Scents and Sensibility: The Working Assassin's Guide to Supersoldier Seduction

-о- Тем временем работа продолжается. Через три месяца они позволяют Стиву пройти квалификационные тесты на действующего дежурного агента, и он бьет несколько рекордов (и часть полосы препятствий, за которую извиняется). Врачи подтверждают его превосходную физическую форму и, лишь немного посомневавшись, — умственную работоспособность. Фразы «значимая работа», «стабилизирующее влияние» и «продолжающаяся социальная интеграция» звучат все чаще. — Обычно людей, перенесших психологическую травму схожую с вашей, мы держим на скамейке запасных месяцев шесть, — говорит самая откровенная из докторов, — но в вашем случае, вероятно, сражаться с командой будет лучше, чем сидеть дома. Потому что дома у вас никого нет. Этого она не говорит, но подразумевает. Стив не спорит. Он познакомился с большинством своих друзей, когда его активно били по лицу. Та же доктор настоятельно рекомендует ему временно потерять то, что находится у него на пару дюймов ниже пряжки ремня. Стив максимально вежливо отказывается. — Большая часть агентов является Омегами, — говорит доктор. — Подавляющая, черт побери, часть. Это не помешает вашей работе. — Знаю, — отвечает Стив. — Но со мной все хорошо. — Это мое профессиональное медицинское мнение. После переключения пола вам станет значительно легче, — продолжает настаивать она. — Если дела пойдут плохо, — произносит Стив, чтобы успокоить ее, — я попробую. Она не верит, но кивает и притворяется, что все в порядке. Ему вручают маленький бакелитовый значок, который, по-видимому, является одновременно удостоверением личности, волшебным ключом от дверей и средством для активации компьютера. Он послушно прикрепляет его к новой форме. На бейдже над надписью «агент Стивен Роджерс» уже есть его фотография, а он даже не знает, когда ее сделали. Не было ни щелчка, ни вспышки, а только веселый помощник, произнесший «Вот и все!». Поэтому на фотографии у Стива приоткрыт рот, и выглядит он слегка контуженным. Потом Наташа знакомит его с Мелиндой Мэй и Марией Хилл, и начинаются настоящие тренировки. Он узнает, как управлять вертолетом; как за семьдесят два часа вникнуть в основополагающие азы незнакомого языка; какие железы источают запах в течение всей миссии, а какие позволят ему, в случае необходимости, выпустить пахучую, ударную, шокирующую порцию запаха для дезориентации противника; какие части компьютера можно вырвать и забрать с собой для аналитиков, а какие — просто разбить. Еще через два месяца ему позволяют выйти в поле. Стив не может назвать свою профессиональную жизнь однообразной, потому что в половине случаев это, ну… битва. Но происходящее все же кажется ему несколько монотонным. Наташу отправляют на все миссии, в которых он участвует, поэтому Стив понимает, что она является кем-то вроде надзирателя. Но она настолько хороша в том, что делает, что ему даже не обидно. Мэй, руководящая Альфа СТРАЙК — отличный напарник, а Хилл — именно тот командир, от которого Стив не отказался бы и на войне. Это не то же самое, что работать с Коммандос. Тогда они так часто отправлялись на длительные миссии, что образование стручка было практически неизбежным. Сейчас же коллеги Стива по ЩИТу — это просто коллеги. Они отлично справляются с работой, он доверяет им жизнь, но после операций все расходятся по домам. И тем не менее, то, что Стив является членом команды, немного облегчает боль, которая копилась у него внутри все то время, пока он просматривал папки с документами в пустом офисе ЩИТа. Он привыкает работать с Альфа СТРАЙК. С Мэй. И начинает думать о них как о «своих». Это единственный отряд, состоящий только из Альф, и именно его посылают со Стивом чаще всего. Ему кажется, что все они такие же как он — не стали бы переключать пол, пока не прижало бы окончательно. Это, конечно, создает некоторую изоляцию, но Стив прекрасно понимает Омег, не горящих желанием работать с ними. (Наташа не в счет. Иногда Стиву кажется, что Наташа — некое волшебное существо, решившее ради забавы провести отпуск в человеческом мире). В Альфа СТРАЙК есть специалисты в разных областях, поэтому Стив испытывает нечто похожее на шок, когда входит в комнату для совещаний и видит сидящего в заднем ряду незнакомца. — Это твой снайпер, — произносит Хилл. — Позывной Зимний Солдат. Он присоединится к вам со Вдовой. В случае необходимости она станет его надзирателем. Альфа СТРАЙК встретит вас в ангаре. Стив смотрит на Наташу, та кивает, поэтому он держит мнение о планах, меняющихся в последнюю минуту, при себе. В любом случае это необходимо. Бартон — отличный оперативник, и иногда у них бывают задания, на которых попадается кто-то достаточно умный для того, чтобы догадаться использовать технологию нейтрализации пуль или магию. Которые абсолютно беспомощны перед выпущенными с безукоризненной точностью стрелами. Но у Бартона ужасная привычка ломать больше одной крупной кости за раз, поэтому сейчас он недоступен. Так что все равно нужно было брать кого-то, чтобы закрыть брешь. Мэй кивает подкреплению, подкрепление кивает в ответ. Стив тоже смотрит на него. На нем боевое тактическое снаряжение и маска, закрывающая нижнюю часть лица практически до ключиц. Сначала Стиву кажется, что на нем перчатка для Альф, — но почему только одна, — а потом он понимает, что это не блестящая, серебристая ткань, а блестящая, серебристая рука. Металлическая. Больше никто на нее не смотрит, поэтому и Стив перестает. Может, это такая броня. Это первый человек, которого Стив видит в новом столетии, не только с необычной рукой, но и одетого… ну, утилитарно. Почти по-монашески. Вся его одежда сделана из темного, прочного материала, а на шее висят интересной формы очки. Единственное, что не вписывается в общую картину, это длинные каштановые волосы, свисающие на лицо. Стив надеется, что перед боем он их как-то завязывает. Стив старается не думать о будущих новостных лентах, пестрящих упоминаниями об этих «локонах победы». В разговорах с ним люди постоянно указывали на любые — даже самые незначительные — различия между тем временем, когда он родился, и сегодняшним днем. Но в основном это факты политических событий, сведения о технологической модернизации или о глобальных, исторических вещах, изменивших мир. Стив понимал, что все это довольно важно, но когда первый раз вышел на улицу и увидел, что на тротуарах наблюдалась катастрофическая нехватка шляп, зато в избытке присутствовали развевающиеся по ветру волосы, его состояние стало напоминать то, которое возникло у него в Европе. Он стоял посреди бескрайнего поля и думал: Господи, ну почему бы им не использовать хоть немного асфальта. Солдат никак не реагирует на пристальный взгляд. Смотрит на них с Наташей, когда они входят, а потом просто разглядывает стол. Крайне заинтересованно разглядывает. Стив замечает, что у Солдата голубые глаза. Мэй кивает Солдату, а в ее исполнении это равносильно аплодисментам от других. Стиву определенно не помешает снайпер. С тактической точки зрения. Они с Наташей хороши в драке… двумя разными способами, конечно, но если у вас с одной стороны стреляющая Наташа, то — в случае необходимости, — выводить на дальнюю дистанцию Стива было бы равносильно тому, чтобы пригнать на поле боя танк и оставить на стоянке. Поэтому, если Мэй одобряет Солдата, то Стив не станет отказываться от такой возможности. Просто ему очень хочется пожать ему руку, чтобы прочитать его. В любом случае позывной Зимний Солдат ему не знаком, и это что-то новое. Обычно Стиву не удается даже кофе купить без каких-либо вопросов или извинений от окружающих. Однажды в метро беременная женщина попыталась уступить ему место. У Стива в голове сразу возник белый шум — который бывает при настройке старого радио, — и он, улыбнувшись, пошутил «на самом деле мне не девяносто пять». Но она принялась извиняться, и ему пришлось сбежать, выскочив из вагона на три остановки раньше. Так что, когда брифинг заканчивается, Стив догоняет Наташу, подстраивается, чтобы идти в ногу, и шагает рядом по коридору в сторону оружейной. — Ты с ним раньше работала? — тихо спрашивает он, проходя мимо стайки младших агентов. — Несколько раз. — И как? — Отлично. Как-то раз выстрелил мне в живот, — со скучающим выражением лица отвечает Наташа. — С расстояния в восемьсот ярдов. Прямо насквозь — в инженера, которого я сопровождала. Стив почти останавливается, но это же Наташа. Он знает ее историю, связанную с Красной Комнатой. И что еще важнее, знает, чем она закончилась, и то, насколько тщательно и скрупулезно Наташа рвала все эти связи. — Это будет проблемой? — Нет. Таковы профессиональные риски, — Наташа пожимает плечами. — Тогда мы были на разных сторонах. Я бы сделала то же самое. — Существует вероятность, что он станет обузой? Наташа хмыкает. — Для нас — точно нет. Он профессионал. И он превосходен, если судить объективно. — А если честно? — Стив наклоняет голову, а Наташа улыбается так, как делает это каждый раз, когда Стив спрашивает о подобном. Он не знает, это потому, что она рада, что кто-то хочет знать ее мнение, или потому, что ей смешно слышать от Стива такую глупость. — Роджерс, если ты не хотел быть королем Острова потерянных игрушек, то тебе следовало бы иметь критерии для отбора в Ревущие. — Они были лучшими, — бурчит Стив, стараясь контролировать челюсть и не выпячивать ее как на фотографиях с первых полос таблоидов. Кажется, он все равно это делает. Наташа пожимает плечами. — Как и Солдат, Кэп. Как и Солдат… -о- Стив гуглит «Остров потерянных игрушек» и находит ужасный рождественский мультик. Наташа никогда не говорила ему имя или название. А тонко намекала на то, что подразумевала. Понять Стив должен был сам. Если она имела в виду историю олененка Рудольфа в качестве ответа на вопрос о честности, то она не настолько хитра, как о ней думали. -о- За час до отлета — следом за СТРАЙК — в ангаре появляется Солдат. В квинджете садится отдельно, но все относятся к этому нормально. Мэй молчит, Стив тоже. Когда джет взлетает, они начинают обсуждать план миссии. Потом все наносят завершающий слой блокиратора запаха. Миллеган раздает гель, а Санчес — аэрозоль для снаряжения. Стив распыляет его на форму, под нее, брызгает на ремни щита, на которые, несмотря на плотные боевые перчатки, все равно попадает пот с ладоней. Солдат, сидящий в дальнем углу, занимается подготовкой оружия. Блокатор он не наносит, и Стив, безусловно, велел бы ему всё обработать, но не чувствует никакого запаха, кроме пластика, кожи и оружия. Солдат явно умеет держать его под контролем. Наташа говорит, что он лучший. Приятно работать с профессионалом. Не то чтобы члены Альфа СТРАЙК ими не были, но