Слёт Семьи Эпл оправдывал своё название — создавалось впечатление, что со всей Эквестрии сюда стянулись абсолютно все яблочные пони и других родственных фруктов. Большинство вели себя преувеличенно дружелюбно и открыто. Лайм же чувствовал себя не в своей тарелке.
Он был впервые на Слёте, и вообще не желал приезжать в Понивиль, но родители вытащили его из родного шумного города, и спустя бесконечно долгие часы в пути по железной дороге подросток оказался здесь. Глубоко в душе он надеялся, что Слёт будет проводиться не слишком далеко от цивилизации. А цивилизацией он считал город с населением не менее ста тысяч пони. Его последние надежды растаяли быстрее, чем мороженое в сорокаградусную жару — конечной точкой назначения оказался крошечный город, размеры которого от смог оценить, когда поезд с ним проезжал по дамбе перед городом. Низкие домики, стелющиеся к земле и почти теряющиеся на фоне вездесущей зелени и деревьев. Самым высоким встреченным зданием можно было назвать ветряную мельницу, и это, похоже, был максимум цивилизации в этой деревне, язык не поворачивался назвать это городом. Понивиль. Даже название деревенское.
Пока его родители-земнопони брезгливо морщили мордочки от отсутствия выложенной хотя бы брусчаткой дороги под ногами, Лайм с интересом рассматривал городок и всех окружающих пони. Он, конечно, был жутко недоволен, что ему приходилось здесь находиться, но сегодня собирался не беспокоить маму и папу лишний раз — они и так пригрозили оставить его без карманных денег на неделю, если он будет плохо себя вести.
Едва воскресшая надежда зайти в город и обойти все магазинчики умерла повторно, когда Понивиль остался далеко за их спинами и они присоединились к празднику на ферме. Слушать разговоры родителей с незнакомыми взрослыми быстро надоело, потому он решил просто бесцельно побродить и осмотреться.
Его блекло-зелёная шкура ничем не выделялась на фоне цветастой толпы пони, и незаметность стала внезапно достоинством и проклятьем одновременно, когда он заметил
её. Сразу нашлось подходящее слово, чтобы описать увиденное: нимфетка. Кобылка немного старше него, возможно, года на два, и настолько привлекательная, что пришлось срочно искать место, где присесть и как можно более небрежным жестом прикрыть свою выпирающую заинтересованность. Торопливо убедившись, что никто не увидел его оказии, Лайм сидел на месте, не шевелясь и не замечая ничего вокруг. Он стремился впитать, запомнить каждый её жест или черты тела. Жеребчик кратко пожалел, что у него с собой нет скетчбука и карандаша — упрощённая стилизация которых украшала его бока — и Лайм возлагал надежды на твёрдую память, чтобы позже зарисовать её, пока помнятся детали. Подойти и хотя бы познакомиться он бы ни за что не решился.
Ярко-оранжевая пони в ковбойской шляпе чувствовала себя как дома, будучи, скорей всего, у себя дома. Она никому не отказывала в помощи, хоть вставить нитку в иголку, чтобы старушки могли начать шить одеяло, или разгрузить телегу с полными бочками и оставить пони помладше разливать сидр.
Лайм так и не понял, что его взгляд заметили почти сразу, и слишком поздно осознал, что эта кобылка целенаправленно направляется к нему. Правда, её траектория походила на зигзагообразную, потому что приходилось приветствовать всех встречных и иногда перекидываться с ними парой фраз.
— Прив, я раньше тебя не видела, ты не из Эпплов? Я — Эплджек, живу здесь.
Вблизи она была ещё красивее.
Южанский акцент резанул слух, но не вызывал отторжения, скорее придавал законченность образу. Внешность гармонично собрала в себе плавные подростковые черты и по-взрослому развитое тело. Издали она казалась чуть более пушистой, что ли, но теперь стало совершенно ясным, что видимый объём давали мускулы. При этом она оставалась по-детски милой даже при высоком росте.
Лайм понял, что влюбился. Но он прекрасно знал свои околонулевые шансы, что Эплджек заметит и ответит на его чувства.
— Привет. Меня зовут Лайм. Я из Оранжей, живу в Мэйнхетене, — собственный голос оказался тихим и охрипшим.
