Scents and Sensibility: The Working Assassin's Guide to Supersoldier Seduction

«… Во время войны фиксировались случаи, когда отдельные лица, уже находящиеся в сложившихся стручках, воссоздавали этот опыт с однополчанами, сослуживцами [39] или теми, с кем оказывались в чрезвычайных ситуациях. При отделении от сформированных во время стресса стручков у людей наблюдался более высокий уровень тревожности, они чаще впадали в депрессии и хуже реинтегрировали в общество, даже если возвращались в давно сложившиеся стручки. … однако те связи [50], которые работали в военное время и помогали членам так называемых «стрессовых» стручков адаптироваться с максимально положительной динамикой, переставали работать в мирное время [51]. Чтобы помочь этим людям приспособиться к послевоенному времени, доктор Марвин Хауэлл [52] предложил то, что сейчас известно, как «Пост Травматическая Стрессовая Гендерная Терапия» [43], называемая в народе «Синдромом Рыбы-Клоуна» [44]. Терапия заключалась в поощрении переключения членами группы пола с Альфы на Омегу, чтобы успокоить нервы [53] и обеспечить более быструю гражданскую интеграцию [54]. В дневниках и письмах тех времен ПТСГТ иронично называли «Окопным Зудом». Именно тогда впервые были зарегистрированы субъекты, которые для уменьшения стресса непроизвольно или скорее на ситуативно-принудительной основе переключали пол. Исследуя именно эти переключения, Хауэлл и выдвинул свою теорию [55]…» Социальные последствия «Синдрома Рыбы-Клоуна»: открытие Пост Травматической Стрессовой Гендерной Терапии, автор Хелен Пульц. -о- Когда Стив открывает глаза в — как он теперь знает — здании ЩИТа, то сразу чувствует запах антисептика, слышит звуки дыхания города и думает, что вот сейчас на него закричит Пегги. Но пахнет не Лондоном. И даже, черт побери, не больницей. Стив хмурится — по довольно старому радио передают бейсбольный матч. А потом входит медсестра, и Стив думает: о, да это ловушка Гидры. Это единственное объяснение, которое приходит ему в голову. Оно кажется более вероятным, чем версия о том, что его спасли из чистых, холодных вод океана. Возможно, кабина самолета была чем-то вроде высокотехнологичной подводной лодки. Гидра любит такие штуки. А вот с бейсболом они прокололись. Надо же — нашли запись именно того матча, который Стив уже слышал. Гораздо разумнее было бы просто включить музыку, но Стив не считал, что на Гидру работают гении. Упрямые и наглые? Безусловно. Отлично разбирающиеся в строительстве оружейных заводов по всей Европе? Совершенно точно, да. Но послать говорящую по-английски медсестру с распущенными волосами и ждать, что Стив заглотит крючок как самая глупая рыбка в аквариуме… Пудры слишком много, помада совершенно неправильного оттенка, волосы лежат на плечах, а галстук она, похоже, нашла в отделе готовых костюмов, и… ну, либо у нее половина вешалки под блузкой, либо большие проблемы с бюстгальтером. Она даже пахнет чертовски неправильно. Нет естественного запаха пота, который должен оставаться и на свежей одежде, и на чистой коже. Стив склоняется к мысли, что это робот. У Гидры наверняка есть роботы. Поэтому он решает, что это вражеский захват, бросается бежать и оказывается в самом центре гребаной вселенной зла. Тротуар под ногами слишком пористый, и запахи впиваются в Стива как собачьи зубы. Он несется по Таймс-сквер, но, увидев вспыхивающие яркими, разноцветными огнями рекламные щиты, на которых дамы с распущенными волосами, тупо застывает на месте. Потому что в противном случае ему пришлось бы свернуться калачиком и начать умолять собственные чувства: пожалуйста, хватит, перестаньте, отключитесь на минуту, пожалуйста. Стиву было немного смешно от того, что он смотрел ролик, слушал, как сзади тормозят машины, как одетые в темную форму агенты пытаются незаметно окружить его, а сам думал о том, что если это реклама, то кто же, интересно, додумался нанять этого арт-директора. Ведь работа выполнена просто отвратительно. Ну что за бездарь… А потом ему дают бумаги, и выясняется, что если бы он проснулся лет на пять раньше, то был бы уже не так далек от истины в своих предположениях насчет Гидры. — В две тысячи девятом агент Гидры… вышел из-под ее контроля и сбежал, — говорит ему очень милая Омега. Стив жалеет, что не помнит ее имени, ведь теперь спрашивать неудобно. Она вроде из отдела кадров. Управляет человеческими ресурсами. Стив думает, что сейчас его квалифицируют и как одно, и как другое. На ней одежда профессионального темно-синего цвета, пучок на затылке, а в ушах сережки-гвоздики в форме цветов. Стиву кажется, что ее униформа только что из химчистки. По крайней мере, пахнет именно так. Омега наливает ему кофе, вкус у которого тоже неправильный. Но Стив отпивает немного, потому что было бы невежливо не сделать этого. — Оказывается, в нашу организацию — как и во многие другие, а также в правительства почти всех мировых держав — внедрились агенты Гидры. Когда это открылось, все были в шоке, — говорит она, взвешивая каждое слово. У нее приятный голос, который призван непроизвольно втягивать вас в диалог. — ЩИТ, при содействии бывшего агента Гидры, очистил агентство от кротов, а также