Ангел-Хранитель

      Милен листала сообщения в телефоне, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Она видела перед собой только красивые, любовные послания и смайлы поцелуи от Ивана, которые он отправлял ей месяц назад. Кроме подобных сообщений больше ничего не было. Они не писали друг другу уже несколько дней. А теперь вдруг он решил написать ей «Привет». С чего бы вдруг? Он, вроде как, сам не пылал желанием с ней общаться. Что же тогда его подтолкнуло на это сообщение? Конечно же она ничего ему не ответила. Не знала нужно ли. Несколько раз пробовала набрать слова, но каждый раз отказывала сама себе отправлять их. Милен устало перевела взгляд в окно. Серый пейзаж пустой улицы в точности подходил к её настроению. В глазах собирались первые жгучие слёзы. Девушка отчаянно заморгала, стараясь не давать волю эмоциям. Сейчас это было лишним, тем более она сидит в зале на подоконнике у окна, не хватало ещё чтобы посетители увидели её слёзы. — Всё в порядке? — чей-то нежный голос прозвучал прямо над ухом. Оглянувшись, она увидела рядом Маринетт. Брюнетка погладила её по плечу. Милен видела в её пустых глазах долю сочувствия. «Кажется, она всё видела» — Да, всё хорошо, — отвернулась Милен. — Ты прочитала сообщения, так? — Да, прости. А кто этот Иван? — Мари села перед девушкой на подоконник. Она смотрела на несчастную девушку так, словно бы понимала её. Сочувствие. Что-то странное и непривычное для неё. Маринетт видела, как ведёт себя официантка — как загнанный в угол ягнёнок, которого вот-вот сожрут голодные волки. Голодным волком, в ситуации Милен, были те самые проблемы, что заставили её вздрагивать от каждого упоминания об этом таинственном парне. Мари уже не в первый раз это видела. — Это… мой бывший парень, — Милен всё также отказывалась смотреть в лицо собеседнице. Было страшно увидеть в её глазах жалость. А что ещё можно увидеть в человеке, который пришёл тебя пожалеть? Она уже столько раз слышала все эти жалкие сочувственные слова с стороны Мэделин о том, что всё образуется, всё будет хорошо, что это просто чёрная полоса в её жизни. — У вас что-то случилось? — снова из собственных мыслей её вырвал холодный голос Маринетт. Милен не ответила, просто молча повернулась к Мари и своим взглядом просила не задавать больше подобных вопросов. Снова рассказывать эту историю не хотелось, да и было равносильно остальным её страданиям. — Если это так, то ты зря держишь всё в себе и ждёшь, что всё само наладится, — эти слова прозвучали холодно, так словно показывали, что её собеседница не собирается её поддерживать также, как все остальные, не будет говорить все эти глупые утешения и заверять, что жизнь наладится. — Прости, но это правда выглядит жалко. Чего ты ждёшь от него или от себя? — Ничего, — было ответом. Милен чувствовала, что скоро снова расплачется. Настолько уверенно и безжалостно звучали все эти слова с стороны Мари. — Ничего? Тогда почему ты плачешь из-за этого ничего? — Я не знаю. — А я, кажется, знаю. Тебе делать просто нечего. Плакать из-за любого повода о нём — это всё, что ты можешь? Ты думаешь, что так станет легче? — Я просто не могу себя остановить. — А кто в этом виноват? Он или ты? Я не знаю, что у вас случилось, но не думаю, что так, как ты, вести себя — это правильно, — Маринетт говорила спокойно и даже безразлично, смотря на девушку так, словно та была пустым местом, и Мари зря теряет время. Она сидела ровно, холодно смотрела, пальцами постукивала по собственному колену. Весь её образ не выражал той поддержки и сочувствия, к которому привыкли люди. — Он изменил мне с другой и даже не извинился за это! — выпалила Милен не в силах больше слушать всё это. Вспоминать то, как она об этом вообще узнала, было невыносимо, только сейчас становилось ещё больнее, чем раньше. Сейчас никто её не обнимет, не утешит. Милен часто тёрла глаза кулаками и старалась даже не смотреть на Мари. Безразличие Маринетт заставляло её чувствовать собственную никчёмность, будто она жалкий зверёк, над