Walking the wire

Толстая потрепанная тетрадь, похожая на обычный гроссбух, если бы не желтые страницы со странными символами на них да кожаная обложка с золотым тиснением, лежит на столе из красного дерева. На листы бумаги падает косой свет из большого круглого окна, украшенного необычным витым узором. В лучах солнца видны микроскопические пылинки, золотое вечернее солнце бликует на стеклах фоторамок, что стоят в шкафу позади стола. Рядом с тетрадью покоится большое темно-красное перо с испачканным чернилами кончиком. Стефан предпочитает все записывать по старинке, и хоть его руки дрожат, а по страницам то и дело растекаются кляксы, оно того стоит. Воспоминания о миллионах просмотренных развитий реальностей, где они были бы вместе. Стефан не уверен, что записывать все это было хорошей идеей, ведь зафиксированные воспоминания об альтернативной проекции реальности могут стать оружием против него самого или послужить каким-либо ключом к открытию портала в эту самую реальность. Мстители и так дров наломали с камнями бесконечности, обнажив все эти лазейки, однако, с другой стороны, Стрэнджу важно знать и помнить, во многом, потому что именно это придает ему сил для спасения своего по крупицам восстанавливающегося мироздания. В первый раз он набросал неуверенной рукой воспоминания о том, как они долго притирались друг к другу и как забавно было впервые прийти к Тони с обедом и забыть у него свои перчатки, а потом нервничать в ожидании, когда Старк привезет их к нему. Или как тревожно было заметить в мастерской забытые Тони документы и жутко переживать, создавая портал в СтаркИн, и надеяться, что никто не заметит высоченного мужчину в чудных одеждах, просовывающего пакет бумаг под дверь в кабинет Тони. Благодарность в глазах Тони в тот вечер в той вселенной того стоила. И стоили все эти странные вещи, которые Стефану приходилось иметь при себе, того, что на их пальцах заблестели тонкие кольца. Помнил Стефан и о страхах. Второй раз он как раз описывал собственную боязнь закрытых дверей и прекрасно помнил, что Тони никогда не ругал его за это и не смеялся. Он чутко берег его сон, жертвуя своим, поэтому наутро Стрэндж постоянно находился рядом, даже если Тони думал, что маг отправился по своим делам. Стрэндж, писавший эти строки, любых дверей бояться перестал, а открывать новые для него стало радостью, а не испытанием. Были вселенные, где у Тони с Пеппер не срасталось, и потому механик подолгу грустил, разъезжая в автобусе по улицам города и рассматривая лица прохожих на улице. Стефан с особой тщательностью прописывал ту третью историю их знакомства, без конца проигрывая в голове приятную композицию, которую слушал тогда Тони, и название которой маг так и не узнал, — а ведь он практически любую песню мог назвать сходу. Он мысленно так ее и окрестил, — "песня Тони", — потому что она играла в его наушниках, которые от толчка автобуса выдернулись из гнезда и упали магу под ноги. Искать ее настоящее название маг не стал. Стефан знает, что никогда не увидит в зеркале лицо родственной души в этой, своей, реальности. Просто потому, что этот мир устроен иначе, здесь люди все еще вслепую ищут свою любовь. И, кто знает, может быть, однажды Стрэндж увидит в зеркале вполне реальное отражение обнимающей его со спины девушки со снежно-белыми волосами и глазами, сияющими как свет звезд*, но даже она, наверное, не сможет полностью заменить для него Тони. Магу не нужен автомобиль, да и не сказать, что он может себе позволить даже какой-нибудь недорогой седан. Однако Стрэндж понимает, что не будет бояться сесть за руль и поехать по любой дороге, если придется, ведь Тони в одной из вселенных помог ему победить этот давний страх, и победу эту Стефан принес с собой. Он не может не смеяться с собственной глупости и упрямства, вспоминая тот случай с превращением в русалку. Да, об этом тоже весьма подробно расписано в его таинственной тетради, что оказалось весьма на руку магу — когда пришла пора изучить это заклинание, Стефан произнес его идеально, и обошлось без забавных, хотя и угрожающих последствий. Тишина не угнетает его, как в той реальности, где Тони точно так же, как и здесь, погиб, героически защищая мир. В этой спасенной Старком вселенной сердце Стефана бьется мирно и спокойно, не заглушая для него окружающее, и хоть биение учащается от воспоминаний, но никогда не грохочет очень уж громко в груди Верховного мага. От ряда воспоминаний у Стефана на глазах иногда наворачиваются слезы, и его верный призрачный пес Бэтс в такие