Прекрасные и проклятые

      Лето 1996 года.       — Что значит, ты взяла опеку?! Мама... он мне изменил, — битый час пытается достучаться до матери Дафна. — Я хочу, чтобы ты разорвала помолвку! Мне всё равно как! Сделай это, — требует она, но не находит в её лице поддержки. Дафна чувствует себя беспомощным ребёнком; в обиде ей ничего не остаётся, кроме как надеяться на помощь того, кто ей ещё никогда ни в чём не отказывал: — Папа, скажи ей!       Мистер Гринграсс, выглядя крайне сожалеющим, взглядом даёт понять, что бессилен.       — Это твоя вина, Донателла, — тем не менее ожесточённо проговаривает он, указывая на слезы их дочери и направляясь в сторону камина.       — Ну и куда ты пошёл?! — кричит мужу вдогонку миссис Гринграсс.       — Сосунку явно не помешает хорошая отцовская взбучка. И раз уж этот твой отброс не в состоянии воспитывать своего недоноска, загнивая в тюрьме — где ему, к слову, самое и место — я преподам его сынку урок!       Дафна никогда не видела, чтобы её отец так злился. Гилберт Гринграсс был до невозможного уравновешенным человеком, ведущим размеренный светский образ жизни. Чего только стоили его сдержанные реакции на измены жены. Порой Дафна даже думала, что папа женился на их матери только из-за красоты и молодости (между ее родителями была разница в пятнадцать лет), но уж точно не когда замечала его оплакивающим её очередную неверность. Все же Гилберт смиренно всё сносил и никогда не зарекался о разводе. Бывало даже стараясь как-то наладить их брак. Так что до этого момента Дафна вообще сомневалась, что он способен выйти из себя.       Отец уходит из дома, и её резко начинает беспокоить то, что он собирается сделать с Тео. Ведь Нотта-старшего посадили в Азкабан, после происшествия в Отделе тайн, а опеку над Тео взяла её мать, которая сейчас обречённо вздыхает, разводя руками.       Никто, кроме Дафны, Гилберта не остановит.       — Бойся гнева спокойного человека, мама, — тревожно бросает Дафна и следует за отцом в камин, беря порох и называя адрес поместья Ноттов. Саундтрек: Missio - Everybody Gets High [Eyka Remix]       Зелёные языки пламени окутывают её с ног до головы, перемещая по каминной сети, и потухают, когда она оказывается на месте. Ступая на деревянный пол фамильного викторианского замка Ноттов, Дафна спешит за своим стремительно удаляющимся отцом. Нагнав его, она врезается в его спину, потому что тот останавливается. Оглядевшись по сторонам, Дафна также замирает. Через открытые дверцы балкона они видят, как горит западное крыло замка. На их глазах с грохотом обваливается фасад, и Дафна в ужасе спешит трансгрессировать во двор.       Что, если Тео внутри?       На улице сердце Дафны разжимается, потому что это не так. На Тео нет никаких повреждений, но то, как он сидит прямо на земле и с безмятежным видом наблюдает за пожаром, заставляет её насторожиться.       Мистер Гринграсс появляется секундой позже и взмахом палочки колдует большой поток воды, туша пламя. К нему присоединяется подоспевшая миссис Гринграсс.       Пока её родители тушат пожар, Дафна пытается расшевелить Тео, но тот неотрывно смотрит за потухающими участками огня, как будто это всё, что имеет значение. И к Дафне приходит понимание, что это он сам поджёг как раз ту часть дома, где до ареста жил его отец.       — Что ты наделал, а?! — Она встряхивает его за плечи, пытаясь вывести из этого... транса? В свете пламени зелена его зрачков кажется практически прозрачной, а белки оказываются настолько покрасневшими, что становится не трудно догадаться, что он плакал часами.       Потушив пожар, мистер Гринграсс возвращается к своей первоначальной цели здесь, надвигаясь на мальчишку Нотта.       — Нет, папа! — Дафна преграждает ему путь, загородив Тео собой. — Ты же видишь, с ним что-то не так...       — Что здесь вообще стряслось?! — встревает рассерженная Донателла, махнув рукой на полуобгоревшее крыло здания.       Тео резко выходит из оцепенения и, метнув в миссис Гринграсс посуровевший взгляд, поднимается с земли, чтобы враждебно процедить ей:       — Вон из моего дома.       — Дома, который ты пытался спалить?! — догадывается мистер Гринграсс, вновь наступая на Тео с палочкой в руке. — Такой пожар просто так не возникнет!       — Пап, оставь его.       — Ты понимаешь, что я взяла опеку, пока твой отец в тюрьме, и что я отвечаю за твоё благополучие?!       Уголки губ Теодора расползаются в широкой и неискренней улыбке.       — Как мило... можно сказать одно дружное семейство, — насмехается он.       — Да что с тобой не так!? — не выдерживает Дафна, разворачиваясь к Тео и всплёскивая руками в воздухе.       — Много чего, — с самоиронией отвечает он, впервые взглянув на неё. — Ты уже попросила разорвать нашу помолвку... милая? — Тео обращает заискивающий взгляд на её мать. — Потому что, как видите, со мной много чего не так... — нараспев протягивает он и издаёт нездоровый смешок, оглядывая обгорелую часть поместья. — Вряд ли ваша дражайшая дочурка заслуживает такого, как я, правда? — отстранённо-издевательским тоном вещает он, сочетая в себе фасад дьявольской харизмы с внутренним самоуничижением. Ядерная смесь.       Мистер Гринграсс наступает на Нотта с угрозами расправы. И Донателла не без помощи магии останавливают его. Удерживая мужа под заклятьем оцепенения, она теряет свою натянутую невозмутимость и яростно выговаривает:       — Ты прекрасно знаешь, что помолвку разорвать нельзя! И, если вздумал таким образом пользоваться ситуацией, знай, — этим ты ничего не добьёшься.       — О-о, уже добился, — возникает Тео, отмечая взбалмошный вид миссис Гринграсс, которая хоть и не показывает того открыто, но явно озабочена раздором в их с Дафной отношениях.       — О чём ты?! — не понимает Дафна. Она не знает откуда, но ей известно, что он лишь притворяется, пока сам внутри разваливается на части.       — Оставайся здесь и следи, чтобы он чего ещё не выкинул, — велит Дафне мать, прежде чем аппарировать вместе с её заколдованным отцом.       А Тео сгибается пополам, заходясь нарастающим истерическим смехом. Из его глаз текут слезы, но он не обращает на них внимания, продолжая смеяться до хрипоты в срывающимся в рыдания голосе.       Она наконец видит его без маски, и то, каким предстаёт его истинное лицо, наводит за него страх. Он кажется беспомощным в собственном безумии. Его отца арестовали, но Дафна уверена, дело не в этом. Он спалил отцовскую часть дома, в конце концов. Что-то сводит его с ума. Что-то заставило его возненавидеть её? Или себя? Он считает, что недостоин её? Дафна не знала, но хотела вернуть его прежнего. Хотела, чтобы всё стало как прежде, и он находил утешение в ней. Не сторонился и не предавал её. Она хотела знать, что так изменило его. Что сломало его настолько... что он решил сломать их с ней.       — Почему ты смеёшься, — недоумевает Дафна, поднимая его за плечи, — когда тебе так плохо?       Он затихает, вперив в неё измотанный взгляд.       — С чего ты взяла, что мне плохо? Может, мне до слез смешно, и я чертовски счастлив, что я теперь хозяин в доме и могу сжигать тут всё, что пожелаю?       — Я не верю.       — Да, я тоже, ведь твоя мамаша испортила мне праздник!       — Ты сам-то себе веришь? Я не знаю, зачем ты меня отталкиваешь, но я вижу, что ты от этого не счастлив.       Он отшатывается от неё, нервно забегав глазами по её лицу.       — Я ненавижу тебя... — твердит он, как робот заведённый.       Внутри больно колит сердце от его слов, но Дафна не даёт ему снова себя обмануть.       — Ты меня не ненавидишь, Тео. Ты не можешь меня ненавидеть... потому что ты любишь меня.       Ему хочется закричать. И он делает это, обессиленно взвыв в небо.       — Как?! — Тео разъярённо смотрит на Дафну. — Как ты можешь меня не ненавидеть, а?! Ты, мать его, должна меня ненавидеть! — Его крик срывается на сдавленный хрип. — ...Что ещё я должен для этого сделать?       — Нет... Тео, я люблю тебя. Саундтрек: Placebo - Protège Moi       Выражение его лица перестаёт быть болезненным. Его война с самим собой прерывается. Есть только Дафна, которая любит его, что бы он ни делал. И у него не остаётся сил сопротивляться самому себе. Сопротивляться ей.       Взяв ее лицо в свои руки, он с голодом целует её и аппарирует их в дом.       Придержав Дафну за затылок, он валит её на пол. Они оказываются на ковре, и Тео ложится на неё сверху, между её ног. Он руками задирает подол её шифонового сарафана до талии и, покрывая шею Дафны ненасытными поцелуями, спрашивает:       — Ты хочешь... этого?       Она не отвечает, и тогда он отодвигает её трусики в сторону, начиная поглаживать её. Дафна стонет, и он отстраняет руку, чтобы в последний раз спросить, прежде чем отпустить все свои запреты.       — Я спрашиваю, Дафна. Ты этого хочешь?       — Да...       Тео тут же расстёгивает брюки и толкается в неё так глубоко, насколько раньше не заходил, боясь причинить ей боль. И Дафна выгибается в спине, её рот открывается, вбирая в лёгкие воздуха. Внизу все щемит от боли; они не занимались сексом так долго, что она почти забыла, какого чувствовать его в себе. Тео не смотрит ей в глаза, дыша ей в шею и двигаясь совсем иначе, чем раньше. Она больше не чувствует заботы в каждом его прикосновении. Будто то, чем они занимаются, — неправильно, и он не может позволить себе наслаждаться, как раньше, по-настоящему. Сдерживаясь в чувствах, но не сдерживаясь телом.       Быстрый ритм пробуждает новые ощущения, и ей кажется, что она близко. Дафна обнимает Тео за плечи и обхватывает ногами за пояс. Его запах хвои и дымчатого перца вновь дурманит рассудок, впитываясь ей в кожу.       Её стоны и прерывистые вздохи смешиваются в его личную а капеллу, занимая особое место в его повреждённом сознании. Никто не сравнится с ней. Обычный оргазм с Дафной для него становится нирваной.       Замедляясь, Тео опадает на Дафну с почти забытым чувством покоя. Пытаясь отдышаться, он утыкается лицом в вырез её летнего сарафана. А Дафна гладит его по макушке. И ему хочется остаться так навечно.       — Ты не кончила, — спустя какое-то время замечает он.       Она тяжело дышит, откинувшись на ковре. Подняв голову, Тео очаровывает её сверкающая, будто на солнце, кожа. Белокурые волосы Дафны разбросаны по ковру, а из её прикрытых век стекают слезы. Он видит её смиренно принимающей боль, что он причиняет. Глубоко спрятанное паршивое чувство вины всплывает наружу, и в этот раз Тео не может его контролировать.       — Ты — как сломанная кукла, родная. — Он приникает губами к её вискам, сцеловывая её слёзы, полившиеся от его слов ещё больше. — Но, что бы я ни делал... мне не нравится видеть тебя такой, — кается он и начинает гладить Дафну по макушке. — Ты права... я не могу не любить тебя.       По ее телу пробегает трепетная дрожь. В её распахнутых штормовых глазах Тео читает вопрос. Всё тот же, что она задавала ему раньше. Но он не может ей ответить. Вместо этого он отсылается на их клятвы, с ностальгией о лучшем времени его жизни, проведённым с ней в детстве во Франции, сменяя речь на французскую:       — Только тебя.

