От внешнего - к внутреннему

      Если когда-нибудь миры волшебные станут заменять вам реальность, и вы поймаете себя на этом — будьте осторожны. Желания материальны, особенно, если Вселенной вдруг захотелось подшутить над вами, или ткнуть вас носом в вашу же самонадеянность.       Такой была и я. Наверняка виной этому были мои родители, ведь все травмы из детства (а как же иначе?), но я более не вправе их винить. Они растили свою маленькую Лизу до шестнадцати лет в достатке и физическом здравии. За здоровье же ментальное они не могли ручаться, потому что были слишком заняты обеспечением этого самого достатка. А Лиза в это время глядела на серое питерское небо и думала: мне бы палочку в руки, и не было бы никакой войны, никаких убийств. И даже написала доклад по обществознанию на тему недопустимости насилия. Ничего более ироничного я в жизни не слышала! Ну а почему, я думаю, вы скоро поймёте.       Попала я в этот мир неожиданно. Потеряла сознание прямо у школьной доски. Голова закружилась от голода, ноги подкосились, мир смазался на пару секунд, а потом меня словно кто-то ударил по голове. И вот я стою, маленькая и тщедушная, дрожу как осиновый лист, а передо мной — труп. Даже пошевелиться не могу, смотрю на мир как на глупое кино от первого лица.       Владение телом пришло со временем. Вместе с ним же пропадала память. Я писала, писала, писала — руки болели от письма пером, но с каждым днём всё глупее и глупее казалось мне написанное. А спустя полгода мир словно пришёл в себя.       Так я и прожила до этого момента. Всё ещё маленькая, тощая и рыжая. Жизнь в волшебном мире оказалась гораздо тяжелее, чем я себе её представляла. Удивительно, что вообще дожила до одиннадцати лет. А вот доберусь ли я до Хогвартса? Чтож, это мне предстоит выяснить в ближайшие пару часов.       Всеми правдами и неправдами я старалась пришить карман на свою школьную мантию. Не я обычно шью в нашей семье, а потому получается у меня просто отвратительно. А чем ещё заняться на чужом чердаке? Комната эта, несмотря на лето, холодная и сырая. Я здесь впервые, но мне не понадобилось много времени, чтобы изучить эти пару квадратных метров. В крохотное окошко видна Косая Аллея, но меня, я надеюсь, в него не видно. Было два ведра: с водой и без неё, куча тряпья для сиденья, сломанный сундук и много-много пыли.       Я снова уколола себе палец. Перед глазами у меня всё ещё были цветные разводы, как от бензина в луже. Сестра дала мне пару склянок зелий, но лучше пока не стало.       «Тук-тук-тук-тук-тук» — раздался кодовый стук в дверь. Это пришла Вэл — или просто Вальбурга Аркур, моя старшая сестра. Младшая Элла осталась дома — её ждёт нелёгкий год, потому что она ещё слишком мала для школы. Но она умная, справится сама.       Я открыла тяжёлую скрипучую дверь. Почему никто не починит её магией? Мы не волшебники, что ли? –Гини! — тихо вскрикнула сестра, строго на меня взглянув. — Ты ещё не готова!       Нагини Элизабет Аркур — если официально. Ненавижу того человека, что придумал сокращать меня до «Гини», хотя и позволяю это сёстрам. Но только им. – Прости, — примиряюще ответила я. Очевидно, я всё ещё не в своём уме, потому что обычно это слово не даётся мне так легко. – Дай, я помогу, — проворчала она и стала пришивать один кусок самой дешёвой бордовой ткани к другому.       Если вы уже заметили, мы живём далеко не в достатке. Хотя наших родителей это не касается. Лорд Аджакс Аркур — один из самых влиятельных людей магической Британии. А мы, наверное, самые бедные наследники.       Стиль воспитания у родителей тоже весьма своеобразный: исчезнуть, появиться, сделать гадость — повторять пока не надоест. У них наверняка есть на это свои причины, но я даже знать их не хочу. Кому-то просто не стоило быть родителями.       