моменты жалеет, что не может уютно свернуться возле доктора и согреть своим теплом. Но в призрачной сущности есть свои плюсы — сожрать ботинки мага он не может тоже. Пустоты в жизни Стефана нет. Нет и удушающих кошмаров, тревожных сновидений и паранойи. Стефану не нужна никакая симуляция, потому что воспоминания, в которых Тони жив, греют мага куда лучше. И пусть на базе новых мстителей, куда он иногда наведывается, подчас звучит голос Тони, — кому-то так проще, — ничего не тревожит душу Стефана, потому что он знает — его вины в случившемся нет. Конечно, магу немного жаль, что он никогда не сможет и правда понырять с Тони на коралловом рифе где-нибудь в мире, и ему осталось довольствоваться воспоминаниями другого себя из трижды параллельной реальности. Но у тех них это было, а значит, и здесь Стефану еще есть, ради чего стараться и становиться лучшей версией самого себя. Он все еще любит смотреть на звезды, любит подниматься на крышу и оттуда лицезреть августовские звездопады. Но желаний Стефан не загадывает: какие нужно — он исполнит для себя сам, а самого заветного просить бесполезно, оно уже никогда не исполнится. Однако Стефан не развенчивает романтический флер, который на звездопад возлагает Питер Паркер — пусть парень что угодно загадывает, сидя на крыше в Санктуме, лишь бы он был счастлив. У Стефана все, как и обычно, под контролем. Записи он ведет четко, режим соблюдает неукоснительно, дисциплина на его занятиях установлена железная. И только мысли о Тони до сих пор остаются вне контроля — как бы Стрэндж ни старался, иногда потоком воспоминаний его сбивает с ног. Порой почти буквально: работа с артефактами требует предельной концентрации, а ожерелья, питающиеся затаенными надеждами — штука крайне опасная. Так что Стефан чуть не угробил себя, но смог преодолеть силу артефакта. А ведь в той ветке, где они целовались в зеленоватом жутком свечении, все было совсем иначе... Маг все еще удивляется, вспоминая те проекции, где они с Тони, оказывается, встречались задолго до своего становления. По коже бежали мурашки при воспоминаниях о страсти и ненависти, о любви и боли других версий себя, но забытым это бы никогда не стало. Не теперь, когда Верховный маг Земли запечатлел это на магической бумаге. Санктум Санкторум все еще дом для Стефана, и никакая квартира или дорогой пентхаус не смогут стать ему дороже и роднее. Дом — это не только стены, мебель и занавески, это и люди. В этой вселенной Леви и изредка появляющийся здесь Вонг, забегающий иногда в гости Паучок и другие нуждающиеся в помощи бедолаги, становятся для Стефана теми самыми людьми, что приносят с собой уют, тепло, свет, а иногда — проблемы, страхи и боль, что тоже является неотъемлемой частью жизни. Может быть, однажды Стефан решится и украсит маленькую кухню Санктума подсолнухами, как в одном из миров, но это случится еще очень не скоро. Кстати, о Леви. Этот молчаливый свидетель всех переживаний Стефана все так же преданно и доблестно защищает своего хозяина, все так же сопереживающе сжимает его плечи, когда Верховный пишет, укрывает по ночам и вытирает редкие слезы мага. Он бы хотел другого финала, но нужно отталкиваться от того, что они имеют, и Леви, как никто, понимает это. Стефан действительно умеет делать значки из дерева. И пусть такой уже никогда не спасет жизнь самому Тони, зато они нравятся Питеру и маленькой Морган, а недавно и Пеппер попросила маленькую копию дугового реактора, которую теперь носит на отвороте строгого пиджака с гордостью. Стефан удивлен, что маленькая не деловая вещь, сделанная им, теперь прочно ассоциируется у людей с именем Вирджинии Старк. В тетради Стефана особыми чарами защищены записи о тех пастельных нежных моментах, когда другая версия его просыпалась с другой версией Тони ранним утром; об их долгих, ласковых поцелуях и трепетных объятиях. Истинный Стрэндж, наверное, вел бы себя так же, подолгу наблюдая за сном механика, но теперь у него есть дела поважнее - следить, чтобы Питер или Харли не впутались в неприятности или чтобы Морган не попала в беду. Тетрадь надежно хранит воспоминания о том, что бывает, когда сдаешься темной магии. Стрэндж с содроганием сердца просматривал тот мир, в котором поддался Эбеновому Зобу, до крови закусывал губу, переписывая свои воспоминания. О том, как больно было ему и как еще больнее было Тони, который снова жертвовал — не собой, другими, другим, — что для него было в разы тяжелее и ужаснее. Стефан старается не читать тот разворот, где подробно описана история того