! Раздувшийся, ставший округлым и толстым, кончик нежно подрагивает и пульсирует, тускло светясь влажным глянцем, и выглядит просто огромным с такого близкого расстояния. В какой-то момент мне кажется, что он вновь становится больше, но нет — это просто я неосознанно наклоняюсь, комично сводя глаза к переносице, чтобы лучше видеть. Чтобы просто утонуть голодным взглядом в широкой щели — уретре? — из которой спустя мгновение появляется жемчужная капелька предэякулята, мерцающая обещанием большего. Я невольно вытягиваю язык, чтобы облизать задрожавшие губы, внезапно ставшие сухими и потрескавшимися, но забываю о них в тот же миг, когда случайно касаюсь идеальной головки моего фаллоса. И словно таю в экстазе, проводя языком по нижней стороне члена, трепеща благоговейно ресницами и отдаваясь инстинкту, велящему утопить этот божественный ствол в слюне. Не знаю, для чего другим людям рот, но мне он нужен не для еды или разговоров. Единственное его предназначение — это радовать пенисы, особенно — мой собственный! И это не может быть ложью. Ведь иначе мои губы не зудели бы так от жаркой и сладкой боли, соприкасаясь с перевитым венами хуем. И язычок с миндалинами неосознанно не сглаживались, чтобы не мешать гораздо более важному органу, окунающемуся в мой рот. Решено: после того, как эта планета падёт у моих ног, я создам фаллический культ, в котором буду поклоняться своему сочному члену… Предэякулят просачивается по моей сверхчувствительной «псевдоуретре», истекая тем быстрей, чем более страстно я ласкаю её снаружи. Солоноватые капли брызжут на язычок, перекатываясь и пузырясь, прежде чем попасть ко мне в горло, возвращая ни с чем несравнимый, божественный вкус автофелляции. Стремительно сдёрнув с себя майку и нежно обхватив свои сиськи с обеих сторон, я ласково обнимаю ими собственный член, обжимая пульсирующую длину сочной плотью, что словно нарочно создана для подобного. Но… Но они всё ещё слишком малы — не идут ни в какое сравнение с моим огромным молочным выменем из «прошлой» жизни, между которым так сладко было погонять чей-нибудь — или собственный — член… На грудь изо рта натекла уже уйма слюны, щедро разбавленной предэякулятом, поэтому теперь я могу трахать себя между сисек, полностью наслаждаясь шелковистым движением и с дикой энергией гонять свой член вверх и вниз. Грубым движением взбивать в пузыри текущую изо рта влагу, лаская себя своей же собственной грудью. Самое же прекрасное в том, что мне даже не нужно думать об этом — руки знают, как двигать упругие холмы, добывая из любого движения всплеск удовольствия. А мой сосущий, лижущий и глотающий рот вспоминает притупившиеся, было, умения, вновь обращаясь в живую секс-куклу. Эти движения на автомате оставляют разум свободным, позволяя всецело насладиться невероятным обилием сенсорных чувств, бьющих в тело тугой струёй удовольствия. Вездесущий, тонкий мускусный запах моего члена витает вокруг качающейся вверх и вниз головы, заполненной до краёв счастливой розовой пеной, сохраняющей в себя крупицы этой божественной вони до конца моих дней. Пены, плывущей по прекрасному океану спермы, очищенной от соленого привкуса хуя, и меня самой, качающейся на тех же белесых, нежных волнах, и возбужденной всепоглощающим видом члена, ныряющего и выходящего из пухлых губ. Какая-то часть меня хочет выбраться из тела лишь для того, чтобы посмотреть на себя со стороны! Должно быть, это выглядит чертовски хорошо — видеть, как какая-то шлюха закоротила свои мозги на ощущениях от ее собственного члена. Я бы дорого отдала за то, чтобы увидеть, как мой рот напрягается в попытке принять в себя раздутый ствол, а сиськи сжимаются и трясутся вокруг упругого члена, размазывая глянцевый блеск слюны. И как мои глаза, должно быть, закатываются в блаженном экстазе, расширяясь так широко от страсти и удовольствия, словно это чайные блюдца. Думаю, если бы кто-то нашел меня в нынешнем состоянии, то если бы не испугался увиденного, запросто мог бы оттрахать — я вряд ли смогла бы что-либо возразить. Возможно, даже была бы благодарна за то, что этот «кто-то» мне помог унять чувственный жар в чреслах, сжигавший распутное тело. И конечно же, я бы потом у него отсосала, просто так, в виде признательности, прекрасно зная, что его член никогда не