принял участие в разоблачении и устранении членов Гидры, обосновавшихся в правительстве США и связанных с ним мировых разведывательных агентствах. Мы продолжаем работать над восстановлением доверия как внутри, так и снаружи, но все еще есть те, кто крайне подозрительно относится к незнакомцам. Поэтому, пока не закончится тщательная проверка, ваше взаимодействие с сотрудниками ЩИТа будет ограничено. Стив понимает, что это извинения. Политические извинения. Он не знает, почему она разговаривает с ним как с разъяренным сенатором, но подтекст совершенно ясен. — Я думал, что уж если кто меня и найдет, так это будет армия, — говорит Стив, не задавая вопросов. — ЩИТ всегда проявлял к вам особый интерес, Капитан Роджерс. Поднятие «Валькирии»… — неплохой подбор слов для того, чтобы сказать «подъем вашего трупа», думает Стив, — … было первой миссией ЩИТа. Ее возглавлял сам Говард Старк. Директор Картер дала добро на использование всех ресурсов, имеющихся в распоряжении ЩИТа. Мы очень сожалеем, что нам потребовалось так много времени, чтобы найти вас, — она кладет ладонь ему на руку и, учитывая то, что начинает пахнуть грустью, это не просто дипломатический маневр. Стив смотрит на толстую папку перед собой… Всего лишь страницы с лицами и фактами. Прежде чем к нему в комнате для совещаний присоединилась эта милая дама, он некоторое время был один. У него перед глазами плывет пелена, взгляд цепляется за слова, но Стив не может разобрать смысла. В прошлый раз, когда у него были такие проблемы с чтением, он находился почти в бреду из-за высокой температуры. — Пегги основала ЩИТ? — Она обнаружила, что СНР… недостаточно компетентен. И начала с чистого листа. Это позволило ей все держать в руках. Ранняя история агентства в приложении В. Стив думает о Пегги, которая создала ЩИТ и которая, должно быть, была в бешенстве, когда все открылось. — Когда Гидра внедрилась? — Сложно сказать. Она играла в длинную, многоходовую игру, и некоторых агентов раскрыли лишь посмертно. Мы знаем, что они начали оказывать давление не сразу. Гидра пробралась внутрь, выждала время, а потом… — она указала на папку. Раздел после закладки с надписью «Внедрение Гидры» был больше дюйма толщиной. — Один дезертировавший агент нанес довольно значительный ущерб, — качает головой Стив. Омега слабо улыбается, отпивая кофе из кружки. — Он был, скажем так, мотивирован. Там много информации, я все записала на DVD. — Отлично, — кивает Стив, настороженно глядя на круглые серебристые диски, и решает, что не станет спрашивать, для чего они. Все остальное время занимает краткое изложение текущих событий, которое, по личному мнению Стива, имеет столько же смысла, сколько имела бы попытка научить его считать на суахили. Имена, места, люди проносятся мимо. Омега показывает карты, фотографии, документы. Стив не понимает, почему они всё это называют беседой. Это явно очередной сеанс. Был сеанс с врачами, теперь — с отделом кадров. Ладно, дальше… Он не может отделаться от ощущения, что они считают его незнание чем-то вроде прискорбного симптома того, что он в течение семидесяти лет мерз во льдах. Все, с кем он встречается, ведут себя так, будто считают, что как только на него вывалят достаточное количество информации, он сразу почувствует себя так, словно всё это время был тут. Они пытаются быть полезными. Он чувствует это по запаху. И, кто знает, может, они и правы. Может, если он услышит достаточное количество фактов, цифр и дат, увидит все эти фотографии лиц, домов, городов, его память переполнится и наконец избавится от воспоминаний о первых двадцати восьми годах жизни, чтобы освободить место для нового материала, и тогда это действительно станет не более чем вспышкой, несчастным случаем, семьюдесятью годами незначительного временного смещения. — Как вы приспосабливаетесь? — в заключение спрашивает милая Омега. Он дежурно улыбается и говорит то, что успокоило последних трех врачей: — Я просто рад быть чем-то занятым. Она кивает, улыбается и расслабляется. Стиву интересно, что она напишет в досье после его ухода… «Роджерс адаптируется хорошо. С высокой долей вероятности больше не станет пробиваться сквозь стены. Определенно не Гидра. Считаю, можно оставить его при себе». «Как вы приспосабливаетесь» теперь раздается даже чаще, чем после того, как у него появилось новое тело. Он каждый раз выдает одну и ту же фразу, а сам пытается найти хоть какое-нибудь занятие. Шанс босиком преследовать убийцу по улицам города выпадает, видимо, не каждое столетие. ЩИТ его не нагружает. А просто снабжает бумажными папками с информацией о том, как закончилась та война, и выделяет комнату, заполненную книгами обо всех последующих войнах. Стив выясняет, что кредитная карта, которую ему дали, отлично работает, и что рядом со штаб-квартирой находится закусочная, в которой, заплатив доллар и семьдесят пять центов, можно получить столько кофе, сколько пожелаешь. Можно даже обмануть себя и притвориться, что это просто абстрактные цифры, а никакие не деньги. Самое лучшее в закусочной — это пробковая доска с флаерами и объявлениями у двери. ЩИТ, конечно, информирует Стива о разных исторических фактах, но рассказывать о