Это настоящая болезнь, Распространяющаяся эпидемия… Праздник закончился. Мысли, парализовавшие разум, Опущенные веки, серое лицо… Внезапно появляются призраки в нашей постели… Мы открываем решётку Конуры, которую зовём домом… Мы — игрушки судьбы… Помнишь ли ты те чудесные мгновения Раннего утра... А теперь мы такие одинокие… Потерявшие мечты о любви, Время, когда ничего не было сделано… Оно нам оставило целую жизнь для того, чтобы плакать… Защити меня от моих желаний. Защити меня, защити. — Placebo «Protège Moi»

***

Саундтрек: Kanye West - Closed On Sunday       6 курс.       Всё лето Дафна провела в поместье Ноттов. И, казалось, всё наладилось. Если бы не переменчивость Тео. Днем он был погружен в себя, вёл себя отчужденно. Ночью же отпускал всё то, что терзало его днём, и позволял себе любить её. Будто при свете дня то было грешно. Будто она — его порок.       Когда он целовал её, Дафна обо всем забывала. Когда же они оказывались в постели, она всё вспоминала. Она невзначай сравнила себя с Пэнси и другими девушками, с которыми его видела, и оттого чувствовала себя неуверенной. В такие моменты близости она не могла отделаться от мысли, что с кем-то ему было лучше, чем с ней. И не могла кончить, что бы он ни делал. Перед глазами вставала картина того, как его ублажала Паркинсон... как он наслаждался.       В Хогвартсе Дафна попросила вернуть себе должность старосты. И Снейп с облегчением отобрал у Пэнси значок, в силу того сколько неприятностей та доставляла, имея в своих стервозных руках власть. После торжественного ужина в честь начала нового учебного года Дафне пришлось в одиночку справляться с первогодками, потому что Драко бессовестно слинял. В этом году не было его пафосных речей за слизеринским столом и в общей гостиной. Летом Малфой один раз появлялся в поместье Ноттов; они с Тео о чем-то говорили, скрывшись от Дафны в подпольном артефактном зале. Тео не делился с ней деталями, но было не сложно догадаться, что речь там шла о их заключённых в Азкабане отцах и новом положении с надвигающейся войной.       На лето Блейз уезжал с семьей в Конго по семейным делам. В общих чертах из его писем Дафна поняла, что Чёрная вдова расширяла свой конгломерат вуду, а Беркут расширял их мафиозную империю, включая Блейза в курс дел. Клан Диллинджер-Забини отказывается вербоваться на сторону Тёмного лорда. И Королева вуду приложила все усилия, чтобы негласно показать Тому Реддлу размах своего величия, к которому она пришла, пока тот скитался в бестелесном обличии по вине младенца. Как пророку, Корделии были известны причины и последствия. И Реддлу было не выгодно наживать врага, который знал все твои слабые стороны наперёд. А учитывая, что госпожу Диллинджер-Забини не интересовала политическая власть, тёмные маги пришли к соглашению открыто не взаимодействовать. Мафиозный клан был под защитой Чёрной вдовы и занял в грядущей войне нейтральную позицию.       Её семью, насколько Дафна знала, пока никто вербовать не пытался. Её отец был банкиром, пускай одним из самых влиятельных в магическом мире, но вряд ли такой безвредный, далёкий от тёмной магии человек, как Гилберт Гринграсс, будет полезен в тёмных делишках возродившегося лорда, кроме разве что принудительного финансирования. А о деньгах Дафна не беспокоилась. Для неё главное было, чтобы её семья не искупалась в крови маглорожденных.       Дафна уже практически пожалела, что решила занять своё законное место в префектуре, потому что Драко ей никак не помогал, уклоняясь от своих обязанностей и повесив всё на неё. Но все же выражение полного поражения на лице Пэнси в начале учебного года, когда Снейп объявил передачу значка старосты, того стоило.       Блейз порой ходил с ней на вечерние дежурства вместо всё больше отдаляющегося ото всех Драко, который, так несвойственно своей тщеславной натуре, больше не гнался за своей значительно упавшей — после ареста-то папочки — репутацией на Слизерине. Он мрачнел с каждым днём и даже Забини не знал, в чём в действительности кроется дело. Малфой вообще мало с кем из них говорил, изредка о чем-то переговариваясь лишь с Ноттом. А Паркинсон, по большей части отвергнутая всеми, в своём несчастьи всё больше путалась с семикурсниками.       Никто на Слизерине особо не удивился воссоединению Дафны и Теодора. Даже Блейз... или же просто не подавал виду. В чистокровном сообществе договорённости о заключении брака просто так не разрывались.       