которым издевается кто-то по крупнее и по сильнее. — И что? Ты хочешь с ума себя свести? — снова безразличные вопросы и пустой взгляд. — Но я ведь сама в этом виновата! — Милен не заметила как начала плакать. Голос предательски срывался. Она не замечала ничего вокруг, кроме Маринетт, что сидела перед ней с спокойным лицом и гордой осанкой. Другие бы стали утешать Милен, прижимать её к себе, обнимать, а на лице безжалостной Мари не дрогнул ни один мускул. — Я сама была для него не лучшим вариантом, поэтому он захотел уйти! — Тогда почему он продолжает сюда ходить, писать тебе сообщения и смотреть виноватым взглядом? Разве так ведут себя мудаки?       Милен в ответ закрыла лицо руками и тёрла глаза, чтобы избавиться от слёз. Слова Маринетт звучали как приговор. Ещё никто так не «утешал» её. Но она уже не могла не согласиться с словами безжалостной принцессы. На вздрагивающее плечо опустилась холодная ладонь. Милен вскинула голову. Маринетт смотрела на неё уже с откровенной печалью, холодными пальцами она сжимала рукав рабочего сарафана и давила на плечо, стараясь отрезвить мысли расплакавшейся бедняжки. — Ты просто пытаешься найти ему оправдание, обвинив себя, — её голос звучал уже теплее, а лицо не было таким спокойным и невозмутимым. Брови поднялись вверх, а губы плотно сжались, боясь вновь сказать что-то, что заставит плакать несчастного ягнёнка. В глазах появился тёплый огонёк, и они заискрились жизнью и блеском, пытались вновь успокоить Милен. — Может и так, что тогда делать? — спросила Милен. — Поговорить с ним. Я вижу, как сильно вы в этом нуждаетесь, — Маринетт притянула девушку к себе и позволила той расплакаться себе в плечо. Мари гладила бедняжку по голове и прижимала, ничего не говоря. Но слова были сейчас лишними. Всё, в чём до этого нуждалась Милен, — это слова, откроющие ей глаза на правду, и вот такие молчаливые объятия, в которых можно было просто лежать и никого не слушать. Маринетт впервые чувствовала, что чужая проблема стала для неё родной. Словно если не помочь ей и не сказать такие пусть и обидные, но правдивые слова, то всю жизнь на сердце будет лежать глупая вина за неучастность в чужом горе. Маринетт уже давно видела, как Милен смотрела на фотографии этого парня и уже не в первый раз листала сообщения, а когда приходил сам этот Иван, то всё встало на свои места. И было странным видеть то, как эти двое не понимают, что могут разрешить это недоразумение разговором и не мучиться. — Ты должна выслушать его, что бы он не сказал, — тихо шептала Маринетт, слушая бесконечные всхлипы. — Без этого вы просто не сможете дальше существовать. — Ты знаешь, что такое любовь, Маринетт? — женщина поглаживала маленькую девочку по голове. Девочка лежала, уткнувшись лицом в подушку, и в ответ покачала головой. Её тёмные, блестящие волосы волнами лежали на подушке и плечах. — Бабушка… — жалобно пролепетала девочка, оторвавшись от подушки. Она посмотрела на женщину и была готова снова расплакаться. Эти тёплые руки, нежные глаза и лёгкая улыбка. Этого никто не заменит, никто кроме неё. Она не может поверить в то, что ей сказали. Девочка тоненькими пальчиками хваталась за край бабушкиного передника, будто бы таким образом могла удержать бабушку рядом. — Расскажи, что такое любовь. Мама говорит, что любовь — это просто сказка и её не бывает. — Это неправда, — нежно прошептала женщина. — Любовь — это поистине прекрасное чувство, дарующее надежду, — разглядев на лице девочки выжидающий взгляд и лёгкое непонимание, бабушка с улыбкой продолжила. — Это когда ты готов на всё ради другого человека, когда твоя собственная жизнь уже не так важна для тебя, когда ты чувствуешь, что без этого человека остаться не можешь, когда ты готова отдать жизнь, пожертвовать всем самым дорогим только для одного — для того, кого ты любишь всем сердцем. — Я люблю тебя, бабушка! — взревела девочка. Слёзы градом покатились по лицу. Любимая бабушка перед глазами расплывалась от слёз, и девочка тёрла лицо руками, стараясь не дать