***
Перед встречей с Габриэлем Агрестом Маринетт страшно нервничала. Во-первых, она с дрожью думала о том, как встретится лицом к лицу с отцом Адриана. С убийцей Адриана. А кроме того, уж очень щекотливую тему предстояло с ним обсудить. Маринетт с трудом высидела все пары, практически не слушая профессоров и едва не испортив практическую работу. Впервые в жизни дизайн и шитье не могли завладеть всем ее вниманием. — Что с вами сегодня, мадемуазель Дюпен-Чен? — едко поинтересовался месье Арман. — Замечтались о своей блистательной карьере? Маринетт только поморщилась, ничего не ответив, и постаралась собраться. В общем, когда занятия закончились, она со вздохом облегчения покидала вещи в сумку и вылетела из здания института, едва попрощавшись с однокурсниками. Натали уже ждала ее на другой стороне улицы возле темно-синего «Рено-Сандеро». Кивнув Маринетт в качестве приветствия, она села на водительское место, а Маринетт плюхнулась рядом — на пассажирское. Весь путь до южного округа они проделали молча. Пытаясь унять дрожь в руках, Маринетт прокручивала в уме предстоящий разговор. Древние мощные стены тюрьмы Санте, напоминавшие мрачный замок, наводили тоску одним своим видом. Маринетт зябко поежилась — несмотря на теплую солнечную погоду, ее пробрал внутренний холод. Натали осталась невозмутима, как всегда. Внутри тюрьма оказалась абсолютно современной, резко контрастируя со своим внешним видом, заставлявшим ожидать леденящих душу казематов. Хмурый молчаливый охранник провел их в комнату для свиданий. Просторное помещение разделяло напополам толстое стекло, к которому с обеих сторон был придвинут стол. Почти одновременно с ними — только по другую сторону стекла — ввели месье Агреста. Увидев его, Маринетт невольно вздрогнула. В этом сломленном, опустошенном человеке сложно было узнать гордого властного дизайнера, которым она когда-то так восхищалась. Хотя внешне он практически не изменился — разве что немного побледнел, — но внутреннее отчаяние и равнодушие ко всему чувствовалось в нем почти физически. И в этот момент Маринетт поняла, что окончательно простила его — за свои ошибки он заплатил сполна. Он коротко кивнул Натали и одарил Маринетт удивленным взглядом. — Чем обязан, мадемуазель… Дюпен-Чен, не так ли? Маринетт сглотнула и глубоко вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. — Не знаю, заметили ли вы, месье Агрест, — осторожно заговорила она, внимательно всматриваясь в его ничего не выражающее лицо, — потому что это может происходить совершенно неосознанно, но не так давно вы трансформировались без камня чудес. Месье Агрест хмыкнул: — Я мог бы назвать вас сумасшедшей, но я и сам это понял: правда, только постфактум. — Прекрасно, — Маринетт немного взбодрилась. — Тогда вы можете предотвратить дальнейшие спонтанные трансформации, надо только быть внимательнее. Трансформация без талисмана опасна для вас же: еще несколько превращений, и ваше тело не выдержит — вы просто умрете. — Если бы меня это волновало… — глухо заметил месье Агрест. Маринетт нетерпеливо вздохнула, взмахнув рукой. — Но главная цель моего визита в другом, хотя и связана с этим. — Кто бы сомневался, — вставил он, и Маринетт невольно покраснела, хотя ей нечего было стыдиться. — Габриэль, — мягко вмешалась Натали, — выслушайте ее. Это действительно важно. Мгновение месье Агрест пристально смотрел на нее, а потом кивнул. — Это произошло, потому что открылась брешь в мир квами, — решительно продолжила Маринетт. — И я хотела спросить… Договорить она не успела. Месье Агрест вскинул голову, и в его взгляде впервые с момента встречи вспыхнули эмоции — вот только какие, Маринетт не смогла понять. — Как такое могло произойти? — прошипел он, наклонившись вперед, чуть не врезавшись лбом в стекло. — Эмили пожертвовала собой, чтобы закрыть