С другой стороны, дело может быть в наследственности. Трудно любить своих детей, когда половина из них может скончаться от проклятья, и забрать на тот свет всех остальных. Потому что официальная позиция Министерства Магии такова: «Маледиктусы — опасные существа, контроль над которыми затруднён или невозможен. При определённых обстоятельствах это проклятье может вызвать серьёзные последствия даже для самых дальних родственников, с небольшой долей проклятой крови, а потому, во избежание массовых смертей волшебников, распространение этого проклятья должно быть невозможным». В переводе с бюрократического это значит, что нас убьют, если узнают. Звучит как отличная перспектива.       Я падаю на пол возле сестры и мечтаю о паре часов сна. Но уйти нам нужно раньше, чем проснуться хозяева дома. Вальбурга попросила укрытия у своей однокурсницы, но будет очень нехорошо, если её родители увидят меня: болезненного вида девочку, в длинном больничном халате, с синяками по всему телу и впалыми щеками. И в таком прекрасном виде я покупала себе палочку! Олливандер наверняка был обескуражен, а потому продал мне самую длинную палку в своём магазине. – Надевай, — сестра протянула мне мантию. — Она коротковата, но это не страшно. Учебники на месте? Чемодан? Я принесла всё недостающее, сейчас уложу.       Учебники, перья, котёл — всё её старое. У нас даже мантия зимняя одна на двоих, хотя я на две головы ниже.       Пробовать переодеться в таком холоде подобно пытке. Мантия совершенно не грела. Когда-то я могла бы продержать согревающие чары достаточно долго, но мои способности всё таяли и таяли с каждым годом с того рокового дня. Вальбурга говорит, что это будет продолжаться до тех пор, пока я не приду к тому, что изначально было во мне (она читает много умных книжек). Но пока я ещё что-то могу — я пользуюсь этим на полную. «Очистилось ядро — было сказано мне, — это временное явление».       А я скажу, что левитирующие чары отлично помогут в воровстве кошельков у ничего не подозревающих магглов. А что? Любишь есть — люби и зарабатывать деньги. На Вальбургиных швейных талантах да на травках-муравках Друэллы далеко не уедешь.       Мантия сидит на мне, точно так, как сидеть не должна. Слишком широкая в плечах, узковата в рукавах, подол не достаёт до земли. Зато кружавчики пришили на грудь — красота! – Всё готово, — отзывается сестра. — Посидим на платформе, нам нечего здесь делать. Ты помнишь легенду? – Я поругалась с отцом, — нехотя протянула я, — потому что я маленькая истеричка. Ай! А что, не так что ли? Ладно, я просто не хотела его видеть и поэтому решила спрятаться ему на зло. Знаю заклятья я потому, что у нас были домашние учителя, а цвет мантии — последний писк моды. Интересно, кто же так душил эту моду, что у неё такой последний писк? – Гини, — Вальбурга сурово свела брови, а потом покачала головой. — Всё правильно. Не забудь, пожалуйста.       Я только фыркнула. Вэл очень волнует наша репутация. По её словам мы живём с родителями в поместье, занимаемся с учителями и роскошно питаемся. Хотя на деле это одна комната в домике в лесу, её старые учебники и редкие перекусы, если вообще есть, что поесть. Но Вальбурга девушка утончённая, а таким не пристало быть честными — это явно дурной тон. Да и не заподозрит ли отца в чём-то неладном, если узнают? А там и до проклятья недалеко.       Ровно в восемь пятнадцать утра мы вошли на пустынную платформу. Спали ещё все: работники, торговцы, голуби. И только мы вдвоём сидели на одинокой скамейке. Я думала о своём, а Вэл — о своём. Когда я думаю, я кручу кольцо — то самое, что не даёт мне обращаться в змею каждую ночь, но приносит ещё много проблем. Сними я его сейчас, то моментально и пожизненно обернусь рептилией. А если не стану, то меня ждёт адски болезненное превращение в следующее новолуние. Навредить я могу в этот момент разве что себе и любителям ковров, потому что крови в этом процессе очень много.       