исчезнуть ей. Она бросилась на шею и зарылась носом в ткань в области груди. Стук сердца. Такой тихий и размеренный, Маринетт готова была слушать его вечность. Она прижилась головой и разрыдалась ещё больше. — Папа тебе всё рассказал? — догадалась женщина. Она горько улыбнулась и продолжала прижимать внучку к себе и гладить её по голове. Бабушка опустила голову и легонько чмокнула девочку в макушку, вдыхая лёгкий аромат детского шампуня. — Да!.. Он сказал, что… что ты умрёшь!.. — продолжала плакать девочка. — Он говорил что-то про плохую работу твоего сердца и что это невозможно остановить!.. — маленькая принцесса срывалась на крик, не желая верить своим же словам. Она и правда сначала не поверила папе, но когда он начал обсуждать эту тему с врачом, не беспокоясь, что девочка слышит болезненную информацию, она поверила. Поверила и убежала сразу же. Всё, чего хотелось, это узнать, что всё это был просто дурацкий розыгрыш. — Бабушка, скажи, что это неправда! — Это правда, милая моя, — по щеке женщины потекла одинокая слеза, и женщина даже не старалась её смахнуть. Она не переживала из-за своей скорой смерти. Ей было больно от того, что предстоит оставить свою маленькую внучку одну в этом мире. Она знала, что её дочь с мужем совсем не беспокоятся о состоянии и настроении своей дочки. Женщина боялась, что её любимая внучка останется совсем одна и так и не найдёт свою любовь. Так быть не должно. Каждый должен испытать любовь, понять что это такое. — Маринетт, — дрожащим голосом позвала внучку бабушка. Девочка медленно оторвалась от неё и взглянула в лицо своими маленькими, наивными и полными слёз глазками. — Когда меня не станет, обещай, что не забудешь, что такое любовь и будешь любить маму и папу, какими бы они не были. Помни, мир бывает жесток и несправедлив, но даже в таком мире можно любить и быть любимым, для этого просто нужно навсегда запомнить это чувство. И сквозь все беды помнить об этом и никогда не забывать. Ты обещаешь? — Да, бабушка. Я обещаю, что не забуду про любовь... и про тебя… — девочка поднесла руки к лицу и маленькими ладошками стирала мокрые дорожки от слёз на лице, а затем снова взглянула на бабушку и улыбнулась. Ярко, чисто и широко, словно всю ту боль, что испытывали они вдвоём, она хотела отогнать от них навсегда. — Я обещаю. — Любовь — это часть нашей жизни и без неё невозможно прожить её полностью, — продолжала шептать Маринетт. Она смотрела в стену и чётко видела перед мысленным взором бабушку. Она улыбалась ей своей, как всегда, мягкой и доброй улыбкой, она медленно кивнула и сложила руки в замочек. — Он тоже стал частью твоей жизни, если ты потеряешь его, то будешь всю жизнь об этом жалеть. — Маринетт улыбнулась и пальцем стёрла с щеки слезу. — Спасибо, — улыбнулась Милен и своей ладонью стёрла вторую слезу. Никто и никогда не говорил ей такого, Маринетт всегда казалась ей холодной, чёрствой и даже будто неживой. А сейчас она плакала и говорила так словно сама всё это пережила. — Поговори с Иваном, когда он придёт, — Маринетт перевела взгляд со стены на девушку и, улыбнувшись, протёрла пальцем правый глаз. — О, Милен, у тебя появилась подружка нюни распускать? — расхохоталась подошедшая Мэделин. Она потрепала обеих по голове и каждой попыталась утереть лицо передником, но девушки возмущённо замычали, отползли и тут же расхохотались. — Ладно, идите на кухню я сегодня свежих кексов напекла. Вам обеим не помешает как следует расслабиться. Может тебе отгул дать, Милен? — Нет, спасибо. Если буду отдыхать, то провороню визит Ивана, — отказалась Милен.       