эту брешь, и теперь вы мне говорите, что всё было напрасно? — Постойте, — вмешалась Натали, внезапно побледнев. — Хотите сказать, брешь находится прямо в особняке, и Эмили каким-то образом закрывала ее? — Именно, — процедил месье Агрест. — Мне нужны были камни чудес Ледибаг и Черного Кота, чтобы освободить ее. Маринетт удивленно вскрикнула, прижав ладонь ко рту. Месье Агрест внезапно предстал перед ней совершенно в ином свете. Натали обессиленно провела рукой по лицу. — Простите меня, месье, — сдавленно произнесла она. — Это моя вина. Мне пришлось заложить особняк, и я поместила Эмили в клинику. На несколько долгих мгновений воцарилась тишина, когда все трое обдумывали сложившуюся ситуацию. — Не могли бы вы… рассказать подробнее, месье Агрест? — наконец, произнесла Маринетт. — Мне надо понять, как закрыть брешь. Месье Агрест кивнул и принялся рассказывать монотонным голосом, в котором всё же, вопреки всем усилиям, прорывалась дрожь: — Наш особняк когда-то был построен на месте силы — там, где истончается ткань мироздания — и служил заглушкой. Со временем заглушка стала слабеть. Мы с Эмили пытались найти способ укрепить ее, но ткань истончалась всё больше, а способ не находился. И тогда Эмили решила залатать ее сама, используя камень Павлина. Ее жертва принесла плод — брешь закрылась. Но я не мог смириться с таким положением вещей — когда моя жена оставалась ни живой, ни мертвой. Моя единственная надежда была на объединение камней чудес Божьей коровки и Черного Кота. И вот чем всё закончилось… — горько заключил он. Маринетт выпрямилась, сверкнув глазами: — Я найду способ закрыть брешь. Обещаю, месье Агрест. И жертва вашей жены не будет напрасной. Он смерил ее взглядом, в котором так и сквозила снисходительная ирония. Маринетт вспыхнула. Но прежде чем она успела добавить что-то еще, месье Агрест вкрадчиво произнес: — А знаете ли вы, мадемуазель Ледибаг, что тело Адриана тогда просто исчезло с поля битвы? Маринетт вздрогнула от того, как он ее назвал, но быстро поняла, что, учитывая тему их разговора, догадаться было несложно. И только потом до нее дошел смысл его слов. — Что вы хотите этим сказать? — спросила она внезапно охрипшим голосом. — Именно то, что сказал. Никто не знает, как и почему это произошло — и я в том числе. — То есть, возможно, Адриан… — Маринетт не договорила, почувствовав, как кровь резко отхлынула от лица, а заледеневшие руки начали мелко дрожать. — Вот теперь вы поняли, какую боль может причинять надежда, — с горьким удовлетворением произнес месье Агрест. Маринетт вздрогнула, как будто ее ударили, и возмущенно уставилась на него. Он равнодушно посмотрел в ответ с видом человека, которому уже нечего терять. Маринетт тряхнула головой и отчеканила, глядя ему прямо в глаза: — Значит, так. Прежде всего я ищу способ закрыть брешь, пока не произошла какая-нибудь катастрофа. И если… — голос сорвался, и она на мгновение замолчала, пытаясь справиться с волнением, сдавливавшим голосовые связки. — Если можно еще что-то сделать, чтобы… Я обязательно сделаю. Обещаю. И вы меня очень обяжете, если не будете осложнять мне жизнь своими акумами. С этими словами Маринетт стремительно встала и пошла к двери. В одном месье Агрест был прав: надежда действительно причиняла боль. Ей понадобилось столько времени и сил, чтобы смириться и начать жить дальше. Как вдруг она узнает, что, возможно — возможно, — Адриан не совсем мертв. В каком-то смысле это было хуже, чем потерять его. В этот момент Маринетт во всей полноте осознала все те чувства, что двигали месье Агрестом. — Мадемуазель Дюпен-Чен? — вдруг окликнул ее этот последний и, когда она повернулась, вопросительно посмотрев на него, сказал: — Благодарю. Маринетт смогла только коротко кивнуть. Она чувствовала, что, если скажет сейчас еще хоть одно