они… ну, Стив не уверен, что их можно назвать шумными, учитывая, что они ведут себя вполне естественно и нормально для стаи сытых Альф, относительно редко участвующих в боях. В поле они достаточно дисциплинированы, но на базе… постоянно толкаются в коридорах и смеются так, что стажеры вздрагивают. Предыдущий опыт Стива, по большей части, связан с недокормленной, замученной пехотой и Коммандос, перешедшими от недокормленной, замученной пехоты к почти адекватно обеспечиваемому спецотряду. Альфа СТРАЙК тоже спецотряд, но они не живут в зоне боевых действий. Стив обнаруживает, что это в корне меняет отношение. На контрасте, Солдат действует и ведет себя абсолютно привычно. Молча проверяет снаряжение, двигаясь с механической эффективностью, характерной для специалистов, знающих, как делать это в спешке. Стив смотрит слишком долго. Солдат поднимает голову, фиксирует на нем взгляд и спокойно возвращается к прерванному занятию. Стиву кажется, что Наташа, играющая перед всем ЩИТом в агента-модель, делала точно так же. А еще ему кажется, что Зимний Солдат затеял эту возню с оружием только ради того, чтобы Стив не подошел и не заговорил с ним. Если бы он пятнадцать минут назад выпихнул Солдата из самолета, то тот, скорее всего, сгруппировался бы в воздухе и приземлился бы уже в боевой стойке. Они без проблем прибывают на место. Миссия — для начала, — скорее, разведывательная. Поэтому Стив делит всех на двойки и отправляет осмотреться на местности. Он собирался поставить Солдата в пару к Наташе, но та говорит: — Лучше мы разделимся и возьмем сектора Б и Д. Стив не возражает. Наташа знает, что делает, и, кажется, единственная понимает, в какую сторону в следующее мгновение может прыгнуть Солдат. И, честно говоря, из всей группы они единственные, кого Стив рискнул бы отпустить в одиночку. Так что все расходятся, и, как это и должно быть, воцаряется спокойствие. На четвертый день возвращается Солдат. Пополняет запасы и сообщает Стиву с Мэй, что его квадрат обследован полностью. За все это время он ни разу не выходил на связь, и это непривычно. В Ревущих они постоянно были на связи. Да и сейчас СТРАЙК — и даже Наташа — регулярно связывались со Стивом. Солдат же четыре дня не обращал внимания на происходящее в эфире. Хотя игнорирование кошачьих визгов, издаваемых Монти всякий раз, когда его заставляли подниматься на холм, на взгляд Стива было практически подвигом. И вот теперь тихим, ровным голосом Солдат докладывает о количестве обнаруженных вражеских агентов, о периодичности смены часовых и иногда заправляет прядь волос за ухо. Оказывается, на заданиях он действительно завязывает волосы. Но в тугой, низкий хвост попадают не все — часть так и остается упругими волнами лежать на лбу и щеках. Они, конечно, на миссии, но Стив ничего не может поделать с зудящими ладонями. У Солдата ведь есть стручок, правда? Наташа сказала, что он лучший, а невозможно быть лучшим, и чтобы этого не заметили окружающие и не захотели забрать вас домой. Это то, что Стиву нравится в ЩИТе — все уважают компетентность и профессионализм. Наверняка существует группа людей, с радостью подхватившая кого-то вроде Солдата, основываясь на его меткой стрельбе и убийственной грации, и не обратившая внимания на выбивающиеся из хвоста кудряшки или на то, как Солдат крадется вдоль стен и не поднимает взгляда, когда говорит. Если он лучший снайпер ЩИТа, то его точно заметили члены какого-нибудь стручка и давно прибрали к рукам. Правильно? Правильно. Как только они вернутся, ему точно кто-нибудь расчешет волосы. Стив не из тех, кто публично рассуждает о поле людей, но он практически уверен, что Солдат — Омега. Форма на нем застегнута до самой шеи, и перчатки он надевает только после того, как выпрыгивает из джета. А еще ему не нравятся громкие звуки, и он отстраняется от источника шума, а не летит на него сломя голову и выпятив грудь как Альфа. Стив, конечно, не эксперт по языку тела, но Пегги, когда переключалась, тоже вела себя так. Хотя были и различия. Пегги всегда казалась самым острым инструментом в сарае, Солдат же напоминал никому не доверяющего бродячего кота. С другой стороны, если Солдат — Омега, то его одежда и прическа выглядят довольно странно. Форма производит впечатление абсолютно некомфортной, а все Омеги, которых Стив видел в детстве и потом, повзрослев, лет с четырнадцати не позволяли себе выйти на улицу с такой головой. Это военная операция, и уход за волосами не является приоритетом, но пальцы Стива все равно то и дело предпринимают попытки добраться до пластиковой расчески в кармане, хотя сам Стив прекрасно понимает, что с этим к Солдату лучше не соваться. Может, у него в стручке есть специальный человек, который делает ему прически, и неважно, насколько растрепанным становится Солдат во время миссий. Когда он выходит из джета и проходит мимо, ветер меняет направление, и Стив улавливает запах. Очень слабый из-за блокираторов, но Стив распознает его и останавливается, потому что Солдат пахнет болью. Стив не может разобрать, что именно у того болит, и начинает незаметно следить за ним. Солдат нормально двигается, и в запахе нет ни малейшего намека на жар, поэтому, скорее всего, это какая-нибудь личная проблема, не влияющая на выполнение задания. Стив чувствует запах лишь благодаря сыворотке. И думает, что, возможно, это что-то типа уловки. Хитрого хода. Наташа постоянно экспериментировала с запахом, пытаясь ошеломить противника. Кто знает, может запах боли из той же серии. Если его почует враг, то точно не подумает, что это от спрятавшегося в кустах снайпера. На следующий день блокиратор выветривается немного раньше положенного, и Стив понимает, что Солдат точно не Альфа. Стив не удивлен. Большинство снайперов — также, как и агентов, выполняющих миссии в тылу — Омеги. По той же причине, что все члены СТРАЙК — Альфы. Повышенная чувствительность, внешний вид, а также отсутствие запаха на том, к чему вы прикасаетесь, в определенных ситуациях гораздо полезнее. Даже если на другой чаше весов находятся выносливость и сила. Если нужно спрятаться — вам лучше быть Омегой. В ходе особо напряженных миссий агенты иногда становились то теми, то другими. И это еще одна вещь из списка того, что сильно изменилось. Раньше для полного переключения — такого, чтобы в крови не осталось ни следа предыдущего пола — требовался месяц. Стив видел, как Наташа сделала это за шесть дней. Шесть дней сплошного непрекращающегося веселья… Каждые двенадцать часов она глотала какие-то добавки и вводила в вену коктейль ЩИТа, но к вечеру пятого даже для Стива пахла Альфой, а к середине шестого у нее исчезли шейные железы. Покрасочные работы, смена гардероба, и перед Стивом предстал совершенно другой человек. В первый раз Стив почти поверил в то, что она где-то прячет близнеца. Этот невероятный трюк — отличный козырь в рукаве, ведь никто не думал, что такое возможно. Черт, да многие вообще никогда не переключали пол. Насколько Стив знал, большинство делало это раз или два в жизни. По предпочтению или ради беременности. В старом Нью-Йорке… ну… в старом Нью-Йорке Стива, об этом никто не говорил открыто. Просто все знали, что некоторые люди чувствуют себя лучше именно в этом теле, а не в другом. Большинство предпочитало быть Омегами только из-за того, что не любило агрессию. Стив не мог винить их в этом. Он был Альфой всю жизнь, но даже ему потребовалось чертовски много времени, чтобы после сыворотки научиться контролировать ее. Процесс переключения был очень сложен для тела, поэтому до сыворотки Стив, со своей конституцией, даже не пробовал. Не чувствовал необходимости. Так как не рассчитывал, что с переключением перестанет хотеть защищать угнетенных, и надеялся сохранить хоть какую-то мышечную массу. Ну, а потом началась война. А теперь он вообще персонаж комиксов, так что, если решит переключиться, то это наверняка вызовет жуткий новостной бум. Однажды совершенно незнакомый человек пристал к нему с вопросом, предпочитает он боксеры или брифы. Он тогда попытался максимально вежливо отделаться от него, но в итоге пришлось нырнуть в дверь книжного магазина. На полке которого Стив увидел обложку со своим лицом и заголовком «Это офигенно — быть Альфой». Издательствам пришлось бы напечатать гору новых книг, если бы он вздумал сейчас переключиться. Когда сразу после сыворотки врачи захотели изучить оба его новых тела, на переключение Стиву потребовалось две недели. Но все проходило естественно, без воздействия фармацевтических ускорителей. Стать тогда Омегой оказалось для него настоящим откровением. Было просто удивительно, насколько то, что он считал свойствами своей личности, контролировалось гормонами и химическими веществами, вырабатываемыми мозгом. Его буквально придавили к полу муки одиночества, поразили свежими нюансами ароматы, и потрясла небывалая чувствительность кожи. Он не испытал какого-то особого расслабления, о котором все говорили, но, скорее всего, это было связано с тем, что он находился в военном бункере, где медперсонал каждую минуту тыкал в него иглами. Они все проверили. И заявили, что его матка и яичники полностью функциональны, а потом принялись вслух размышлять, можно ли передать сыворотку генетически. Стив шлепнул кого-то по руке, автоматически раздражаясь от имени всех Омег, и постарался как можно скорее вернуться в Альфу. Потому что со своей удачей и супер сывороткой вполне мог забеременеть от слишком пристального взгляда на Джонсона, а дети тогда в его планы никак не входили. Может, позже он и переключился бы. Их с Пегги ужасно раздражало, что все были уверены, что после войны Омегой станет именно она. Потому что достаточно часто делала это для выполнения шпионской работы. Но Пег нравилось быть Альфой, и у нее никогда не было проблем с агрессией. Однажды она сказала Стиву, что становиться Омегой для нее что-то вроде наркотика. Только в итоге притуплялись не чувства, а сама личность. Та, которая во что бы то ни стало стремилась сделать следующий шаг и принять очередной вызов. Стив понимал. Просто у Омег не было того, что им обоим было нужно. Операция проходит хорошо. На протяжении девятнадцати миль горной местности они выслеживают колонну террористов, забирая по одному прямо на ходу и доставляя Наташе. Стив, безусловно, организовал бы засаду, но им нужна информация. Если бы речь шла об обычном устранении, то, скорее всего, отправили бы Наташу с небольшой группой поддержки. А так им приходится, используя всех членов СТРАЙК, переправлять отловленных гидровцев к джету, но так, чтобы остальные ничего не заметили и не запаниковали. Заканчивается все боем. В настолько неудобном для снайпера месте, что Солдату приходится пойти врукопашную. Он настолько быстр, что