бесплатных концертах классической музыки в парке по четвергам, о почасовой оплате услуг современных выгульщиков собак или о том, в каких общественных садах можно арендовать огород на лето, даже не думает. Стив находит брошюру, в которой перечисляется всё, чем он может заняться в общественном центре: курсы, на которых обучают навыкам сердечно-легочной реанимации; классы, в которых взрослые могут заниматься йогой или бальными танцами, а также кружок по обучению столярному делу. Стиву нравится. В этом веке вполне можно приобрести пару-тройку полезных навыков. В один из классов центра набирают кулинаров среднего уровня, желающих научиться готовить лучше. В описании говорится, что курсы предназначены для того, чтобы «изучить новые блюда, которые удивят и порадуют ваш стручок». Стив надеется, что не будет единственным, кто придет туда в одиночестве. Стив любит готовить. Правда в последнее время возможности попрактиковаться было немного. Мама передала ему семейные рецепты, но в оккупированной Европе трудно найти хорошо оборудованную и укомплектованную кухню. Сейчас же в доме, где он живет, кухни нет вообще. К тому же супермаркеты, которые он видит, кажутся ему довольно пугающими. Поэтому Стив радуется тому, что ест в закусочных или в столовой ЩИТа. Но теперь ему наконец хочется узнать, что же, черт побери, такое кольраби. Ведь в классе наверняка найдется тот, кому платят за ответы на его глупые вопросы. Стив, конечно, знает все семейные рецепты, но в основном в них: как приготовить сэндвичи с ростбифом; как девятью разными способами сделать колканнон, а двенадцатью — растянуть буханку хлеба до зарплаты. Было бы совсем неплохо немного расширить репертуар. Он оказывается прав. На курсах все без членов своих стручков. И практически все — его ровесники. Буквально. Скорее всего, они тоже узнали о классе, поглощая бесконечные запасы кофе за доллар семьдесят пять. Стив останавливается на пороге и подумывает уйти. Занятия проводятся в небольшом симпатичном общественном центре, расположенном между двумя высотками, с детской площадкой, покрытой древесной стружкой. Этому месту, конечно, не помешало бы дополнительное финансирование, но снаружи центр выкрашен приятной темно-зеленой краской, а во дворе на грядках растут морковь и горох. Внутри пахнет крекерами, воском для пола и детьми. Это сочетание означает нечто мирное, и, зайдя, Стив расслабленно опускает плечи. На следующее утро, когда его спрашивают, не занимался ли он чем-нибудь веселым в выходные, он сначала чувствует себя очень хорошо, а потом запах готовящейся еды наталкивает его на мысль, что вчера его хронологический возраст довольно хорошо соответствовал демографическому составу помещения. Стив может уйти. Может притвориться, что искал другую комнату. Но… он уже здесь. И он голодный. К тому же слишком поздно. Его замечает одна из Омег с планшетом в руке и уже двигается в его сторону. — Вы здесь, чтобы побольше узнать о приготовлении пищи? — весело улыбаясь, спрашивает самый молодой человек в комнате. На ней фартук с надписью «Kiss the cook» и очки с толстыми линзами, висящие на шнурке на шее. Стив начинает паниковать и пытается улыбнуться в ответ. — Э-э-э, да. Но я, наверное, неправильно прочитал… — Вовсе нет, дорогой, — твердо вступает еще одна Омега, которой каким-то образом удается схватить Стива за локоть быстрее, чем тот успевает моргнуть. Хотя возле ее стула стоит трость. — Нет никаких возрастных ограничений. Просто мы, старые перечницы, единственные, кто в наши дни заботится о правильном приготовлении пищи. Я Шара, это Мэйбл, а этот болван — Джозеф. — Приятно познакомиться, — Стив послушно следует за настойчиво тянущей его к своему столу Шарой. — Я Стив. После этого для него все кончено. Шара объявляет, что они делают лазанью, и Стив вдруг понимает, что перед ним разделочная доска, сковорода и противень, что на нем фартук с утятами, и что Джозеф бросает ему через стол луковицу. Остальная часть вечера — размытое пятно, состоящее из мелькающего преподавателя и безжалостно командующей всеми Шары, параллельно пытающейся уберечь свою горку натертого сыра от Джозефа. Который продолжает отщипывать кусочки от моцареллы всякий раз, когда Стив отворачивается. Стива как Капитана Америка упоминают всего раз. Когда Мэйбл рассказывает о внучке. — Она работает пожарным, — говорит Мэйбл, натирая сыр в отодвинутую максимально далеко от Джозефа миску. — Другой Альфа в ее стручке — учитель дошкольного образования. Это ему идеально подходит. Ты же знаешь, как им важно быть занятыми. Так же, как и тебе, дорогой. Сколько чеснока класть в красный соус? Так что все не так плохо. Совсем неплохо. Правда длится это до тех пор, пока Стив не вытаскивает из духовки лазанью и — момент истины — видит, что блюдо выглядит хуже замороженной и разогретой пасты, которую так любят подавать в три утра в столовой ЩИТа. Может, дело в температуре? В старой бруклинской квартире у Стива была газовая духовка. И он зажигал ее с большим трудом. А тут — электрическая. И она, по-видимому, убаюкала его ложным ощущением простоты и безопасности своего смелого цифрового отсчета задаваемой температуры, поэтому во время готовки он не открыл