Стефана, которого Старк оставил ради Роджерса. Стефан понимает, что для той вселенной это закономерно, но от тянущего чувства преданности его не может избавить даже этот факт. Стрэндж всегда поспешно пролистывает это, хотя разум вопиет о неправильности такого поведения. Тем приятнее записывать и потом перечитывать воспоминания о походах в магазин, где их семья не ограничивается тремя детьми и кучей питомцев. Те вселенные, где их семьей становятся еще и все мстители, старые и новые, в полном составе, занимают в воспоминаниях Стефана особое место. Конечно, эти миры никогда не пересекутся, и Стрэндж никогда не сможет больше заглянуть ни в один из них, но он четко знает, — они есть, — а больше ничего и не нужно. В этом мире Стефан учился у Карла Мордо, и никакой Тони Старк не нарушал его порядок, не отвлекал от постижения древних магических таинств. Но все равно в каждой строчке, которой Стефан описывал очередную проекцию, где Тони самоотверженно приехал в Камар-Тадж, чтобы развеять сомнения мага, сквозит любовь и благодарность, бесконечная нежность и признательность. Однажды, взяв тетрадь с собой, Стефан открыл портал прямо на Соколиное гнездо, откуда когда-то летел в пропасть вместе с дорогой машиной. Его руки дрожали сильнее обычного, и, поднявшись, продрогнув от холодного ветра, Стефан окинул замерзающую по-осеннему долину внизу долгим взглядом. В параллельной проекции пейзаж был куда более теплым и красивым, но и в этой Стрэндж ощутил то, что должен был. Он больше не боится этого места. Об этом маг и написал в тетради, покрыв бумагу неровными, скачущими буквами. Стрэндж почти не пьет кофе, но иногда накатывает даже на него. Проведя почти всю ночь над записями, Стефан спускается на кухню и идет пить кофе, который готовит, наверное, хуже Тони. Он не знает точно — сравнить не успел. Набравшись смелости, маг даже приезжает по адресу кофейни из другого мира, но в их мире на этом месте магазин электроники и бытовой техники. Даже иронично немного, но тем дороже записанное в тетради о неторопливой дождливой ночи в кофейне. Разграничивая разные воспоминания, Стефан иногда пишет на листах строки из песен или стихов, которые, как ему кажется, подходили бы им с Тони в этом мире. "We walking the wire, love", — тщательно выводит Стефан, и хоть буквы неровные и дрожат так же, как руки мага, но выходит всё равно по-своему красиво и изящно. Уникально, так, как могло бы быть только у них. День рождения Стефан не отмечает — нет резона, он буквально победил смерть и не стареет, но подчас ему хочется, чтобы кто-то нарушил покой и вломился в святилище с тортом в руках. Так и происходит однажды, правда, Питер сносит на своем пути тумбочку, не справившись с веб-шутером от волнения, приземляется носом в ковер прямо под ноги мага, а торт размазывает по костюму, виновато бормоча извинения. Стефан позволяет себе отмотать время назад и восстановить лакомство, чтобы они могли попить чай и вспомнить все хорошее, что оставил обоим Тони. Во многих реальностях они точно так же спасают бок о бок мир, и Стефан вздрагивает каждый раз, видя, как он сам, либо Тони оказывается на волосок от гибели. Это тем ироничнее, что в родной реальности Старк уже никогда не будет в опасности. Но это не значит, что от нее застрахован сам Стрэндж, поэтому, записывая очередное воспоминание, Стефан обещает себе: даже если с ним что-то случится, он всё равно сделает все возможное, чтобы не допустить больше таких катастроф, как Танос. Стрэндж дописывает историю, в которой их темные версии столкнулись, уничтожая после себя целый мир, и почему-то криво ухмыляется. Интересно, сойдись они с Тони в этом мире, что бы произошло? Стефан бы точно не допустил таких ужасных ошибок, — у него все записано, — а что бы делал Старк с его импульсивностью и горячностью? Маг уже никогда не узнает. Зато он сможет рассказать маленькой пока еще Морган не одну сказку о доблестном защитнике Земли в красно-золотом костюме, и о его верных и храбрых друзьях. Сможет для нее же и всех уже теперь ее друзей спасти этот мир и уберечь его от разрушения. Сможет жить дальше, потому что Тони простил его, оставив на память о себе ощущение горячих губ на прохладном лбу мага. Все это у них не просто было или может быть в будущем, это — есть и это — неизменно. Благодаря Тони Старку, которого Стефан будет любить до конца своих дней. И когда их счет наконец остановится, Стефан снова посмотрит в темные смеющиеся глаза, снова улыбнется, слыша ласковое и насмешливое: — С возвращением, несносный колдун.