***
— Конечно, давай поговорим, я тебя слушаю, — внутренне подобравшись, Джас прошёл к креслу напротив и присел, постаравшись принять расслабленную позу. Похоже, получилось у него выглядеть расслабленным не очень хорошо. Да и по правде, Андрей откровенно нервничал и трусил, не зная, как себя вести с этим, по сути, посторонним человеком, который нет-нет, а вызывал у него неподходящие и ненужные сейчас мысли. Стоило посмотреть в его сторону, как взгляд то и дело опускался на губы ушастика, а в голове зудело желание поцеловать. Попытки оторвать взгляд от губ заканчивались тем, что взгляд опускался ещё ниже, по изящной шее, которую безумно хотелось куснуть, пару раз взгляд даже скользнул по паху и цеплялся за пряжку ремня, которую хотелось сорвать и... Каждый раз, когда он смотрел на папу, приходилось прикладывать усилие, чтобы отвести взгляд. Но он всеми силами старался держать лицо и следить за своими жестами и действиями, словами. Всё это время. Это выматывало ещё больше, чем работа актёром, там хотя бы передышки есть. И он начинал уже сомневаться, что так легко согласиться на переезд было правильным решением. Папа некоторое время смотрел на него и молчал, привлекая внимание тем, кто кончик его хвостика нервно ходил из стороны в сторону возле его ног, но спустя несколько минут всё-таки заговорил: — Джастин, прости, что так получилось. Тебе ведь было тяжело жить вдали от тех условий, к которым ты привык, я понимаю это, — начал папа, его бархатный голос ласкал слух Андрея, а фантазия уже представила, как будут звучать его стоны. Взгляд зацепился за тонкие длинные пальцы с ухоженным маникюром, которые нервно теребили манжет на рукаве другой руки. — Без слуг, без денег, со сложностями по поиску работы, а тебе ещё приходилось заботиться о своём омеге. Мне очень больно было отпускать тебя. Но, ты же знаешь своего отца. Если он что-то решил, его не переубедить. А он был против твоего брака с простолюдином. Я едва удержал его от того, чтобы он не изгнал тебя из рода. Покупка дома для тебя была единственным, чем я смог тебе помочь на тот момент. Андрей неуверенно пожал плечами и перевёл взгляд на одну из полок, рассматривая статуэтки, похожие на статуи из сада. Он банально не знал, что ответить на подобное, с трудом переваривая смысл услышанных слов. Поначалу едва различимый аромат орешков и дерева в воздухе становился всё сильнее. В мыслях Джастина то и дело возникали провокационные картинки, и вести откровенные беседы в таком состоянии было не лучшей идеей. Вот только поделать он ничего не мог. Лишь закинул ногу на ногу, прикрывшись краем пиджака, который так и не снял, пытаясь скрыть проснувшегося маленького Джастина. Омега немного помолчал и продолжил говорить. Его приятно было слушать, вот только виноватые, грустные нотки заставили Джастина почувствовать себя сволочью и подумать о том, что, к сожалению, сына этого человека, которого тот явно любил, больше нет. А он сидит и думает о всяких пошлостях. От этого становилось не по себе. — Мы с тобой не виделись полтора года, а кажется, что целую вечность. Ты изменился, — чуть тише сказал омега, разглядывая сына. — Ты даже смотришь на меня по-другому... «Он понял, о чём я думаю? Блять. Я этого не планировал!» Внутренне похолодев, Джастин настороженно посмотрел на папу и только напрягся ещё больше, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать делать что-то руками, выдавая свою нервозность или же не начать лапать его самого. — Ты... обижен, да? — как-то совсем расстроено проговорил Самир, опустив взгляд на свои руки и переплетя пальцы на коленях. — Это ведь не только из-за того, что Касим выгнал тебя, но и из-за того, что он настоял на твоём разводе? Ты ведь был влюблён в Раймонда, я помню, как светились твои глаза, когда ты смотрел на него... Андрею показалось, что этот красивый мужчина сейчас расплачется, сам себя накрутив. Он глубоко