дверцу и не проверил. Ошибка новичка. — Ну, давай посмотрим, — тянет Мэйбл, и Стив показывает сковороду. Края такой степени обугленности мама дипломатично назвала бы «хорошо подрумяненными». — Ух ты, малыш, — присвистывает Джозеф. — Выглядит скверно. — Ага, — Стив осторожно тыкает в середину. Сыр там почему-то не расплавился и теперь противно липнет к пальцу. — Ты не можешь отнести это своей Омеге, — качает головой Шара. Стив собирается сказать, что вполне мог бы взять это с собой в столовую ЩИТа. Альфы съедят что угодно. Но потом вспоминает, что нормирование отменили, а у недавно пришедших в ЩИТ Альф существуют и другие способы удовлетворить высокие потребности в калориях, кроме того, чтобы есть экспериментальную лазанью Стива. — У меня нет Омеги, — вместо этого отвечает он. Это становится тактической ошибкой — все трое впиваются в него оценивающими взглядами. — У меня есть племянница, — успевает сказать Мэйбл прежде, чем ее отталкивает Шара. — Послушай. Такому занятому человеку как ты нужен уже сформировавшийся стручок, верно? — она подмигивает Стиву, оттесняя от остальных. — У моего внука действительно хороший стручок. В нем четыре Омеги и двое самых милых малышей, которых ты когда-либо видел… — Оставьте беднягу в покое, — говорит Джозеф. — Посмотрите на его лазанью… У него и так непростой вечер. Стив думает о комнате в казарме ЩИТа. О спартанской односпальной кровати, заправленной простыми белыми хлопковыми простынями, которые ничуть не мягче его фланелевых рубашек, лежащих в комоде. — Не думаю, что сейчас я в состоянии что-то предпринять. — Ну, тебе лучше знать, — с явным сомнением говорит Мэйбл. — Но если ты когда-нибудь захочешь остепениться, то вот мой совет. Найди хорошее жилье и приведи его в порядок. Нет ничего привлекательнее, чем Альфа с недвижимостью. Ты читал «Гордость и предубеждение»? — Да, — кивает Стив. — Тогда ты знаешь, что Элизабет влюбилась не в Дарси, а в его дом. Стань как Дарси, дорогой. Стив следует этому ужасному совету. -о- И отправляется охотиться на недвижимость. Наташа предлагает воспользоваться услугами агентства, и Стив соглашается. Потому что после просмотра объявлений не понимает, что значит половина терминов. Он выбирает риэлторов, у которых на сайте крутится слайд-шоу с милыми, уютными интерьерами. Клетчатая скатерть на светлом кухонном столе из клена; ниша в полу гостиной, заполненная большими ярко-фиолетовыми подушками; прямоугольный ящик на окне с аккуратно высаженными помидорами черри. Стив игнорирует расшалившиеся нервы и назначает встречу. Как ни странно, он понимает, что Мэйбл права — если в ближайшее время он ничего не предпримет, то так и останется жить в ЩИТе. Потому что это легко и привычно, а сейчас это для него большая редкость. Но это совсем не подходит для стручка. У Стива никто не появится, пока он не найдет подходящее место. Риэлторы пахнут печеньем, и у них одинаковые прически — крошечные замысловатые косички, заплетенные по кругу и собранные в причудливые узелки на макушке. Сначала они показывают Стиву отдельные дома. С красивыми садами и застекленными потолками. Но Стив вырос в многоквартирном доме и, похоже, не сможет заснуть в полной тишине. Без звуков, издаваемых, по крайней мере, пятью семьями, живущими по соседству. — Сколько времени понадобится вашему стручку на сборы? — вежливо спрашивает Алекс. — Мы предлагаем краткосрочные услуги субаренды, если вам нужны соседи, чтобы заполнить пустоту, пока члены вашего стручка будут переезжать. Стив точно не знает, что отвечают на это его лицо и запах, но Аманда вздрагивает, а Алекс прерывисто выдыхает. Обычно Стив лучше контролирует себя, но сейчас, осматривая все эти прекрасные большие дома, залитые солнечным светом, вспоминает несбывшиеся планы, которые строил по ночам во время войны. Планы о том, как будет жить его подразделение, попав, наконец-то, домой. Фэлсворт с Дернье, возможно, решили бы вернуться на родину, но он надеялся заполучить хотя бы Джонса, Мориту и Дугана. Поэтому стоять в такой великолепной комнате без них и представлять, как это могло бы быть — практически невыносимо. — В настоящее время у меня нет стручка, — говорит он настолько спокойно, насколько может. Потому что риэлторы не виноваты в том, что он оказался в другом веке. — Ох… — выдыхает Алекс. — Простите, мы… Аманда широко открывает глаза и тоже говорит: — Ох… — а затем: — О, Боже, — а затем: — Капитан Роджерс, — и толкает Алекса локтем. — Ох, — еще раз произносит тот, понимая — вернее, пытаясь понять, — что происходит. Но они пытаются. И это не их вина, что Стив все портит. Он не знает, как вежливо отвлечь их от мыслей о том, что в его жизни нет стручка, и о том, что в ближайшее время дети у него точно не появятся. В конце концов, ему удается произнести какие-то слова о сосредоточенности на карьере, и о том, что сейчас ему нужно жилье только для себя, и побыстрее, пожалуйста. Алекс с Амандой хмуро переглядываются. — Это будет непросто… — с сомнением качает головой Аманда. — Может, стоит рассмотреть вариант аренды комнаты? — Тогда не одной… Я хотел бы несколько, если можно, — сдаваясь, говорит Стив. — Конечно, — кивает Алекс, обнадеживающе похлопывая