Маринетт, улыбаясь, проводила взглядом Милен. На душе стало так тепло от мысли о том, что она смогла помочь кому-то другому. И этот же разговор помог ей. Она уже забыла про обещание, данное бабушке перед её смертью. И как же так вышло? Она ведь обещала никогда не забывать. Она любила и маму и папу, хотя было непросто всегда ходить одной. Но это не та любовь, которую она хотела бы испытать. Когда ради тебя кто-то готов пожертвовать всем на свете — это и значит любовь. Быть любимой — вот что всегда она мечтала почувствовать. Мама и папа не выражали любви, и, казалось, будто они и вовсе не любили её никогда. Она никогда не была любимой кем-то. «Натаниэль…» Вот кто любил её. И любил по-настоящему, всем сердцем. Вот кого она заставила страдать. Маринетт обняла себя руками. Он любил её сильно — она это видела. А что с ним сейчас? Он, наверно, чувствует себя преданным. «Я поступила с ним несправедливо» Она даже не задумалась, что с ним, всё это время. Маринетт посмотрела в окно на медленно опускающиеся снежинки и прохожих в тёплых куртках. «Как он там?» — Прости, бабушка, — еле слышно пробормотала Мари. — Я не сдержала слово, я забыла что такое любовь.       «И даже не попыталась сделать счастливым другого, подарить себе возможность стать счастливой хоть с кем-то» — хотела добавить она, но было страшно для себя произносить это. — Твоя бабушка так много знала о любви, — раздался позади чей-то хриплый, но такой знакомый голос. Маринетт улыбнулась. «Он всё слышал» — Она верила, что любовь создана для каждого, — девушка повернулась лицом к нему и улыбнулась мягко и невинно. — А ты? — Адриан накинул на плечи девушки широкий розовый плед. Маринетт смотрела вниз, боялась поднять глаза и встретится с яркими зелёными глазами. Блондин провёл ладонью по голове девушки и опустился ею с макушки к подбородку, указательным пальцем он приподнял голову брюнетки за подбородок. — Ты сама верила когда-нибудь? — Верила, — хмыкнула девушка и улыбнулась. Было так приятно видеть его тёплый взгляд и чувствовать тепло его рук. — Пока бабушка меня этому учила, я верила. — А теперь?       Улыбка с лица Маринетт исчезла. Лицо приобрело серьёзный вид, и она снова опустила взгляд с зелёных глаз на широкое плечо. Пальцы сжали края пледа. — После смерти бабушки я любовь совсем не чувствовала, — прошептала она. — Она всегда говорила, что нужно любовь отдавать. Я так не сделала. — О чём ты? — увидев растерянность на лице девушки, Адриан обхватил её руками. Это немного приободрило её, но она всё ещё оставалась в замешательстве. — Натаниэль признался мне в любви, но я ему отказала. Это было неправильно, — покачала головой брюнетка, всё ещё отказываясь смотреть в глаза парню. — Я должна была ответить на его чувства или хотя бы дать ему шанс. Особенно после всего, что нам пришлось пережить вместе. — Маринетт, ты ни в чём не виновата, — Адриан сильнее обхватил пальцами плечи девушки и неосознанно нахмурился. — Нет смысла думать, что ты могла поступить иначе. Что было, то прошло. Надо жить дальше и забыть об этом. — Наверно, ты прав, — кивнула Маринетт. Но всё же она считала, что забыть это не сможет. Как и не сможет забыть бесконечно смущённый образ милого художника.       Адриан и Маринетт подошли к барной стойке. Свежие и ещё горячие кексы покоились рядом с Милен, которая уже успела парочку из них съесть. Девушка улыбнулась ребятам (больше всего конечно же Маринетт) и стёрла салфеткой остатки крема и крошки с лица. — Адриан, насчёт той девчонки, — Мэделин протирала тряпкой стол когда подошла к компании. — Она действительно сюда заходила. Выпила чашку кофе и ушла. Я её не знаю, и куда она направилась, мне тоже неизвестно. Но Мастер может об этом что-то знать. — Мастер? — переспросил Адриан. — Да, я зову его Мастером, но вам лучше обращаться к нему Мастер Фу, — женщина указала на старика, что сидел, как всегда, у стены и читал свою старую потрёпанную книгу. Маринетт проследила, куда указывала Мэделин, и узнала в Мастере того старика, которому помогла зашить сумку.       Адриан благодарно кивнул и решил не медлить с этим делом. Он направился к старику. Маринетт ещё какое-то время сидела на месте, сомневаясь идти ли ей за ним, всё же любопытство взяло верх (в который уже раз), и она поспешила нагнать Агреста.       