вдохнул, выдохнул почти с облегчением и сглотнул подступивший к горлу ком, решившись заговорить. — Я не обижен, я просто... — Джастин запнулся, растерянно замолчав и прикусив губу, он едва не сказал, что потерял память, держа эту отмазку всегда наготове. Вот только будет ли это лучшим решением проблем или создаст новые? — Извини, — выдохнул он и, пользуясь тем, что папа сейчас смотрит на свои колени, а не на него, резко поднялся с кресла и ушёл к окну, из которого открывался шикарный вид на сад. Он не знал, что ответить, просто не знал. Осмотрев окно, заметил защёлку и попытался её открыть. Получилось это только с третьей попытки, когда он догадался нажать на малозаметную кнопочку. Приоткрыв огромное окно, которое распахнулось почти самостоятельно, он облокотился боком о стену рядом, ощущая на своём лице тёплый ветерок. Рука нырнула в карман, извлекла сигаретную пачку. Достав сигарету, уже привычным жестом он обломил кончик и закурил, глядя на сад и пытаясь подобрать нужные слова для ответа и выжидая, пока спадёт нахлынувшее на него возбуждение, с удовольствием дыша свежим воздухом и никотином (или что у них там в сигаретах?). С сигаретой в пальцах удалось немного расслабиться и собрать мысли в кучу, только вот... ненадолго.***
Самир всё это время молчал и ждал, не мешая Джастину и вначале не понимая, что тот хочет сделать, а потом, расстроено и недовольно поджал губы, грустно вздохнув, когда увидел сына курящим. Аристократы и успешные люди никогда не курят. Это привычка многих бет, а также людей бедных и опустившихся на дно. И видеть сына с сигаретой, было сродни пощёчины. Не уберёг. Не смог воспитать в Джастине альфу со стальным стержнем в душе, который не дал бы ему сломаться под напором трудностей, выпавших на его долю. Сын в его глазах в этот момент виделся сломленным и опустившимся на дно. От жалости болезненно сжалось сердце. Омега, глядя на курящего сына, постепенно так накрутил себя, что ему казалось, будто он чуть ли не убил нежного и ранимого Джастина, пусть и альфу, собственными руками. Не выдержав, он поднялся, отвернулся лицом к стене и заплакал, выдернув платок из кармашка рубашки и промокнув глаза. Ему всё-таки не хотелось показывать своё состояние Джастину, он пытался успокоиться, но...***
Выбросив окурок в окно, Андрей закрыл его и посмотрел на омегу. Собственным родителем он этого хвостатого не воспринимал. Тот, пусть и был старше, но выглядел практически его ровесником, ведь в прошлой жизни Андрею было тридцать шесть, и выкинуть десяток лет из своего восприятия было не так-то просто. Да и Кристиана братом он тоже не воспринимал, в общем-то. Как и всех остальных ушастых он всё ещё считал диковинкой, нереальными существами, которые так далеки от его понимания, что всё происходящее кажется сном или игрой. Но разумом он понимал, что эта жизнь настоящая. И эти люди, пусть и хвостатые, такие же обычные, как и на Земле. И видя сейчас красивого стройного мужчину, от которого безумно приятно пахнет, расстроенным и вытирающим слёзы, он подошёл к нему почти на рефлексах, обнял за плечи. Запах омеги снова окутал его. Глубоко вдохнув, он развернул его к себе и, увидев слёзы на глазах, не сдержался. Собрал их губами со щёк и век, а затем нежно, целомудренно, робко, будто боясь спугнуть, поцеловал... в губы. Это был почти неосознанный жест. Почти, так как, едва увидев его, Андрей понял, что этот омега ему очень понравился. Что поделать, если он и к собственной-то внешности ещё не совсем привык? А ведь и сам себя, едва увидев на рекламе, уже хотел трахнуть. Как тут сдержаться? — Не плачь... Всё хорошо... — шепнул он, с трудом соображая, что вообще делает, и поцеловал уже более уверенно. Руки соскользнули с плеч папы, слегка зацепив волосы, добрались до спины. Мягкие тёплые губы под прикосновением его ласковых сейчас губ замерли, едва приоткрывшись, будто ушастик хотел что-то сказать, но так и не успел. От шока и удивления омега растерянно замер, а потом и вовсе будто окаменел.***
