Purple green.

Это был самый обычный вечер в их семье, отец снова разорался по поводу «пыли в его кабинете» и «стервы-секретарши», а у мамы прихватило сердце. Джисон сидел в комнате и тихонько скулил, пытаясь не создавать лишний шум. И так хватает синяков под бедрами и шрама на левой щиколотке. Даже не спрашивайте. Всё пошло по наклонной, когда мать стала так надолго задерживаться на работе, что ревнивый муж закатил такой скандал, будто женщина обвинялась в наркобаронстве или чем-то похуже, а не в усердной работе и вкладывании в семью. Лишь бы найти повод… Причину, недостаток, упрёк… Почти два года тому назад, родители сообщили Джисону весьма очевидную новость. «Мы разводимся, Сон-и.» Любовь вспыхнула, как разгоревшаяся свеча и вскоре потухла, как маленький огарочек. А ведь кажись ещё когда-то дружно сидели за утренним столом попивая кофе с мамиными панкейками. Но эта новость не стала уколом в сердце. Отец изменял. Статный мужчина, в хорошей форме, в полном расцвете сил, был падок на омежье внимание, то которое не приносила ему жена. А та, в свою очередь, была, на самом деле, очень тихая и спокойная женщина, знала, что такое воспитание и терпение. Она не всегда могла себе позволить то, чего хотел от неё муж, хоть и любила его. Как они сошлись, с такими то разными предпочтениями? Сами не знают. Как уже было сказано, свеча потухла… …правда чья? Хан был очень маленьким, тогда, он даже и не вспомнит скорее всего это. Отец тогда не успел выпроводить свою пассию за дверь до прихода семьи. Джи вернулся со школы и, завидев на пороге незнакомого человека, первым делом бросился к старшему, спрашивать о том кто это. Отец отделался «коллега». А ведь правду сказал — ведь то была мисс та самая «стервозная-секретарша». А вот Вы знаете, что может один год? Всего один год, подумаете вы. Но как он мощно влияет на жизнь человека? А два, два года? Вот уже как год Хан живёт с мамой, только с мамой, и даже радуется такой жизни. Парень получил воспитание отца, никто не спорит, но сейчас ненароком посещают такие мысли, а может оно и к лучшему? Ведь, когда-то высокий пример для подражания и «хороший отец» превратился в мерзкого, двуличного кобеля. К слову, хотелось бы донести до вас — люди меняются, меняют и изменяют, и это всё в круговороте. Цепь событий и разных случаев, от несчастных до намеренно причиненных, приносящих много чувств от боли до наслаждения, от паники до утешения. Хороший может стать не, и это может быть по разным причинам, да что утаивать, все мы грешны, и бывает не можем сдержать эмоции, слова, порывы, но непонятно одно — зачем тогда притворяемся? Надеваем маски, улыбки, совершаем определённые движения, действия, впутывая в паутину доверия и добрых чувств. И этот жизненный урок так запомнился шестнадцатилетнему подростку, что тот даже стал вести дневник, хотя когда-то напрочь отрицал его полезность, и считал что мысли лучше хранить в архивах головного мозга, нежели забивать ими листки в блокнотах, пока в его жизнь не ворвалась одна альфа-модель. Длинноногая такая, с пирсингом в ушах и над губой. И зовут его — Хёнджин. Но о нём немного позже. Уже вечер и надо учить уроки. Хан роется в рюкзаке и выуживает свой не самый любимый учебник. Физика дается с трудом, но всё же даётся. — Да хватит тарабанить! — Хан пару раз стучит по батарее, в надежде чтобы соседи перестали трындеть в недавно купленные барабанные установки. Но звук, как оказалось идёт не оттуда. Омега прислушивается. Входная дверь. — Откройте. — Откройте, пожалуйста. Через глазок виден силуэт матери и Хану не остается ничего, кроме как открыть. В квартиру вваливается мужчина средних лет, руками он придерживает женщину, не давая той упасть. Парень помогает матери снять туфли и уводит в её спальню. Мужчина так и остается на пороге. Хан вздыхает. Она опять сидит допоздна. Уложив маму, снова выходит в коридор, к странному мужчине. — Вы наверно, Джисон? — Хан подозрительно на него косится. — Ли Джиён, коллега вашей матери. — мужчина ослепляет своей блестящей улыбкой и мягкими чертами лица. У него родинка под губой и знакомый разрез чёрных глаз. Неожиданно мальчик вспоминает отца, и отмечает, что мамина свеча ещё горит. «На него похож.» — думается ему. И где-то в глубине души, в тамошних потёмках, среди лесов безнадёжности, взрастает семя надежды. Этот альфа не плох, от него приятно пахнет выпечкой и каким-то стиральным порошком. Да и выглядит он больно знакомо. Хан резко осознает, что так стоять и разглядывать человека не совсем прилично, даже неправильно. Он выходит из транса и пожимает не так давно протянутую руку. — Мы… мы знакомы? — мужчина на эти слова снова улыбается. А Хан замечает эти морщинки в уголках глаз. — Не помнишь меня? — А должен? Мужчина лишь хмыкает. — Спроси у меня «пароль». Хан хмурится «Чего?». — Ну же, спроси. — Ну, пароль. — Мармеладные мишки и малиновый чай. Глаза готовы вылезти из орбит. Ённи-хён? Да не может быть! — Ённи-хён? Тот самый? — Угу. Хан, на радостях, обнимает альфу, попутно вдыхая аромат корицы. — Мы не виделись восемь лет. Они еще немного болтают, но Джиёну звонят, и тот в спехах покидает покои семьи Хан.