Однако на одном из дежурств Блейз высказывается по этому поводу:       — Он выглядит так, будто ему плевать на всё вокруг. Включая тебя. Не знаю, что там думают себе твои родители, но когда его отец выйдет, а это лишь вопрос времени... в будущем его склонят принять метку. И сомневаюсь, что он станет сопротивляться. Ты этого хочешь? Стать женой Пожирателя Смерти?       Дафну передёргивает от такой перспективы, но она старается мыслить оптимистично.       — Я не думаю, что до этого дойдёт, Блейз. Не думаю, — она переходит на шёпот, — ...что Тёмный Лорд придёт к власти. Всё-таки есть Дамблдор...       Он скептически покачивает головой.       — Я бы не был так в нём уверен. Ты видела, что с рукой старика? Это чёрная магия, Дафна. Вероятно... его уже прокляли, и он умирает. А надеяться на Поттера я бы не стал.       Остановившись посреди тёмного коридора, Дафна обдумывает его слова. Тео и правда ведёт себя так, будто ему безразлично, что будет завтра. Он мало с ней говорит, — куда меньше, чем раньше, — и не будь он так привязан к ней физически, — куда больше, чем раньше, — она бы подумала, что их любовь мертва. Хотя всё же что-то между ними непременно гибло.       — А что ты мне предлагаешь, Блейз? Я не могу... Просто не могу, — подчёркивает она, — разорвать с ним помолвку.       — Не можешь? Или не хочешь?       Он заставляет её задуматься, теряясь в своих чувствах.       — Я не знаю... и то и другое. — Дафна опускает глаза и выдыхает: — Блейз... Я — единственная, кто у него остался.       Он выглядит огорчённым её самопожертвованием.       — Твоя любовь к кому-то не должна быть превыше любви к самой себе. Проклятье, Дафна... — Блейз берет её за плечи, пытаясь быть по-настоящему услышанным. — Ты заслуживаешь лучшего.       Понурив голову, она неутешительно улыбается уголком губ.       — ...Видимо, моя мама так не считает.       У Блейза не укладывается в голове мысль, что родитель не желает своему ребёнку лучшего, и он опускает руки, выговариваясь от переполняющей его злости:       — Что ж, тогда она чертовски херовая мать! Потому что ты... — Его красивые черты лица приобретают болезненное выражение, которое обычно Диллинджеры-Забини позволяют себе лишь в исключительных случаях, с исключительно близкими людьми. — ...ты заслуживаешь целый мир, Дафна. — Он смотрит на неё с жалостью, так, если бы она тонула, а он никак не мог её спасти. — А не только того, чтобы выйти за этого мудака и родить от него, ради долбанной династии Священных двадцати восьми!       Дафна часто моргает, уставившись в одну точку, на которую выпадает его шевелящийся от неровного дыхания кадык.       Ох, она бы так много хотела ему рассказать... Но не может.       Из всех своих потаённых желаний по отношению к нему, Дафна может позволить себе лишь то, чтобы, сократив между ними расстояние, коснуться его. Просто провести тыльной стороной своей руки по щеке Блейза. Просто подойти ещё на шаг ближе и уткнуться носом в его мантию, чтобы глубоко вдохнуть его вкусный аромат, осевший на ткани.       Блейз так сладко выдыхает, обволакивая её своим хриплым баритоном и притягивая к себе за плечи, что она оказывается в кольце его объятий, совершенно поглащенная им. В его запахе, в его руках, в ритме его сердцебиения у неё под ухом. Этого становится достаточно, чтобы весь мир затих в своей суете.       Но тут он говорит:       — Что бы ни случилось... Помни. У тебя всегда буду я.       И у Дафны не остаётся сомнений, что её чувства к нему значат многим больше, чем дружеские. Она просто не осознавала этого раньше, когда у неё был Тео. Да, сейчас она тоже была с ним, но уже не так всецело, как раньше. Она больше не могла любить Тео так, как раньше, но и не могла позволить себе отдаться чувствам к Блейзу.       Они не двигаются. Просто замирают, прижимаясь к друг другу, в страхе перейти начерченные между ними границы. Потому что оба знают — будет непременно больно, если они сейчас их перейдут.       Сейчас Дафне, как никогда, хочется, чтобы она не была наследницей династии. Чтобы у неё была возможность выбирать, которую обрезали на корню ещё в младенчестве. Чтобы Блейз не был наследником мафии, а значит, потенциальным врагом банковского дела её семьи.       Спустя долгое мгновение она отстраняется, чтобы коснуться его губами. Блейз никогда бы не подумал, что поцелуй в щеку может быть таким... чувственным, каким его делает Дафна. Что простой поцелуй в щеку может так много для него значить.       — Я хочу, чтобы ты знал... — отступая от него на шаг, говорит она. — Ты значишь для меня куда больше... чем я могу себе позволить.       Затем Дафна идёт дальше по коридору, и они продолжают патрулировать, целиком погруженные в свои мысли.