слово, просто разрыдается и устроит настоящую истерику. Когда в коридоре Натали сочувствующим жестом положила ей руку на плечо, Маринетт чуть не подпрыгнула — она почти забыла о ее присутствии. Она попыталась улыбнуться, давая понять, что она в порядке, но улыбка вышла кривой и больше похожей на гримасу. Натали сочувственно покачала головой. И только когда они сели в машину, Маринетт нашла в себе силы спросить: — Почему вы не говорили мне? — Не хотела зря обнадеживать. Я уже однажды наблюдала за тем, как надежда сводит с ума, и мне совсем не хочется проходить через это снова. Маринетт вздохнула. Она не будет бросаться в омут головой. Сначала всё тщательно разузнает и изучит. Но если есть шанс — хотя бы крошечный — вернуть Адриана, она воспользуется им. Больше они не разговаривали. Натали о чем-то напряженно размышляла, слегка нахмурившись. А Маринетт пыталась обуздать эмоции, грозившие захлестнуть ее с головой и заставить потерять здравый смысл. Придя домой, Маринетт быстро поприветствовала родителей и поспешила скрыться, пока они не заметили, в каком она взвинченном состоянии. Влетев в свою комнату и бросив сумку на кровать, Маринетт заметалась взад-вперед. Множество противоречивых эмоций бурлили в душе, путая мысли, вихрем кружившиеся в голове. Вылетевшая из сумки Тикки молча села ей на плечо и сочувственно погладила лапкой по щеке. Маринетт остановилась так резко, что квами едва не слетела с плеча. — Тикки, — сдавленно произнесла Маринетт, — что могло тогда произойти? Почему Адриан… исчез? Может ли быть… Она не договорила, сглотнув и помотав головой, пытаясь привести мысли в порядок. Не очень-то помогло. Тикки вздохнула и взлетела, зависнув у нее перед лицом, чтобы посмотреть в глаза. — Я не знаю, — печально произнесла она. — И лучше не строй слишком больших иллюзий, иначе потом будет очень больно. Маринетт закусила губу. Она правда старалась не строить иллюзий. Очень старалась. Получалось не лучше, чем привести мысли в порядок. Маринетт хотела было позвонить Алье, чтобы обсудить проблему с ней — подруге всегда лучше всех удавалось вернуть ей мозги на место, — но быстро передумала. Сначала надо разобраться в ситуации самой. — Ладно. Хорошо, — произнесла она, взяв Тикки в ладони. — Мне следует сосредоточиться на бреши между мирами. По крайней мере, теперь мы знаем, где она. Тикки улыбнулась с явным облегчением: — Вот это правильный настрой. Маринетт провела почти бессонную ночь. Лихорадочные мысли, планы и предположения никак не желали успокаиваться, не давая заснуть. А когда это все-таки удалось, ей снились не менее лихорадочные, туманные сны, заставляя постоянно просыпаться с неясной тревогой и бешено колотящимся сердцем. В результате впервые за долгое время она проспала. Маринетт в панике пронеслась по комнате, торопливо покидав вещи в сумку и более-менее приведя себя в порядок, после чего кубарем слетела по лестнице и, крикнув родителям: «Доброе утро!» — помчалась к двери. — Маринетт! — окликнула ее мама. — А как же завтрак? — Некогда — я опаздываю, — задыхаясь, ответила Маринетт, но вернулась, чтобы схватить со стола пару круассанов. — Поем по пути. В аудиторию она влетела практически в последнюю секунду и, плюхнувшись на свободное место рядом с Сюзанной, облегченно выдохнула и уронила голову на стол, пытаясь отдышаться. Сюзанна захихикала: — А вот и вернулась старая-добрая Маринетт-я-не-в-состоянии-проснуться-вовремя. Маринетт даже не стала поднимать голову, чтобы пронзить ее возмущенным взглядом — просто не было сил. Однако она подпрыгнула, резко выпрямившись, когда сразу следом раздался холодный голос их преподавательницы: — Спать надо было дома, мадемуазель Дюпен-Чен. А сейчас извольте сосредоточиться на занятиях. Маринетт виновато поморщилась. Впрочем, сосредоточиться на занятиях ей так и не