Самир не мог поверить в то, что происходит. Но когда одна ладонь Джастина устроилась между лопаток, а другая спустилась к талии и заставила омегу прижаться всем телом к телу сына, вместе с тем зажав и его руки по бокам, омега с большим трудом удержался от стона, неожиданно для себя ощутив волну возбуждения, прокатившуюся по телу. Губы с привкусом сигарет и сладкого чая, которым заканчивался завтрак, завладели его ртом уверенно, нежно. У Самира закружилась голова, и он тут же ощутил, как между ягодицами стало влажно. Он замер, с трудом заставляя себя дышать. Но стоило сделать вдох, как запах альфы, его родного сына, запах яблочно-лимонного ликёра со слабыми нотками кожи и металла, как у Касима, начал путать все мысли и внезапно стал вызывать острейшее желание. «О нет! У меня же течка начинается! Я совсем забыл!» — заполошно заметались мысли в голове омеги. Он испугался своей реакции и только сейчас осознал, что, несмотря на то, что всегда говорил быть Джастину нормальным, правильным альфой, на самом деле, альфой его никогда и не воспринимал. Ведь сложно видеть чуть ли не своё отражение, будучи омегой, но относиться к сыну так, будто он совсем другой... Однако сейчас сын доказывал не словами, но действием, что альфой он всё-таки является. И это доказательство сейчас упруго прижималось к его бедру, твердея всё больше с каждой секундой поцелуя. Широко раскрытые шокированные ярко-фиолетовые глаза смотрели на Джастина, а он, словно не замечая этого, впрочем, его-то глаза были закрыты, пустил в ход язык. Омега вздрогнул от прикосновения языка к своим губам, когда тот нырнул в его рот и... ощутил жар в теле, невольно ответив на поцелуй. Тело само поддалось на ласку альфы, предавая хозяина. «Он не виноват, это всё реакция на течного омегу. Нужно остановить его, пока не поздно!» — зажмурился Самир, тихо застонав и вцепившись пальцами в пиджак сына на пояснице.***
А Джастин, только этого и ждал, не отрываясь от его губ, подтолкнул омегу к стене, вжимая в ту спиной, целуя уже куда более страстно, властно и настойчиво, подчиняя своей воле. Он жадно заскользил руками по желанному телу. Возбуждался, заводился от его запаха, от каждого прикосновения к нему, ощущая под пальцами, как напрягается Самир и подрагивает, стоит только сжать руки на его ягодицах. Вжимался в него и с каким-то самодовольным удовлетворением ощущал ответную реакцию своим бедром, то и дело потираясь им о вставшую плоть под мягкой тканью брюк и одновременно чуть ли не насилуя его бедро. А после и вовсе чуть сдвинулся, прижимаясь своим членом к паху папы. Интимность момента зашкалила, вырывая хриплый стон из груди, стоило потереться членом о член, пусть и через несколько слоёв ткани. Сердце в груди стучало как ошалелое, а где-то рядом с ним будто что-то щемило от тепла и мягкости его губ, податливости его желанного тела. Самира хотелось нежить, ласкать, касаться его чувственно и трепетно. Это была страсть, но страсть любовника к любимому, а не Зверя, желающего взять, но не дать.***
«Это ведь сын... — растерянно думал Самир, позволяя своему языку проникнуть в рот альфы и пытаясь собраться с силами, чтобы оттолкнуть, запретить Джастину к себе прикасаться, целовать себя, — да и мужу я не... Изменять? Я подумал об измене?! Чёртова течка! Но... Если я буду пахнуть Джастином, никто ничего не поймёт. Мы же можем просто пообниматься, правда? Какой же он горячий, нежный... И член у него большой... Как же он целуется... Я так кончу от одних поцелуев... Пусть позор спать с собственным сыном, но... Нет! Так нельзя! Джастин, остановись! Прошу тебя!» Самир млел от поцелуев сына, ноги дрожали и подкашивались. Коротких перерывов между поцелуями для одного лишь вдоха было слишком мало, чтобы прийти в себя. Он вздрогнул, когда горячая ладонь сорвала липучку сзади на