***

Саундтрек: Agnes Obel - Fuel to Fire       — Что за салон красоты, девочки? — с натянутой язвительностью комментирует Блейз, когда заходит в мужскую общую спальню и видит Дафну, расслаблено расположившуюся на подушках и вытянувшую свои длинные ноги в коротких сексапильных шортиках таким образом, что ступни находились у сидящего в придвинутом к своей кровати кресле Теодора. Что примечательно — красящего Дафне ногти на ногах лаком.       Полностью погруженный в своё занятие, Тео ничуть не стыдится и никак не реагирует на насмешку Забини. Дафна же напрягается и хочет было опустить ноги, только вот ей мешает участившееся дыхание, от того, как Тео, уловив её намерения, отвлекающе касается губами её лодыжки. И, удерживая её голень в кольце своих сомкнувшихся пальцах, при этом искоса устанавливает с Блейзом зрительный контакт.       Веки Дафны сами собой прикрываются, и она откидывается обратно на подушки. И на губах у покрывающего её ноги поцелуями Тео расползается кривая победная ухмылка.       Блейз отворачивается, открывая ящик в своей прикроватной тумбочке.       — Не видели Драко? — холодно спрашивает он и, отыскав свои перчатки для квиддича, хлопает ящиком. — Он вообще собирается ходить на тренировки?       — Он же больше не играет в квиддич, — осведомляет его Нотт, увлечённо продолжив делать Дафне педикюр.       Блейз разворачивается, надменно вскинув бровь.       — Кто сказал? Если ты ушёл из команды, не значит...       — Слушай, Забини, он сам мне сказал, что у него нет времени на — как он выразился — дурацкие игры, — перебивает Тео, отставив баночку с бордовым лаком. — Я тут не причём.       — С каких пор Драко называет квиддич «дурацкими играми»? — Забини недоверчиво впивается в Нотта неприязненным взглядом. — И с каких это пор ты знаешь о нём больше меня?       — С ним вообще что-то странное происходит... — неловко вмешивается в их разговор Дафна, опустив свои ноги Тео на колени и почуяв намечающуюся ссору. — Я вам не говорила, но пару недель назад, пока патрулировала, видела его заходящим в заброшенный туалет для девочек... — Встретив замешательство на лицах парней, Дафна уточняет: — Ну, тот, что с Плаксой Миртл.       — И что же он там забыл? — недоумевает Блейз, сложив руки на груди.       — Да, кто станет туда ходить... — Тео кривится от посетивших его неприятных воспоминаний. — Эта Плакса как-то вынырнула прямо из унитаза, пока я мочился.       — А ты зачем туда ходил? — спрашивает Дафна. — Это же заброшенный туалет. Для девочек, — подчёркивает она.       — Ну, приспичило, — пожимает он плечами.       Закатив глаза, Дафна продолжает рассказывать:       — Ну ладно, так вот... Я хотела высказать ему за то, что не выполняет свои обязанности в префектуре, а когда зашла, он там... плакал. А утешала его не кто иной, как Плакса Миртл.       На лицах Тео и Блейза отражается полное неверие, будто она говорила о каком-то другом Драко Малфое.       — Ты, наверное, перепутала его с кем-то другим, — говорит Блейз.       — Да нет же, он частенько туда ходит. Я не первый раз вижу.       Обменявшись с Ноттом короткими недоверчивыми взглядами, Блейз всё равно не может поверить:       — Быть не может, чтобы Драко плакался в девчачьем туалете, да ещё и Плаксе Миртл.       — Нет, ну, очевидно, он очень плохо переносит арест своего отца, — рассуждает Дафна. — Вы вообще замечали, какой у него вид? Пэнси в нашей комнате Миллисенте все уши по этому поводу прожужжала, мол, Драко больше не спит с ней, да и вообще ни с кем больше не спит, а выглядит так, будто не ест совсем и на нём лежит всё вселенское бремя... Мерлин, да он сегодня за завтраком даже не отреагировал на то, что Гермионе вновь прилетела сова от Виктора Крама! — Дафна не знает, заставила ли их переосмыслить депрессивное поведение Малфоя, но спешит добавить: — Вообще-то... он просил никому не говорить, так что не упоминайте туалет Плаксы Миртл, если что. Я бы и дальше молчала... но уж очень больно смотреть, как вы игнорируете его беды.       — Не знаю, как там насчёт него, — Блейз хмуро кивает на Тео, — но меня Драко, в крайнем случае, сам игнорирует. И вполне ясно дал понять, что в помощи не нуждается.       За его подчёркнуто-ледяными словами явно скрывается некая обида. Не секрет, что Драко отстранился ото всех них. Блейза же задевало, что в этот список не вошёл Теодор, который время от времени всё же выходил с замкнувшимся в себе Драко на контакт, раз тот знает о его нежелании более играть за команду, а он — нет.       Блейза до скрежета в зубах раздражает превосходство, нарисовавшееся на ноттовском лице, когда тот, скользнув по ноге Дафны пальцами, подносит её тонкую лодыжку к своим губам и дует на её свежий педикюр. Подавляя в себе закипающий порыв стереть это выражение с его мудацкого лица хорошеньким ударом, желательно в кастете, Блейз накидывает спортивную слизеринскую мантию, всполохнув её полами; и, рьяно схватив свою Молнию, направляется на выход. Краем глаз неохотно замечая, как Теодор, подхватив Дафну под бедра, валит её на кровать, откинув подушки со своей кровати и заглушая рвущуюся из неё неозвученную фразу поцелуем.       Забини выпустит пар на тренировке, после которой вратарь от жёстких нападений охотника попадёт в больничное крыло.