будет таким божественным на вкус, как мой собственный; что его сперма окажется бледной тенью амброзийных нектаров, которые готовы вот-вот брызнуть мне в рот и на язык, омывая нёбо божественностью. Наконец, это случается — я чую, как стремительно возношусь к пику оргазма, рвущего разум и терзающего, небывалого доселе. Ещё бы — ни один член не останется «равнодушным» перед ласками идеального хуесоса, точно знающего «что» и «как», и выплеснет всё, на что способен. Мышцы Эрамеуса, как мои собственные, скручиваются и напрягаются внутри тела, готовясь извергнуть толстую струю семени, нагнетая давление все выше и выше. А через мгновение мой палец словно задевает спусковой крючок, в один миг высвобождая всё напряжение, ударяющее безумной, упругой волной из члена. Сперма брызжет в горло так глубоко, что я едва успеваю распробовать собственный вкус, прежде чем она устремляется вниз, в желудок. Хотя я немножко расстроена тем, что не могу ощутить как следует вкус, но понимаю, что ещё большее погружение обеспечит просто агонию экстаза для моего члена. И в тот же миг, качнув головой и бёдрами навстречу друг другу, вонзаю свой собственный член себе даже не в горло, а уже в пищевод! Проходит пара мгновений, и я чувствую, как кончик члена входит в желудок, извергая свою нагрузку прямиком мне в животик. Я держу свой член там так долго, насколько хватает дыхания, доя его залитыми слюной сиськами, шумно пытаясь сглотнуть и устраивая великолепное шоу, которое, я надеюсь, никто не увидит. И лишь только после того, как оргазм начинает спадать, я откидываю голову назад, медленно вытягивая изо рта почти двухметровый член и чувствуя, как плещется тепло в животе. Последние капли спермы, как поцелуй от члена, падают мне на язык и губы, позволяя остатками сливочного крема утолить мою жажду вкуса. Не двигаясь с места, не шевеля руками или головой, я просто открываю свой рот, сладко дыша, и, повинуясь команде, кончик члена опускается мне на язык. Избавившись от возбуждённого напряжения мой фаллос вновь гибок и ловок, но в уретре осталось ещё столько божественной слизи… Насосав из себя ещё почти полный рот, я катаю за щёками ароматные сгустки, наслаждаясь послевкусием и собственной похотью. А затем проглатываю всё одним большим глотком, оставшись лишь со сладостными нотками пряности на уставшем и довольном языке. Часы подсказали, что прошло каких-то двадцать минут — мне же показалось, что я ублажала себя несколько часов кряду. Каким таким образом меня никто не обнаружил, не пришел посмотреть, что за хлюпанья и сладкие стоны разносятся из тёмного угла — я не знаю. Будем считать, что вновь повезло. Впрочем, как-то уж слишком я полагаюсь на фактор везения… Оторопело подумав, как же мне теперь добираться до дома в таком виде, я в итоге махнула рукой на скрытность. Подобные мне, желающие продать себя подороже, не были чем-то особо необычны. Поэтому я, как заправская шлюха, с гордо поднятой головой и оттопыренной попой, продефилировала весь путь до дома пешком, качая бёдрами и зияя прорехой на заднице. Продолжать «охоту» в таком затрапезном виде нечего было и думать…. . .
Лишь только утром следующего дня, сладко потягиваясь в постели и вспоминая вчерашнее происшествие, я поняла в чём подвох. Автофелляция ещё в «прошлой» жизни была для меня любимой забавой, но теперь она оказывалась просто расточительной! Сколько бы я не кончала себе в животик, оттуда появится лишь один Репликант. Даже самооплодотворение куда выгодней из-за возможности родить за раз больше, чем одного «слизнячка». Казалось бы, что такого-то? Но всё упиралось в «рефракцию», о которой я раньше, обладая поистине сексуальной неутомимостью, даже не задумывалась. Теперь же мои возможности упирались в «потолок» пока ещё слабого тела Тихони. Поэтому, собравшись и легко позавтракав, я почти половину воскресного дня провела за упражнениями, стремясь этот самый «потолок» приподнять. Бегала, приседала, отжималась, снова бегала и так по кругу. Но на этот раз прирост характеристик не показался значительным: я, как и в прошлый раз, получила всего по одному пункту к Силе и Выносливости, потратив на это уйму времени. Либо я могу получать ограниченное число очков Характеристик, что довольно странно, либо я просто делаю что-то не так.. . .