***

Прошел месяц. Джи закончил школу, с одной четверкой, по физике. Сначала расстроился, но мамино «И что эта физика? На ней мир что ли вертится?» поддержало и даже дух подняло. Ещё отдельное спасибо заслужил Хёнджин, лучший друг Сона. Он принёс огромный пакет вкусняшек и домашнюю еду — его мама очень вкусно готовила — и весь вечер они пересматривали любимых Мстителей. — Чур я Питер Паркер! — Эй! Ну тогда я Айрон Мэн. Хван закончил школу ещё год назад, в этом году будет второкурсником. А Джисон только закончил среднюю школу. Мама тогда записала Джисона в спортзал. А отец Хвана руководил сетью спорт-центров по всему городу. Он встретил Джисона, когда тот зашёл в зал, первым делом подойдя к беговой дорожке. — Привет. Впервые здесь? — Привет. Ага. — улыбка Хана, с тех пор, заставляет Джина млеть. Они сидят у Хвана и смотрят какой-то китайский боевик. Апартаменты у альфы нехилые. Три комнаты, два санузла, большая кухня. Ни сверху, ни снизу нет соседей, и это значит можно делать что только душе угодно. Друзья весь вечер бесились, рубились в приставку, а после уснули. — Пока, бро. — Хван всегда так прощался. Джисону всегда это «бро» казалось смешным, даже сейчас, когда пора уже привыкнуть. Говорят, дружбы между альфой и омегой не бывает? Но Джисон скажет, что они очень ошибаются. Обычно дружба альфы и омеги как раз самая крепкая и вечная. Уже дома Хан переодевается в домашку и сразу идёт на кухню, мама была там, судя по гремлению посуды. — О, Сон-и, ты уже пришёл? Уже с входа был слышен запах малинового чая и морепродуктов. Странное сочетание, но и Хану, и его матери это нравилось. Они всегда пили ягодный чай, когда случалось что-то хорошее, даже очень, причём только малиновый. Хан уже допивает чай, скользя взглядом по маминым чертам лица. «Она взволнована?» Джисон прерывает её толкотню о рисовых пирожках и том как иногда сложно работать программистом: — Мам, что-то случилось? — Нет, то есть. Да. — женщина сразу поняла, что её видно насквозь. А Хан внимательным, но спокойным взглядом обсматривал кухню — ждал начала разговора. — Помнишь Джиёна? — Сон вдумчиво кивает, отпивая чай. — Он сделал мне предложение. Конечно, Джисона порадовала эта новость, у мамы будет шанс на новую жизнь, снова быть любимой. Но было неожиданно услышать, что свадьба состоится уже через две недели, это означало, что женщина уже дала согласие, поставив парня перед фактом. Хотя, к тому всё равно и шло, ведь с Джиёном его мать знакома уже давно и хён очень хороший. В детстве Хан часто ходил с ним гулять, и даже оставался ночевать, когда маме нужна была «няня». Хён всегда покупал мармелад и уже дома они пили с ним ягодный чай (с тех пор у Хана и появилась привычка пить именно его). Дом у хёна большой. Всё на высшем уровне. Красиво было, до чертиков, правда, честно, не хватало тепла какого-то. Хан поднимается к себе в комнату, которая, как ему сказали находится на втором, и плюхается на кровать. «Ну, здравствуй, новая жизнь.» Они ужинают. И звон столовых приборов и мелкий бубнёж прерывает голос Джиёна: — Ёнджи сказала ты хорошо учишься, Сон-и. — Да, только физика немного хромает. — Ну, ничего, у меня есть один человек, на зубок тебе весь курс вдолбит. — подмигивает альфа и тут же получает по коленке от будущей жены. — Не выражайся, Ён! Но тот лишь переглядывается с Джисоном и оба хихикают. Атмосфера имеет хорошее начало. После ужина Джиёна срочно вызывают в офис, альфа предупредил, что приедет поздно.