***

      На день рождения Тео Дафна хотела как-то его расшевелить.       Ей не нравилось это его непонятное настроение, в котором он не был ни прежним собой, ни самоуничтожающим нынешним. Он был с ней, но в то же время его и не было.       Телом, но не душой.       Он ничем с ней не делился, и она не чувствовала, что может передать ему свои переживания. Тео был непроницаем в разговорах и словно бы пытался возместить это в постели. Но Дафна все еще не могла получать удовольствие, каким бы внимательным и чутким он не старался с ней быть. Она думала и думала, все ещё ярко представляя в такие моменты его с другими девушками, а в особенности с Пэнси тогда на стадионе.       Дафна симулировала оргазмы.       Ей не хотелось обсуждать с Тео причины, почему не может с ним кончить. Ей даже стало казаться, что проблема в ней, что с ней что-то не так. Только вот, когда была наедине с собой, она могла кончить. В один из таких моментов она словила себя на мысли, что представляет Блейза, и тут же перестала. Она не должна думать о нём... так, ведь это безнадёжно. Ей придётся выйти за Тео, и не сказать, что она так уж противилась этому. Она все ещё любила его, несмотря ни на что.       Дафна чувствовала, что огорчает Блейза, и старалась отстраниться от него. Чтобы он забыл о ней. Чтобы она забыла... Она совсем этого не хотела, но теперь не могла воспринимать их дружбу, как просто дружбу. По правде говоря, ей это было больно — притворяться, что он лишь друг, ведь большее она ему дать не могла.       Ещё Дафна правда частенько видела, как Драко ходит в туалет Плаксы Миртл. И всё потому, что сама говорит с Миртл... После того, как впервые увидела Малфоя в заброшенном женском туалете, она решила поинтересоваться у Миртл, что он там делал и почему говорил с призраком, и та, на удивление, его не выдала. Только лишь сказала, что это тайна Драко, а она чужие тайны не раскрывает. И в какой-то момент Дафна тоже захотела кому-то рассказать, чтобы кто-то её выслушал. О том, как она запуталась. Астория не в счёт; у неё начался переходный возраст, так что её сестра стала ещё невыносимей. Никто не мог понять её безысходное положение с помолвкой и запутанными отношениями с женихом и... другом.       А Плакса Миртл оказалась эмпатирующим слушателем. Пускай и призраком, но то даже было её преимуществом. С мёртвыми легче говорить.

