***
Я слышу за спиной лёгкие шаги, и мгновение спустя Гермиона обнимает меня за талию. Но я кремень – ничто не отвлечёт меня от шкворчащего бекона. – Я готовлю завтрак, – весомо произношу я, пытаясь шагнуть в сторону, чтобы взять яйцо. – Это не обязательно, мы же ещё не женаты… – бормочет она, но потом всё-таки делает шаг назад. Неловкая пауза длится несколько секунд, и она находится первой: – Я заварю чай. Пока она возится с чайником и заваркой, я выливаю заранее разбитые яйца в сковороду и пытаюсь вспомнить, посолила ли я вообще всё это безобразие. И когда их вообще-то надо солить? С того дня, когда я пыталась в её отсутствие изобразить себе на ужин сэндвичи, я уже изрядно поднаторела в кухонном искусстве, но как Гермиона виртуозно ориентируется во всём этом, параллельно болтая со мной, для меня всё ещё загадка. Это наводит на мысли о хогвартских эльфах. – Ты не была на кухне в Хогвартсе? – спрашиваю я, одновременно решая, что лучше потом досолить, чем сейчас пересолить. – Было дело… – зевает она. – А что? Она тянется за чашками на верхнюю полку, а я виновато поглядываю на полоску её поясницы, показавшуюся из-под пижамы, и усилием воли заставляю себя вернуться к сковороде. – Я как-то ходила туда на первом курсе. Моя подруга общалась с местными эльфами. Они принимали нас как родных. – Надо будет собраться с силами и рассказать ей об Эмилии. – Да, они очаровательные… – рассеянно отвечает Гермиона. И вдруг мрачнеет. – Я тогда по незнанию обидела их. – Это как? – Долгая история, – усмехается она. – Если очень коротко, я сама решила, что будет лучше для них, и стала активно… насаждать им эти идеи. – Я что-то такое слышала. Ты хотела, чтобы они… перестали обслуживать волшебников? – Я хотела, чтобы они могли сами выбирать, чем заниматься, и получать деньги за свою работу… Постой. От кого ты это слышала? – Ну… От Снейпа. – Снейп рассказывал тебе обо мне?! – Не мне, конечно. – А-а. – По-видимому, её вопросы ещё не закончились (а они у неё вообще умеют кончаться?), но она меняет тему, за что я ей признательна. – Я всё ещё считаю отвратительным домашнее рабство, но давно уже поняла, что систему нужно менять кардинально и гораздо более глубоко. Когда-то у меня были честолюбивые стремления стать Министром Магии… – Она смеётся, разливая чай, а я опять ловлю себя на том, что любуюсь ею, как девчонка. – Но что-то явно пошло не так, – подытоживает она без тени сожаления. – Я недавно пообщалась с вольнонаёмной эльфийкой. – Я левитирую тарелки с завтраком на стол, и мы с чашками в руках следуем за ними. – Это тот ещё кадр, поверь мне. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого кладёт туда кусок бекона. Это так странно. Очень-очень странно, на грани абсурда. Это, конечно, не первый наш совместный завтрак – и даже не первый мирный совместный приём пищи. Но почему у меня ощущение, будто я сплю? – Где ты её нашла? – спрашивает Гермиона, подсаливая яичницу. – Вольнонаёмную эльфийку? И она с интересом слушает мой рассказ об Эльме, не забывая про завтрак. – С ума сойти, – говорит она, когда я заканчиваю. – Она как будто гордится своей службой, но всё-таки считает, что это работа, достойная оплаты. – Ну она не получает жалованье как таковое. – Да… И при этом не считает ниже своего достоинства просить у хозяев деньги… Казалось бы, чего проще – назвать сумму, которую хочешь получать регулярно. Мы продолжаем разговор об эльфах, пакваджи и маггловских принципах оплаты труда, и утро постепенно превращается в день. В какой-то момент Гермиона замечает, что до сих пор сидит и пижаме и поднимается из своего кресла, чтобы пойти переодеться. – А мне и так нравится, – не успев подумать, говорю я. Она поспешно выходит из кухни – то ли покраснев, то ли мне это только показалось. Из-за этой её гривы ни черта не разберёшь.***