брюках и забралась под ткань брюк и белья, чтобы смять его обнажённую ягодицу, натянув тонкий ремень на животе и заставив стальную пряжку впиться в пупок. Но через мгновение другая рука Джастина заскользила по талии и, достигнув пряжки, расстегнула её. Самир всхлипнул в губы Джастина, давая слабину и подчиняясь природе омеги, с ненасытностью лаская его губы своими. Их языки боролись, танцевали, ласкались. Тело плавилось под жадными горячими руками. Он и сам не заметил, когда брюки упали вниз, застряв где-то в районе чуть согнутых колен. Он тёк, как шлюшка, вжимаясь в тело сына, пошло отводя напряжённо подрагивающий хвост в сторону, подставляясь под его жадные прикосновения, прогибаясь в пояснице и со стыдом, от которого его щёки окрасило румянцем, позволяя его рукам ощутить то, чего не позволил бы ни один родитель. Стоило пальцам Джастина огладить его между ягодицами, коснуться мокрой дырочки, по телу Самира прошла дрожь удовольствия, попа дёрнулась в попытке насадиться на пальцы, а он только крепче вцепился руками в его одежду, застонав в губы. «Джастин! Нет! Нет! Нет! Остановись! Я же с ума сейчас сойду! Ты же мой сын! А я хочу тебя... Как ты можешь?!»***
Ощутив влагу между полупопий, Джастин даже удивился, на какое-то время, совсем позабыв о том, что находится в другом мире. Отчего-то показалось, что любовник уже подготовил себя для секса и обрадовался этому факту. Член уже ныл от возбуждения так, что казалось, сейчас лопнет вместе с яйцами. Хотелось трахнуть этого шикарного омегу до ломоты в мышцах, до искр перед глазами. Наверное, его вёл инстинкт альфа-самца, до условного рефлекса, неосознанного действа, ему безумно хотелось омегу здесь и сейчас, немедленно, в нагрузку к собственному осознанному желанию взять Самира. Запах, пропитывающий лёгкие, туманил мозг, въедался в кожу, чувствовался на кончике языка. Страсть была почти неконтролируемой. Он оторвался от припухших от поцелуев губ, на миг поймал затуманенный ответным возбуждением и одновременно испуганный взгляд папы и, наконец, вспомнил, что он делает и с кем. И в этот момент в тени его зрачков всё-таки проявилась осознанность. Несколько раз коснувшись губами его шеи лёгкими поцелуями, он убрал руку от его ягодиц и присел на колени, чтобы тут же приспустить руками трусы. Небольшой, даже по привычным ему меркам, аккуратный возбуждённый член с бритым лобком выглядел очень привлекательно и даже как-то невинно. Он не удержался, лизнул влажную розовую головку, ощутив солоноватый вкус, а после обхватил её губами, нежно лаская языком и постепенно дразнящими толчками пропуская плоть всё дальше и глубже в горло. Бельё спустилось вместе с брюками до лодыжек с его помощью. Одной рукой он придержал Самира за бедро, а вот другая скользнула по внутренней стороне бедра вверх и пальцы снова огладили влажный вход, ощутив, как импульсивно сократились мышцы от соприкосновения, а на пальцах осталась тёплая влага смазки. Он припомнил, что когда трахал Уркварта, внутри него было так же мокро и горячо, и завёлся от этого только сильнее. Пальцы начали слегка надавливать на анус, кружить вокруг него, поглаживать не спеша, раздразнивая и лишь сильнее возбуждая.***
Стоило губам освободиться из плена сыновних губ, как Самиру захотелось взвыть не своим голосом. Мысли мыслями, а вот сказать вслух, остановить... На это не хватало сил. От возбуждения всё плыло перед глазами и желание отдаться становилось уже нестерпимым. И он просто боялся вместо отказа начать просить собственного сына трахнуть его. А стоило последней надежде, в виде одежды, на то, что может быть, всё ещё обойдётся, сползти вниз, Самира чуть не начало разрывать от противоречий желаний тела и разума. Он не знал, что хочет сделать с ним сын, но подспудно был согласен на всё, лишь бы эта пытка быстрее закончилась и он смог убежать в свои апартаменты, чтобы ждать в них мужа, который и утолит его