А ровно в девять, как по часам, на платформу зашёл первый пассажир. Высокий черноволосый мальчик в маггловским костюмчике. Он смерил нас холодным взглядом и прошёл мимо. Он был один и без родителей. Я было спросила сестру, но та от меня отмахнулась.       Всё оставшееся время мы пускали слюнки на то, что стояло в витринах, открывающихся одним за одним магазинов и на прилавках мелких лавочек. Денег было почти что нисколько, потому что все осталось на расходы младшей сестре, но это не мешало нам жадно таращиться на еду в витринах. Вэл притворялась, что ей всё равно, но меня не обманешь: я видела её голодный взгляд. Как они жили без меня последний месяц? Что ели?       В десять на платформу подъехал Алый паровоз, но никто не спешил в него садиться. Набежавшая толпа шумно прощалась с детьми. Матери рыдали, отцы трепали по плечам, боевики охраняли юных лордов и леди, а сами дети рвались к друзьям и знакомым. Кто-то смеялся, кто-то обнимался, а мы проталкивались к вагонам. Я пару раз очень грубо выразилась в адрес толкающихся старшекурсников, но меня с высоты с своего роста мало кто расслышал.       Вальбурга затащила меня в первое же попавшееся купе и заперла дверь. – Отдыхай, Гини.       Я расслабилась и рассеянно глядела в прозрачное окошко на двери, там то и дело мелькали любопытные головы, исчезая и появляясь вновь. Некоторые задерживались подольше, но потом снова пропадали.       В такие моменты я больше всего боялась оборотной стороны своего проклятья. Как всё в жизни имеет свою цену, я тоже страдаю от него не за просто так. Моя дальняя родственница, когда всем раздавали способности, абсолютно точно не прогадала, и взяла два проклятья по цене одного. Хотя это чудо и зовётся даром, я зову его моим ночным кошмаром. С этим сложно бороться, и оно даже опаснее, чем быть змеёй, а это что-то да значит.       Дар заключается в способности к убеждению. Но здесь много оговорок. Работает только на мужчин, которым нравятся женщины, которые не носят определённых амулетов и не имеют определённых способностей. Список весьма длинный. Но мою тётку, которая и передала мне проклятье, это не остановило от десятка браков. Каждого из тех мужчин её дар в конце концов убил. Хотя она, судя по всему, была не особо против. – Гини? — привлекла моё внимание Вальбурга, когда я слишком далеко ушла в свои мысли. – А? – Ты успела поспать? Хоть немного? — она пристально посмотрела на меня. Мне даже отвечать не пришлось, потому что все эмоции и так отразились на лице. — Спи. Разбужу, когда будем подъезжать.       Я поудобнее устроилась на диванчике и сразу погрузилась в сладкое забытьё. – Нагини Элизабет Аркур! – Ещё пять минуточек, — пробормотала я, переворачиваясь на другой бок. – У нас осталось пять минут до выхода из вагона! Если ты сейчас же не встанешь… – Иду я, — проворчала я, — кричи, пожалуйста, потише.       За окном я видела только бесконечный лес. Потом поезд остановился, и мы пошли на выход, толпясь и толкаясь в проходе.       Тогда, впервые за все эти годы, я увидела подтверждение тому, что записывала в дневнике. На платформу с нами шёл настоящий великан! Точнее, полувеликан. Он был ростом с высокого семикурсника, хотя на его мантии ещё не было оторочки ни одного из цветов, а значит и распределения он ещё не проходил. «Хагрид» — с трудом вспомнила я старые каракули. Даже если зовут его иначе, я буду называть его так. – Нагини, — позвала сестра. — Тебе… – На лодки, — закончила я за неё. — Всё знаю, всё помню, пожелай мне удачи.       