На этот раз Репликантам я приказала не появляться в кафе — ежедневная «кормёжка» Королевы может быть подозрительной и в случае прокола запросто укажет на меня. Впрочем, сегодня протеинового «коктейля» в любом случае случилось бы. Не успела я пару раз пройти между столиков, собирая заказы и томно покачивая бедрами, как мелодично звякнул колокольчик над входной дверью, и в кафе вошёл Шелест! Невольная дрожь испуга пробежала по спине, вынуждая замереть на мгновение в нерешительности. Я ждала, что он начнёт действовать, но ответный ход Потапенко — а он здесь явно не ради местной стряпни — оказался неожиданно быстрым! «Нашёл изъян в моём плане и решил ударить поскорей, пока я не разобралась, где напортачила?» — думала я, неторопливо подходя к парню. — Здравствуйте, господин. Добро пожаловать в кафе горничных, — изящно кланяюсь, демонстрируя откровенное декольте. Приём грубый, но действенный, срабатывает на многих. Вот и Шелест что-то смущенно бормочет. «И ты не железный, блондинчик…» — усмехаюсь в мыслях, проводя парня к свободному столику. Каким бы невозмутимым Потапенко не был, но даже его собьет с толку подобное отношение от, фактически, одноклассницы в каком-то заведении общепита. Он же, поди, видел во мне едва ли не вселенское зло, а я тут перед ним растекаюсь елеем и сиськами верчу из стороны в сторону — ожидания и действительность слегка расходятся. Шелест заказал «Влюбленный Омлет», похоже, поскорей наугад ткнув пальцем в меню, и я удалилась за заказом. Прислушиваясь к собственным чувствам, с удовольствием отметила, как размеренно и мощно бьётся сердце. Конечно же, я волновалась — передо мной был самоназначенный противник, явно что-то затеявший — но страха практически не было. Скорее это был лёгкий предбоевой «мандраж», предвкушение боя, не физической стычки, но схватки умов! Получив заказ, у самого выхода ставлю поднос на стол, делая вид, что поправляю сервировку. Когда же лишние взгляды отворачиваются по сторонам, приподнимаю вилкой краешек янтарного свёртка и, быстро обнажив член, обильно сдабриваю спорами исходящую паром мякоть омлета. «Особая приправа от Женьки», — обзорная усмешка невольно появляется на губах. — Вот ваш заказ, господин, — с милой улыбкой выставляю перед Шелестом тарелку и выкладываю столовые приборы. Намеренно замерев напротив, и склонившись пониже, бесстыже сверкаю сиськами, рисуя кетчупом из бутылочки какую-то «милую» белиберду на омлете. Такими грубыми методами Потапенко не смутить, пускай он и стушевался на входе в кафе. А раз не смутить, то пускай он заметит мое бестолковое пренебрежение к происходящему и начнёт злиться — так быстрей ошибётся. — Приятного аппетита, господин, — вновь кланяюсь по прежнему молчащему Шелесту, намереваясь уходить. Бросив беглый взгляд на большие настенные часы, школьный «барон» наконец обращается ко мне, говоря едва слышно, но отчётливо. — Я все о тебе знаю, Тихоня… — эти тихие слова грохочут, как гром среди белого дня. Требуется приложить немалое усилие, чтобы не замереть с бестолково открытым ртом. Глядя со все той же милой улыбкой на парня, я чувствую, как во мне разгорается одно яркое чувство, заполняющее все естество. Это тяжёлое чувство обиды. «Что он только что сказал?» — с трудом верится в услышанное. — «Он просто в открытую, беспочвенно меня обвинил невесть в чем?!» — Что вы имеете в виду, господин? — в этот момент я просто сама невинность. — Хватит паясничать, Тихоня, — не отводя от меня глаз, ковыряет ножом и вилкой в омлете Шелест. — Что ты сделала с моими парнями?.. Обида тает стремительно и неумолимо, сплавляясь в тягучие капельки горького разочарования. Похоже, в этом я переиграла сама себя, ожидая от Потапенко каких-то неожиданных решений и действий. И упустила из виду, что как бы он ни был величав и загадочен, но он всё ещё школьник, банально не обладающий жизненным опытом. Ведь несмотря на то, что физически мы с ним ровесники, психологически — я гораздо старше и искушенней. — С-саша, я не понимаю, о чем ты? — снимаю «маску» услужливости, изображая положенный ситуации испуг. Рука Шелеста, подносившая кусочек омлета ко рту, замерла на полпути и плавно вернулась на место. Проклятье, словно он что-то понял! — Это какой-то наркотик? — едва слышно, даже для посетителей за соседними столиками, говорит