желание. Однако реальность превзошла все его ожидания. Самир был из тех омег, кто не особо уделял внимание своему члену. Да и альфы, с которыми он спал ещё до брака и раз пять уже после замужества во время течки, когда мужа не оказывалось рядом, больше уделяли внимания собственной похоти, чем подобным ласкам. Так что это был первый минет, который ему делали, в жизни. И ощущения, как и осознание того, кто именно ласкает его подобным образом, Самира просто шокировали. Подобная ласка ему казалась стыдной и неправильной, она очень смущала. А пальцы у влажной дырочки пускали по телу электрические разряды острого желания ощутить в себе хоть их, но лучше всего член. — Что ты делаешь, Джастин? Перестань! — сдавленный голос дрогнул, прозвучало как-то жалко и противоречиво, ведь руки Самира уже вцепились в волосы Джастина, лишь сильнее прижимая его голову к паху. Чему сын совсем не сопротивлялся. Наоборот, беря член в рот до упора и увлечённо посасывая и даже постанывая, ускоряя темп ласк и делая их более настойчивыми и ощутимыми, плотнее сжимая губы, от чего Самиру казалось, будто плоть засасывает в вакуум, а от этого перед зажмурившимися глазами вспыхивали звёзды. Самир застонал, если бы не стена за спиной и поддержка сына, он бы уже упал. Вибрация на головке во время стонов щекоткой отзывалась во всём теле, проходясь волной до кончиков пальцев на ногах. Это было ново. И это было чистейшее удовольствие, от которого на глаза наворачивались слёзы. Да, секс гораздо ярче и полнее приносит наслаждение, но ведь подобной ласки он всю свою жизнь был лишён! Голова запрокинулась назад, затылок вжался в стену. Прерывистое дыхание с хрипами вырывалось из груди. Дико хотелось пить. Запах орехов и дерева, казалось, заполнил всю комнату, смешавшись с яблочно-лимонным ликёром и вынуждая пьянеть от ощущений. Возбуждение только подстегнуло течку и дошло до того, что он уже представил, как отдаётся Джастину прямо здесь и сейчас, просто развернувшись лицом к стене и подставившись... А сын как раз в это время ускорил свои ласки ртом, и пальцы, как по заказу, сразу два, резко раздвинув напряжённые стенки ануса, одним толчком скользнули внутрь, тут же находя чувствительную точку и чувствительно проезжаясь по ней. Самир вздрогнул, застонал, дёрнулся от прострелившего его удовольствия. И тело перестало подчиняться совсем. Всего пара движений бёдрами, стараясь то ли насадиться на пальцы, то ли засадить член глубже в нежный и умелый рот, довели Самира до пика блаженства. Оргазм выгнул тело, он кончил в рот сына, который без зазрения совести всё проглотил. Ноги подогнулись и, всхлипнув, омега сполз по стене на пол, тяжело дыша, только и успев, что оттолкнуть Джастина от себя. После оргазма в голове немного прояснилось. Самир внезапно осознал, что только что случилось уже на «трезвую» голову. И его охватила паника. Ведь он находится во время течки в одной комнате с альфой, с которым он не собирался... Чуть не собрался переспать! И трезвость его явно продлится недолго. Ведь течка такое дело, что долгих передышек не даёт. А если запах спровоцирует гон у Джастина, это будет... Это будет кошмар! «Нужно бежать к себе», — сидя на полу, он торопливо судорожными движениями кое-как натянул на себя трусы и брюки обратно. Самир видел, что Джас поднялся на ноги, но отходить не стал. Сын поднял руку, покинувшую его попу, к своему лицу, рассматривая влажные пальцы и заставляя омегу заливаться краской стыда. А уж когда Джастин поднёс пальцы к губам, глубоко вдохнул запах и облизал их с каким-то детским любопытством, Самир и вовсе осознал, что нужно бежать. И чем быстрее, тем лучше. Ведь смазка омеги действует на альф, как афродизиак, который и вызывает гон, чтобы альфа мог выдержать три дня постоянного секса и удовлетворить потребности омеги. «И зачем Джастин решился попробовать? Неужели он...?» — паника в который раз накатила на Самира. Оттопыренная