Удача мне понадобилась раньше, чем ожидалось. Идти с моим ростом против потока школьников — это то ещё испытание на прочность. Я столько раз воззвала к Мордреду и Моргане, что они были просто обязаны это услышать, а те прохожие, которых я послала к Мерлину, должны были бы непременно его найти. Тем не менее, я оказалась одной из самых везучих новичков, потому что заняты были всего две лодки, одну из которых целиком занимал Хагрид. В второй уже сидело четверо, а в третью завхоз Апполион Прингл подсаживал пухлую девочку в очках к одному, уже сидящему там мальчику. От помощи завхоза в этом же вопросе я отказалась, и сама, чуть не рухнув в воду, смогла залезть в раскачивающуюся лодку и сесть напротив них. – Давайте познакомимся! — пискляво предложила девочка, глядя во все глаза на того мальчишку. — Я Миртл Уоррен. – Реджис Лестрейндж, — вежливо отозвался он, и посмотрел на меня. Он был симпатичный, плотно сложенный, с орехового цвета волосами, а в глазах, даже в темноте, можно было разглядеть золотые прожилки. – Нагини Аркур, — я выдавила кривую, но самую доброжелательную улыбку.       Девочке что-то не понравилось. Она глядела на меня, как будто я — приведение. Ну, и мне не очень-то хотелось дружить. Потом она повернулась к Реджису и снова начала быстро тараторить. – Мои родители не волшебники. Я совсем ничего не знала о мире волшебства, представляете? Вы уже знаете, на какой факультет вас возьмут? Я вот хотела на Пуффендуй или Гриффиндор. — В этот момент уголки губ Реджиса саркастично поползли наверх, — я читала, что нам объявит решения шляпа самого Гриффиндора.       Я думала, что этот монолог не кончиться никогда. И была счастлива услышать заветное «Здесь не занято?», прервавшее Миртл. – Нет, — отозвался за нас всех Лестрейндж, словно сам вовсе не был счастлив, что смог послушать тишину. Вот это манеры!       В лодку сел смуглый мальчик с конским хвостом и кривыми передними зубами. Он сел возле меня широко раздвинув колени, но, пока в лодке тишина и покой я готова даже плыть за бортом. – Корвин Маккинон, — представился он.       Реджис кивнул, Миртл покраснела, и мы заново начали процедуру знакомства.       Потом противный голос Прингла соревновался с не менее противным звоном колокола в его руке: – Отбываем!       Лодка качнулась и поплыла сама по себе. Открывшийся нам вид был обворожителен. Разномастные башенки невообразимо сочетались между собой! Светящиеся тёплым светом каминов окна манили к себе, а величие замка не давило или угнетало, а наоборот, только добавляло ему уюта. Верхние крыши светились в окружении звёзд, сливаясь с небом, а древняя каменная кладка была украшена в некоторых местах красивыми орнаментами. — Вааааааааау, — выдохнула Миртл. — Ага, — поддержал её Корвин. Я решила воздержаться от комментариев, но была полностью с ними согласна. Такую красоту ещё надо поискать. И не факт, что найдёшь. Ощущение детского восторга всплыло впервые за весь день. Наконец-то до меня дошло, что я не где-то там, а в Хогвартсе. И что теперь я буду жить в этом замке! Невероятно и абсолютно потрясающе! Почти как в сказке. Судёнышко мягко причалило к каменистому берегу. Меня почти не укачало за это время, что я причисляю к своим достижениям. Потом оглушительный, усиленный магией голос Аполлиона Прингла, раздался прямо над моим ухом. От неожиданности я снова чуть не плюхнулась в лодку, но меня за оба запястья подхватил Маккинон и вытащил на берег. – Будь осторожнее, — предупредил он.       Я отшатнулась назад, вырывая у него из рук свои запястья, и пробурчала «спасибо».       В замок нас вели отнюдь не по роскошным залам и широким лестницам с резными перилами. Группа напуганных, сжавшихся от страха первокурсников шла по узким тёмным коридорам полуподвального вида, а местные лестницы — вообще типичный естественный отбор. Казалось, что шли мы добрых двадцать минут. Кто-то всё время отставал, задерживая всю колонну. Апполион ругался и кричал, но на детей сухой сгорбленный старичок не произвёл особого впечатления в масштабах целого замка.       