мозг Стива ни разу не подает сигналов о том, что Омега в беде и неплохо было бы укрыть его щитом, уберегая от смертельного удара или пули. Потерь у них, как обычно, нет, и они даже ничего не взрывают. Самые серьезные раны — пара порезов и ссадин, и синяки на боку Мэй. Она фыркает на предложение помощи и занимается всем сама. А Стив — уже не в первый раз — думает, что им все-таки нужен в команду врач. Хотя, если бы он был, Стиву пришлось бы заставлять всех прислушиваться к его профессиональным рекомендациям. Потому что СТРАЙК — это люди, которые, сломав несколько довольно важных костей, решали, что всё заживет само. А это, к сожалению, было верно лишь в случаях со Стивом, и неважно, что там писала в рапортах Хилл. Остальная часть команды смеется над околоврачебными шутками, которых Стив почти не понимает. Наташа к ним никогда не присоединяется и обычно открывает книгу. Стив делает вид, что работает с документами, а сам анализирует прошедшую миссию, пытаясь обнаружить нечто важное, упущенное в процессе. Он сопоставляет обрывки информации, выбитой Наташей, когда начинает чувствовать запах. Стив поднимает голову, видит Солдата, и его тупое тактическое мышление выдает: эй, у парня вывихнуто плечо, иди и помоги ему. Мозгу Стива требуется еще несколько секунд, чтобы осознать и выполнить задачу. — Черт, — шипит Стив и идет на помощь. — Давай разберемся с этим, — произносит он, присаживаясь перед Солдатом на корточки и начиная расстегивать его бронежилет. Вблизи запах намного сильнее. Это пот, что-то еще, и да, какая-то боль. Стив автоматически начинает излучать больше спокойствия, надеясь, что будет пахнуть… ну, по крайней мере, командой. — Я вставлю его на место. У тебя раньше было такое? Солдат замирает и смотрит на Стива так, будто у того две головы. Потом кивает. Стив еще немного ждет, надеясь не услышать «я в порядке», как обычно отвечала Пегги на предложение помощи. — Понятно, — говорит Стив, когда становится ясно, что его не пошлют. — Понятно, — повторяет он, расстегивает бронежилет и ощупывает сустав. Врач. Им нужен врач. Стив, конечно, продолжал посещать занятия по оказанию первой помощи, потому что ими хоть как-то можно было занять выходные, но, как правило, они не назывались «Ну и как тебе нравится быть подстреленным, а?» — Значит, ты знаешь, как это делается, — говорит Стив и хлопает по своему бицепсу. — Держись. Все нормально? Я… Я не очень маневренный, так что не волнуйся. На счет три. Готов? Солдат еще секунду пристально смотрит на него, потом переводит взгляд на его руку и осторожно — по пальцу за раз — обхватывает ладонью. — Раз, два… — произносит Стив и тянет, — … три, — заканчивает он, и Солдат молча сгибается от боли. Стив не видит его лица и несколько раз проводит по спине. Солдат, конечно, новичок, но в этой миссии является частью команды, а Стив умеет заботиться о своей команде. Ясно, что пока парню с ними некомфортно. Стиву нужно что-то сказать. Он подумывает пошутить, но у него почти всегда получается плохо. Наташа понимает его шутки, но это ее работа. Да, Наташа нашла бы что сказать. Если бы на Землю высадились инопланетяне, она и с ними нашла бы общий язык, завалив культурными продуманными комплиментами о том, как великолепны щупальца их внуков. Стив переводит на нее взгляд. Она уже смотрит на них. — Вдова, у нас есть пакеты со льдом? Есть. Наташа приносит один, приближаясь к ним немного настороженно. Стив помогает Солдату прицепить его к плечу. Солдат несколько раз как-то странно поглядывает на Стива. Сначала на лицо, через полсекунды — вниз, потом в сторону и обратно. Стив сверху видит, как быстро меняется угол наклона его ресниц. — У меня что-то на лице? — наконец спрашивает Стив. Солдат качает головой и отводит взгляд. Может, он просто смотрит на ту идиотскую пыльно-грязевую фреску, которая появляется у Стива на лице после того, как он снимает шлем. Это и правда довольно забавно. Он и сам пару раз смеялся, глядя на свое отражение в зеркале. Солдат хоть не смеется. Стив заканчивает закреплять ремни. — Не туго? Солдат сгибает руку и качает головой. Голова у него все еще опущена, но Стив может понять, когда за ним наблюдают. — Как тебя зовут? — спрашивает он. Солдат снова испуганно замирает. — Баки, — через какое-то время отвечает он и тут же быстро опускает голову. — Баки, — повторяет Стив. Это немного странно. Звучит так, как если бы он представился «Стиви» или что-то в этом духе. Должно быть, это короткая версия имени. Хотя Стив даже не представляет, что можно сократить до «Баки». Если только Бакминстера. Или, не дай Бог, Бухенвальда — родители иногда и не такое творят. Так что Баки, это, возможно, лучший вариант развития событий. Может, об этом даже есть какая-нибудь интересная история, и когда-нибудь Стив ее услышит. В любом случае, если Солдат хочет, чтобы его называли Баки, пусть так и будет. — А я Стив. Хорошая работа. Но ты и сам это знаешь. Баки сглатывает и, не поднимая взгляда, кивает. Может, он… фанат? Со Стивом такое иногда случалось. В детстве люди читали комиксы, видели его лицо на обложках и плакатах, а теперь не могли с ним разговаривать. Он встречал агентов ЩИТа, — некоторые даже были из числа руководящего состава, — которые вели себя похоже. Если это так, то единственный выход из ситуации, просто ждать, ведь Баки — профессионал. Тот снова сглатывает и пытается надеть бронежилет. Запах боли не исчезает, но и не становится хуже или сильнее. Все остальные молчат. И Наташа. И Мэй. Вот она точно изолировала бы Баки, если бы почуяла, что тот пахнет чем-нибудь заразным. Например, гриппом. Стив недавно хотел узнать, болеют ли еще гриппом, но отвлекся на то, что полиомиелит теперь являлся лишь словом, напечатанным в учебниках истории. И свинка! Больше никто не болел эпидемическим паротитом. Придя на следующий день на работу, Стив хотел поделиться с кем-нибудь этой радостью, но во всем здании так и не нашел человека, впечатлившегося столь потрясающей новостью. Поэтому Стив порадовался про себя. Он еще раз хлопает Баки по здоровому плечу и идет на место. Баки сидит, вцепившись в пакет со льдом, и пристально смотрит в стену. -о- Они возвращаются на базу. Садятся и по горячим следам обмениваются информацией о деталях операции. К Стиву обращаются лишь с единственным вопросом «откуда ты знал, что за водопадом пещера?». Там, на месте, команда не задавала вопросов. Как только он указал направление и велел разбить лагерь за водопадом, они пошли и разбили лагерь за водопадом. — Следы эрозии, — тихо отвечает Баки, потому что именно он заметил ее. Разговор идет дальше. Все сидящие за столом покрыты слоем грязи, у Мэй ушиб ребер, Баки осторожно прижимает руку к телу, поэтому через какое-то время Хилл отпускает их на свободу. Стив идет прямиком в душ, потому что у людей двадцать первого века отсутствуют проблемы с горячей водой. А еще у них около пятисот видов мыла. И этого вполне достаточно, чтобы Стив зашел в аптеку, посмотрел на полки, развернулся и вышел. В конце концов, он покупает мыло в магазине на углу, зайдя пополнить запасы молока. Это случается довольно часто, ведь как только он вспоминает, что нормирование отменили, то сразу допивает остатки галлона. В магазине Стив находит всего три вида мыла, но так как ни одно не похоже на то, которым он пользовался раньше, то он покупает «Весеннюю свежесть» и надеется на лучшее. Оно оказывается неплохим, не таким, как выдал ЩИТ. Мыло ЩИТа, стараясь не пахнуть ничем, распространяло вокруг себя — и вокруг помывшихся — запах каких-то химикатов. Из-за этого Стив постоянно обнаруживал следящих за ним тайных агентов. И его очень смущало, что, проходя мимо, ему приходилось делать вид, будто они… ну… стоматологи. Он добирается до раздевалки, раздевается до трусов и, уже держа в руках грязную форму, понимает, что у него нет полотенца. Накануне он взял его домой, чтобы постирать в раковине. Потому что промышленное мыло для стирки, которое использует ЩИТ, это еще одна вещь, с которой Стив предпочел бы никогда не соприкасаться. Оно пахнет так, как выглядят картины в комнате отдыха, и это сводит Стива с ума. Также, как и современные шрифты. Стив содрогается всякий раз, когда берет в руки газету. Если он еще хоть раз увидит объявление, набранное шрифтом «Helvetica», то напишет гневное письмо. Кому-нибудь. Может, даже в редакционный отдел «New York Times». С условием, что если они решатся напечатать его, то только не «Imperial». Стив обессиленно застывает перед шкафчиком. И стоит дольше, чем может себе позволить Величайший Тактический Ум Поколения. Что он может сделать? Стив смотрит на ком грязной одежды в одной руке и опускает другую, которая тянулась к пустому крючку. Потом упирается лбом в дверцу и устраивает небольшую частную вечеринку жалости к себе. Через какое-то время Стив замечает, что рядом кто-то есть. Он продолжает молча стоять, потому что, если обратит на себя внимание, то может напугать этого кого-то… Это Солдат. Баки. Как только нос дает подсказку, Стив поворачивается. Без экипировки Баки выглядит более стройным и не таким неуклюжим. На нем тактические штаны, майка с длинными рукавами, перчатки и ботинки. Ни брони, ни маски и — в пределах видимости — никакого оружия. На плече висит пакет с бывшим льдом, напоминающий небольшой мешок картошки. Разве Баки не должен был уйти, чтобы кто-нибудь зафиксировал ему руку и снял уже ставший бесполезным пакет? Он очень симпатичный. Без маски. И в маске симпатичный. И вообще, вне зависимости от маски, его лицо… Мозг Стива несколько секунд буксует, а потом выдает мысль так, будто что-то понял, а не просто заметил. Баки симпатичный. Баки беспокойно переминается с ноги на ногу, глядя не на Стива, а чуть в сторону. Как только он видит, что привлек внимание, дергает подбородком, разворачивается и медленно идет вдоль рядов шкафчиков. Стив бросает одежду и с любопытством направляется следом. Баки ведет его к нише в стене, прикрытой пластиковой шторкой и заполненной сложенными полотенцами, кусками мыла и зубными щетками в индивидуальных упаковках. — О-о-о… Вот это да! Спасибо, — улыбается Стив. Тут есть даже тапочки, упакованные в пластик. Правда они настолько плоские и резиновые, что пальцы на ногах Стива испуганно вжимаются в холодную керамическую плитку. Рефлекторная реакция, похожая на то, как у него начинает урчать желудок всякий раз, как только он пытается посмотреть одно из тех кулинарных шоу, которые — как говорят все вокруг — должны помочь ему расслабиться. — Не знал, что тут такое… Все в раздевалке выглядели так, будто принесли полотенца с собой. Баки вяло кивает. Он явно хочет что-то сказать, но, похоже, не знает, с чего начать. — Как рука? — спрашивает Стив. Вероятно, просить проверить самому будет