***

Ночь. Ёнджи — имя мамы Хана — спит, Джисон нет. Парень лежит в кровати и переписывается с Хенджином. От кого: Солнце-Джинни♡ Хан-а, как ты? Не слишком ли быстро всё это? От кого: Джисонни~🥰 Мда Но Енни-хен очень хороший От кого: Солнце-Джинни♡ Чегоо? От кого: Джисонни~🥰 Да, прикинь;) От кого: Солнце-Джинни♡ Пипец От кого: Джисонни~🥰 Ладно, давай потом Я спать От кого: Солнце-Джинни♡ Я обиделся Всё Спокойной ночи Малыш Ой [сообщение удалено] [сообщение удалено]

***

Сначала кто-то возится с ключом, потом дверь еле слышно, но все равно шумно скрипит. Вошедший перешагивает через обувь и идёт на кухню, неплохо было бы попить водички. Прополоскав горло, альфа плетется в комнату, закрывается на ключ и плюхается спать. Прямо в верхней одежде. Погружение в долгожданный сон прерывают какие-то голоса: — Блин, Хёнджин! Зачем так пугать-то?! — Ну, я подумал тебе скучно, или холодно! — Эй, пусти! Голоса слышны на втором. Из обычно пустующей комнаты. Какой-то шёпот и охи, вздохи. Призраки? Хо прислоняется спиной к стене. — Ты как вообще сюда залез? Тут второй этаж, дебил! А если бы окно было закрыто? — Тшш. Не матерись! Хотел тебя увидеть. — руки Хвана опускаются на талию младшего, тот краснеет. — Джисон-и, не злись. — руки Хвана опускаются чуть ниже, чем надо бы. — Придурок, где ты трогаешь?! — Пошли спать, я устал. Хан не выдерживает, вырывается кое-как. Вы, скорее всего, не знали, как себя ведет Хенджин когда напьётся, точно так же как и не знали что тот в таком состоянии всегда пристаёт к Джисону, если тот попадётся под руку? Да, Джисон сам знает пьяный Хенджин = извращенец = домогательства. Теперь будете знать. Хван пьян, и зная его родителей, которые преследуют беднягу практически на каждом шагу, Хан все-таки мысленно дает альфе разрешение остаться на эту ночь у себя. Иначе он лишится друга из-за его же родителей. Омега стелит Хвану на полу, а сам ложится на кровать. Утром Джи поворачивает голову и встречается нос к носу с обладателем большого тела. Хенджин, тебе не жить. Руки и ноги тот закинул и обхватил ими Джисона, будто он убежит, если не держать. — Вставай. — Ммм. — Хенджин мычит. — Вставай, ты тяжелый. — Еще рано. — Еще поздно. Хван распахивает глаза и пройойкав своё «упс», хочет встать, но не тут то было, Джисон намерен мстить. Он садится верхом на старшего и… (Щас будет эпично-типично) … начинает щекотать его. Время почти семь утра, дома все ещё спят. Почти все. Хван пытается не смеяться, и это у него получается. Руками он цепляется за поясницу младшего и меняет их положение. — Хён, что на тебя нашло? Что ты вообще вытворяешь? — Хан зыпыхался, задолбался и всё в этом роде. И сейчас он выглядит невъебенно прекрасно. — Мы же всегда так делаем ты о чём? — Да, но сейчас ты смотришь так… странно. — Хан сам же смущается от своих слов. — Блин, слезь. Хван ещё минут пять сидит на кровати, в полной тишине. Затем подходит к окну и кидает: — Увидимся, Джи. Альфа спрыгивает на носочки, которые после немного побаливают от давления. А Джисон всё ещё лежит и не может понять. Что же всё-таки на него нашло? Ещё темно, но спать не хочется, от слова, совсем. Парень вытаскивает лэптоп (laptop — ноутбук) и решает пошариться в интернете, чего-нибудь посмотреть, почитать. «Блять.» Хан хлопает по лицу. «У него же гон.» И как Джисон не додумался, считая поведение Хвана просто странным и всё? У старшего часто был гон, но обычно он это как-то скрывал, чтобы никому не навредить, а сейчас, видимо по пьяни, подверг риску лучшего друга. Не зря же говорят, что гон сносит крышу. Но старший не виноват, просто не стоит иметь друзей, которым лишь бы побухать, а у альфы таких на счету. Как-нибудь Хан попытается разобраться с окружением друга, хоть тот и просил не лезть туда. Но ведь Хван не просто друг, это уже больше как семья, нежели дружба. Сон умывается и спускается на кухню. Надо приготовить всем чего-нибудь. **************** Если у Хвана уже начался гон, значит скоро течка Джисона. Это парни обнаружили за всю их дружбу, и нет, здесь нет никакой связи, просто получалось так почему-то всегда. Но сейчас у омеги нет времени на принятие мер и всего такого, ведь нужно искать подработку на лето, чтобы хотя бы не сидеть сложа руки.

