Мы не выбираем тех, кого любим

Плечо справа затекло уже давно. На нем родной, знакомой тяжестью — ее взлохмаченная голова. Джейме легко касается ее щеки, опуская взгляд. Теплая, обжигающая гладкостью кожа, почти прозрачная в своей меловой белизне. Трогает подушечками пальцев жесткие, топорщащиеся кончики волос. Скользит от маленькой розовой мочки к подбородку, усыпанному веснушками. Проводит по ярким, дразняще припухшим губам. Гладит почти незаметные на лице светлые, широкие брови. Чуть скривленную горбинку носа. Неудачный удар во втором ее взрослом поединке, она говорила. После возвращения с гавайских островов они разговаривали, не замолкая. Так, как будто до этого намолчались на всю оставшуюся совместную жизнь. Бриенна говорила, а он слушал. О том, как она сбежала со своего выпускного бала (он остро пожалел, что не знал этого до поездки на Гавайи, а то бы не отказался заехать к «нашим старым друзьям Коннингтонам», как предлагал Сельвин Тарт, и лично поговорил бы с этим говнюком Роннетом). О том, как она попала в охранное агентство «Шторм» (это было глупо, но он ревновал даже к мертвому Ренли Баратеону). О том, как жутко нервничала, что провалит свой первый заказ на охранное сопровождение («подожди, так что, я был первым твоим подопечным?»). И много всего другого. Грустного, смешного, щемящего, ранящего, согревающего сердце. А потом говорил он, а она слушала. Как он не мог заставить себя смотреть на мертвое, застывшее, незнакомое лицо матери. Как полночи искал сбежавшего в 10 лет из дома Тириона. Как они впервые с друзьями — у него в университете была отличная компания — объехали на машине всю страну, с юга на север и с запада на восток. Как он напился в хлам после дисквалификации в ММА, и это едва не стоило ему жизни, потому что, полувменяемый, он схлестнулся с двумя отморозками, у которых при себе было оружие. И это было так нужно, правильно, и хорошо — когда Бриенна обнимала его крепче, гладила по затылку или хохотала, уткнувшись в плечо и брыкаясь коленями, если он вспоминал что-то смешное. Единственное, о чем они молчали оба — Серсея. … Она еле слышно вздыхает, ровное сопение прерывается невнятным бормотанием. «Ты знаешь, что болтаешь во сне? — спросил он в одну из первых совместных ночей. — А если ненароком раскроешь какой-нибудь ну очень страшный секрет?» Но она ответила неожиданно серьезно: «У меня никогда не будет от тебя секретов». И он промолчал, потому что в горле запершило от этих слов. Она по-прежнему бывала ершистой, упрямой, спорящей до изнеможения, до последней точки. Но он уже не мог представить ее другой. И себя — рядом с любой другой женщиной, которая не была бы Бриенной. А еще она ни черта не боялась. Выкладывала идеи, как найти Варго Хоута и отомстить ему, как установить слежку за Бейлишем, чтобы шантажировать того в ответ. «Только не делай всего этого без меня», — он искренне надеялся, что она прислушается. Она сдвигает лежащее на его бедре колено выше, задевает им уже напряженный член, елозит, устраиваясь сбоку поуютнее, и он чувствует, что еще пара минут, — и он будет будить ее по-другому. Ему нравился неторопливый утренний секс, ее мурчащий спросонья голос, теплая, одуряюще пахнущая кожа, ее расслабленность и раскрытость. То, как постепенно его пальцы становятся мокрыми, лаская ее между ног. Как она сжимает их сведенными бедрами, гортанно постанывая и царапая его запястье. Как с еще закрытыми глазами начинает двигаться, подстраиваясь под его ритм. И он уже мягко кладет руку на маленькую острую грудь, подрагивающими пальцами ощущая ее теплую сонную нежность. И тут же слышит, что телефон на прикроватном столике начинает вибрировать от звонка. Мысленно посылает на хрен всех, кто бы это ни звонил. Потом еще раз посылает. И еще. Но телефон не умолкает. Бриенна шевелится, жалобно что-то бормоча и водя носом по его плечу. Он вынужден сдвинуться и протянуть руку к столику. Пек. Он бы не стал настойчиво звонить субботним утром, не будь на это очень веской причины. — Мистер Ланнистер, я прошу меня простить. Но приехал ваш брат. Просит открыть ворота и впустить его машину. — Впускай. Проводи на первый этаж, я спущусь, пусть подождет в столовой. 