ширинка на брюках альфы красноречиво говорила о его желании и сейчас находилась напротив его лица. Взгляд то и дело цеплялся за возбуждение сына, и он боялся, что Джас не сдержится и возьмёт его. Всё-таки это не правильно, то, что произошло между ними. Неправильно, стыдно, позорно! «Это будет крах нашим отношениям... Если уже не крах. Чёртова течка! Почему ты началась именно сегодня?! Может... Может, он вёл себя так, потому что сразу почувствовал её? Касим ведь ещё утром всё понял... Чёрт, как же стыдно! А почему... Почему тогда не сказал? Почему поддался? Неужели... Он... хотел этого? Не может быть... Но... Он ведь промолчал...» Джастин наклонился, чтобы помочь ему подняться, когда Самир закончил возиться с застёжкой ремня на брюках, которая поддалась только со второго раза. Но Самир дёрнулся от его рук, вжавшись в стену, а потом... — Глупый сын! — омега замахнулся и отвесил Джастину пощёчину. — Как ты мог?! — Шоковая терапия, — нервно хмыкнул Джас, отводя взгляд и потирая ударенную щёку ладонью, — действительно помогает от бессмысленных истерик. Как минимум, теперь хотя бы повод есть! — весело закончил он. — Что ты сказал? — шокировано спросил Самир. Посмотрев на него серьёзным взглядом, в котором хоть и проглядывало желание и возбуждение, но не было уже притворного веселья, как и похоти и стремления воспользоваться течным омегой, Джастин вздохнул и сказал: — Ты начал плакать непонятно из-за чего. А у меня на плачущих всегда такая реакция, как условный рефлекс. Что-то вроде утешим, как умеем. А не утешим, так хоть приятно сделаем. Так что если не хочешь повторения, при мне больше не плачь, — он спокойно пожал плечами и отошёл к окну, открыв его пошире и снова закурив. — Это... Это было только из-за... Из-за того, что я плакал?! — едва не сорвался на крик возмущённый омега и всё-таки нашёл в себе силы подняться и пересесть с пола в ближайшее кресло. Ноги его до сих пор не держали, подрагивая после оргазма, а в низу живота вновь начиналось томление подступающего возбуждения. — То есть... тебя даже не смущает, что я твой папа? Решил меня та́к успокоить? — Но ведь ты перестал плакать! Значит, помогло. Я ведь прав? — нагло улыбнулся Джастин, после чего затянулся сигаретой и выдохнул дым в окно. — И нет, меня не смущает. Ты ведь очень красивый и... ты мне нравишься. Насколько нравишься, ты уже понял, я думаю. Самир уже ничего не понимал. «Он ведь всегда говорил о том, что любит меня. Любит, как папу, как родителя... Я по-другому никогда и не думал. А если нет? Если всё на самом деле не так, и я никогда не замечал очевидного? Но что нравлюсь ему он никогда не говорил... Да ещё так... Поругать его? За что? За то, что удовольствие доставил, но сам меня всё-таки не взял? Как же глупо всё получается!» — Между прочим, я плакал из-за тебя! — упрекнул Самир, скрестив руки на груди, чувствуя, как быстро и сильно колотится в груди сердце. — Почему? Что случилось такого, что из-за меня нужно плакать? — поинтересовался Джастин, склонив голову на бок. — Когда ты начал курить? — тихо вздохнув, спросил Самир, немного уняв эмоции и ощутив в себе силы, поднялся с кресла и подошёл к Джастину, попытавшись поговорить с ним откровенно. — Что в твоей жизни произошло такого страшного, что ты закурил? Ты переживаешь из-за Раймонда, сынок? Скажи, милый, что случилось?***