***

Хо спускается вниз, теребя затылок левой рукой. А сидящие за кухонным столом с удивлением устремляют на него свои три пары глаз. Пока Джиён не начал: — О, Минхо! Я думал, ты уже ушел на работу. — альфа улыбается своей этой доброй и красивой улыбкой. Рядом сидящая Ёнджи делает тоже самое. И только Джисон недоуменно всех оглядывает, ожидая каких-то объяснений. — Сон-и, это Минхо, мой младший брат. Помнишь его? В голове происходит кавардак. Сону даже кажется, будто он Алиса из той самой страны Чудес, где бегают кролики с часами, и каждый день — день рождения. Он саркастично вздыхает, прикрывая глаза, но тут же осекается. В памяти мутным шрифтом всплывают какие-то знакомые очертания. Это был не только «Ённи-хён». Фигура отчетливо прорисовывается в голове. А человек напротив приобретает более близкие черты лица. «Минхо-хён». Та самая кошачья улыбка, хитрый разрез глаз, добрый взгляд, но что-то изменилось. Немного загоревшая кожа, проглядывающиеся сквозь белую майку мыщцы пресса, сильные руки, сложенные крестом, и самоуверенная ухмылка. От того маленького альфёнка, с которым Джи играл иногда в догонялки, не осталось, к слову, ничего. Поменялся взгляд, черты лица стали мужественнее, тело, естественно, было уже не тем дрябленьким подростковым, а настоящим брутальным. За километр веяло альфой. Даже принюхиваться не надо. Терпкий запах цветущего винограда и… …малины? А это уже запах Джисона. Который, по каким-то причинам, усиливался каждую молчаливую секунду разглядывания тела напротив. На лице альфы снова рисуется ухмылка, он сверху вниз обводит омегу глазами. Этим каким-то осуждающим взглядом. — Конечно помнит, хён. Ведь так, Сон-и? Хан лишь неуверенно кивает. И как он мог вообще про него забыть? Но ведь забыл всё же. Хану тогда было семь, ещё маленький и мало чего понимающий омега. А Минхо уже заканчивал девятый. «…девять лет» Между ними почти девять лет. Младший альфа, устав так стоять, проходит на кухню, заваривая себе кофе, он отламывает себе виноградную веточку и уходит куда-то вглубь. «Племянничек.» — думает альфа, после снова подбирая улыбку уголками кошачьих губ.