его по плечу. — Значит, смотрим квартиры. Мы их вам не показывали, начали с домов. Если бы мы знали… Конечно, вам нужна квартира. В Саннисайде есть подходящая. В доме много детей, и только что закончили ремонт в ванных комнатах. Почему бы нам не посмотреть? Третья квартира, которую ему показывают, расположена в небольшом здании с общим садом в центральном дворе. В спальне всего одно окно в потолке, а те, что в стенах, закрывают высокие деревья, которые находятся достаточно далеко для того, чтобы по ним можно было залезть внутрь. Стена, на которой находится кухонный балкон, выходит в сад. Растения в нем красивые и ухоженные. Там есть арки, изогнутые декоративные решетки, пара столов для пикника и несколько грядок с овощами, на которых копаются трое взрослых в панамках и несколько детей. Двое совсем маленьких приставными шагами двигаются по дорожке, ведущей через двор, и волокут пустую лейку. Чуть дальше — замечательная игровая площадка, в центре которой находится канатная дорога с платформами через каждые четыре фута и чем-то разноцветным и губчатым снизу. Стив видит темный лохматый хвост, состоящий из четырех или пяти косичек, и спину того, кто на одной из подвесных площадок расположился с двумя куклами и кричит так, что слышно даже ему. Стив берет эту квартиру. Ему требуется ровно пять минут, чтобы собрать вещи в комнате казармы ЩИТа, в которой он жил с тех пор, как очнулся после льда. Через несколько недель после знакомства Наташа отводит его на экскурсию в Брукфилд. В магазинах нет ничего дешевле суммы, равной квартплате Стива за пять лет. Он ошеломленно смотрит по сторонам, слушает Наташу, говорящую: — Вот так я научилась разбираться в реалиях современной Америки, — и не понимает, шутит она или нет. В итоге Наташа не отпускает его до тех пор, пока он не тратит сто долларов. На расческу, модный кофе и пару пушистых розовых тапочек, ради которых ему приходится превысить лимит. Теперь все это находится в холщовой сумке, которую ему бесплатно дали в магазине, называющемся «Плюш». В нем продается только то, что пастельных тонов, ароматизировано, агрессивно пушисто или обладает всеми этими характеристиками одновременно. Перед тем, как отправиться в новую квартиру, Стив вытаскивает из-под узкой казарменной кровати сундук. Когда-то он принадлежал бабушке. В нем нет ничего особенного, просто он достаточно крепкий для того, чтобы мама взяла его в лодку, везущую их в Америку. Стив оставил его соседям, когда ушел на войну, и тот, вероятно, стоял на чердаке у кого-нибудь из их внуков. Пока его не нашли и не пожертвовали Смитсоновскому музею. Все, что Стиву удалось собрать из своей старой жизни, живет теперь в этом сундуке. Стиву не обязательно на это смотреть. Ему достаточно знать, что все это в безопасности и рядом. Он поднимает сундук на плечо, вешает сумку на другое и идет в новый дом. Раскладывание вещей занимает больше пяти минут. Потому что существует несколько вариантов. В новой спальне Стива два шкафа. В одном довольно много глубоких полок, и Стив лишь спустя смущающе долгое время понимает, что весь он предназначен для постельного белья. Стив кладет на самый верх семейное одеяло и замирает, глядя на оставшееся пустое пространство. Он может купить кровать. Но в полу есть специальная неглубокая ниша диаметром около десяти футов, достаточно большая, чтобы в нее мог поместиться весь стручок. Стив взрослый человек с внушительным банковским счетом и знает, что делать. Текстиль сейчас более чем доступен, и он потрясающий. Ничто не может помешать Стиву купить дюжину шелковых подушек и спать на них каждую ночь. Он представляет это: ниша, заполненная матрасами и твердыми подушками мягких голубых и салатовых тонов. Но потом понимает, что вокруг все равно осталось бы ужасающе много свободного места. Нет, решает он, ему не нужно ничего особенного только для себя. И вкладывать деньги в хорошее постельное белье тоже не стоит. Пока он не уладит… личные проблемы. Стив виновато вздыхает и вспоминает, сколько раз обращался в хозяйственную службу ЩИТа с просьбой заменить разорванный во сне матрас. — Это не ночные кошмары… Тод, сидящий за столом для заявок, выглядит таким взволнованным и расстроенным, когда Стив появляется впервые и объясняет, что это просто… разминание. — Это сыворотка, — краснея, объясняет Стив после третьего — не очень тонкого — намека на психотерапию, озвученного Тодом. — Когда я… Во сне… Когда я мну вещи, я склонен… хвататься за них слишком крепко. А потом Тод начинает выглядеть озадаченным и встревоженным, и оказывается, что всю жизнь он был Омегой, и весь его стручок — Омеги. А его отец стал Альфой всего на месяц или около того, чтобы могли родиться Тод с братом-близнецом. Так что Стиву приходится подбирать слова, чтобы объяснять, что иногда у Альф случаются… позывы. — Это рефлекторно, — выдавливает он. — Нашим рукам нужно что-то… месить… мять… А еще запах. Ты знаешь, есть такие антистрессовые шары? — Вам нужны шары от стресса? — с тревогой спрашивает Тод, и его рука зависает над формой заявки. — Да, — сдаваясь, кивает Стив. По крайней мере, Тод выглядит довольным, услышав, что действительно может что-то сделать, и Стив оставляет