10 утра. Суббота. Тирион. В момент, когда его до дрожи заводит воспоминание о лице Бриенны, до сладкой боли вцепляющейся в его плечи в момент оргазма. Брат всегда умел выбирать время. — Я встану, приехал Тирион, — он шепчет Бриенне на ухо, собственнически укрывая ее сползшей простыней, как будто действительно в их спальню может кто-то войти. — Можешь спуститься позже, если захочешь. — Мммм, — она обнимает подушку, разочарованно сводя брови и смешно вытягивая губы. Джейме быстро натягивает на себя футболку и домашние брюки, наскоро плещется перед раковиной. «Тирион. Сколько прошло времени, с того их ночного разговора?». Произошло так много всего, что ему кажется — вечеринка на День рождения и мучительное объяснение с братом было в какой-то другой жизни. Когда он входит в столовую, Тирион уже там — сидит на диване, задумчиво смотрит в окно. Он заметно похудел, под глазами залегли тени, в белках глаз заметны красные прожилки. — Привет, — как ни в чем не бывало, здоровается он. — У тебя есть кофе? Я бы выпил. — Сейчас приготовлю. Привет. Джейме тянется за кофейными капсулами. Интересно, это значит «мы помирились, прости, мы оба были мудаками», или Тирион приехал исключительно ради какого-то важного разговора? — А что-нибудь поесть? Бетани вас не кормит? — Кормит, — Джейме оглядывается на него. — На выходные мы ее отпускаем, но в холодильнике точно есть йогурт, сыр, рыбный паштет и мороженое. Тирион копошится у дверки и бросает на него быстрый взгляд. — Тебе идет семейная жизнь. Похорошел. Поправился. — Отвали. — Я серьезно. Тебе повезло, что Серсея под замком. Она бы предпочла увидеть тебя внутри катафалка, а не перед алтарем. Джейме дергается от этого напоминания, чуть не разливая воду мимо резервуара, но тут Тирион решительно отталкивает его от кофемашины. — Дай я сам. Не знаю, как можно испортить кофе в кофемашине, но у тебя это регулярно получается. Я тебе вчера отправил одно видео, но ты его так и не посмотрел. — Я вчера отключил телефон. — Я понял. Можешь посмотреть сейчас. Переваливаясь на коротких ножках, он берет свою сумку, валяющуюся на диване и вытаскивает бутылку карамельного сиропа. — Тебе же одну чайную ложку в капуччино? И это моментально возвращает его в родительский дом. Ему тринадцать, Тириону — пять, и он наблюдает, выглядывая из-за полуприкрытой двери, как его крошечный брат, пыхтя, карабкается на табурет и старается приготовить ему самый вкусный кофе на день рождения, пока он не проснулся. Выражения чувств у них были не в ходу. Сказать «мне тебя не хватало» ни одному из них никогда не придет в голову. И Джейме просто кивает головой. — Не смотри на меня так, как будто я единорог, прискакавший спасать девственницу, — бурчит тот, отвернувшись. — Это смущает. Видео, ну? И кивает на лежащий телефон. Джейме запускает видео. Это нарезка из кадров — на них миниатюрная девушка с длинными пепельными волосами и круглым личиком, в котором парадоксально сочетается невинность и будоражащая, сексуальная энергия. Она в окружении каких-то полуголых азиатских детей, гладящих ее одежду, выступающая на сцене перед огромной состоятельной аудиторией, пожимающая руки женщинам в сари с точками на лбу. Все это сопровождается странной, похожей на африканскую, ритмичной музыкой. Он всматривается еще и еще. Девушка очень сильно, до раздражающего нетерпения («вот сейчас вспомню») на кого-то похожа. — Кто это? — не выдерживает он. — Дейенерис Таргариен, — Тирион разливает кофе по кружкам, не глядя на него. Ну да. В памяти всплывает слюнявый младенец, пускающий пузыри на плече у Рейлы. — Они вернулись в Штаты? — Она. Ее брат остался в Новой Гвинее. Что касается матери… говорят, что она кочует из страны в страну где-то в Восточной Азии, в компании гуру, ищущих современного Будду. Она больше не откликается на свое имя. Раздвоение личности. «Охрененная наследственность». — И что здесь делает Дейенерис? — Ты слышал шумерский миф о прародительнице всего сущего, богине хаоса Тиамат? — вместо ответа спрашивает его брат. Джейме пожимает плечами: — Ты же знаешь, я всегда не любил историю. Скучно. Тирион вздыхает и продолжает: — В общем, в Древней Месопотамии считали, что все сущее родилось из соленого