Когда мы наконец дошли, в просторной и хорошо освещённой комнате стояла женщина в тёмно-синий приталенной мантии. У неё была тугая коса седых волос, стройная фигура, проницательный взгляд из-под очков и очень, очень громкий и требовательный голос. – Мистер Прингл, вас все ждут! — она сказала это спокойно, но мужчина съёжился. – Простите, мы… – Я профессор Галатея Вилкост, декан факультета Когтевран, преподаватель Защиты от тёмных искусств. Сейчас я проведу вас в Большой зал, где вас будут вызывать по списку, и каждый пройдёт распределение на свой факультет. Они станут вашим новым домом. Вы будете жить с этими людьми, есть, учиться. Желаю вам удачи, — женщина на каблуках развернулась к нам, и наскоро произнесла речь. Потом она обернулась куда-то назад и спросила: – Мистер Блэк? Отлично, вы взяли помощника? Поможете мне проводить детей в зал.       Из-за угла показался мальчик со значком старосты школы на груди. Волосы чёрные и блестящие, глаза голубые, оторочка мантии зелёная. На пальце большой перстень со змеёй. Ну просто образцовый Блэк! Рядом с ним шёл другой мальчик, на много лет младше, хотя, кажется, оба не замечали этой разницы.       Второму мальчику было лет тринадцать-четырнадцать, тоже слизеринец, но с чёрными колодцами глаз. Я долго глядела на его лицо, пока не вспомнила, что его я и видела на платформе этим утром. В мантии он расправил плечи, приосанился, и улыбался Блэку дружелюбной улыбкой. – Идём, идём, — подгонял первокурсников Блэк, встав позади нас. Мадам профессор уже бежала впереди всех на своих каблуках, чётко отстукивая ритм, так что дети с заплетающимся от страха ногами за ней не поспевали.       Я шла позади, недалеко от мальчика с платформы, гадая, что меня ждёт. Я не хочу на Гриффиндор — там я не смогу общаться со своей сестрой-слизеринкой. Я не хочу и на Слизерин — слишком много змей и подземелий в моей жизни. Тогда остаётся только Пуффендуй и Когтевран. Разве я добрая? Трудолюбие — возможно. Но я совершенно точно не добрая. Может быть, Когтевран?       Меня всегда запутывали эти качества присущие факультетам. Разве барсуки не благородны, вороны не изворотливы, а львы не добры? Я не подхожу ни под одно из описаний. А могут ли меня выгнать? Сказать, что я им не подхожу? Тогда я буду до конца своих дней жить в Лютном переулке.       Двери распахнулись. Большой зал, в который мы вошли, поражал своей красотой. Тысячи свечей освещали четыре стола с цветными скатертями и знамёнами. Сотни учеников во все глаза уставились на появившихся первокурсников. А сами первокурсники задрали головы к потолку и рассматривали чистое звёздное небо. Можно, я останусь здесь жить? Готова спать на полу. Или под столом. Если спальни так же хороши, то я точно начну искать способы не стареть.       Я так глубоко задумалась, что прослушала начало церемонии распределения. – Аллен, Джозеф, — мальчик с пшеничными волосами отделился из первого ряда детей и устремился к низенькой табуретке в центре учительского помоста.       Шляпа на его голове, которую не мешало бы разок постирать, не думала ни секунды. Как только она дотронулась до его светлых волос, скрипучий голос огласил приговор: – Гриффиндор!        Красный стол взорвался аплодисментами. Мальчик покраснел в цвет из знамён, но побежал быстро, будто боясь, что они передумают. – Аркур, Нагини, — снова наступила гробовая тишина.       «Я? Нет, спасибо, я пожалуй, пойду», — я оглянулась на выход, но он был перекрыт мальчиком с платформы. Не хотелось бы мне с ним пересекаться. Я стала проталкиваться вперёд из последнего ряда, за неимением другого выхода.       