его в покое. На следующий день у него на столе появляются три коробки с шариками. Какие-то наполнены песком, другие сделаны из полиуретановой пены, а третьи — из податливой мастики. С этого момента перед Стивом встает новая задача — во что бы то ни стало скрывать периодически возникающее поле боя от постоянно так не вовремя и внезапно являющегося к нему Тода. Бывают дни, когда стол Стива оказывается весь засыпан песком из очередной расчлененной жертвы, а в нижнем ящике с пугающей быстротой растет кладбище растерзанных снарядов. Когда он ищет в интернете информацию о том, что могло бы помочь ему отказаться от рефлекторного разминания — уничтожения — шаров, то находит статью, в которой говорится, что если Альфа начинает рассеянно и бесконтрольно сжимать все подряд, то у него проблемы со стрессом и ему, скорее всего, пора переключать пол. После нескольких разочарованных вздохов Стив продолжает поиски и обнаруживает заметки, в которых Альфам советуют попробовать поносить перчатки. Стив отправляется в специализированный бутик. Магазин для Альф оказывается приятным сюрпризом. Надпись «Smitten Mitten» на деревянной панели сделана аккуратным почерком явно от руки и повторяется на задней стене. Продавец за прилавком — выше Стива и примерно такой же широкоплечий. Он приветливо машет, когда Стив заходит. Внутри приятно пахнет кедром и древесным дымом, и Стив замечает в углах несколько зажжённых свечей. От них идет глубокий землистый аромат, достаточно сильный, чтобы перекрыть запах любого Альфы. В маленький магазин втиснуто довольно много вещей. Тренировочное снаряжение, боксерский тейп и целый ряд шариков от стресса и шаров для сжимания различных успокаивающих оттенков коричневого и зеленого. Стив задумывается, не купить ли ему один, похожий на тыкву. Он приятно округлый, твердый и имеет различные текстурные пятна для дополнительной стимуляции, как указано на этикетке. Но Стив не сможет брать его на работу, и это не решит его повседневных проблем. Он с сожалением кладет шар на полку и идет дальше, ища то, что хотя бы более или менее подошло бы к форме. Последнее, что ему нужно — это после миссии попасть в выпуск новостей в одежде Капитана Америка и полосатых — а-ля зебра — неоновых перчатках. Стив выбирает две пары. Одну из кожи, другую из эластичного материала. Легкого и дышащего. Обе черные, практичные, и в них Стив чувствует себя намного лучше, чем в тех, что выдал ЩИТ. В них ладони точно не окажутся в лужах пота, а железы, расположенные на запястьях, не будут грубо сдавлены. После сыворотки они стали больше и чувствительнее. Как будто его огромное дурацкое тело захотело распространять аромат везде, куда бы ни отправилось. Во время войны Стив попадал во множество неловких ситуаций со случайными метками. Пока не научился держать руки при себе. Перчатки — отличная инвестиция. Они хорошо сидят, и никто в ЩИТе не смотрит на них дважды. Хотя иногда Стив и выглядит довольно глупо, меся воздух — они мешают ему схватить то, что находится ближе всего, когда он не обращает внимания. А еще ворсистая текстура изнутри очень приятна на ощупь. Однако, он не собирается носить их дома. Не говоря уже о том, чтобы надевать на ночь. Так что проблема с матрасом все еще… остается проблемой. Может, ему удастся раздобыть гамак? Это будет лучше или хуже коврика на полу? С одной стороны, Стиву нравится идея спать, покачиваясь. А с другой подушка на полу — это почти «о, может, его кровать еще не прибыла», а гамак выглядел бы как определенно альтернативный образ жизни. Не то чтобы люди не спали в гамаках. Он бы наверняка в них спал, если бы пошел во флот, а не в армию. Скорее всего. Предположительно, у них во флоте все еще есть гамаки. Стив стоит, смотрит на потолок, прикидывая, куда можно было бы повесить гамак, и думает о том, что сказал бы человек, пришедший к нему в гости. А потом думает: ну кто сможет увидеть мою спальню. — Нельзя так думать, — говорит он вслух, потому что мамины слова теперь всплывают в голове все чаще. Особенно в такие дни как сегодня, когда он двигал сундук, полный вещей, до сих пор пахнущих ее духами. Если он рвет матрасы, то точно также может порвать и гамак. А приземляться в четыре утра на задницу намного печальнее, чем просыпаться в куче пенного конфетти. Он должен купить коврик. Если кто-то зайдет и увидит его, то решит… что Стив сломал кровать? Один. Руками. Не совсем обычное занятие для ночи. Он мог бы сжечь эту квартиру дотла и начать новую жизнь где-нибудь подальше. Отрастить бороду. У него нет фотографий, где он с бородой, в основном потому, что он никогда не ощущал себя достаточно взрослым для этого. Он мог бы завести пятнадцать собак и жить в юрте. И делать йогурт. Юртовый йогурт. Йо-из-юрт. А может, ему и правда завести собаку? Но его слишком часто не бывает дома. Несколько секунд Стив размышляет о цоканье когтей по деревянному полу. Он мог бы завести собаку самой энергичной породы и уходить из ЩИТа на обеденный перерыв под предлогом «о, я должен выгулять собаку» вместо того, чтобы сидеть в столовой, есть и смотреть, как все делают вид, что не следят за ним. Тогда он мог бы бегать. Пробежка утром, приятная долгая пробежка