не слишком удобно. Баки был в команде Стива только на время выполнения задания. Так должен ли Стив отправить его к врачу? Ему, безусловно, было бы спокойнее, если бы он мог сам осмотреть сустав и убедиться, что опухоль начала спадать, но теперь, когда они на базе, это не является его работой. Однако инстинкты Стива настаивают на том, что игнорирование товарища по команде, пахнущего болью, означает, что он уклоняется от своих обязанностей. Баки еще раз смотрит на него взглядом испуганного кролика, и Стив задумывается, не является ли сейчас разговор о руках признаком дурного тона. Но потом Баки все-таки поднимает ее, осторожно сгибая и разгибая в локте. Когда Стив говорит что-то, Баки выглядит настолько потрясенным, что Стив начинает задаваться вопросом, а нет ли у него какого-нибудь странного старомодного акцента. Который он сам не замечает, а окружающие слишком вежливы, чтобы реагировать на него. Раньше, прежде чем записать радиопередачу, с ним работал педагог по вокалу, приближая его акцент к акценту корреспондента, задающего вопросы. Так, может, ему и сейчас нужен такой педагог? Или ему надо наговорить что-нибудь на диктофон, а потом послушать? Стив открывает рот, чтобы попытаться пошутить об этом, начав, возможно, со слов «а вот в мое время», но Баки тихо откашливается, кивает и быстро уходит. Стив считает это началом… чего-то. Если он волновался, что чем-то обидел Баки, то либо неправильно читал сигналы, либо тот довольно забавно демонстрировал обиду. Или, может, он решил, что Стиву нужны действия, вместо постоянных лекций, которые тот выслушивал. Вроде: «это мобильник, сокращенное от мобильный телефон, его еще часто называют сотовым телефоном…». Дальше следовало перечисление тысячи и одной функции современных телефонов, вместо того, чтобы просто показать Стиву, как звонить людям. На следующий день Баки снова появляется в поле зрения Стива. Тот как раз хмуро разглядывает выданные ему документы. В первую неделю работы он… ну… повредил ноутбук. Ударил по клавише так сильно, что сломал материнскую плату. А все из-за того, что привык к пишущей машинке, у которой была страшно тугая «Л». Так что теперь они дают ему информацию исключительно на бумажных носителях и в придачу — чертову перьевую ручку. Стив часто задумывается, может, ему просто… украсть компьютер. Они выглядят такими маленькими, что он вполне справился бы с поставленной задачей. Если он шлепнет на него одну из наклеек «Капитан Америка, ЩИТ», которые они продают в упаковках по двенадцать штук, то никто не посмеет забрать его обратно. В самом начале Стив несколько часов просидел в чужом кресле, которое тут же стало пахнуть им. Так к нему никто больше не подходил, как будто его запах так же опасен, как и сказанная словами угроза. Стив поднимает взгляд от оставленного пером чернильного пятна и видит замершего Баки. Стив начинает думать, а есть ли у Баки такой же талант как у Наташи — стоять так, чтобы не выглядеть подкравшимся к кому-то. Стив смотрит на него. Баки смотрит на стену за Стивом. — Привет, — говорит Стив, потому что обычно так говорят. Ага, ладно. Это хорошее слово. Баки прочищает горло, кивает, поворачивается и уходит вдвое медленнее обычного. Стив откладывает ручку и молча идет следом, пока Баки не останавливается в каком-то коридоре. Стив думает, что это довольно странный способ заманить кого-то в смертельно опасную ловушку, но потом видит на стене табличку, сообщающую, что здесь находится реквизируемое оружие. — О, — говорит Стив. — Спасибо. Обычно он просто брал то, что давал Говард, и выглядело это примерно так: — Ну, Кэп, это наши пистолеты, а тебе удачи. Можешь сосредоточиться на избиении нацистов до смерти щитом. И вот теперь Баки показывает ему, где находится оружие. Стив поднимает голову, чтобы сказать «большое спасибо» и, может быть, предложить сходить вместе на стрельбище, если Баки не смутит идея соревноваться с человеком, «бросающим ярко раскрашенный диск», но он опять исчезает. Стив вздыхает. Ну теперь он знает, где полотенца и оружие, и это хорошо. Он не уверен, почему знает именно это, но все равно это хорошо. Возможно, Баки пытается поблагодарить Стива за помощь с плечом, но тогда хватило бы и полотенец. Стив не собирается жаловаться на то, что снова видит Баки. До их первой встречи он ни разу не встречал его в ЩИТе. Может, тот был на длительном задании, а теперь вернулся. Стиву нравится идея встречаться с Баки чаще. В его присутствии он ощущает себя спокойнее. На следующий день Баки подкарауливает Стива после утренней разминки в тренажерном зале ЩИТа. Стив встает в четыре утра, чтобы без пробок проехать по мосту и туннелю. ЩИТ находится в Джерси, что — мозгом Стив прекрасно это понимает — является вынужденной необходимостью, но… Боже, Джерси… У ФБР здание на Манхэттене. (И Пегги точно не могла настаивать на Джерси.) Каждое утро Стив появляется в зале перед уходом ночной смены охраны. И тренируется в одиночестве. Однажды он задерживается, чтобы посмотреть, когда придут остальные. В половине шестого заходит Мария Хилл, и то для того, чтобы воспользоваться душем. Она занимается на улице. Может, Стиву тоже так делать. Сегодня Стив не единственный, пришедший рано. Сегодня, когда Стив выходит — потный и с волосами, напоминающими, вероятно, наэлектризованный одуванчик, — возле двери стоит Баки. — Привет, — произносит Стив, а затем как какой-то идиот продолжает: — Приветик. Ты неподражаем, Роджерс. Стив думает, не спросить ли Баки о поездке на работу и, возможно, пошутить о Джерси… постойте, а Баки не из Джерси? Тот, к счастью, рассеивает эти богохульные мысли и, махнув рукой и глядя в пол, очень медленно уходит. Опять. На этот раз путешествие заканчивается на административном этаже в комнате отдыха. Где Баки раздвигает ветки гигантского растения в горшке и показывает Стиву пластиковые стаканчики, которые, как оказывается, и есть кофе. Теперь Баки должен показать, как готовить кофе. — Это называется кейриг, — тихо говорит он, нажимая кнопки на небольшом гладком автомате и пристраивая один из закругленных и не совсем белых стаканов под маленькую насадку. — Вставляешь. И. Оно делает кофе. — Спасибо, — говорит Стив, слушая бульканье машины и стараясь не казаться слишком сбитым с толку. — Это хороший кофе, — говорит Баки автомату. — Я спрятал несколько стаканов. — … в горшке? — Да, — отвечает Баки. — Туда никто не заглядывает, — и гораздо более осуждающим тоном добавляет: — И никто не поливает. — О-о-о… — Поэтому теперь поливаю я. — О-о-о. Это хорошо. Они замолкают и просто стоят. Кофейный аромат медленно плывет по комнате, смешиваясь с химическим запахом блокиратора. Сегодня Баки пахнет лучше, но очень слабо. Поэтому Стив все время ловит себя на том, что наклоняется к нему поближе. — Ты любишь кофе? Баки выглядит испуганным. — Что? Может, это сейчас очень оскорбительный личный вопрос. Хотя кофе теперь почти везде. По дороге на работу Стив проезжает мимо бесчисленного количества кофеен. А может, Баки любитель чая? Стив периодически натыкается в интернете на ожесточенные дискуссии любителей кофе с поклонниками чая. Почти такие же горячие, как споры обсуждающих вопрос является ли Чикагская пицца пиццей или коблером, и является ли добавление фруктов в пиццу признаком конца времен. Является ли разговор о кофе признаком конца времен? — Я имею в виду. Тебе. Нравится. Кофе. — Я не пробовал, — сгорбившись, отвечает Баки, глядя на Стива так, будто готовится наброситься с кулаками. — О-о-о, — выдыхает Стив. Баки так тяжело читать, ведь он почти совсем не пахнет. — Я… прости. Ты сказал, что он хороший, и я… — Агенты почти дерутся из-за него, — говорит Баки, выглядя все более загнанным. Теперь он смотрит на дверь, на растение, и — тревожно — на окно. — Постоянно пытаются выяснить, кто выпил последний. — О-о-о, — снова говорит Стив, тоже глядя на растение, на Баки, на дверь и — еще более тревожно — на окно. — Он средней обжарки, — добавляет Баки, и теперь на окно смотрят оба. — Это хорошо, — кивает Стив. Не потому, что ему плевать или он знает, что это значит, а в надежде, что это поможет Баки успокоиться. Они оба не могут выйти в окно. И Стив не хочет, чтобы Баки выскакивал из него и резался стеклом, поэтому начинает медленно двигаться, чтобы Баки было удобнее выходить через дверь. Но когда Стив оказывается рядом с растением, Баки дергает плечом, и Стив останавливается. Баки смотрит на левое ухо Стива и отступает. Внезапно Стиву хочется, чтобы его проколотые уши не зарастали из-за сыворотки. Раньше он носил серьги. У него была всего одна пара — посеребренные гвоздики бабушки Шеннон для воскресной мессы. Он всегда думал, что когда вырастет, обязательно купит еще несколько. Может, если бы у него в ушах что-то было, Баки не выглядел бы таким встревоженным. Сейчас ведь делают по-настоящему странные серьги. Как-то на улице Стив видел ухо, которое из-за количества сережек в нем напоминало ежа. Одной из них была змея, свернувшаяся вокруг ушной раковины. Стиву тогда захотелось потрогать ее маленькие клыки. Он так долго разглядывал их, что чуть не сбил кого-то с ног, а, извинившись, увидел, что это фонарный столб. Тогда Стив опустил голову и пошел домой быстрее. Баки смотрит на кофеварку. Пока они оба смотрят… кейриг… последний раз пищит и выдыхает остатки кофе в стакан. Стив берет его и протягивает Баки. У того взгляд человека, увидевшего конфету, облепленную пауками. Баки разворачивается и быстро выходит из комнаты. Стив смотрит на вытянутую руку. Он видел много кружек для кофе с нехорошими надписями. Однажды в магазине пятнадцать неодушевленных предметов практически кричали ему о том, сколько кофеина допустимо употребить за раз, а Стив всего лишь хотел хороший чайник. Со свистком. Чтобы поставить на плиту и забыть, а когда засвистит — вспомнить, что кипяток готов. Поставить, забыть, услышать, вспомнить… И так много раз. На стакане нет грубых высказываний, поэтому Стив понимает, что дело в нем. Он снова чувствует себя так, будто случайно оскорбил чью-то маму, но на следующий день Баки не выглядит обиженным. Стив в растерянности. Сейчас, когда он живет в квартире, многие начали вступать с ним в контакт. Но в основном это соседи, вместе с детьми приходящие подарить ему банановый хлеб и — по их мнению — очень тонко что-нибудь разузнать о его стручке. Выходит у них совсем не тонко. Баки же иногда появляется в коридоре и идет в ногу рядом со Стивом. Сначала тот думает, что им просто по пути, но Баки тихо произносит «камера», Стив кивает, замечая тщательно спрятанный в углу или замаскированный в лепнине объектив, тогда Баки разворачивается и уходит. Если Стив не кивает, делая вид, что не замечает ее, Баки останавливается посреди коридора и смотрит