Мужчина сидел за столиком и, смочив пальцы, перелистнул страницу своей старой книги. Маринетт нервно поглядывала то на мужчину, то на Адриана. Агрест спокойно присел на стул напротив мужчины. Старик будто не замечал чужого присутствия вовсе, продолжая спокойно вчитываться в книгу. — Вас что-то волнует, — спокойно заметил Мастер, всё ещё не соизволив гостей своим взглядом. — Если я могу чем-то отплатить вам за помощь, особенно тебе, Маринетт, то обращайтесь смело. — Да, вы можете нам помочь, Мастер... Фу, — растерялся Адриан, он несколько секунд продолжал смотреть на мужчину, будто его слова должны были вызвать какую-то реакцию. Но так и не дождавшись ничего, блондин посерьёзнел и, прокашлявшись, скрепил пальцы в замочек. — Мэделин сообщила, что вы поможете нам отыскать Алию Сезер. Она была здесь несколько дней назад. — Да, я помню, она заказала чашку кофе и одно пирожное, часто оглядывалась по сторонам, будто ожидала за собой слежки, — изрёк мужчина и наконец отложил книгу в сторону. Маринетт стояла за спиной старика и была рада тому, что может не оказаться под его внимательным взглядом. — Вы следили за ней? — удивился такой точной и даже не столь важной информации Адриан. — Я слежу за каждым посетителем кафе и могу многое рассказать о тех, кто здесь был не так давно, — спокойно продолжал Мастер. Заметив всё ту же удивлённость на лице парня и тяжёлый вздох позади, он вздохнул. — Я понимаю, что уже не молодой, и память у меня должна быть не та, что раньше. Но прошу заметить, я не маразматик и склерозом не болею. Так что многое ещё могу! — гордо заявил старик, но, ударив кулаком по столу, он зашипел и схватился за руку. Адриан готов был сорваться с места на помощь. — Хотя мне стоит больше уделять внимания своему здоровью, всё-таки мне уже далеко не восемнадцать лет, как некоторым.       При последних словах он открыл один глаз и улыбнулся ошалевшему Адриану. Только сейчас до него дошло, что старик притворялся. — Мастер Фу, — перебила столь странную беседу Маринетт. — Вы точно сможете нам помочь? — Почему ты в этом сомневаешься, дитя? — мягко поинтересовался мужчина, всё также смотря на Адриана, но уже без улыбки. — Я понимаю, что вы очень мудрый и многое узнали за свою жизнь, но ведь знать всё вы не можете, — пояснила девушка. — Ты права. Куда точно направляется девушка я просто так знать не могу и не мог бы, НО… — старик сделал театральную паузу, заставив рябят нетерпеливо заёрзать. — Если бы она со мной побеседовала, то вполне могла поведать о своей дороге. — Вы с ней разговаривали? — вмешался Адриан. — Да. А как, по-вашему, я должен был поступить с бедной девочкой, которая постоянно, как мартовский заяц, дёргалась от каждого шороха? — развёл руки в стороны мужчина. — Она была не против компании, слишком уж много времени провела в одиночестве. — лицо старика вмиг стало серьёзным, он сложил руки подобно Адриану и чуть наклонился ближе к юноше, подозревая, что кроме рядом стоящей Маринетт их может слышать кто-то другой. — Она боится предводителей, — мрачным голосом изрёк старик. — Они тоже ведут за ней охоту. Будет лучше, если я найду её раньше, — согласился Адриан. — Ты волнуешься за неё. Но есть ведь что-то ещё? — Да. Если она не вернётся, предводители готовы сделать всё что угодно с Нино, — Адриан перевёл взгляд с старика на стол. Он долго смотрел на отполированный кусок древесины, а затем покачал головой и взялся за неё руками. — Я не понимаю, почему её не волнует, что будет с Нино. Она ведь любит его. — Ты волнуешься за них обоих, ведь так? — Мастер смягчился и смотрел на парня с жалостью и тревогой. — Ты хочешь спасти их обоих, но так не получится. — Почему? — Адриан уронил голову на стол, а руками закрыл голову и зарылся пальцами в собственные волосы. — Потому что для спасения одного из них тебе придётся предать другого, — хмуро ответил старик. — Спасти Нино значит сдать предводителям Алию. А спасти Алию значит оставить им на растерзание Нино, — закончила за старика мысль Маринетт. — Да, ты уверен, что сделал правильный выбор? — спросил Мастер. — Я не знаю, — Адриан поднял голову и взглянул на мужчину с мольбой. Вот только Мастер ничего не мог сделать. Выбор