Ты лишь думаешь, что хочешь быть со мной, или действительно хочешь, чтобы я продолжала быть рядом? Я могу быть твоей точно так же, как я могу сказать: «Уходи, исчезни далеко-далеко». Всё, что я говорю тебе, Воспринимается так, словно я подливаю масла в огонь. — Agnes Obel «Fuel to Fire»

***

Саундтрек: Schoolboy Q - Hell Of A Night       В общей гостиной Слизерина Теодора настигает неприятный сюрприз. Вечеринка-сюрприз в честь его дня рождения, которую, по-видимому, устроила Дафна.       — Я не хочу праздновать этот день, — проговаривает он, мрачно оглядев сборище однокурсников, которые в преддверии веселья озадаченно обрывают крики поздравлений.       — Что? Но почему? — Дафна перестаёт ему улыбаться и огорчённо опускает торт на столик.       — Зачем ты это устроила, а?! — обвиняюще злится на неё Тео.       — Что значит, зачем? — не понимает Дафна и, разочарованная, глухо вымалвливает из себя: — Ты можешь хотя бы на свой день рождения не быть таким...       — Каким? А, Дафна? Каким?!       — Угрюмым ублюдком, — подсказывает Блейз. Сидя на диване, мулат держит в своих длинных пальцах, поблескивающих кольцами, стакан бренди.       Тео зло усмехается. Как в тихом омуте просыпаются черти, так ненависть просыпается в его стеклянно-зелёных глазах.       — Тео, слушай, тебе нужно развеяться... — Дафна подходит к нему, протягивая стакан с ромом. — Вот, выпей...       — Я же сказал, я не стану праздновать! — И он отшвыривает из её рук стакан, так что тот отлетает, разбиваясь об пол.       — Да что с тобой, мать его?! — яростно встревает Блейз, вставая и отставляя стакан с выпивкой. — Она старалась для тебя!       По гостиной проходят перешёптывания.       Маниакально взявшись за голову, Нотт с припадочным смешком оттягивает концы своих волос, разворачивается и уходит.       Пока Блейз весьма красноречиво на него сетует, Дафна осмысливает его поведение, сопоставив с тем, когда он поджёг свой дом, — и находит их схожими. Заставив себя проглотить обиду, она следует за ним. В страхе, что в своём психозе Тео может натворить глупостей.       — Замечательно! — Блейз саркастически разводит руками. — Она побежала за ним... — Подняв со столика свой недопитый стакан бренди, он опрокидывает его залпом и, прихватив с собой бутылку, тоже уходит. — С меня хватит.

***

      Нотта разъедает внутри чувство, будто всё, что он делает, все вокруг и даже он сам, — неправильно. Заставляя задаваться вопросом: неестественна сама жизнь... или это он?       Тео сам не понимает куда идёт, но ноги приводят его на Астрономическую башню. Он уже не знает, что правильно, а что нет. Блуждания в отрицании и забытье оборвались, правда вновь выплеснулась наружу и затопила всё его сознание. Не давая с ней жить...       Взявшись за перила, он позволяет холодному воздуху пробирать до костей наперевес собственным мыслям, убивающих его изнутри. Не чувствуя ничего кроме холода, Тео и не надеялся ощутить тепло обвивших его со спины рук. И даже вздрагивает от ощущения приземленности, когда Дафна якорем удерживает его сознание на месте, всего-навсего обняв.       — Прости, — умоляюще произносит она, прижавшись щекой к его напряжённой спине. — Прости меня, я не хотела тебя расстроить... Если не хочешь вечеринку, можем заняться чем-то другим. Чем захочешь.       Его грудная клетка тяжело вздымается и опадает под её пальцами. Ему сводит челюсти от её виноватого тона. Хотел бы он сказать, что дело не в ней, а в нем, в их родителях. Только вот будет только хуже.       — Ну же, родной... — Дафна ободряюще поглаживает его по торсу. — У тебя же день рождения... не время хандрить.       — В том то и дело, черт возьми! — Его вновь накрывает чувство неправильного. — Я не могу... не могу.       Дафна не знает, что ей следует сказать, чтобы он почувствовал себя лучше. Когда даже не знает, что его гложет. Он сковал себя в каменные оковы, и она никак не может подобраться. В растерянности Дафна не находит ничего лучше, кроме как прошептать:       — Я люблю тебя...       Завывает ветер, внутри него все леденеет. Тео медленно разворачивается, и она разжимает руки вокруг него, заглядывая в его полуобезумевшие глаза, отдающие при тусклом освещении зеленящей тьмой.       — Любовь... — с наигранностью протягивает он. — От неё одна боль, Дафна. Ты ещё не уяснила?