на коленные чашечки Стива до тех пор, пока тот не кивнет. После этого Стив чувствует себя не очень хорошо. Но он не пытается дразнить Баки, он пытается понять. После того, как Стив узнает обо всех камерах в комплексе ЩИТа, Баки все равно продолжает появляться. Однажды он пристально смотрит ему в глаза и похлопывает себя по щеке; Стив идет в ближайшую уборную и видит на скуле засохшую полосу крема для бритья. А через пару дней кто-то оставляет идеально выглядящий желудь в лотке для почты Стива. Стив нюхает его и чувствует густой, насыщенный аромат. Через пару недель Баки становится смелее. Стив выходит из зала после тренировки на выносливость с агентами ЩИТа и возле торговых автоматов видит Баки. Тот оглядывается по сторонам и резко бьет по ближайшему ладонью. В поддон падает нечто, напоминающее пакет с орехами. Баки берет его, запихивает Стиву в карман и молча исчезает за дверью, ведущей — Стив точно уверен — в туалет уборщиков. Стив пару минут пялится на дверь, а потом понимает, что если Баки выйдет и увидит продолжающего стоять Стива, то довольно неловко станет обоим. Поэтому отрывает себя от пола и идет выполнять какую-нибудь настоящую работу. И он ест орехи. Конечно, ведь было бы невоспитанно поступить по-другому. Никто не замечает, что Баки делает для Стива все эти мелочи. А если и замечает, то молчит. Вообще-то, Баки подходит только в тех случаях, когда рядом никого нет. Похоже, он несколько застенчив. Стив тоже никому об этом не рассказывает, потому что это звучит глупо даже у него в голове. Тебе в последнее время Зимний Солдат, случайно, не дарил желудей? Ну надо же, и мне тоже! Ты не мог бы сказать, что это значит? Так что это так и остается загадкой. Периодические визиты продолжаются. Они с Наташей чистят снаряжение в раздевалке, когда Стив случайно отрывает ремешок на кобуре. — Черт, — шипит Стив. Раз в две недели он обязательно что-нибудь ломает, рвет, сжимает или давит. Он думает, что это не изменится, даже если он станет Омегой. Потому что это, скорее, проблемы с сывороткой и разочарованным Стивом, чем с проявлением агрессии Альфы. Не то чтобы его разочаровала кобура, нет, Бога ради! Он сидел и думал о том, что плитку на этой стене надо бы поменять. Он же должен знать, как класть плитку. И еще, в будущем же пока не изобрели средство, позволяющее ванным комнатам оставаться чистыми? Будущее решило кучу проблем, о которых Стив даже не слышал, но для того, чтобы помыть душ, вам все еще нужно встать на колени. Наташа, которая иногда кажется единственным спокойным человеком в мире, сидит рядом и хихикает. — Не знаешь, где достать постоянное снаряжение? — спрашивает Стив, помахивая рваной кобурой. — Которое можно использовать не только на миссиях. Или мне лучше купить свое? Наташа только открывает рот, чтобы ответить, как из-за шкафчиков появляется Баки. Он держит что-то в руках, и когда подходит, Стив видит, что это кобура Баки. У Стива она стандартная с эмблемой ЩИТа, а к этой кобуре снаружи аккуратно пришиты ножны и четвертый регулируемый ремешок. — Вот, — говорит Баки и протягивает ее Стиву. — Спасибо! — максимально дружелюбно отвечает тот, но Баки уже уходит. Это что, партизанская вылазка? Стив слышал о случайных проявлениях доброты, но это не похоже на оплату покупок следующего человека в очереди. Это больше напоминает выпрыгивание из леса с целью помочь решить маленькое затруднение. Тактические акты доброты? Стив трет пальцем ремешок кобуры, глядя вглубь раздевалки, словно разбитая керамическая плитка может открыть ему какие-то глубинные тайны. Стив пристегивает новообретенную кобуру и цепляет на себя все остальное, прежде чем замечает взгляд Наташи. В котором явно читается недоумение. И Стив понимает, что Наташа не в курсе того, как Баки потихоньку снабжает его разными вещами и информацией. Ведь судя по выражению лица Наташи, Баки не ходит тут постоянно как Волшебная Тактическая Фея, Исполняющая Желания, и не раздает нуждающимся снаряжение. — Гм, — произносит Стив, потому что он — Величайший Стратегический Ум Поколения, согласно слишком большому количеству мемориальных досок на различных каменных сооружениях. Стив задается вопросом, а какое поколение его? Технически. Если они когда-нибудь разморозят еще кого-нибудь, то Стив обязательно спросит этого человека, что тот по этому поводу думает. Наташа тут не помощник, ей слишком нравится указывать на эти доски, особенно если они заляпаны птичьим пометом. Теперь она то и дело переводит взгляд со Стива на новую кобуру, и у нее на лице появляется что-то похожее на тревогу. — Стив, — осторожно начинает она, — ты контактировал с Солдатом вне миссии? — Не совсем? — отвечает он, потому что они всего лишь проходили мимо друг друга в коридорах, а это не стоит упоминания. Даже если потом Стив несколько часов анализировал каждую их встречу. И проводил больше одного скучного брифинга, пытаясь угадать, как давно Баки последний раз расчесывался. И делал ли он это сам или отправлялся к членам своего стручка. Это личное дело Стива, и не та информация, которой нужно делиться с Наташей. — Не совсем, — повторяет она. — Я просто столкнулся с ним в комнате отдыха. Он не любит кофе. — Он не любит кофе. Он сказал тебе, что не любит кофе? — Ну… нет. Он ничего не сказал, — Стив беспомощно пожимает плечами. — Я ему предложил, а он ушел. Наташа слегка расслабляется и прекращает допрос, но Стив видит ее взгляд, направленный на его новую кобуру. -о- У Баки ситуация. Довольно сложная ситуация. Источником, кажется, является тело. Это не совсем боль. И не совсем удовольствие. Это похоже на большой горячий шар в животе, который находится на прямой радиосвязи с мозгом. У него не было особых проблем с тех пор, как он вывел остатки наркотиков, которыми пичкала его Гидра. Во всех книгах говорилось, что переключение пола на Омегу — первый шаг к восстановлению после травмы, и он сделал это. И это помогло… очень помогло. Он был рад избавиться от изматывающей гипербдительности, вынуждающей его бродить по залам собственного разума и рычать на всех, от стажера до самого Фьюри. Он чувствовал себя спокойнее и… мягче. И это было приятно. Как будто взял голову, бросил в стирку, и теперь она свежая, все еще теплая после сушки и немного заторможенная. Повышенная чувствительность к запахам требовала некоторого привыкания, но обоняние у него всегда было выше среднего, так что он справлялся. Прошло пять лет с тех пор, как он сбежал, и четыре — как стал Омегой, и худшее, что за все это время было, это головные боли от резких запахов, которые считались нормальными и случались со всеми. В остальном все было хорошо. Диета, конечно, поменялась, но он неплохо перешел от питательной суспензии к человеческой пище. И сразу начал принимать супрессоры, поэтому с месячными проблем не возникало. Все остальное — такая мелочь, что он даже не обращал на это внимания. В книгах говорилось, что, возможно, ему будут приятны объятия, но он по-прежнему не хотел, чтобы кто-нибудь к нему прикасался. А еще там говорилось, что ему захочется меньше заниматься спортом и больше общаться, но он по-прежнему ходил в тренажерный зал по ночам и покидал его до того, как сталкивался с Марией Хилл. И вот теперь, похоже, все обещанное книгами настигало его. Потому что ему казалось, что тело буквально пузырилось от необходимости что-то сделать с Капитаном Роджерсом. Это не первый раз, когда он смотрел на что-то и чувствовал, как на всех шести светофорах в его мозгу загорался красный. Но раньше это было связано или с Гидрой, или с тем, что было до нее. А с Роджерсом… у него просто… у него… так много кожи, и… зубы, и руки… и у него глаза, и этот чертов вихор на макушке. Как. Как он мог выходить из дома с таким вихром. Почему никто его не приглаживал. Однажды Баки видел, как тот высыхает. Капитан Роджерс вышел из душа, и мятежный клок волос тут же принялся выгибаться дугой как один из этих кудрявых собачьих хвостов. Баки пришлось сцепить руки за спиной в замок, чтобы не коснуться его. Как все остальные терпели? Вдова иногда дотрагивалась до Капитана Роджерса, но вихор не трогала ни разу. А Мэй даже не смотрела на вихор. Почему его никто не трогал? Где же все эти люди, что ждут своей очереди, чтобы поправить его? Баки не знал, как другие относились к Капитану Роджерсу. Некоторые части тела Баки говорили, что им лучше бы никак к нему не относиться, но… Как они могли. У Капитана Роджерса «зовите меня Стив» низкий и глубокий голос. И очень короткие волосы. И плечи. Много плеч. Возможно, плеч у него гораздо больше, чем всего остального. Кроме голоса. Он, наверное, держал весь свой дополнительный голос в плечах. И от него вкусно пахло потом. Пахло убежищем, в котором вас никто не найдет. Пахло человеком, необходимым вам в моменты кризиса. И это довольно хорошо, учитывая, что Баки чувствовал себя в кризисе даже в лучшие дни. Капитан Роджерс подошел к нему в квинджете, положил руку на плечо и пах так… так… В первый раз, когда Баки ранили на миссии ЩИТа, все агенты пахли страхом, резким ответом «сражайся или беги». Запах держался в салоне до самой базы. Мэй — единственная, кто не пах так, будто пытался вылезти из собственных ушей. Но и она только взглянула на него и внушительным голосом сказала, что доктор сможет ему помочь. Не то чтобы Баки ходил по врачам. Он даже на этот этаж никогда не заходил. А Капитан Роджерс заметил его плечо и подошел, и его аромат стал насыщенным и нежным. Как у шоколадного пудинга. Как у целой бадьи шоколадного пудинга. У Баки раньше никогда не было навязчивых мыслей о шоколадном пудинге, а теперь он знал, что хотел бы в нем утонуть. Капитан Роджерс не боялся его. Капитан Роджерс молчал, когда Баки говорил, и голос у него был мягким, как ткань для полировки. Разглаживал и успокаивал. Когда Баки говорил, он слушал. И он увидел все камеры. И съел арахис. И его руки выглядели очень крепкими. У него был вихор. Баки не знал, что со всем этим делать. В сложной ситуации при отсутствии приемлемых вариантов решений полагалось отступать, поэтому Баки скрывается в Помещении с Ограниченным Доступом. Местоположение данного Помещения — заброшенная ванная комната в промышленном подвале ЩИТа. Это место идеально, потому что находится рядом с мусоросжигательными комнатами, из которых пахнет достаточно плохо, чтобы скрыть любой след, оставленный Баки, а в углу есть раздвижное окно со стальной решеткой размером два на один фут. Это значит, что он может сжигать в раковине разные вещи и безопасно выпускать дым, не чувствуя себя совсем уж плохо из-за того, что сделал с детектором. Обычно Баки не сжигает вещи, но иногда измельчения бывает недостаточно. Здесь он не одинок. Вместе с ним живут шесть шредеров, спасенных из офисов ЩИТа, где