удалось. Измученный мозг отказывался работать, требуя пощады и сна. Маринетт чуть не заснула на последней паре и вздохнула с облегчением, когда наступил обеденный перерыв. Может, не ходить есть и просто поспать где-нибудь? Хотя, с другой стороны, кушать тоже хотелось. Все-таки два круассана, проглоченных на бегу — далеко не достаточно на целый день. И она согласилась на предложение Сюзанны пообедать вместе небольшой компанией. Хотя она была в тот момент не самым лучшим собеседником: стоило Маринетт проснуться, как мозг снова принялся перебирать возможности и строить планы. Так что она практически не слышала, о чем говорят однокурсники. К реальности ее вернул вопрос Пьера: — Маринетт, у тебя что-то случилось? Она тряхнула головой, заставляя себя сосредоточиться на окружающем, и пожала плечами: — Нет. С чего ты взял? — Ты второй день сама не своя, — пояснил Пьер, внимательно всматриваясь в ее лицо. Маринетт снова пожала плечами: — Устала просто, — и сунула в рот трубку молочного коктейля, чтобы избежать необходимости говорить дальше. Пьер вздохнул, явно нисколько не убежденный, но настаивать не стал. Зато стала Сюзанна, и Маринетт не без труда удалось уговорить ее оставить эту тему. Сразу после окончания занятий Маринетт помчалась к Натали, на ходу махнув Пьеру, который, кажется, собирался ее куда-то пригласить. Но ей сейчас было совсем не до того. Необходимо было срочно попасть в особняк Агрестов. Хотя, что она там будет делать, когда увидит пресловутое место разрыва, Маринетт понятия не имела. Когда она прибежала в офис, Натали там не оказалось. Выяснилось, что она уже уехала в особняк — еще с обеда. Маринетт хотела сразу помчаться туда, но пришлось задержаться: ее перехватили коллеги, которым срочно требовалась ее консультация. Так что до особняка Агрестов она добралась только к семи часам вечера. Всю неделю стоявшая чудесной погода начала портиться. Небо хмурилось темными облаками, грозившими вот-вот пролиться дождем, и поднялся чуть ли не сбивавший с ног ветер. Маринетт продрогла до костей в легком платье, пока добралась до места. И угораздило же ее так по-летнему одеться! Но с утра светило солнце, и ничто не предвещало столь резкой перемены. Маринетт нашла Натали, как всегда, в кабинете месье Агреста. Сидя за массивным столом, она задумчиво изучала какие-то не то документы, не то счета. Подняв голову на шаги, Натали кивнула в знак приветствия и встала, приглашая сразу спуститься в тайную комнату. — Какие-то проблемы с фирмой? — озабоченно поинтересовалась Маринетт, когда они спускались в лифте. Поскольку Натали явно была обеспокоена документами, которые только что изучала. Та покачала головой: — Нет. Я просто пыталась понять, хватит ли нам денег с продаж, чтобы выкупить особняк. Поскольку, как выяснилось, продавать его нельзя ни в коем случае. А вот об этом Маринетт до сих пор не задумывалась. Но Натали права: дом не должен попасть в чужие руки. — И что выходит? — спросила она с еще большим беспокойством. — Не так плохо, как могло бы быть, — едва заметно улыбнулась Натали. — Но и не так хорошо, как хотелось бы. Думаю, выкупить особняк удастся, но на это потребуется время. Маринетт понимающе кивнула. Оказавшись в уже знакомом просторном помещении, напоминающем не то готический собор, не то консерваторию, Маринетт медленно обошла вокруг пустого места, на котором прежде лежала мадам Агрест. Но как она ни вглядывалась, не смогла ни разглядеть, ни почувствовать ничего необычного. — Тикки, — позвала Маринетт, открыв свою сумочку, — ты что-нибудь чувствуешь? Тикки вылетела и некоторое время неподвижно висела в воздухе, шевеля усиками-антеннами. — Я чувствую, что могу здесь попасть в наш мир, как через шкатулку Мастера, если сильно постараюсь. Чувствую исходящую из этого места энергию. Но понятия не имею, как