океана, хаоса, и олицетворяла его богиня Тиамат. Ее мифологическое животное — дракон, иногда ее еще называли королевой драконов и именно так изображали. — И что? — Дейенерис говорит, что она — реинкарнация богини Тиамат. Что в ней течет драконья кровь. Только сейчас до него доходит, что тон брата подразумевает, что он не просто где-то нашел это видео, а лично знаком с наследницей Таргариенов. — Хм. Занятно, но объяснимо, учитывая психологический профиль ее родителей. И что дальше? — снова не понимает он. — И она ею является, — спокойно и убежденно заключает его брат, цинично не верящий ни во что, кроме твердого курса валют и своеобразной честности шлюх, отдающих за деньги ровно столько страсти, сколько за нее заплачено. Тирион наконец поднимает на него глаза, отхлебывая кофе, и Джейме понимает, что с братом что-то не так. Не то. Но безумие-то точно не заразно. — Так. Ты занимаешься ее раскруткой? Такое когда-то было, Тирион иногда брался помогать знакомствами тем, кто его чем-то цеплял. — Ей не нужна раскрутка. В Юго-Восточной Азии она собирала тысячные аудитории, у нее толпы последователей на половине того континента. — Я о ней, например, ничего не слышал. — Там ее знают под другим именем. Она учит людей отдаваться хаосу, принимать себя такими, какие мы есть, брать энергию у природы. И она сама умеет заряжать энергией. Просто одним прикосновением. Она — другая. Глаза брата странно блестят. — Подожди. А эти слияния с хаосом не подразумевают, случайно, прием психоделиков? Такое за Тирионом тоже когда-то водилось. — Нет! — резко отрицает он. — Я тебе говорю, она умеет то, чего не умеет никто другой. Я видел, как она гипнотизирует ядовитых змей. Тайпанов. У них молниеносный бросок и самый мощный яд в мире. — В Индии и не такое умеют… — начинает Джейме. — Не так. Взглядом. Она взглядом заставляет их лечь и свернуться клубком. Или ты думаешь, возможна дрессировка змей, встреча с которыми в девяноста процентах случаев заканчивается смертью? — Не знаю. Я не читал исторические мифы, но даже я помню, что такие, как она, никогда, ни в какое время не заканчивали хорошо. Святая инквизиция, костер, заточение в каких-нибудь монастырских каменных мешках, тюремный срок за мошенничество. — Нет тут мошенничества, — устало повторяет Тирион, отставляя пустую чашку. И тут Джейме догоняет еще одна догадка. Маловероятная. Даже почти невозможная. Но… — Мне кажется, или ты…впечатлился не только ее умением укрощать рептилий? Не знаю, что там она говорит про драконью кровь, но она выросла действительно горячей штучкой, этого не отнимешь. Но ведь ты говорил, что предпочитаешь иметь дело со шлюхами. А она, насколько я могу судить, не из этой категории. Я скажу, кто тебе нужен. Красивая доступная женщина. Много красивых женщин. — Так было бы легче, — тихо соглашается он. — Если бы было возможно. — Чего ты хочешь? Он встречается глазами с братом. Дейенерис Таргариен отдает энергию, потому что питается мужскими сердцами. Облизывая свои маленькие пальчики. Он хочет сказать Тириону именно это. Но понимает, что тот не услышит его. — Быть с ней рядом, — глухо отвечает он. — И всё? — жестко, намеренно жестко, спрашивает Джейме. Но ответа не ждет, потому что у входа в комнату слышатся размашистые крупные шаги. Бриенна никогда не ходит тихо. Тирион встряхивается: — Привет, Бриенна. Рад видеть. За мной остался свадебный подарок. А пока… сделать тебе кофе? — Соглашайся, — Джейме подходит и утыкается носом в ее теплую шею сзади. — Он готовит его гораздо лучше, чем я. Тирион только разводит руками, с выражением «кто бы сомневался». … Они позавтракали втроем, а потом Бриенна тихо оделась и ушла гулять с Пейном, деликатно оставив их одних. Тирион вяло расспрашивает его о том, как идет следствие. Они обсуждают последние новости - то, что Клиган, сбежавший из больницы две недели назад, так и не найден; то, что Станнис Баратеон обратился с заявлением об эксгумации тела брата и намерение Ланселя сотрудничать со следствием. Глядя в пол, Тирион хмыкает: — Я точно не собираюсь врать - ни в одном слове. Серсея хотела подставить меня. Она была бы рада отправить меня за решетку. Я тебе больше скажу — ей бы доставляло удовольствие