после обеда и более неторопливая, размеренная — вечером. А рядом была бы собака. И тогда все остальные собаки, мимо которых он проходил бы, перестали бы смотреть на него большими, печальными глазами так, будто он один виноват в том… ну, о чем там принято грустить у собак? В том, что в парке нет бекона, вот в чем. Стив не может завести собаку. Пустая ниша для кровати такая широкая. Ему надо что-нибудь туда положить. Ведь если он живет здесь, то рано или поздно сюда явится Наташа, а ее вероятной реакцией на то, что Стив спит на голом полу, станет их обязательный совместный поход за покупками. Которые будут стоить столько, что Стив, возможно, не сможет этого пережить. Спальня настолько большая, что от мыслей о том, чтобы спать на открытом воздухе, Стив начинает нервничать. Но в центре потолка над нишей вбит крюк, на который вполне можно повесить занавес или полог. В магазине для Альф были шторы, но они напоминали москитную сетку, предназначенную для того, чтобы пропускать воздух и свет звезд. Стив хочет чего-то, что смогло бы немного затенить и смягчить свет, проникающий через окна. Сейчас в моде открытые, просторные комнаты, но Стив помнит дома, в которых рос. Тогда вы считались везунчиком, если у вас вообще было окно. Он привык к маленьким, темным помещениям. К местам, где можно прислониться спиной к стене и, вытянув ноги, упереться в другую. Он взрослый человек. Он может купить портьеры, подушки и… и… и полный комплект постельного белья. Если захочет. От этой мысли становится радостно. Когда Стив был маленьким, они с мамой играли в игру. Любая фраза начиналась с «когда я вырасту, у меня будет…». А дальше шли фантастические сказки о шоколадных дворцах и замках, в которых стены обтянуты бархатом. Стив всегда смеялся, слушая, как мама говорила «когда я вырасту, мы вдвоем построим невозможное будущее из ничего». Ну, теперь он вырос… Он идет в хороший магазин постельного белья, который заметил по пути в парк, и у витрины которого останавливался несколько раз, чтобы полюбоваться янтарно-солнечной шерстью или бледно-мятным атласом. Магазин достаточно большой, чтобы Стив мог спокойно войти через боковую дверь и затеряться за дальними стеллажами, сцепив руки за спиной, чтобы не поддаться искушению и не прикоснуться к чему-нибудь. В углу у окна целая экспозиция. Ткани растянуты на стекле, чтобы было видно, как они рассеивают свет, и Стив сразу идет к роскошному изумрудному бархату, бликующему золотом на солнце. Цена, как и ожидалось, абсурдна. Рядом неплохой хлопок практичного темно-синего цвета. Он прочный. За ним легко ухаживать и — в случае необходимости — без проблем можно заштопать. Он стал бы прекрасным выбором. В нем нет ничего чрезмерного. Тут же лежит книга с образцами, чтобы клиенты могли к ним прикоснуться. Стив перелистывает страницы. Изумрудный бархат, до которого он дотрагивается кончиками пальцев, нежен и мягок даже сквозь перчатки. Стив ловит себя на том, что трет материал слишком сильно, неосознанно пытаясь оставить след, пометить его, и торопливо кладет книгу на полку. Мама взяла бы именно этот бархат. Этой мысли достаточно, чтобы толкнуть Стива в пропасть. Он, слегка подрагивая, расплачивается кредитной картой и быстро идет домой. Потому что ткань, аккуратно завернутая в бумагу и лежащая в хозяйственной сумке, кажется Стиву светящимся радиоактивным маяком его эгоизма. Он понимает, что у него на лбу не написано, что он купил ее только для себя, но ему все равно кажется, что все об этом знают. Требуется некоторое время, чтобы правильно закрепить полог. Частично из-за того, что раньше ему никогда не приходилось его вешать, а частично — потому что он постоянно отвлекается на то, как бархат ощущается в голых ладонях, и на то, какой он тяжелый и великолепный. Хотя некоторый привкус вины все же присутствует… Когда Стив заканчивает, шторы широким конусом падают с потолка. Он на секунду замирает, а потом достает блокнот, который купил для того, чтобы кивнуть, улыбнуться и записать то, что люди услужливо советуют ему прочитать, посмотреть или сделать. И открывает чистую страницу. В его воспоминаниях лицо мамы немного размыто, как будто на старой кинопленке. Но рисовать его все равно приятно. Также, как и вырывать потом страничку и приклеивать скотчем к стене рядом с импровизированной постелью. Туда, где под висящими там раньше картинами выгорели на солнце обои. Какое-то время Стив возится с обустройством спального места, позволяя пальцам поглаживать подшитые края. В конце концов, теперь это его. И нет причин, по которым он не должен этого делать. Когда Стив заползает внутрь, там такой мягкий и загадочный свет, который бывает только ранним туманным утром на весеннем лугу. Когда я вырасту, думает он, закрывая глаза и чувствуя, как насыщенная зелень проникает сквозь веки, у меня будет большая кровать с бархатным пологом и стручок, с которым я ее разделю. Потом Стив засыпает, и так проходит остаток воскресенья. А в понедельник он возвращается в ЩИТ, так что проходит несколько дней, прежде чем он задумывается над тем, что же еще сделать в спальной нише. После недолгих размышлений он идет в магазин товаров для активного отдыха и покупает