На улице почти стемнело. Я только что добрых полчаса, поклёвывая мочёную бруснику, наблюдала, как Гермиона подбирает палочку какой-то молодой волшебнице, которая то и дело подбегала к окну посмотреть, в порядке ли её малыш – он гулял по улице с отцом, которому она, кажется, не особенно доверяет. Возможно, из-за этого процесс занял больше времени, чем обычно. Оказалось, прошлую палочку умудрился сломать её полуторагодовалый сын, и теперь ей срочно нужна новая. Волшебница перепробовала едва ли не дюжину вариантов и в итоге покинула лавку с кизиловой палочкой, а Гермиона, с облегчением вздохнув, опустилась в своё кресло. И только я решаю, приняв человеческий вид, предложить ей завязать на сегодня с торговлей и пойти ужинать, как в окно влетает большой филин, которого я узнаю с первого взгляда. Письмо из особняка Малфоев? Странно. Гермиона растерянно принимает у филина письмо и, прочитав адрес, показывает мне. Заинтригованная, я стремглав лечу в кухню и уже через полминуты распечатываю пергамент с коротенькой запиской: Белла! Я буду очень признательна, если ты ненадолго трансгрессируешь к нам. Есть важный разговор. Нарцисса Отлично! Что могло так срочно понадобиться Цисси? Может, что-то случилось? Я перечитываю записку. Нет, не похоже, что что-то серьёзное. Но тогда почему так срочно? Гермиона смотрит на меня, сложив руки на груди. Тоже волнуется. – От Цисси, – говорю я. – Хочет срочно поговорить. Она хмурится. – Что-то случилось? – Откуда я знаю! – отвечаю я немного резче, чем стоило бы. – Полетишь? – коротко спрашивает она. – Трансгрессирую. Не особенно люблю трансгрессию, но лететь слишком долго. – Она кивает.***
Чары, блокирующие трансгрессию внутри особняка и на прилегающих территориях, скорее всего, давно не действуют, но я на всякий случай выбираю место в нескольких ярдах от ворот. То ли Цисси сняла вообще все охранные заклинания, то ли ворота по старой памяти узнали меня: я беспрепятственно прохожу по длинной подъездной дорожке и захожу в дом, сразу после мрачного холла попадая в главную гостиную. Нарцисса, сидевшая на диване с вышиванием, поднимается мне навстречу. – Ну и в чём дело? – недовольно спрашиваю я. Она, не изменившись в лице, отвечает: – Здравствуй, Белла. Всё в порядке. Просто Эльма хочет кое-что тебе сказать. Этого ещё не хватало. Эльме что-то потребовалось, и теперь я должна, бросив всё, лететь сюда через три графства? В ответ на эти слова Эльма с негромким хлопком появляется рядом с Нарциссой и непроницаемым взглядом смотрит на нас по очереди. – Ты хотела что-то сказать Беллатрисе, – говорит ей Нарцисса. – Не задерживай нас. – Да, мадам. – Эльфийка поворачивается ко мне и, заложив ручки за спину, говорит: – Госпожа Белла, несколько дней назад, утром того дня, когда вы покинули этот дом, ни с кем не попрощавшись… – Эльма! – прикрикавает на неё Цисси, а я еле сдерживаю смех. Тут она права, чего греха таить. Я и в самом деле ни с кем не попрощалась и не поблагодарила её за заботу. – … я дала вам, – как ни в чём не бывало продолжает Эльма, – Дезиллюзинационное зелье под видом Умиротворяющего бальзама, потому что решила, что оно пойдёт вам на пользу. Я прощу прощения за то, что обманула вас, это был недостойный поступок, – завершает она с таким видом, будто и в другой раз без колебаний поступила бы точно так же. Дезиллюзинатор… “Зелье, избавляющее человека от иллюзий магического происхождения относительно предметов, людей и явлений.” Сложное, как минимум шестой курс. Это было в то утро, когда я говорила с Драко и вдруг поняла, что мне нужно как можно скорее вернуться в Лондон. Эльма, обнаружив меня в раздрае, сказала, что даёт мне Умиротворяющий бальзам, а они ведь очень похожи. “После принятия данного зелья человек начинает видеть мир без искажений, вызванных как галлюциногенными/иллюзионными чарами или зельями, так и иными причинами (заблуждение/горе/влюблённость или иного рода эйфория и т.д.).” Вот только срок действия не помню. Но это и неважно. Я вспоминаю, каким простым и ясным мне казалось всё в этот день – Нарцисса, Гермиона, мой собственный сумбур в голове – впервые за очень долгое время всё было чётко и понятно, словно я наконец сняла очки с затемнением. Это значит только одно. Мои чувства к Гермионе Грейнджер – не наваждение и не простая тоска по человеческому теплу. Всё гораздо хуже. Или лучше. Но об этом я подумаю в следующий раз.