те невыносимо страдали, и принтер, который раньше находился у агента Хоффмейера дома. Агент Хоффмейер плохо относился к собаке, и теперь та жила в милом стручке в двух штатах отсюда, а принтер жил с Баки. Ему нравится думать, что здесь у них хорошая жизнь. Он от корки до корки изучил их руководства по эксплуатации, и теперь снабжал достаточным количеством электричества и ставил вполне выполнимые задачи. И они помогали ему в ответ. Они отличная команда поддержки. В книгах Баки прочитал, что ему было бы лучше в стручке. А он не связан ни с одним агентом ЩИТа, и, тем не менее, ему хорошо. Хорошо распечатывать, а потом скармливать листы шредерам. В книгах также говорилось, что надо проговаривать тревожащие вещи вслух, но Баки полагал, что видеть эти мысли черно-белыми на бумаге, а потом — порезанными на кусочки, еще лучше. У него есть шредеры и принтер. Они записывают секреты, а потом съедают их. А когда измельчения недостаточно, у Баки есть раковина, окно для обеспечения достаточной вентиляции и зажигалка. Он распечатывает еще одну копию досье Зимнего Солдата и страницу за страницей загружает в шредеры. Те пережевывают их и радостно жужжат. Мелькает «Барнс, Джеймс Бьюкенен» и навечно исчезает в недрах Шредера Номер Пять. Из всех доступных вариантов он выбрал «Баки». Потому что это звучало… приятно. Спокойно. Как имя человека, знающего, что такое спокойствие. Иногда он ходил в кафе. В которых вместе с заказом вы сообщали свое имя. Чтобы послушать, как оно звучит. Чтобы ему напомнили, как оно звучит. Должно быть, до того, как его призвали, он был Омегой и носил красивое имя Баки. Должно быть, у него было много друзей. И он наверняка знал, что делать. Когда-то. До того, как нацисты повредили ему мозг. А теперь у него шесть шредеров, принтер и «Космополитен». Баки нашел его в мусорной корзине, спас и унес в Помещение с Ограниченным Доступом. У журнала обложка смелого розового цвета, а под заголовком «Как привлечь внимание — сделай себя неотразимым!» фото парня с надутыми в сторону читателя губами, выглядящего как Альфа. Он кажется очень счастливым в своем большом, уютном свитере. Баки решает, что это желательный образ. Однако главная причина, по которой он берет «Космо», заключается в том, что прямо рядом с бедром парня находится небольшой заголовок «Покалывают чувства? Горячо и надоедливо? Пять нестрашных шагов, чтобы обеспечить себе правильную влюбленность!» Это кажется Баки очень многообещающим. Горячие, надоедливые покалывания являются основными симптомами его недавнего недуга. Поэтому он смело открывает указанную страницу. Пять нестрашных шагов начинаются с блок-схемы приятного цвета барвинка. Все квадраты помечены и имеют очень четкие стрелки. Есть даже система начисления очков. Баки послушно достает карандаш и продолжает читать. «Итак, вы думаете, что у вас все хорошо, но настало время пригласить вашего особенного человека развлечься. Пройдите тест вместе и узнайте, кто есть кто. А потом составьте план, чтобы заполучить себе идеального Альфу!» Баки оглядывается. Вокруг только шредеры. Должен ли он читать вслух им? У них нет ушей или какого-нибудь другого отверстия для принятия аудиосигнала (Баки тщательно проверил). Может, он просто накормит их этим тестом, когда закончит. Баки переходит к первому вопросу. «Ваш стручок только что переехал в новую квартиру, и соседи пригласили вас на вечеринку! Как только вы придете туда, вы: а) Обойдете всех и представитесь; б) Возьмете члена своего стручка за руку и прочитаете комнату; в) Отправитесь к столу и поставите на него изысканное деликатесное блюдо, которое приготовили для всех; г) Начнете организовывать игру в салки». Баки долго смотрит на страницу, застряв уже на первом предложении. У него нет стручка и нет соседей. И его никогда не приглашали на вечеринки. (Иногда он сам пробирается в комнату отдыха, чтобы съесть остатки торта после чьего-нибудь дня рождения). Он осторожно помечает «г». Иногда от него убегают люди, и он их ловит. Это почти салки. «Двое членов вашего стручка ругаются! Как только раздаются крики, вы: а) Напомните обоим, что соседи слушают; б) Встанете между ними и найдете решение, которым будут довольны оба; в) Отправитесь с остальной частью стручка в кафе — поесть мороженого, а эти двое пусть решают свои проблемы; г) Присоединитесь к крикам и поддержите того, кого считаете правым». Баки морщится. Крики это… нехорошо. Еще до того, как он стал Омегой, у него был довольно острый слух. И теперь, если это требовалось для миссии, он мог потерпеть, но на базе всегда носил с собой беруши. Крики злости — еще хуже. Он понятия не имел, как люди могли терпеть такие крики. Каждый раз, когда он чувствовал, что в ЩИТе кто-то злился, его тело реагировало на гнев, переходя в состояние повышенной боеготовности. Теперь, когда он был Омегой, телу было еще хуже — ему хотелось залезть в обувную коробку. От мыслей о нахождении между двумя орущими людьми у Баки возникает желание выползти в окно. Он помечает «в». Остальная часть теста почти такая же. Баки изо всех сил старается отвечать правдиво, а где не может, сдается и выбирает наугад. «Результаты: * Дипломат; * Авантюрист; * Миротворец; * Мать; * Дикий ребенок». Баки подсчитывает очки и получает дикого ребенка. Баки не чувствует себя диким ребенком. Также, как и дипломатом, авантюристом, миротворцем или матерью. В основном он считает чудом то, что по утрам надевает ботинки на правильную ногу. Он читает дальше. Похоже, сделать пять шагов для обеспечения себе правильной влюбленности, это пройти тест с объектом и определить, какую роль выполняет каждый. А потом узнать, что дипломату неплохо подходит авантюрист, в то время как миротворцу с матерью в стручок обязательно нужен Альфа. Ну, а дикому ребенку рекомендуется встречаться с Альфой подольше, чтобы пройти все обязательные стадии ухаживания, а также — в обязательном порядке — проверить его садоводческие навыки. После этого совета Баки видит подмигивающее улыбающееся лицо. Баки очень хорош в шифрах. Он аккуратно отделяет страницы журнала друг от друга и находит все статьи с подмигивающими смайлами. Зеркальная стена над раковиной — отличная поверхность для того, чтобы прикрепить данные, требующие анализа. Скотч прекрасно липнет к стеклу, а преграда, появляющаяся между Баки и его отражением, снижает частоту преследующих его головных болей. Он объединяет страницы в логические кластеры и отмечает соответствующие статьи цветными закладками. Результат, который он должен получить, пока неясен, но этого и следовало ожидать. Слишком много данных остаются неизвестными. Баки продолжит контактировать с Капитаном Роджерсом до тех пор, пока не будут заполнены все пробелы, и Баки не поймет, что делать с мыслями о шоколадном пудинге и вихре, а также с ощущением размягчающихся коленей, возникающим в результате улыбки Капитана Роджерса, находящегося в непосредственной близости от Баки. Так что ему нужно больше информации. Баки смотрит на часы. Семнадцать минут четвертого. Капитан Роджерс прибудет на базу в течение часа. У Баки остается достаточно времени, чтобы совершить набег на мусорные корзины для пополнения запаса журналов. Он экипируется соответствующим количеством оружия и просачивается в вентиляционное отверстие. -о- Большую часть времени Стив тратит на тренировки. Потому что такая куча Альф обязательно должна быть чем-то занята, или у них начнутся драки за последний кусок вишнево-ревеневого пирога. Стив участвует во всех учениях на пересеченной местности и, благодаря своему неумирающему опыту прогулок по кишащим нацистами европейским деревням, возглавляет огромное количество учений в лесах. У него много боевых тренингов, которые он ценит, а также лекций об оружии и подавителях запаха, которые ему интересны. И, конечно же, занятия с бывшими сержантами в тренажерном зале, на которых он опытным путем узнает о мышцах, о которых даже не подозревал. Затем наступает неделя, носящая кодовое название «Омега». Каждый месяц в течение семи дней все активные агенты Альфы практикуются в боевых схватках со всеми активными агентами Омегами. И те, и другие не должны пользоваться блокираторами запаха. Этот вид тренировок открыт и для небоевого персонала. Также на нем Наташа обучает всех желающих самообороне. Накануне все действующие сотрудники базы берут выходные, чтобы очистить тело от блокиратора, и приходят в главный тренажерный зал, как говаривал Дернье «au natural». В помещении тут же образуется стена естественных запахов. Стив с Мэй возглавляют контингент Альф. Благодаря регулярным тренировкам, СТРАЙК достаточно обучен, чтобы не дрогнуть, когда Омега применяет к ним не только порочный взгляд. Их аромат взывает прямо к инстинктам, и противостоять ему, чтобы не позволить Омеге ранить или убить себя, довольно сложно. Это может быть всего лишь секундное колебание, но для таких агентов как Наташа или Пегги, этого вполне достаточно. Примерно половина агентов Омег, это те, кого Наташа называет «частыми летчиками». Они регулярно переключают пол и проводят каждый следующий месяц на другой, так сказать, стороне забора. Но для тех, кто не переключается, это тоже практика, ведь от вида надвигающегося на вас покачивающегося Альфы ваши инстинкты только и делают, что пищат «прикинься мертвым и покажи горло», а в бою это бесполезно. Стив несколько раз посещал эти тренировки, и они всегда начинались с разминки. На которой Наташа с Мэй использовали Стива в качестве тренировочного манекена. Наташа демонстрировала младшим агентам места, куда можно поразить Альфу, и заставляла более старших практиковаться в схватке со Стивом, чтобы исправить их технику. Следующая часть — атака запахом. Стив чувствует себя немного виноватым из-за этой части. Это похоже на то, как будто вы до предела сжимаете мышцу, уходя вглубь ядра альфа-ощущений, а потом изо всех сил разжимаете ее, максимально усиливая запах. Видеть, как агенты вокруг начинают покачиваться или дергаться, широко открывая глаза и поводя носами, Стиву не нравится. Но альфа-запах у него намного сильнее, чем у всех остальных, поэтому такие тренировки дают агентам преимущество в бою с обычным Альфой. Все присутствующие согласны с тем, что им повезло, что он такой один. А головорезы Гидры в бою стали носить маски, после того, как первые несколько раз натыкались друг на друга, когда Стив находился по ветру. Во время войны его использовали в качестве тарана. Когда знали, что все сведется к открытому бою. А Пег нравилось толкать его в грудь и рычать в лицо до тех пор, пока он не рявкал в ответ. И использовала она это не только для боя. Однажды она вытащила Стива из штаб-квартиры, разозлила хорошенько и привела в камеру, где находился захваченный гидровец. Там она