Джастин непонимающе посмотрел на папу, офигевая от его вопросов. Перевёл взгляд на сигарету в своих пальцах, почти докуренную, затянулся последний раз и выкинул окурок за пределы комнаты, после чего поднял глаза снова на папу. В его личном понимании то, что между ними произошло, должно было хоть немного сместить акценты их взаимоотношений, что дало бы повод изменению характера. Один поступок — двойное дно. Так что он расслабился и перестал бояться накосячить. В конце концов, они полтора года не виделись. Характер мог и поменяться. Может быть и рано, но... Но вот вопросы, которые задал папа, как-то не укладывались в голове. Особенно сейчас. — То есть, то, что тебе отсосал родной сын, в принципе, деталь малозначительная, по сравнению с тем, что я курю? Я тебя правильно понимаю? — губы сами растянулись в ухмылке, пока он разглядывал растерянное выражение на лице папы. — Это тебя волнует больше всего? — Джастин, — нахмурился папа, — что за тон? Ты скажешь мне правду или нет? — Тон? — не понял Андрей. — Так скажешь? — Хорошо. Но ты тоже ответишь на мой вопрос потом. Договорились? — ...Да, — ответил папа после полуминутного раздумья. — Курить я начал позавчера, когда от меня ушёл муж. Но не потому, что он ушёл. Точнее, я уже давно хотел начать курить, но при Раймонде не решался, потому что он был беременный, — на ходу начал сочинять Джастин, переплетая правду и вымысел. — Причины, которую ты придумал, на самом деле нет. Я это делаю потому, что мне нравится это. И бросать пока не собираюсь. Мальчик я уже взрослый и запрещать мне курить, бессмысленно, папа, говорю сразу. Курю и буду курить. Не почему, а просто так. Ответ устраивает? — приподняв бровь, Джас остановил взгляд на глазах омеги, которые вольно или нет, но блуждали по его телу, иногда останавливаясь в районе ширинки. «Забавно». — Ясно... — севшим голосом тихо произнёс папа, прикрывая ненадолго глаза. — А что ты хотел спросить? Джастин задумался. «А действительно, что? Условие-то поставил просто так. Впрочем, один вопрос у меня есть, — он присмотрелся к папе. — Стоит, напряжён, тяжело дышит и... опять бугорок в штанах. Как интере-есно! Это от разглядывания меня что ли? И что спросить? Точнее, не что, а как? Сексом со мной заняться хочешь? Хм... Соблазнительный вопрос. Но... Одноразовый...» Два шага вперёд и он обнимает папу за талию. Омега вздрагивает в его руках, кладёт свои руки ему на предплечья, напрягаясь ещё больше и пытаясь отстраниться, поднимает вопросительный и слегка испуганный взгляд. Рывок к себе и тело впечатывается в тело. Джастин касается носом виска папы и тихо, почти шёпотом спрашивает, вдыхая его дурманящий запах, от которого только сильнее ноет в паху: — Хочешь стать моим любовником? Не на раз. И не на два. Надолго. Хочешь? — Нет! Ты что? С ума сошёл? Я же твой папа! — попытался вырваться из его объятий перепуганный омега, вот только Джастин оказался неожиданно ощутимо сильнее. — Отпусти! Удерживать силой он не стал. Разведя руки в стороны и опустив их, сам отошёл на шаг назад. Папа тут же отскочил и, прикусив губу, почему-то обиженно теперь посмотрел на него и тут же отвернулся, направившись к дверям быстрым шагом. Теперь уже Андрею стало немного стрёмно. — Пап! Я пошутил! И шутка была очень неудачная. Признаю! — торопливо произнёс он, пока ещё можно было бы оправдаться. — Можешь меня побить, если хочешь. «Фиг знает, что за подобные предложения он мне может устроить!» — Шутка? И что-то в голосе остановившегося и замершего на месте Самира было такое, что Андрей тяжело вздохнул и не смог ответить иначе, кроме как: — Зря я всё-таки сюда прилетел... Нет, не шутка. Но если хочешь, можешь представить, что ты вообще в эту комнату сегодня не заходил. И я сделаю также. Забудем? «Может, прокатит вариант, как и с Кристианом?» — подумал Андрей, прикусив губу. Папа обернулся и посмотрел на Джастина очень внимательно, будто что-то решая про себя. Прошла минута в полнейшей тишине. Андрей ждал ответа с замиранием сердца. Хвост нервно бил по ногам Джастина. Самир усиленно о чём-то думал, глядя на него. Вот папа неожиданно вздрогнул, судорожно вздохнул, его рука коснулась паха и сжала возбуждённый член через ткань брюк. Он покраснел и задышал чуть чаще. Джастин сглотнул и отвёл взгляд от столь соблазнительной картинки. Безумно хотелось хотя бы подрочить уже самому. Но не при папе же... — Прости, Джастин, — неожиданно всхлипнул папа, а через секунду уже хлопнула дверь. Он остался один.