Когда великолепная профессор Вилкост надела на меня шляпу, она закрыла половину лица. Я уже не видела ни нервную улыбку сестры с зелёного стола, ни кого-то другого. Вместо этого в моей голове зазвучал голос: скрипучий, как несмазанные петли. – Значит, не Слизерин, и не Гриффиндор? Тебе бы подошли оба. Зачем же быть такой категоричной? Ты можешь пожалеть. – Не пожалею, — ответила я шёпотом, потому что не была уверена, что шляпа услышит мысленный ответ. — Наверное. – Хм… это твоё окончательное решение? – Какое решение? Мы же ещё ничего не решили! — заспорила я. – Когтевран! — закричала шляпа.       Декан факультета воронов сняла с меня шляпу, не обращая внимания на мои попытки вернуть её на место и договорить.       Синий стол зашёлся аплодисментами. На краю сразу образовалось свободное место. Кто-то похлопал меня по плечу, кто-то одобрительно свистнул, но они были куда сдержанней Гриффиндора.       Девушка со значком старосты школы (следовательно, училась она на седьмом курсе) протянула мне руку: – Эми Блаунт, приятно познакомиться. Ты первая кто попал к нам в этом году.       Значит, мы обменивается очевидными фактами? Прекрасно. – Я заметила, — кивнула я, но Эми уже вернулась к прерванному разговору со своей подругой.       Вэл, явно с облегчением, показывала мне большой палец. Я улыбнулась в ответ.       Потом долго ещё приходилось следить за распределением других первокурсников. Миртл Уоррен, к моему сожалению, попала на Когтевран. Реджис Лестрейндж вместе с маленькой копией префекта Блэка — на Слизерин. Рубеус Хагрид (вот же совпадение!) — Гриффиндор. Потом ещё две девчонки подружки по очереди попали на Когтевран. Маккиннон на Гриффиндор. Где-то после двадцать пятого или двадцать шестого первокурсника (Рубеус, считай, за троих) распределение закончилось. Директор Диппет поднялся из-за стола и вышел вперёд. — Рад приветствовать новых учеников в нашей волшебной школе. В эти нелёгкие времена для нашего магического сообщества мы все как никогда горды тем, что наша школа так объединяет вас. Надеюсь, этот год будет как никогда продуктивным и полным приключений. Свод школьных правил находится в ваших гостиных. Хочу только огласить, что наш завхоз, мистер Прингл, просил напомнить, о комендантском часе. Думаю, пришло время приступать к ужину, вы сильно устали с дороги.       Директор хлопнул в ладоши, и на столах появились разнообразные блюда. В жизни не видела столько еды. Если бы глаза не слипались, возможно даже появился бы аппетит. Вообще-то голодна я была невообразимо. В последний раз и не вспомню, когда нормально ела. Но Вэл сказала, что нельзя наедаться после долгого периода без еды, а потому, я только завистливо глядела на остальных, съев свою небольшую порцию чего-то острого и мясного.       Осталось только дождаться, когда префекты и старосты соблаговолят доесть и отвести уже наконец по спальням первокурсников. Надеюсь, что это последний раз, когда я пожалела, что не выбрала Слизерин. Вэл бы уже отвела меня в спальню.       Только через пятнадцать минут после подачи десерта Эми Блаунт своим звонким голосом позвала первокурсниц. И Мерлин, лучше бы этого не происходило. Башня Когтеврана была третьей по высоте, но путь до неё вместе с лестницей, казалось, просто не мог поместиться в Хогвартс. Трансгрессия в помощь тому, кто решится дойти до неё своими силами. Система вопрос-ответ на входе тоже глупая. Или это просто у меня плохое настроение? По крайней мере, в этот раз дверь поинтересовалась что изучает Магия камней. В принципе, любой человек, обладающий зачатками логики или магических знаний, может пройти сюда, что уж другие факультеты.       Я не болтала с соседками, потому как в первые же две минуты нахождения в комнате обнаружила, что на прекрасных, цвета голубого неба, балдахинах, есть заклятья подавления шума. Как только моя голова коснулась подушки, мир потемнел, и я провалилась в приятный сон на мягкой и тёплой постели.