***

Саундтрек: Gigi D'Agostino, Dynoro - In My Mind       Головная боль. У неё от него головная боль. Он просто ушёл, оставив в замешательстве. И Дафна спускалась в подземелья, теряясь в догадках, в чём его боль. В чём его чертова проблема, в конце концов? Неужели он не понимает, что сам причиняет и себе, и ей эту боль. Что любовь здесь не причём. А если и причём, то, что это значит? Он устал от её любви?       Она склонна думать, что так. Потому что, когда заходит в общую гостиную, где всюду слоняются тусующиеся слизеринцы, то видит Тео, прислонившимся спиной о импровизированную барную стойку, а рядом с ним крутится девушка, изгибы которой он с отстраненным интересом исследует. Встречаясь с Дафной через гостиную глазами, Тео не выражает никаких эмоций и лишь одаривает её своей натянутой гадкой ухмылкой.       Почему-то Дафна даже не удивляется. Она ещё на Астрономической башне по его глазам увидела, как проснулась эта его тёмная сторона. Знакомая тупая боль сдавливает ей грудь, но не более. Словно она к ней привыкла. Или её болевой порог повысился, так что было уже не так больно. Или же Дафна просто абстрагируется от неё, потому что незаметно для неё самой — из глаз текут слезы.       Кто-то всучает ей в руки кубок с каким-то напитком. Сморгнув слезы, Дафна видит перед собой Майлза Блетчли, высокого атлетически сложенного игрока их сборной, с лукавой улыбкой и вечно блестящими азартом карими глазами.       — Ты очень красива, когда плачешь, Дафна Гринграсс, — отмечает он, с полутрезвой улыбкой облизав свои губы.       Не оценив сомнительный комплимент, она отчужденно вручает ему кубок обратно.       — Не пойми неправильно, ты и без слез красива, но есть что-то... в этой печали особенное.       — Ясно. — Почти не глядя на нежеланного собеседника, Дафна оглядывается по сторонам. — Ты не видел Блейза?       Почесав свою немного вьющуюся медно-золотую шевелюру, Майлз тоже оглядывается по сторонам, вероятно, пытаясь вспомнить, где того видел.       — А! Так он же у себя в комнате...       Дафна кивает, уже двигаясь в сторону мужских спален, и не слышит, как Майлз договаривает ей вслед, что Забини там несколько занят...       Ей было нужно с ним поговорить. Возможно, будет лучше, если Блейз узнает, что она чувствует. И плевать, что она всё равно не сможет быть с ним. Ей просто нужно, чтобы он знал. Она больше не может держать так много в себе.       Дверь оказывается заперта, и Дафне приходится постучать. И пока она ждёт, когда дверь откроется, её сердце вырывается из груди. Ведь обратного пути не будет. Если она признается, их дружбе придёт конец. Могла ли она так рисковать, зная, что повязана помолвкой? Могла ли впутываться в ещё одни отношения, когда не могла покончить с предыдущими, которые и предыдущими никогда стать не смогут... Она всегда говорила себе, что нет.       Но только не сейчас. Впервые за долгое время она ощущала в себе ясность.       Дверь открывается, и в проёме появляется полуобнаженный Блейз.       — Дафна? — Он оглядывается назад, а потом снова смотрит на неё, явно собирающуюся ему в чем-то признаться. Только вот потом Дафна замечает его вид: с расстёгнутым ремнём, голым рельефным торсом и испариной на его горячей тёмной коже.       — Я... помешала?       Он неопределённо пожимает плечами.       — Ты что-то хотела?       Дафна собирается было ответить, как из-за его спины выходит Патил. И не одна, а две. Парвати и Падма Патил. Обе полураздетые. Они что-то спрашивают, но Дафна их не слышит. Ей кажется, что у нее земля из под ног уходит. От неожиданности она на мгновение теряет дар речи, открывая и закрывая рот в болезненной неопределённости.       — Что-то случилось? — повторяет он, озадаченный её странным поведением. Игнорируя близняшек, Блейз выходит к ней в коридор и захлопывает за собой дверь.       От решительности Дафны не остаётся и следа.       — Нет-нет! Прости, я не хотела тебе мешать, — тараторит она, отступая от него назад. Закусив губу, Дафна старается не расплакаться. — Ну, я наверное пойду...       — Постой! — Блейз чует неладное и, оглядываясь назад на дверь в спальню, ругается про себя. — Дафна!       Но она стремительно уходит, срываясь на бег.       Дафна не знает куда бежит, ей просто хочется уйти и не видеть никого. Свернуться где-нибудь калачиком и проплакать всю ночь. Она не знает почему так больно, ведь Блейз ей ничего не должен, но это так. Ноги несут её из подземелий, по коридорам и лестницам Хогвартса, приводя к заброшенному туалету для девочек.       Но и Плаксу Миртл Дафна тоже застаёт не одну...