это исправить. Маринетт вздохнула, а потом ее осенила идея: — А что, если мне трансформироваться и использовать Талисман Удачи? Тикки пожала плечиками: — Попробуй. И Маринетт трансформировалась и задействовала свою силу. Из облака розовых искр ей в ладони упало черное кольцо с зеленой кошачьей лапкой на печатке. Несколько мгновений Ледибаг недоуменно рассматривала выпавший предмет, а потом нерешительно поинтересовалась вслух: — То есть я должна объединить серьги и кольцо? — Видимо, так, — согласилась Натали. Ледибаг тяжело вздохнула. Она столько уже наслушалась о том, как опасно слияние сил этих двух камней чудес, что надеялась, удастся обойтись без него. Не удалось. А еще неприятно царапала мысль, что месье Агрест оказался прав, так настойчиво стараясь получить талисманы Ледибаг и Черного Кота. Хотя, с другой стороны, он мог бы договориться с Хранителем — наверняка Мастер Фу не отказал бы, узнав причину, — а не терроризировать Париж, убив в процессе собственного сына. — Что ж, — произнесла она, снимая трансформацию, — завтра же схожу к Мастеру Фу. Как раз суббота — в институт идти не надо. Натали только молча кивнула. Поднявшись в кабинет, они обнаружили, что на улице разразилась настоящая буря. Ветер дул такой, что гнулись деревья, хлестал ливень, больше напоминающий потоп, сверкали молнии и грохотал гром. — Может, останетесь ночевать здесь? — предложила Натали, с сомнением посмотрев на тонкое белое платье Маринетт. — По такой погоде и на машине не слишком безопасно ехать, а уж пешком… Маринетт посмотрела за окно, невольно поежившись от одной мысли о том, как окажется снаружи, среди разбушевавшейся стихии, и согласилась: — Спасибо. Первым делом она позвонила родителям, объяснив им ситуацию и сообщив, что переночует в особняке, а потом поднялась следом за Натали по широкой мраморной лестнице в комнату для гостей. И, конечно же, не могла не застыть на какое-то время перед громадным портретом, украшавшим верхнюю лестничную площадку. Натали тоже бросила на него быстрый взгляд и тихонько вздохнула — почти не слышно, но Маринетт заметила. Измученная переживаниями, сомнениями, надеждами и страхами — не говоря уже о предыдущей бессонной ночи — Маринетт заснула моментально. А в следующее мгновение обнаружила себя стоящей в искрящемся и сверкающем пространстве. Слышалось далекое пение, но рядом никого не было. Маринетт с любопытством осматривалась, пытаясь понять, что это за место, в котором будто не существовало ничего, кроме переливающихся красок, когда ее окликнули. Голос, который Маринетт узнала бы из тысячи. Голос, который она так любила. Голос, который она не слышала больше года и думала, что не услышит уже никогда. Почти не дыша, до дрожи и заледеневших конечностей боясь обернуться, Маринетт все-таки заставила себя титаническим усилием воли посмотреть туда, откуда доносился этот голос. Адриан улыбнулся ей счастливо и печально одновременно: — Здравствуй, моя Леди.Глава 4
6 сентября 2019 г. в 18:23
История моды была одним из любимых предметов Маринетт. К тому же мадам Леклерк потрясающе интересно рассказывала, и на ее лекциях слушали, почти не дыша, даже самые ленивые и безответственные студенты.
Тем обиднее было, когда ее рассказ об одежде эпохи Возрождения прервали далекие испуганные крики и грохот, от которого слегка задрожал пол под ногами. Маринетт раздраженно скрипнула зубами. Мало ей было в школе вечных прогулов из-за сражений со злодеями, теперь и в институте всё заново!
Головы студентов синхронно повернулись к окну, а потом они и вовсе повскакивали и побежали к окнам посмотреть, что происходит, не обращая внимания на окрики мадам Леклерк. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Маринетт выскользнула из аудитории и помчалась по коридорам в ближайший туалет, чтобы трансформироваться.