только за Адрианом, и никто не может сделать его за него. — Они оба мне нужны, и я не хочу предавать никого из них. — Возможно, и не придётся, — вмешалась Маринетт. — Мы найдём Алию, но не будем вести её предводителям. Во всяком случае не сразу. Может мы найдём другой выход и сможем освободить их обоих? — Если им нужна Алия, они просто так не сдадутся, но мысль хорошая, — согласился Агрест. «По крайней мере она единственная на данный момент» — Ей нужен был ночлег, поэтому я посоветовал дом моего приятеля Вайзза. Он, так или иначе, мог узнать её дальнейший путь. Советую обратится к нему, — Мастер Фу взял в руки свою книгу и, открыв ту на нужной странице, вернулся к чтению. — Больше я ничем не могу вам помочь. — Ну что, удалось узнать всё необходимое? — поинтересовалась Мэделин с беспокойством, оглядывая ошарашенного Адриана и печальную Маринетт. — Да. Спасибо за гостеприимство. Думаю, завтра мы уже уедем, — ответил Адриан. — Так быстро? — Нельзя терять время, — подала голос Маринетт. — Ну что ж, — вздохнула Мэделин, но согласилась с ребятами. Она уже успела привязаться к новым друзьям, да и Милен компания явно была на пользу. Как-то не хотелось вновь оставлять её одну. Кстати о Милен! — Иван заходил. Благодаря твоему совету, Маринетт, они разрешили это разногласие. Иван не хотел так поступать с Милен, просто в тот день напился, да и его дружки из группы буквально потребовали от него мужской деятельности. — А сейчас они где? — спросила Маринетт, оглядывая зал. Милен уже давно здесь не было. — Иван в качестве извинения и примирения пригласил её на свидания, вот я и отпустила. Милен давно пора развеяться. — Совет вам, да любовь, — хмуро добавил Адриан и опустил голову на стол, соорудив из собственных рук что-то наподобие подушки.       Дверь кафе громко раскрылась, впуская в помещение холодный воздух и несколько снежинок, от чего скатерти на столах закачались, а из салфетниц в воздух вспорхнули несколько салфеток, колокольчик над дверью надрывисто звякнул, заставив не только Адриана, но и всех присутствующих подпрыгнуть. К барной стойке со всех ног мчался мальчишка-подросток лет четырнадцати. Он был смуглым мальчиком с тёмными волосами и такими же глазами. Вся его одежда была покрыта слоем снега, видимо он долго находился на улице. Добравшись до места, мальчишка чуть ли не впечатался в стол, оттеснив Адриана в сторону. — Мэделин, ты просто не поверишь! — завопил мальчик, сдёргивая с головы намоченную шапку. — Отдышись для начала, малец, — остудила пыл парнишки женщина. Она протянула ему стакан с тёплой водой. Мальчик согласно кивнул и, обхватив стакан большими ладонями в толстых варежках, залпом выпил полстакана. — А теперь спокойно объясни, в чём дело. — За городом нашли два трупа. Говорят, это был Джон! Там стояли грузовик и машина какой-то фифы, — парнишка покачал головой, вспоминая подробности. — Как же её звали… — мальчик почесал большой ладонью за головой, словно бы это помогало ему думать. — Буржес, Бирже… О, вспомнил, Буржуа!       Адриан и Маринетт буквально вздрогнули после последнего слова, да и Мэделин заметно побледнела. Никто не заметил, но и плечи читающего у стены старика нервно напряглись. — Её убили? — Адриан положил руку на плечо мальчика и развернул того к себе лицом. Мальчик подозрительно оглядел блондина и Маринетт. — Они свои, — успокоила его Мэделин. — Нет, там была её кровь, но тело так и не нашли, — ответил парнишка. — Ты говорил, что нашли два трупа? — уточнил Агрест. — Ну да, два. Водителя грузовика и водителя этой фифы.       Адриан отпустил мальчика и повернулся к Маринетт, но та смогла только плечами пожать. Она тоже ничего не понимала. Зачем кому-то понадобилась Хлоя? На разве что кто-то решил её за выкуп вернуть. Это вполне выгодно. Но разве этот «борец за справедливость» Джон стал бы заниматься подобной мелочью? Мэделин в благодарность мальчику бесплатно угостила его чашкой чая с кексами и ещё долго беседовала с ним, правда уже на отдалённые и не столь важные темы.