GangStar's Paradise

      Брюнет вновь провел рукой сквозь водопад золотистых волос. Юноша, чья голова покоилась на коленях мужчины, не спал, о чем говорило мягкое мурлыканье в ответ на каждое прикосновение Бруно. Нечасто им удавалось вот так расслабиться, но Бруно настоял, что Джорно нужен отдых, и тот не стал возражать.       Бруно не говорил об этом, но его весьма волновало состояние, в котором пребывал юноша. Тот, конечно, старался всячески это скрыть, но в итоге добивался лишь обратного эффекта. Джорно был изнурен многолетней работой без выходных и праздников. Бруно по себе знал, что такое зарабатывать себя до смерти. Джорно взвалил на себя ношу, которую с трудом нес на своих хрупких плечах все эти годы. Ноша ослабла, но он продолжал идти по привычке. И ему нужен был кто-то, кто помог бы ему с этим.       Отдых казался Джорно чем-то непозволительным. Словно, если он не за работой, то тратит время впустую, когда можно было бы провести его с пользой. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что время, проведенное с Бруно — не потрачено впустую.       Они лежали так с самого утра. Джорно был необычайно тих, поэтому Бруно тоже молчал. Он уже давно за собой заметил, что стал очень зависим от настроения блондина. Если тот молчал, Бруно никогда не начинал разговор первым, а если он становился чересчур эмоциональным, то брюнет тоже поддавался эмоциям. Если блондин был счастлив, Бруно не мог сдержать улыбки, а если он раздражался — гнев начинал переполнять сердце мужчины.       Бруно не был против поддаваться эмоциям рядом с ним, но поведение юноши временами настораживало. Однако его нельзя было винить: столько лет боли и страданий ни для кого не прошли бы бесследно. И если ему становилось лучше рядом с ним, Бруно готов был отдавать себя целиком и полностью. Именно настолько сильно он любил.       Джорно подтянулся и переложил голову на грудь Бруно. Его пальцы блуждали по груди и животу вырисовывая узор черной татуировки. Рука Бруно по-прежнему мягко копошилась в мягких светлых волосах.       Лишь спустя несколько минут блондин наконец заговорил.        — Бруно.        — Да?        — Ты же был знаком с Леоне задолго до нашей первой встречи?        — Верно.        — И он признавался тебе в любви.       Бруно вздрогнул.        — Почему я, а не он? — блондин продолжал очерчивать пальцами узор татуировки. На его лице застыло выражение умиротворения.        — Ты действительно хочешь знать? — Бруно шумно сглотнул.        — Да. Хочу.        — Ладно. Наверное, пришла пора мне признаться в этом хотя бы самому себе. Это началось… Пожалуй, задолго до нашей встречи. Я начну с самого начала. Мой отец, как ты знаешь…        — Не знаю, — прервал его Джорно. — Ты никогда не говорил об этом.        — Действительно? — удивился Бруно. — Да, похоже, я не очень люблю распространяться о своем прошлом. Я не один такой, верно?       Мужчина хитро улыбнулся.        — В моем прошлом нет ничего интересного, — ответил блондин, переворачиваясь на живот и с интересом заглядывая в невозможно-голубые глаза возлюбленного. — Продолжай.       Бруно провел рукой через золотистый водопад волос, мягких, словно шелк, и продолжил. Я родился в бедной семье. Мой отец был рыбаком. До некоторого времени все было замечательно. Несмотря на то, что мы были бедны, жили мы вполне неплохо. Родители изредка ссорились, но всегда мирились. Я очень любил маму, и она — самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел.       Бруно замолк на секунду.        — После твоей смерти я нашел ее, — ответил Джорно. — Она много плакала.        — Ты… знаешь, где она сейчас? — тихо спросил Бруно.        — Она приходила на твою могилу каждый год. У меня есть ее контакты. Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы она знала, что ты жив.       Бруно промолчал. Я всегда думал, что однажды я женюсь, и моя жена будет такой же, как она.       Джорно положил голову, а Бруно с улыбкой погладил его по щеке. Юноша мурлыкнул в ответ.        — Реальность оказалась намного лучше, чем я когда-либо представлял, — признался брюнет. Когда мне было семь лет, мама и папа разошлись. Мне предложили выбрать самому, с кем остаться. Я любил маму, но она была бы в порядке сама по себе. Отец же… отец не выжил бы один. Поэтому я остался с ним. Мама каждый месяц приезжала навестить нас, но через два года она вновь вышла замуж, и стала приезжать лишь на Рождество. Я очень скучал по ней. Все закончилось в один день. Мне тогда было двенадцать. Отец стал свидетелем торговли наркотиками. Семь пулевых ранений.       Лицо Бруно было ужасающе бесстрастно. Джорно подтянулся и мягко коснулся светлой руки. Он прекрасно знал эту безэмоциональность. Она наступает тогда, когда уже все слезы были выплаканы, и осталась лишь сухая боль, сжигающая изнутри. Он выжил. Поэтому они пришли закончить начатое. Я убил этих малолетних подонков. Мне было двенадцать. После этого я вступил в ряды Пассионе. Пути назад для меня все равно уже не было. В обмен на верность мне гарантировали защиту отца. Но от смерти его защитить даже Пассионе не смогли. Он промучился на больничной койке пять лет, но в итоге смерть победила. Я иногда думаю, что, возможно, было бы лучше, если бы он умер на месте.       Джорно обнял его. В руках возлюбленного Бруно немного расслабился и положил голову на золотистую макушку Джорно.        — Что-то я отвлекся от темы, — нервно усмехнулся Бруно. — Ну да ладно. Вновь встретил маму я спустя три года после вступления в Пассионе. Она была в ужасе, приехав, и не найдя ни меня, ни отца. К счастью, она не успела рвануть в полицию, мы столкнулись на улице. Кстати, в тот же день я впервые наткнулся на Аббаккио.        — Натыкательное настроение? — хихикнул Джорно.        — Мало спал, наверное, — пожал плечами Бруно. — Не новость. Я никогда не говорил ей, что я стал гангстером. Для ее же безопасности.        — Значит, я правильно сделал, когда сказал, что мы просто были друзьями. Мы стали больше общаться с тех пор. Я даже несколько раз ездил к ней в гости в Милан…        — Бру-уно, — протянул Джорно. — Ты не про свою маму рассказывал…        — Ох, верно, прости… — Бруно усмехнулся. — Что я хотел сказать, так это то, что мне всегда нравились девушки. И я просто даже не думал, что могу когда-нибудь выбрать мужчину. Поэтому, когда Аббаккио признался мне в любви, я совершенно растерялся. Да, мы были довольно близки, но мне и в голову не приходило, что мы могли бы быть чем-то большим, чем просто друзьями. Аббаккио всегда был особенным для меня, но, возможно, это было потому, что прежде у меня никогда не было друзей.       Джорно мягко усмехнулся. Они были слишком похожи. Я не хотел делать ему больно. Да я и не осознавал, как больно я ему делаю! Боже, как глупо. Но спустя некоторое время я начал задумываться о возможности отношений с мужчиной. И кто знает, как бы все обернулось, если бы я не встретил тебя.       Джорно снова сполз, лег поудобнее, и с интересом смотрел в глаза Бруно. В тот день я был уже совершенно измотанным. С утра я отправился к Польпо, но задержался, и оказался у него уже ближе к обеду. От него я и узнал, что Слезливый Лука был атакован.        — Никто не атаковал его, — возразил Джорно. Я собирался отправиться в больницу, куда его положили, и пошел сказать ребятам. Пришлось поручить Мисте задание, но он был совершенно не похож на себя, так что я решил пойти с ним и оставить Луку на Фуго…        — То есть, чисто теоретически, на твоем месте мог оказаться он?        — Вполне. Это не имело значения. Мне просто было интересно, я думаю. Я не уверен, что там произошло, и от Мисты не удалось добиться внятного ответа, но, похоже, меня пытались убить. Миста выпрыгнул из окна с этим дурацким камнем, и я думал, что у меня сердце остановится, честное слово.        — Так похоже на Гвидо, — звонко рассмеялся блондин, но в его голосе была слышна горечь. Потом я увидел Луку и окончательно был сбит с толку…        — Меня до сих пор мучает вопрос, — обратился он к Джорно. — Как ты это сделал?        — Я не делал ничего, уверяю тебя. Просто Лука был таким человеком. Ненавидящим лягушек.        — Лягушек? — приподнял бровь Бруно.        — А еще мне пришлось повториться трижды, а ты знаешь, как я такое не люблю.        — Так что все-таки произошло?        — Особенность моего стенда. Любое живое существо, созданное мной, не рождается беззащитным. Любой удар, направленный на него, отражается обратно с той же силой.        — Хм… — Бруно задумчиво потер подбородок. — Говоришь, Лука ненавидел лягушек?        — Я сказал ему, чтобы он не трогал ее. Она еще даже не была полностью под моим контролем. Я никак не мог повлиять на ситуацию.        — То есть, фактически, он сам впечатал себе в голову свою же лопату?        — Я так и сказал тебе изначально.       Бруно звонко рассмеялся. Я ждал тебя на станции. Я знал кого я жду, где и когда. Но я оказался совершенно не готов к твоему появлению. Ты проплыл мимо, околдовав меня вихрем своих золотистых волос, пролетевшим прямо перед моим лицом. На мгновение я даже забыл, как дышать. Если это не была любовь с первого взгляда, то я даже не знаю, что это было.       Бруно вновь провел рукой через мягкие золотистые волосы. Я не понимал этого тогда. Я никогда не был влюблен, и даже когда наши взгляды встретились, и я буквально утонул в этих прекрасных изумрудных глазах…       Джорно расплылся в улыбке, и два мягких изумруда его глаз ярко вспыхнули. … в этих бесконечно восхитительных глазах… Даже тогда я не понял, что со мной происходит. Потому что я не мог на тебя смотреть и дышать одновременно, и это меня пугало до чертиков. Тогда я просто решил, что жутко устал. Я не хотел. Не хотел испытывать тебя, допрашивать, и уж тем более сражаться с тобой. Но я был должен, и это было так отвратительно, до тошноты противно. Но я привык. Поэтому просто делал то, что должен. Я думал, что ты меня убьешь. И я так испугался. Я не боялся смерти, нет. Не боялся боли. Все, о чем я думал, так это то, что я никогда больше не увижу этих глаз… И это меня пугало еще больше. Почему-то все кроме тебя перестало иметь значение. Я влюбился, влюбился без памяти, и не было уже пути назад. Но я еще не понимал этого, и был чертовски испуган.        — Когда же ты понял? Я… не уверен. Просто когда ты был рядом, я чувствовал себя гораздо увереннее, а когда тебя не было, я чувствовал себя не в своей тарелке… Я старался вести себя непринужденно, но, судя по всему, получалось у меня не очень, потому что Аббаккио заметил. И спросил, в порядке ли я. А я и не знал, что ответить. Мы с ним долго тогда говорили. И я понял, что влюбился. Влюбился без памяти. Но мне все равно потребовалось еще много времени, чтобы принять это. Я планировал признаться достаточно долго. Но то время не то, то место не такое, то вообще заботы другие… Мы же Триш охраняли, не до того было… А потом Наранча-       Бруно внезапно замолчал. Джорно свел брови к переносице.        — Наранча?        — Ну, он сказал, что видел… — Бруно нервно отвел взгляд.       Джорно был поистине озадачен. Он пытался вспомнить, что мог бы иметь в виду Бруно, но ничего не приходило в голову.        — Я не совсем понимаю о чем ты… — сказал он.       Бруно покраснел.        — В Венеции… Помнишь, вы с Мистой отправились за диском…        — О, ты имеешь в виду когда мы сражались против White Album?        — Наранча после этого видел, как вы…       Бруно опять запнулся. Джорно приподнял одну бровь, совершенно ничего не понимая.        — Гвидо был сильно ранен, и я-       Теперь запнулся Джорно. Он вспомнил, как еще тогда подумал, что было бы очень неловко, если бы их кто-то увидел…        — Что именно увидел Наранча? — осторожно спросил он.        — О, а там было больше? Прекрасно, я не хочу об этом знать!       Джорно мягко усмехнулся. Если бы все было действительно так, и они встречались бы еще с тех самых пор, наверное, ему было бы куда проще. С другой стороны, это скорее всего значило бы, что он не зашел бы так далеко, и Бруно бы не лежал сейчас рядом с ним. А этот вариант в принципе не может рассматриваться.        — Нет, я не отсасывал у него, если ты об этом, — блондин улыбнулся одними глазами. — Как минимум не в тот раз. Мы встречаться гораздо позже начали.        — Допустим, — кивнул Бруно. — У Наранчи богатая фантазия. Но раз ты имеешь представление о том, что его воображение придумало, тебе придется объясниться.        — Нет, можешь мне не верить. Это по сути-то ничего не меняет. Парой месяцев раньше, парой месяцев позже — в итоге-то мы все равно закончили этим. Но он вечно так стонет, когда я его лечу… Он, конечно, может утверждать, что это от боли, но кто знает этого Гвидо, если честно…       Бруно расхохотался.        — Лечил! — он горько улыбнулся. — Боже, а я ведь так переживал тогда…        — Правда? — взгляд Джорно померк.        — Да, — Бруно тяжело вздохнул. — Я подумал, что вы встречаетесь… Потому и отступил.       Джорно нежно коснулся руки Бруно.        — Потому что вы всегда смотрелись так гармонично вместе… Я любил тебя, поэтому решил отступить… Я не хотел мешать твоему счастью…        — Глупый, глупый Бруно, — юноша прижался губами к щеке возлюбленного. — Ведь единственный, кем были заняты все мои мысли, был ты…       Брюнет повернул голову, и их губы слились в поцелуе.        — Когда? — спросил он тихо.        — Всегда, — так же тихо отвечал Джорно.       Блондин опустил голову на плечо возлюбленного. Бруно положил голову на светлую макушку и сидел так в тишине несколько минут. Но я любил тебя. И я собирался по крайней мере дать тебе знать об этом. Потому что я не мог жить с этим в груди. Оно сводило меня с ума. Я собирался сказать… сразу после того, как мы передадим Триш Боссу. Ты знаешь, что произошло потом.       Джорно молча гладил Бруно по руке, а тот медленно перебирал золотистые пряди. Болезненные воспоминания жгли изнутри. Потом это перестало иметь значение. Вообще. Я даже помню, как мы сидели совсем рядом, и я подумал, что это то, чего я желал бы прежде. Но это больше не имело значения.       Чувства, которых он лишился тогда, теперь захлестывали его. Мягкие губы нежно прикоснулись к его губам. Бруно жадно вдохнул воздух и слезы потекли по его щекам. Его глаза заблуждали по комнате, ища спасение от жгучей боли, сковавшей грудь. Тонкие руки нежно закопались в его темные волосы, успокаивающе массируя кожу головы. Горячий язык проник в его рот, увлекая за собой в страстный, но нежный поцелуй.        — Все хорошо, — прошептал Джорно прямо в приоткрытые губы Бруно. — Я здесь, любовь моя. Я люблю тебя. И никому не отдам.       Бруно закрыл глаза и кивнул, а слезы обильнее потекли по щекам. Его голос дрожал. Я не помню, как был мертвым. Было темно. Холодно. Страшно. Пару секунд. Или бесконечно долго. Сложно сказать. Я слышал твой голос. Или нет. Я не знаю. Но я помню, что, когда я очнулся… я любил тебя.       Бруно сквозь слезы посмотрел на Джорно.        — И буду любить, несмотря ни на что.       Их губы вновь слились в поцелуе.       Они сидели в обнимку еще долго. Слезы давно высохли, и на смену боли в груди пришла любовь — теплая и нежная.        — ДжоДжо? — Бруно подумалось, что юноша уснул, но тот мягко мурлыкнул в ответ. — Ты долго горевал по мне?        — Не то чтобы, — легонько пожал тот плечами. — Всего лишь одиннадцать лет.        — Но я пробыл мертвым одиннадцать лет.        — Именно.       Бруно закусил губу.        — Гвидо многое сделал для меня, но заменить тебя так и не смог. Пустота, что осталась в моем сердце после твоей смерти, так и не была заполнена.       Тон блондина внезапно потеплел:        — Теперь она, конечно, заполнилась тем, чем и должна была.       Бруно улыбнулся и прижался щекой к золотистым волосам.        — Чтобы все было честно, я тоже расскажу тебе кое-что из своего прошлого, — тихо сказал Джорно. — У меня никогда не было друзей до того, как ты взял меня к себе. И ты был моей первой любовью.       Бруно помолчал пару минут и, наконец, сказал:        — Не лучшая из меня первая любовь.        — Да, было бы лучше, если бы ты умирал чуть меньше.        — Я больше не буду, — пообещал Бруно.       Джорно помолчал и ответил:        — Я верю тебе.