поставила Стива у него за спиной, а сама очень спокойно и вежливо начала задавать вопросы. Колени у парня дрожали и после того, как они с Пегги ушли. Это было примитивно и более чем жестоко, но — Стив не мог этого отрицать, — результативно. Цель этих упражнений для младших агентов Омег была даже не разоружить его, а просто дотронуться, нанести любой удар. Хлопок ладонью по груди тоже считался. Для гражданских же, думал Стив, цель, вероятно, состояла в том, чтобы, когда он наступал, просто стоять на своем. Более старшие агенты должны были попытаться вытащить у него из рук эстафетную палочку, а для остальных — таких как Наташа и Мэй, — это была настоящая битва. Обычно он делал такие вещи с Ревущими, хотя и не так официально. Иногда Пег приводила с собой пару агентов Омег и заставляла их выкрикивать что-то вроде «покажи свое мелкое нутро, чертов педик!», чтобы вывести Стива из себя. А еще Ревущие часто сталкивались с высококвалифицированными оперативниками, которые издевались над щитом Стива. Тогда на подобных тренировках Пегги била их всем, что попадалось под руку. И, сдувая пряди волос с мокрого лица, вздыхала, глядя на погнутую кочергу, разбитую лампу или погнутую банку консервов. Она пыталась обучить этому всех, кого тренировала, видя, что это очень эффективно, но не у всех хватало сноровки. После этого все собирались вокруг стола или костра и заверяли себя и Стива, что это было просто практикой, без реальной агрессии. Эта часть Стиву нравилась; обнимать агентов, которые несколько часов назад пытались утопить его в грязной луже, и крепко прижиматься друг к другу было приятно. Колючая энергия, из-за которой он мог часами нарезать круги вокруг лагеря, выплескивалась в бою и гасилась удовлетворением от того, что все в безопасности и рядом. Сегодня Стив удивлен тому, что не участвует Баки. Даже Лилиан из бухгалтерии здесь. И он не на задании — Стив видел его утром. С другой стороны, если у Баки настолько слабый запах, что даже Стив едва смог идентифицировать его как Омегу, то, вероятно, он не подходит для такого рода упражнений. Мэй хлопает в ладоши, знаменуя начало. Наташа сильно бьет Стива в предплечье, и он атакует окружающих запахом. Все разбегаются и тут же попадают под выброс запаха одного из четырех других Альф с сильным ароматом. Но после Стива Родригес, Бейкер или Мэй кажутся им вполне сносными. К концу схватки Стив воняет, и с него капает пот. Агрессией больше не пахнет, ведь тело знает, что это просто игра. Теперь он пахнет собой, и это… ну, можно с уверенностью сказать, что никто не выбежал из помещения, чтобы держаться от него подальше. Все уже более или менее приспособились. По крайней мере, никто не стоит слишком близко. С Ревущими это иногда случалось, несмотря на то, что они были его до мозга костей. А младшие солдаты в лагере иногда преследовали его, даже не понимая, почему. Поначалу для Стива это было странно. Черт побери, раньше — до сыворотки — люди переходили на другую сторону, чтобы не встречаться с ним. И это было грубо. А теперь это… это. Хотя он понимает. Иногда, когда люди устают, а ваш блокиратор выветривается, они набрасываются на вас, как будто они моль, и вы — лучший свитер в шкафу. Но если люди смогут привыкнуть к его запаху, то смогут привыкнуть ко всему. Конечно, все нюхают больше, чем обычно, и Стив чувствует себя беспомощным, как та пекарня на Пятой, возле которой он обычно задерживается. Ведь запахи бесплатны, верно? Просто он не знает, что делать с тем фактом, что несколько человек смотрят на него так, как он смотрит на старый добрый рулет. — Заканчиваем, — выдыхает Стив, убирая со лба мокрые волосы. Наташа кивает и распускает узел на затылке. Все остальные растягиваются на полу или жадно пьют воду, сбившись в кучи у фонтанчиков. Стив мог бы продолжить, но понимает, что больше никто не сможет. Все оборачиваются, когда заходит Баки. Стив замечает его одновременно со всеми, потому что тот слабый запах болезни, который он уловил в квинджете, теперь кажется лавиной. Он распространяется как лесной пожар при порывистом ветре. Баки, как и другие агенты без блокираторов, и на нем тренировочный костюм. А еще у него на щеках лихорадочный румянец. Стиву в голову приходит мысль, что он пялится. Баки для него сейчас похож на пожарный гидрант, фонтанирующий в жаркий летний день. Только пахнет он, словно что-то пошло не так, и лишь Стив сможет ему помочь. — Солдат, — тепло приветствует его Мэй, и звучит это совсем не так, будто она проглотила часть языка. Вот что значит настоящий лидер, думает Стив. Прямо сейчас он так не смог бы. У него чешутся руки, и все, что ему необходимо в данный момент, это прикоснуться к голове Баки. Стоящая за Мэй половина СТРАЙК начинает паниковать. — Мы только что закончили. Тебе нужен партнер? Баки смотрит на профессионально выглядящую Мэй, потом на всех остальных, пытающихся спрятаться друг за друга. И сглатывает. Стив сочувственно делает тоже самое. Потому что, если бы он был кем-то другим, то желание посадить Баки у камина с хорошей книгой и включить что-нибудь бодрое по радио точно победило бы… — Я, — предлагает Стив, делая шаг вперед. Затем, чтобы звучать хоть немного не как хрюкающий неандерталец, добавляет: — Я могу спарринговать. Один на один. Все остальные. Наверное. Слишком. Устали. Баки пристально смотрит на Стива и, как будто под гипнозом, кивает. Все облегченно выдыхают. — Ладно, все свободны, — произносит Наташа, обмениваясь красноречивыми взглядами с Мэй. Все тут же бросаются в душ. Хорошо. Баки не любит публику, это… хорошо. Но теперь Баки смотрит на Стива, а Стив смотрит на Баки. Стив смотрит и думает: коллега. Товарищ по оружию. Соратник. И не надо никаких мыслей об одеялах. Но все равно о них думается. Как хорошо было бы завернуть Баки, как минимум, в восемь. Вот чем хороша и полезна тренировка. Вы учитесь выходить на противника, а потом не отказываться от выполнения задания и в итоге не делать горячий шоколад. Война, замешанная на зефирках, является тонущим королевством. По крайней мере, согласно одной притче. Стив открывает рот и несколько раз глубоко вдыхает. Потому что ему нужно акклиматизироваться. И не думать. Об. Одеялах. Мэй отходит в сторону, явно беря на себя роль рефери, и это разрушает чары. Стив рад; возле нее Баки кажется менее беспокойным, чем при большинстве других агентов. Им, конечно, не нужен наблюдатель, но в любом случае Стив чувствует себя лучше. Более профессионально. И меньше думает о том, что спарринг Альфы с Омегой может перетечь во что-то… развлекательное. Стив хоронит эту мысль, как только та появляется. Он не из тех идиотов, что переплетают эти провода. Он профессионал, который просто собирается пообщаться с коллегой. Пусть даже это очень хороший коллега, показавший ему, где находятся полотенца и кофе. И, о… это плохая мысль. Потому что теперь Стив не сможет перестать думать о том, что должен попытаться отблагодарить Баки. Он может быть профессионалом. Но этого не произойдет, если они так и продолжат смотреть и обнюхивать друг друга. Поистине титаническим усилием воли Стив прекращает состязание взглядов и идет к одному из больших квадратов, исполняющих обязанности спарринг-площадки. Баки следует за ним. Теперь они в ярде друг от друга. Вблизи его запах почти сбивает с ног. Стив даже не вздрагивает. Он тоже пах болезнью. Хотя сейчас запах намного насыщеннее. Но Баки, вроде, чувствует себя неплохо и дышит нормально, и Стив не собирается лезть в чьи-то личные дела. Парень же пользуется блокиратором на миссиях… Стив упорно старается не думать о маминых домашних средствах. Каким-то образом, возможно, благодаря Божественному вмешательству, они более или менее одновременно осознают, что им, вероятно, нужно начинать двигаться. Они стучатся кулаками в перчатках. Мэй хлопает в ладоши, сигнализируя о начале боя, и Стив перестает переживать о том, что не сможет вести себя профессионально. Баки бросается на него как ураган с намерением сломать, по крайней мере, одну кость. В его действиях нет никаких сомнений. Стив ловит его кулак и делает одно из любимых движений Пегги, позволяющих использовать чужую силу, но Баки легко выпрямляется и совершает обманный выпад. Стив уклоняется. И тогда Баки исполняет хук слева, похоже, почти не сдерживаясь. Вероятно, из-за того, что Стив, скорее всего, единственный человек на базе, который может пережить его удар без вызова скорой. Стив сразу вспоминает борьбу с Наташей. Она, конечно, продуктивна и все такое, но это как игра в шахматы с компьютером — вы точно не победите, но это, черт побери, полезно в плане опыта. Баки другой. Он снова бросается на Стива, на этот раз еще быстрее. И, несмотря на то, что Стив потел и раньше, тогда это был марафонский пот. Из-за того, что он повторял что-то снова и снова. Теперь это спринт. Пульсация в легких, сердцебиение и отчаянная гонка к финишной ленточке, которую так хочет сорвать тело. Так чертовски приятно просто отпустить себя. Когда Стив ускоряется, Баки тоже взвинчивает темп. Наташа говорит, что стиль боя Стива отличается неповторимой грацией строительного оборудования, но компенсируется силой. Баки может со всем этим справиться. Стив наносит удар, а Баки перекатывается и бьет в ответ. Он очень быстрый. Очень. Но и Стив не медленный. Наконец ему удается прижать Баки к мату, зафиксировав обеими руками левую руку, а ногами — бедра. Возможно, Стив улыбается. У него болят мышцы. И правда болят. Он уже забыл, что такое боль перенапряжения. Но вот она — разбудила тело, которое только и делало, что участвовало в жалком марафоне бесконечного избиения инопланетян или бегало в Центральном парке. А теперь Баки прямо под ним. У него горячая кожа, и он пахнет. Стив чувствует остаточный аромат блокиратора, смешанный с запахом антибактериального мыла для рук, развешанного во всех уборных ЩИТа. Им пахнет у Баки из-за ушей. И волосы у него более мокрые, чем бывает от пота. Неужели он опоздал, потому что умывался в раковине? Баки тоже улыбается ему, и его запах становится немного другим. Теперь к слегка ослабевшему запаху боли добавляется нотка приложенных усилий. Их тела буквально оживают, что вряд ли могло случиться, тренируйся они на каком-нибудь оборудовании ЩИТа. Баки приподнимается на лопатках и переворачивается. Бороться с ним — все равно, что пытаться поймать в ванной смазанную маслом дикую кошку. Но Стив не бездельник в отделе смазанных маслом кошек. Он крепко держит Баки, оставаясь у того за спиной и изворачиваясь каждый раз, когда тот пытается ударить его затылком. На этот раз Баки не собрал волосы в хвост, поэтому они дико развеваются и постоянно хлещут Стива по щекам. Это ничего не значит, но с каждым разом Стиву становится все жарче. А потом у Баки