Выбравшись на крышу здания института, Ледибаг осмотрелась и прислушалась. Судя по всему, эпицентр находился где-то в районе квартала Маре. Перелетая с крыши на крышу, Ледибаг добралась до площади Вогезов, где и обнаружила акуманизированного. Выглядел он как каменный памятник, сбежавший с какой-нибудь могилы в Пер-Лашез. От каждого его шага сотрясалась вся площадь так, что деревья в ее центре начинали опасно раскачиваться, а из фонтанов, уже пошедших трещинами, расплескивалась вода. При всей тяжести передвигался он поразительно быстро. Люди с криками разбегались с его пути, а те, кто не успевал скрыться и кого он касался черной розой, сами превращались в камень. Но в отличие от злодея, его жертвы не двигались, застывая памятниками самим себе.
Площадью злодей ограничиваться явно не собирался и проворно продвигался в сторону улицы Сент-Антуан, похоже, решив, направиться в центр города.
— Как же не вовремя! — вдруг раздался за спиной Ледибаг знакомый голос.
Резко развернувшись, она обнаружила недовольно нахмурившуюся Рену Руж и радостно улыбнулась ей. Хорошо, что Алья нашла возможность прийти — одной ей было бы сложно справиться.
— И не говори, — вздохнула Ледибаг. — Ладно, чем быстрей мы разберемся с этим злодеем, тем быстрее сможем вернуться к делам.
Рена ухмыльнулась и показала ей большой палец.
— Думаю, акума в розе, — произнесла Ледибаг, когда они последовали за злодеем. — Предположим, ты отвлечешь его иллюзиями, я незаметно подберусь к нему. Но как сломать розу, если прикосновение к ней превращает в камень? — на секунду прервавшись, она тоскливо заключила: — Эх, катаклизма не хватает…
Ледибаг прикусила губу и мотнула головой, уже привычно подавив лишние эмоции. Сейчас не время. Рена на мгновение сочувственно сжала ее плечо.
— Ну, я могу переломить ее ребром щита, — заявил неожиданно появившийся рядом Карапас, заставив обеих героинь подпрыгнуть, и добавил, ухмыльнувшись: — Привет, девочки.
Ледибаг улыбнулась ему и кивнула:
— Можно попробовать.
Быстро обсудив план, они с разных сторон устремились к злодею, к этому моменту уже маршировавшему по улице Сент-Антуан, сминая на своем пути машины, превращая людей в камень и заставляя содрогаться дома.
Рена Руж крутанулась на месте, проиграв на флейте быструю отрывистую мелодию, и злодея окружили толпы призрачных людей. Он принялся касаться их своей розой, но призраки оставались призраками и в камни превращаться не собирались. Злодей возмущенно заревел, яростно размахивая розой.
Подобравшаяся с одной стороны Ледибаг швырнула йо-йо, обмотав леской руку злодея и обездвиживая ее. Одновременно Карапас снял со спины панцирь-щит и запустил по розе. Одна половинка разрезанного черного цветка так и осталась зажатой в кулаке злодея, а другая отлетела в сторону, освобождая акуму.
На месте злодея появился среднего возраста мужчина в траурном костюме, который, как все освобожденные акуманизированные, принялся растерянно оглядываться, пытаясь понять, что он здесь делает.
Как выяснилось, мужчина в тот день похоронил умершую от рака жену. Определенно, неосознанные трансформации месье Агреста подыскивали жертвы в чем-то похожие на него. Ледибаг тяжело вздохнула — хорошо, что она уже завтра поговорит с ним: пора заканчивать с этим сумасшествием — и задействовала свою силу, восстанавливая разрушения.
— Отличная работа, — улыбнулась она, повернувшись к друзьям, и они стукнулись кулачками.
Сердце снова больно кольнуло. Кота в их команде ощутимо не хватало. Настолько, что казалось, будто его неосязаемая тень сейчас рядом, тоже поздравляет с победой.
А потом Ледибаг вспомнила, что ей надо еще как-то на лекции вернуться и объяснить свое длительное отсутствие. Рене-то хорошо: она всегда может сказать, что делала репортаж с места событий. Карапас, кажется, разделял ее беспокойство: лицо у него было крайне озабоченное.
— Ладно, ребята, до встречи, — Ледибаг на прощание махнула им рукой и раскрутила йо-йо, чтобы по крышам вернуться в институт.