Часть 1
11 августа 2019 г. в 00:51
С высоты своей колокольни (в буквальном смысле этого слова) я вижу праздник. Кажется, праздник сегодня у всех, кроме меня. Если бы я мог слышать, до меня наверняка донеслись бы шум, смех, музыка… Чужое веселье. Так что оно и к лучшему. Резкая боль от разрыва барабанной перепонки, сильное головокружение, а затем тишина, которая до сих пор иногда мне кажется благословенной. Я устал от проклятий. И сам знаю, что дьявольское отродье, как будто об этом можно забыть…
Сегодня они выбирают Папу шутов, самое ужасное лицо в Париже. Какая нелепица! Будто бы кто-то может сравниться со мной! А что, если… Идея, пришедшая мне на ум, поразила меня своим безумием. Я перевожу взгляд на химеру. Ну, для кого на химеру, а для меня на Тео. Лучшего друга судьба мне не пожелала.
— Как думаешь, стоит оно того? — я не слышу своего голоса, но чувствую, как вибрируют голосовые связки. Я понятия не имел, насколько четко я говорил, и как мой голос слышат те, кто может слышать. Наверняка, то еще рычание. Но Тео не привыкать. Он всегда был готов выслушать меня, когда мне нужно выговориться. Мы слишком похожи с ним.
Конечно же, статуя не шевельнулась. Но мне казалось, смотрела на меня каким-то особо мягким, доброжелательным взглядом, словно приободряя.
— Спасибо, Тео, — отозвался я, — наверное, я так и поступлю.
И, бросив на химеру прощальный ласковый взгляд, я направился в свою каморку за старым черным плащом, набросил его на плечи, скрыл лицо под капюшоном и покинул храм. Меня переполняло очень странное чувство. Я бы назвал это предвкушением чего-то нового. Никогда прежде я не осмеливался на столь дерзкий поступок. Вот только господин…он не одобрил бы. Я лишь утешал себя тем, что он никогда не посещает подобные праздники, а, следовательно, не узнает. Этот грех будет лишь на моей душе.
Необычное ощущение. Погруженный в веселье народ просто не обращал внимания на меня. Я, следуя за толпой, успешно добрался до Дома с колоннами, и ни один человек не попытался приблизиться ко мне, так что никаких игл в спину, пинков и тычков. А то находятся, бывает, еще смелые слишком. Странные люди. Костей что ли не жалко…
В Большой Зале была небольшая часовня. Ее то и выбрали своеобразной сценой для «уродов» Парижа. Влезть на бочки и просунуть лицо в отверстие розетки, что может быть проще, казалось бы. Но я медлил. Какой будет их реакция? Камнями закидают или коронуют? При мысли, что они могут принять меня сегодня, сердце начинало биться чаще. Я не любил их и не желал сближения с ними, слишком велика была их ненависть к уродству и мое встречное равнодушие ко всем этим существам. Но сегодня так хотелось… Я взглянул на лица, которые стали появляться в отверстии. Вот дураки! Они уродуют себе физиономии, чтобы выиграть в состязании, а я бы многое отдал, чтобы пройти по улице без лишнего внимания. Вывернутые веки, морщины, перекошенные рты, гримасы, до чего нелепо. Что ж, раз хотите уродства, вы получите его. И я поднялся наверх, скинул плащ и просунул лицо в отверстие розетки. Сделал это быстро, чтобы не дать себе возможности передумать.
Иии… Восторг. Я увидел восторг, написанный на лицах, окруживших часовню людей. Я почувствовал, как меня хватают чьи-то руки и волокут вниз. Я позволяю. И вот я во всей своей «красе» стою на пороге часовни, давая им любоваться собой. Женщины и девушки закрывают лица руками… Я бы огорчился, если бы в течение 16 лет не видел подобного. А так я не чувствую по отношению к ним ничего. Иногда ощущая какие-то смутные порывы души, я не придавал им значения. Зато мужчины рукоплещут мне. МНЕ! Все это восхищение сегодня лишь для меня, для меня одного. Я почувствовал, как что-то похожее на гордость наполняет меня. Какой-то парень, судя по всему, друг Жеана Мельника, подошел и засмеялся прямо мне в лицо. Что за необезображенное разумом создание! Я бы мог раздавить его одним пальцем, а он все равно нарывается. Раньше я бы и бровью не повел, а сейчас меня это уязвило. Я с легкостью швырнул его в толпу, для меня он не весил абсолютно ничего. До сих пор поражаюсь безрассудной смелости некоторых людей! Впрочем, чего еще ждать от его друзей…такие же, как он.
После парня ко мне подошел еще один храбрец. Он говорил мне что-то, но слишком быстро, чтобы я смог понять. Кажется, восхищался моим уродством. Я почувствовал ощутимый хлопок по плечу и сразу напрягся. Прикосновения людей никогда не несли мне ничего хорошего. Я ненавидел, когда меня касались чужие руки. Я не сдержался и резко повернулся к мужчине, скрежеща зубами, кулаки сжались как-то сами собой. Выражение страха на его лице стало мне наградой. Словно он серьезно боялся, что я наброшусь на него!
Тем временем мне на плечи накинули нелепую мишурную мантию и водрузили на голову тиару из картона. Раздражение прошло также быстро, как и вспыхнуло, меня снова охватило чувство гордости. Оно только возросло, когда мне предложили носилки, подняли их на свои плечи и понесли. Меня несли на руках! Я видел всех этих людей, мужчин и женщин, толпящихся у моих ног, их поклоны, их радость и веселье, видел, как они играли для меня. Как же я жалел, что не мог слышать этой музыки! Музыки, исполнявшейся специально для меня. Пусть мой оркестр — это бродяги, цыгане, все равно! Цыгане…у меня были какие-то смутные воспоминания из далекого детства, связанные с ними. Они не нравились мне. Но сейчас они — мой «народ»! Чувство счастья, гордости, собственной значимости буквально переполняло, я позволил себе полностью отдаться ему. Плевать, что все это лишь минутный фарс! У меня будет все отведенное мне время жизни, чтобы пожалеть о том, что сейчас происходило. Но не в эти мгновения. Они слишком ценны для меня. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я взлечу. «Спасибо тебе, Тео! Без тебя я бы не решился!» — мелькнуло у меня в голове. Я нелепо махал своим «папским» жезлом, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос. Я не мог припомнить, чтобы когда-либо испытывал подобный восторг, даже в детстве.
Вдруг кто-то схватил жезл, что я держал в руках. Вспыхнувшая было злость на покусившегося на мою «власть» храбреца сменилась ужасом, сердце пропустило удар. Передо мной стоял мой господин с побледневшим от ярости лицом.