начинает меняться запах. Мучительно-горький запах тела, находящегося в состоянии войны с самим собой, постепенно ослабевает. В нем появляется медная нота вызова, и Стив снова улыбается, а Баки предпринимает новую попытку вывернуться. Интенсивность боя поднимается на новый уровень. Стив чувствует себя наэлектризованным, взбудораженным, возбужденным, словно сто раз прокатился на колесе обозрения на Кони-Айленд. Баки безжалостен, но Стив не дремлет. Ему хочется жить в этом чувстве, в этой яркой вспышке эмоций между ними. Это как танец. Стив переворачивается, и у них переплетаются ноги, когда оба пытаются найти рычаг. Запах Баки опять меняется. Он настолько быстро становится жаждущим, что Стив замирает. Баки тут же использует преимущество и опрокидывает его на спину, металлической рукой сдавливая горло. Он по-прежнему двигается безупречно, но у него широко распахнуты глаза, а на щеках красные пятна. Его прерывистые вздохи, которые минуту назад были нормальной частью спарринга, теперь слышатся совсем по-другому, и Стив вот-вот собирается опозориться перед лучшим оперативником, встреченным им в будущем, и, о, Боже, перед Мелиндой Мэй, которая с бесстрастным лицом продолжает наблюдать за их схваткой. — Отличный… отличный ход, — хрипит Стив. Может, если он больше не будет двигаться или дышать, его тело перестанет реагировать на сидящего на нем явно заинтересованного Омегу и не станет пытаться втиснуться Баки в задницу. Возможно, его член внезапно без причины решит вдруг упасть. Было бы здорово. — Прекрасное отвлечение. Очень… да. — Что? — выдыхает Баки, глядя на Стива зрачками размером с десятицентовик. Он ослабляет хватку на горле, но члену Стива это никак не помогает. — Запах, — отчаянно пытается Стив. — Очень. Отвлекающий. Баки удивленно смотрит на него. У него раздуваются ноздри, когда он глубоко вдыхает, но это, должно быть, позволяет ему еще лучше почувствовать запах Стива, потому что у него тут же стекленеет взгляд, и тело Стива конвульсивно дергается, когда губы Баки врезаются ему в шею. — Так, ладно! Упражнения закончены, — раздается голос Мэй, и она резко хлопает в ладоши. Шум такой громкий, что Баки взмывает в воздух, а Стив снова дергается и вздрагивает, когда Баки приземляется на него всеми четырьмя конечностями. Стив раньше никогда не слышал, чтобы Мэй использовала такой тон, и, вероятно, был бы обеспокоен, если бы всё его беспокойство в настоящее время не было сосредоточено на пяти квадратных дюймах между ног. У Баки, похоже, та же проблема. Он ошарашенно смотрит вниз, а потом комично испуганным взглядом — на Стива, на Мэй и на свои пропитанные потом тренировочные штаны. Стив обнаруживает, что его пальцы касаются распущенных волос Баки и уже подбираются к щеке, но прежде чем Стив вступает в контакт с кожей, Баки еще шире распахивает глаза и практически телепортируется из ринга. Стив приподнимается на локтях, чувствуя головокружение, как будто у него настоящее сотрясение мозга, и смотрит вслед исчезающему в дверях Баки. — Я… — Стив беспомощно таращится на Мэй. — Что это… я… Мэй прикрывает рот ладонью и качает головой. Как будто ей довольно сложно выдержать то, чем занимались Стив с Баки. Стив встает. Баки в порядке? Стив напугал его? Нужно ли им тренироваться больше, чтобы этого больше не повторилось? Им нужен компаньон? Расстроится ли… стручок Баки из-за этого? — Это было… неуместно, — наконец соглашается Мэй, и ее слова обрушиваются на Стива, словно ведро ледяной воды или… ну… вау. Это было драматично, Роджерс. Но все нормально. Все хорошо. Он в порядке. Они ничего не сделали… ну, может, это было немного неприятно, но в этом-то и смысл. Раньше это Стива не беспокоило, а сейчас, должно быть, сочетание того, что его немного… бросили, к тому же Омега… его задело. Пегги раньше… Не имеет значения, что раньше Пегги, потому что Баки просто сбежал. Стив прочищает горло. — Я должен… что-нибудь сделать? Нам нужно больше… практиковаться? Взгляд Мэй смягчается, когда она смотрит на совершенно растерянного Стива. — Я поговорю с ним, — произносит она. — А ты иди в душ и охладись, хорошо? Стив кивает. Охладиться, да, это умно. — С ним ведь все нормально? Мэй качает головой. — Не волнуйся. Я присмотрю за ним. Стив кивает и чувствует, как у него абсолютно без причины краснеет шея. Охладиться. Точно. Он идет охлаждаться. -о- Баки прячется в душе. Его тяжелое дыхание заглушает шум льющейся воды. Предполагается, что вода на лице имитирует погружение дайвера, у которого замедляется сердечный ритм и успокаиваются нервы. Баки делает напор сильнее, но нервы остаются совершенно неуспокоенными. В голове гудит как в сброшенном с лестницы улье. Баки слишком жарко. Ему кажется, что вода, попадающая на кожу, должна тут же испаряться. Он чувствует свой запах даже в душе, как будто тело выпускает его в виде жидкости. И он пахнет не как раньше. Он пахнет не как три часа назад. Что происходит? Когда Баки был Альфой, он тоже пах не очень хорошо. Но это из-за наркотиков. Гидра делала это специально. Обработчики смывали с него блокиратор, что-то вкалывали, после чего ему казалось, что у него плавится кожа, и отправляли на задание. Люди разлетались от него, как комары — так он после этого пах. А иногда они замирали как мыши, если им не хватало навыков для того, чтобы бросить оружие и убежать. Нынешняя тренировка… Стив не… он не… даже шоковый запах, исходящий от Стива, был приятным. Хотя он мог и выветриться, ведь Баки опоздал. А Баки все время плохо пахнет. И у него больше не получается шокировать кого-нибудь запахом. Он понимает, что пахнет неправильно, но уже привык, что пахнет мокрой консервной банкой во время грозы и желчью. А это… это… Он не знает, что это. Он много раз читал свое досье (и уничтожал его) и файлы ЩИТа, но там не было информации о таком. Есть ли где-нибудь инструкция? Существует ли какое-нибудь руководство для нормального человека? Журналы ведут себя так, будто являются пособием для людей, но если это так, то они написаны на языке, которого Баки совсем не знает, и им нужно больше приложений. Возможно, словарь. Да, Баки нужен словарь прямо сейчас. Ему нужно название для своей реакции на то, как он катался по спортивным матам с Капитаном Роджерсом, зови меня Стив. Он сражался со многими, но это был первый раз, когда он дрался с тем, кому было… весело. Да, думает Баки, Стив ухмылялся как сумасшедший, пока Баки пытался коленями оторвать ему голову. Стиву было весело. Баки тоже веселился, пока его тело не решило сойти с рельсов, даже не посоветовавшись с ним. Оглядываясь назад, он понимает, что, вероятно, потерял контроль над собой уже тогда, когда услышал агента, говорящего: — Капитан Роджерс? Он каждую неделю тренируется в зале на третьем этаже, — и осознал себя вылетающим из раздевалки с пенящимся за ушами мылом. А потом они вошли в ринг, и все инстинкты, которые раньше твердили ему убить противника, начали орать: ЛИЗНИ ЕГО, ЛИЗНИ… УКУСИ ЕГО ЗА ЛИЦО. Ему удавалось держать себя под контролем до тех пор, пока они не начали кататься по матам. Тогда его тело вдруг начало делать… что бы, черт побери, оно там ни делало. Баки больше не пах собой. Это было похоже на то, как бывает, когда пройдешь мимо отражающей поверхности и увидишь чужое лицо. Он глотает воду, льющуюся из душа, и прижимает горячую щеку к прохладной плитке. Ему нужно выяснить, что делать. Продолжающаяся ситуация со Стивом Роджерсом обостряется, и тело Баки теперь похоже на камертон, повстречавшийся с пианино. Всю неделю он отбивался от этих мыслей и изо всех сил старался не подчиняться этим чувствам, потому что все его великие идеи противоречили правилам приемлемого поведения на рабочем месте, которые отдел кадров ЩИТа несколько недель пытался вдолбить ему в голову, как только он начал ходить на миссии. Там даже были презентации «PowerPoint». Баки не хочет повторения презентаций «PowerPoint». И, кроме того, он не хочет, чтобы Стив начал смотреть на него, как смотрят другие агенты, когда думают, что он не видит. Стив разговаривает с ним, как будто он человек, а не плетеная ручка без корзины. Это достаточно ценно, чтобы позволить Баки сопротивляться желанию украсть ношенные носки Стива, несмотря на то, что бешеный шимпанзе у него в голове хочет принести все, что пахнет Стивом, к себе в гнездо, бросить на пол и кататься по этому. Благие намерения Баки улетучиваются, стоит ему представить самого Стива, катающегося по его гнезду. Баки укладывается на него сверху, трется лицом о его лицо и прижимает большой палец к внутренней стороне его локтя. Баки думает обо всех подслушанных разговорах, полных поднятых бровей и эвфемизмов, потому что никто не решается вслух высказать свои желания в отношении Капитана Роджерса. Он думает об удовольствии от прикосновения языком к его коже. Все говорят о деталях, а Баки не знает, что и как попросить, но точно знает, что хочет Стива. Хочет, чтобы Стив стал как тот щенок из видео, который забрался в миску с едой и там уснул. Хочет, чтобы Стив получил доступ к трансляции видеоуроков по накладыванию макияжа и взял в руки кисти. Хочет, чтобы Стив провел такой урок. И пока бы он говорил своим глубоким, низким, добрым голосом о преимуществах матовых компонентов, Баки мог бы впитывать его запах, так похожий на его голос. Но в основном Стив должен был обвести скулы и лоб Баки шелковистыми кисточками и… Отдел кадров, скорее всего, не похвалил бы Баки за такие мысли. Но думать не запрещено. Баки может… просто думать об этом. Думать безвредно. Он будет вести себя со Стивом как нормальный человек, а сам сможет думать о том, что никогда не выйдет наружу. До сих пор ему удавалось превращать мысли в действия. Полезные, вместо жутких. Когда он стал задумываться о том, чтобы взломать систему видеонаблюдения — чтобы постоянно наблюдать за Стивом, — то показал ему все места, где находятся камеры. Когда он решил украсть одежду Стива, пока тот в душе, то помог ему найти полотенца. Что бы ни приказывал ему его ужасный мозг, он сделает все наоборот, и тогда все будет хорошо. А если нет, то он все уладит. Это не первый раз, когда тело совершает что-то новое, ужасающее и загадочное. И на этот раз у него есть помощники. Шредеры и принтер в гнезде. Много журналов с тестами. У него правда почти кончились цветные закладки, но он знает, где Шерилл из бухгалтерии прячет канцтовары. Это его тело, и, возможно, он не сможет его контролировать, но сможет попытаться понять, и, несмотря ни на что, решить, что делать. Он не уверен, что именно хочет сделать, но у него много мыслей, а думать хорошо. Думать безвредно. Здесь, в уединении душевой, под бесконечно теплой водой, он может прислониться лбом к стене и сколько угодно думать о шоколадном пудинге. И он думает.