думать, что я расплачиваюсь за ее преступления. Из просто злой девчонки, которой можно чуть больше, чем всем остальным, благодаря отцовской власти и положению, она выросла в маниакально уверенную в своей вседозволенности мстительную стерву. Он прав, но эти слова все равно неожиданно царапают. Их спаянность с сестрой — с первого дня жизни — иногда до потери самоидентификации — разрывалась тяжело. О сделке с отцом по поводу свадьбы тоже приходится рассказать. Но, впрочем, более или менее точно, Тирион догадался обо всем и сам, просматривая прессу. — Отец не верит, что вы с Серсеей… — он осекается. Джейме качает головой. — Да, для него это было бы похуже любого шантажа, — Тирион криво усмехается. — Не думаю. — А я знаю точно, — Тирион сползает с дивана и закидывает сумку на плечо. — Вы с Серсеей этого не замечали, так, как замечал я. У него нет и не будет никого дороже. И резко меняет тему разговора: — Я не ожидал увидеть тебя счастливым с любой другой женщиной, кроме Серсеи. И я рад, что ошибся. Остаток дня они с Бриенной разбирают купленные накануне рождественские украшения для дома. Все другие дома в Дьюи-Бич светятся огоньками гирлянд, праздник уже через три недели. Бриенна берет на себя второй этаж и поднимается с большой коробкой наверх. Пока он решает, на какую дверь прикрепить рождественский венок, на телефоне вновь высвечивается входящий от Пека. — Приехал Киван Ланнистер. Я открываю ворота? — Конечно. В груди екает. Отсутствие предварительного звонка от всегда пунктуального дяди вряд ли может нести что-то хорошее. Он не видел дядю Кивана со своего дня рождения. Его лицо кажется осунувшимся, твердый подбородок сжат так, что линия рта почти неразличима. — Привет, — он протягивает ему и крепко пожимает руку. — Извини, не хотел звонить, есть причины. Раздеваться и проходить не буду, в другой раз. Лансель хотел бы с тобой встретиться. Завтра, в послеобеденное время. Ты знаешь отель Мариго-Бич в Оушен-Сити? Сейчас он там. Зарегистрировался под чужими документами, на фамилию Леффорд, имей это ввиду. Будет ждать тебя в холле. — Подожди, — Джейме проводит рукой по лицу. — Это правда, что он собирается в полицию? –Да, — коротко отвечает тот. — И перед этим хочет увидеть тебя. Больше я тебе вряд ли что-то могу сказать. — Хорошо, я буду. С ним можно предварительно созвониться? — Нет. Полиция его может выследить раньше, а он хотел бы быть свидетелем, а не соучастником. На мгновение Джейме сталкивается с Киваном глазами, и то, что он в них видит, заставляет его увести взгляд. Спустившаяся сверху Бриенна застает только хлопок входной двери. — Я поеду завтра с тобой, — сразу же заявляет она, когда он рассказывает, зачем приезжал дядя. И добавляет тише: — Если возьмешь. — Меня может отвезти Пек, — так, ему, пожалуй, было бы спокойнее. — Все равно разговор с Ланселем будет наедине. — Я тебя отвезу, — настаивает она. — Договорились. Спорить все равно бесполезно. … В воскресенье они решают выехать пораньше, хотя до тихого городка Оушен-Сити на побережье — не больше часа езды. — Бога ради, Бриенна, — она пристегивает к поясу кобуру с пистолетом и прячет ее под просторным свитером. — Я всего лишь встречаюсь с братом. — У тебя непредсказуемые родственники, — хмуро бросает она. В машине они оба напряженно молчат. Бриенна пару раз оставляет одной рукой руль и поглаживает, не глядя, его протез. «Я иногда забываю, что ты не можешь им чувствовать», — смущенно призналась она однажды. Он в ответ накрывает ее руку своей ладонью, ощущая большим пальцем, как бьется ее пульс на запястье. Трехзвездочный, уже явно требующий ремонта Мариго-Бич, расположен почти у кромки океана. Бриенна паркует машину недалеко от входа на территорию. — Если что-то пойдет не так… — в ее глазах плещется тревога, — звони мне сразу. — Что может пойти не так? — вздыхает он. Если Лансель опять вернулся к своим собратьям по поискам истинного смысла в христианском учении, то максимум, что может ему грозить — сопливая исповедь-раскаяние и долбанное морализаторство. Она пожимает плечами и внимательно разглядывает припаркованные рядом машины. — Просто хочу быть рядом, когда я нужна, — наконец говорит она. И на это нечего возразить.