несколько походных ковриков. Они довольно мягкие и всего полтора дюйма в толщину, что, скорее всего, не даст ему замесить их во сне и разорвать как обычные матрасы. И они водонепроницаемые, что тоже кажется Стиву очень удобным. На случай, если у него в квартире вдруг прорвет трубу. А еще они без запаха. Чтобы — согласно надписи на этикетке — избежать привлечения медведей. Стиву хотелось бы думать, что ему никогда не придется проверять способности своего дома отражать нашествие медведей, но жизнь со ЩИТом научила его ничего не принимать как должное или само собой разумеющееся. Он выстилает нишу ковриками и накрывает все это хлопчатобумажной простыней. Его идеи никогда не получат награду за дизайн, но они работают. Его укромный уголок все еще слишком велик для одного, но он не может понять, как это исправить и не дать рукам за все хвататься. Он думает о напольных книжных полках, защитным кольцом расположенных вокруг ниши, но тогда это будет меньше спальным уголком, а больше — читальным (в котором он спит). А люди все продолжают дарить ему книги о Капитане Америка. Он уже не знает, куда их класть и что с ними делать, но ему кажется расточительством просто их выбрасывать. А отдавать кому-то книги о себе он не может. Так что теперь у Стива пять книг с собственной физиономией на обложке, глаза которой разочаровано смотрят на шрифт названия. Честно говоря, Стив и правда немного разочарован. Один из сотрудников ЩИТа как-то отвел его в музей Гуггенхайма и рассказал об изобразительном искусстве начиная с сороковых. Стив внимательно смотрел, кивал и пытался не дать взгляду застекленеть. Ему было плевать на Энди Уорхола. Но вот по поводу шрифтов у него была заготовлена возмущенная тридцатиминутная речь. Если его мнением кто-нибудь поинтересуется. Не то чтобы кто-то интересовался. Все, кажется, забыли, что искусство, которым он занимался, это рекламные объявления, вывески да случайная синяя картина (очевидно, Смитсоновский музей не узнал о ней, а Стив не собирался им сообщать). «The Hourglass Man: A Captain America Story» назвала его художником, а Стив произнес вслух: — Да когда же этот парень заткнется, — и только потом понял, что: а) ни с кем не разговаривал и б) читал книгу со своим лицом на обложке. Так что он перестает их читать и с виноватым видом запихивает между книгами, выданными ЩИТом. Но в самые худшие дни Стив все равно продолжает встречаться взглядом с самим собой. Поэтому принимает волевое решение и переносит все книги из спальни в гостиную. Чтобы свести к минимуму моменты, когда, выйдя из ванной после чистки зубов, наталкивался на себя, оценивающего собственный вид в нижнем белье. В гостиной свои проблемы. Это хорошее большое пространство, предназначенное для того, чтобы после обеда всему стручку можно было собраться и… ну. Не слушать радиопередачи, нет. Хотя Стив всегда представлял именно это. В слайд-шоу на сайте риэлторов в основном показывали людей, сосредоточенных вокруг большого телевизора. Но у Стива нет телевизора. Зато он может купить диван. У людей ведь бывают диваны. Если к нему кто-нибудь придет, гостя нужно будет куда-то посадить. Прямо под окном в гостиной также есть ниша для подушек, но Стив их туда еще не купил. Так что пока это просто большое углубление в полу. Один раз Стив туда упал. В самом начале, сразу после переезда. Он тогда еще не успел запомнить план помещения и… вот. На следующий день ему пришлось прятать от Наташи все еще заживающее вывихнутое запястье. Потому что он был слишком смущен тем, что ему пришлось бы сказать, что ему больно. Если у него будет диван, он поставит его перед нишей и в следующий раз сначала споткнется об него, а не впечатается сразу лицом в пол. Стратегия. Поэтому Стив идет и покупает диван. В нескольких кварталах от дома находит отличный мебельный магазин «Armoire Amore». На сайте сказано, что он принадлежит стручку, располагающему неограниченным источником великолепной древесины (после получения данной информации Стив задумывается о том, существует ли сейчас нехватка деревьев, и так проходит вечер), что мебель вырезается вручную, а большая часть текстильных деталей сшивается на месте (индивидуальный заказ, время выполнения — шесть+ недель). Когда Стив подходит, чтобы заплатить, кассир оглядывается, явно пытаясь отыскать своенравных членов его стручка, а потом спрашивает, не понадобится ли ему помощь с доставкой. Стив смотрит на кассира. Кассир на Стива. — Я… э-э-э… уже, — Стив кивает на мягкий, нейтрального цвета диван с глубокими сиденьями и подходящими декоративными подушками, который, даже не задумываясь, только что поднес к кассе. — Я имею в виду… Думаю, я справлюсь. Потом он поднимает диван над головой и выносит из магазина. Стив чувствует себя немного неловко, когда люди на тротуаре начинают останавливаться, чтобы посмотреть ему вслед. Поэтому ускоряется, чтобы побыстрее оказаться в квартире. Теперь у него есть диван. А еще стаканы, в которые можно налить воды. Так что, если кто-нибудь придет к нему в гости, он сможет предложить ему место для сидения лицом к глухой стене и стакан с водой из-под крана. — Добро пожаловать домой, — говорит Стив и засовывает руки в карманы.