— Далеко ж ты забрался, приятель, — похлопывание по плечу удивило своей внезапностью и тяжестью и чуть не уронило на землю. За потиранием плеча он не заметил, как резко изменилось лицо Эплджек, когда она узнала, что он из Мэйнхетена, но полубезумный оскал быстро спрятался за дружелюбием. — Слушай, я тебе нравлюсь, так что давай узнаем друг друга получше, и я тебе здесь всё покажу. Идём!
Лайма подняли из-за стола, словно он был весом с пушинку. От испуга он чуть не заверещал, как девчонка, и оттолкнул кобылу от себя передними ногами.
— Ты чего такой недотрога?
Лицо Лайма покраснело до ушей и это не было художественным преувеличением. Сильнее покраснеть он не смог, когда до него дошло, что убрав копыта от паха, он случайно дал возможность кобыле рассмотреть то, что хотел бы скрыть.
— Да, мы в таком виде далеко не уйдём, — тон её голоса совершенно не изменился. — Подождёшь меня здесь? Я что-нибудь принесу.
Лайм только сильнее сжался в комочек и теперь с удивлением смотрел исподлобья на Эплджек. Кивнул.
Его незаметность вновь стала преимуществом, когда он остался один.
Эплджек вернулась на удивление скоро — скача быстрой рысью в развеивающемся длинном плаще и оббегая многочисленных яблочных пони. Не развязывая узла, она стянула плащ через голову, при этом ненадолго положив свою шляпу на стол.
Заботливые копыта аккуратно надели багровый плащ и расправили его, прикрывая почти всю поверхность тела подростка.
— Теперь прогуляемся? — Эплджек боднула Лайма своей головой. И перешла на тихий заговорщический шёпот у самого уха: — Вокруг слишком много глаз и ушей, так что это… — голос спустился ниже, и Лайм почувствовал касание чужих губ к щеке. Поцелуй, показалось, оставил ожог на раскрасневшийся коже, время замедлилось, но недостаточно сильно, чтобы растянуть несколько секунд, пока поцелуй не закончился. — …максимум, что мы можем себе позволить.
Ритм сердца отдавал в ушах, влюблённое сердце колотилось словно птица, бьющаяся в клетке.
— Идём. Я познакомлю тебя со
всеми родственниками!
* * *
— Я буду писать тебе письма, Джеки! — прощался Лайм, стоя чуть поодаль от родителей, которые ожидали пока объявят посадку на поезд. Весь день он провёл с компании Эплджек, и мысль о внезапном поцелуе не давала ему покоя. Больше кобылка не давала намёков или попыток сделать нечто подобное, но и от простого общения с противоположным полом он оказался безумно счастлив.
— А я буду отвечать на каждое. И обязательно приезжай на сбор урожая, — Эплджек бегло осмотрелась на предмет греющих уши их разговором и коротко прошептала почти вплотную, но слова прозвучали достаточно отчётливо: — Будем целоваться сколько захочешь и даже перепихнёмся.
Лицо опять залило краской, за долгий день ему приходилось смущаться по разным причинам, но последние слова пробили планку рекордов неловкости. Лайм даже не смог ничего ответить, стоя с широко выпученным глазами, и только порадовался, что подаренный Эплджек плащ всё ещё на нём.
— Мы, Эплы, никогда не забираем слова назад. Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.
* * *
— Значит, нашла себе муженька?
— Ба, хватит!
— Даже слепой древесный волк увидит, что этот парниша в тебя втюрился. Этот юнец не пара тебе.
— Мы — ровесники, и он тоже заканчивает школу в этом году. И больше я не буду говорить с тобой на эту тему.
— Ишь ты, уже готова хвост для него поднимать.
— Ни единого слова.
— Эплджек!..
— Чего, Блуми?
— Ты подарила ему мой плащ!
— Цыц, мелкая!
— Но это был мой подарок тебе!
— Я помню, что это был твой подарок, он всё равно пылился без дела. Уж лучше передарить, чем ждать пока его съест моль, — Эплджек примирительно обняла младшую сестру. — Не дуйся, Блуми. Давай пообещаем друг другу, что вещи и обстоятельства в нашей жизни не станут между нами.
— Ты первая.
— Хорошо. Обещаю.
— Обещаю. Люблю тебя, сестра.
— И я тоже люблю тебя, сестрёнка.