Потапенко. — Ты так моих ребят одурманила?.. Показавшись из дверей кухни, Хозяйка громко покашливает, явно намекая, что недовольна моей праздностью. Но мне и самой кажется, что пора уходить — Шелест сам для себя придумал объяснение для собственных подозрений, которое вполне устраивает и меня. Теперь пускай думает, что я торгую наркотиками — доказать все равно ничего невозможно, потому что наркотиков нет, а ложный след отвлечет от действительно важного. — П-простите, господин, но мне нужно работать… — Расскажи немедленно, что ты сделала, — Шелест словно не расслышал меня, игнорируя происходящее вокруг. — Я не… — Отвечай!.. — слабый вскрик, недостаточный, чтобы привлечь внимание посторонних, но которого вполне хватает, чтобы звучать, как угроза, срывается с его губ. Теперь уже я изображаю испуг пополам с раздражением. Склонившись чуть ниже, отвечаю вполголоса. — Саш, ну чего ты пристал-то? Ну… Да, угадал… Продаю я дурь… Так и что? Тебе какое дело? Деньги — они не пахнут… Губы Шелеста мгновенно расплываются в надменной ухмылке. — Ты лжешь, Тихоня, — пристальный, с ноткой превосходства, взгляд пронзает насквозь. — У такой нищебродки, как ты, нету ни связей, ни денег, чтобы торговать наркотой… Отвечай немедленно, что ты скрываешь? Выпрямив спину, я мысленно отвешиваю себе смачную оплеуху. Конечно, я старше, умней, член у меня больше, и бла-бла-бла… Только вот мгновение назад меня элементарно обыграл школьник, позволив ощутить ложное превосходство и банально поймав на нелогичной лжи! — Саш, давай после работы, а? Я все расскажу… — Здесь и сейчас, Тихоня, — с расстановкой произносит Шелест, скалясь победной улыбкой и указывая на меня столовым ножом. — Говори, или я всем расскажу, что ты… что ты связана с террористами… — Н-но это же не правда… — я начинаю чувствовать себя так, словно меня прочно насаживают на крючок. «Вот же белобрысый уебок!.. Лучше бы мы с тобой потрахались. Так нет же — ты в заговор решил поиграть!» — злюсь, оставаясь внешне спокойной. — «А ведь и в самом деле, скажи он такое, и никто не будет разбираться, правда это или ложь — меня просто задержат, «до выяснения», а уж при тщательном личном досмотре наверняка сильно удивятся…» — Верно, — кивает Шелест. — Ты же отлично понимаешь, что начнётся… Даю тебе тридцать секунд… Он прочно за меня ухватился своим подозрением, не без моей же бестолковой помощи укрепляясь в собственных выводах. Если я сейчас его просто проигнорирую и просто уйду, то Шелест либо и в самом деле начнёт вопить про террористов, либо последует за мной, а это значит один вариант — убийство. Но нас слишком много людей видело рядом, говорящих друг с другом — я в тот же миг стану первой подозреваемой. Нужно сделать то, чего Потапенко ожидать не может! Что ж, раз он припер меня к стенке, то я отвечу тем же! Отстранившись на шаг, чтобы пропустить проходящую мимо девушку, я в доли секунды просто выстреливаю своим членом из влагалища, словно из развратной пушки, мгновенно вонзая Шип в бедро проходящей мимо посетительнице, и так же быстро прячу его обратно под юбку. — С-саша, брось нож! Н-не надо!.. — громким, испуганным голосом нелогично прошу, падая на пол и защищаясь руками. В тот же миг на пол кафетерия рядом со мной рушится женское тело, и помещение наполняет пронзительный крик боли. — Помогите!.. Кто-нибудь!.. У него нож!.. — дрожащей рукой тычу в сторону Шелеста, замершего неподвижно. В помещении протяжно и тягуче нарастает женский визг. Шелест медлит только секунду. В нарастающем гвалте он бурей подрывается с места и в два могучих прыжка оказывается у двери, выбегая наружу… С упоением визжу вместе со всеми, стараясь «случайно» побольше испачкаться в крови посетительницы. Неприметным взглядом провожаю убегающего Потапенко. И в тот же миг чувствую, как душа от страха уходит в пятки — на улице, у дальнего, во всю стену окна, захлопнув экранчик видеокамеры, с глазами, полными ужаса, пятится Анна Смирнова! Шелест ничего не видел — я была укрыта от него столом, но этой «подорве» было всё видно просто прекрасно. И это мой просчёт — я совсем упустила второго «заговорщика» из виду. Раз больше не было смысла таиться, то я незаметно послала своей однокласснице самый нежный в мире воздушный поцелуй, с кровожадной улыбкой безумного хищника…