***
- Джисон-и, не скучай! - говорит Ёнджи обуваясь в новые лакированные туфли. Рядом стоящий Джиён кивает её словам и подмигивает. Затем переключает взгляд на стоящего около омеги Минхо, тот снова самоуверенно сложил руки. - Хо, тоже не скучай. - затем шёпотом. - Даже не думай приставать к нему. Понял? - Да на кой он мне нужен? - старший на эти слова хмурится. Помнит он, как у Ли-младшего загорелись тогда глаза, при виде предтечного омеги. - Ну он же хорошенький, ты что? Хо закатывает глаза. Просил не приставать, а теперь называет хорошеньким? У него самый странный брат. Джиён улыбается и хлопает брата по плечу. - Хорошо провести время, хён. - Джисон кланяется им и закрывает за ними дверь. Сегодня у них свидание. До завтрашнего утра. Ну, вы поняли, короче. Прошло уже больше месяца с их встречи. Альфа никакого внимания не обращает на омегу, прямо в упор. Но Джисона это ни капли не задевает (Джи, ты в этом так уверен?) - так и надо, зачем нужны эти проблемы? Просто отношения дяди и племянника. Пусть и не кровных. Да... И, честно сказать, дело пахнет керосином. Терпение Минхо - целый бак с бензином. А течка Джисона это спичечный коробок, где, по очереди зажигая, каждую спичку бросают в этот нефтепродукт и она воспламеняется Потому что жить в доме с альфой это пипец. Ты не знаешь, с какой стороны обойти, чтобы лишний раз не доставать своим слащавым запахом. Или как скрыть его вообще. И, к несчастью, сегодня начало этих мучительных дней и Джисон не выспался. Кстати, не впервые, за начало этого лета. Вообще, он всегда высыпался, но после первой течки бессонные ночи стали приходить в два раза чаще. Хану тогда было двенадцать, с четвертью, и он хорошо помнит ту ночь, когда впервые у него не получилось нормально уснуть. А природа, хоть и хотела своего, но вырваться не смогла. Мать очень хорошо следила за ним, ведь до внуков было еще рановато, да и без этого проблем в семье было предостаточно. Одеяло мешало, но было холодно; пот лился градом и было жарко, а пижамные штаны все пропитывались естественной смазкой. Ночник не успокаивал, а только раздражал, Хан видел всю картину того, как страдают омежки и испытывал это на себе, но без света спать боялся. Да и сейчас боится. Но потом мама легла рядом, её теплые руки будто были из самого царства Морфея, а ласковые поглаживания успокоили даже бушующие вены. Она стала шептать слова поддержки, обещающие Джисону, что он вырастет красивой омегой и найдёт хорошего альфу. Но сквозь мысли прорезаются также и не самые лучшие моменты: избиения от отца за сына-омегу и "слишком сладкий запах". Отец всегда хотел альфенка, поэтому Хану пришлось изрядно постараться не косячить, что очень сложно, с его неуклюжестью. Но на жену рука альфы не поднималась еще никогда, мать страдала не хуже: головные боли, припадки, нервные тики, и, не редко, сердечные приступы. Да, детство сложилось не лучшим образом. Но самое главное, что это уже в прошлом. Пережито. Потрачено. Перетерплено. Очень много. Сейчас у мамы есть любящий человек, который, в буквальном смысле, носит ту на руках. А у Джисона есть счастливая мама и безмозглый друг. Без Хенджина Хан уже даже не представляет свою жизнь, какой она была бы монотонной и унылой. Да, Хан нашел бы выход, ведь он сильный. Но Хван принес в жизнь тепло, и заполнил недостаток любви, любви от альфы, которую Хан редко получал. За это омега ему всю жизнь, наверно, будет благодарен. Мысли прерывает урчащий живот, но не ханов. Омега виновато закусывает губу. Сколько он так уже стоит? - Ты, наверно, кушать хочешь. Я приготовлю что-нибудь. Они проходят на кухню. Омега подготавливает продукты, напевая что-то под нос. Из пакетов вытаскивается свежая малина и тут Хо шумно выдыхает. А омега замолкает на припеве, чувствуя затылком чужой взляд. Тело непроизвольно дёргается под давящим напряжением. Малиновая веточка падает из дрожащих рук омеги и ягоды смываются прямо в водопровод. - Неправильно. Ее не нужно так давить. Просто сполосни под проточной водой. Альфа приближается. Он становится рядом с Джисоном и кладет свои руки поверх его. - Она и так хрупкая, а ты её так убиваешь. Ли становится сзади и домывает ягоды. Он продолжает что-то объяснять, но Хан его не слышит. Единственное, что сейчас у младшего на уме, это обжигающее дыхание на шее, чужие сильные руки поперек талии и задумчивое выражение лица, в перемешку с приятным бархатом голоса. Альфа отстраняется, а Джисон наконец-то выдыхает. Такого близкого контакта с настоящим альфой, кроме как обнимашки с Хенджином, у него еще не было. Но Минхо не может быть его истинным? Ведь так? У них разные поколения и почти десятилетие в возрасте. Минхо ровно двадцать пять, а омеге пошёл всего шестнадцатый год. Это абсурд.***
После ужина альфа куда-то намыливается. Хан закрывает входную дверь и плетется в гостиную. Минут пять спустя в дверь стучат. Уже? Омега открывает: Хенджин. - Я влюбился. - Началось. - Хан закатывает глаза. - Это так прекрасно, это... это чувство. Оно будто исцеляет, заставляет расцветать и сердце трепещет. - Хван блаженно смотрит вверх, сложив руки. - Кто этот грешник? - шутит Хан, на что альфа дует губки. - Ну, ладно, может не грешник. Хван улыбается. - Как вы познакомились? "Любовь с первого взгляда"? - Нет. Я давно его приметил. - Ну, так давай дерзай. - Ну... понимаешь. Как тебе сказать... Он - Прямо и сказать. - перебивает Хан. - Он... чтоо? - Он уже помечен. Правда, не знаю кем. - Хван ждет реакции, ведь метки - сложное дело, а когда нравится помеченный, то там вообще пиздец. - Приехали. - Ага.***
- Не знаю, когда вернётся мой дядюшка. Поэтому ты поосторожнее, если что, как в тот раз, в окно пойдешь. - Хан настороженно глядит прямо на входную дверь. - А пока пошли на кухню. Альфа проходит вслед за Ханом. Они болтают, попивая чаёчек. И этим, как сказал ранее Джисон, грешником, оказался Ким Сынмин. Омега, пятнадцать лет. Ну не пиздец ли? Не, ну Хван по-любому педофил. Омега младше него на целых четыре года и не совершеннолетний. Учится Сынмин с Ханом в одной школе. Лично они не знакомы, но про этого очкарика-ботаника ходят не самые лестные слухи. А метка - последний слух, который дошёл до Хана, ещё когда были занятия. Пока друзья думали, что же с этим делать, на пороге уже стоял раздраженный Минхо. Хан успел только встать перед Хваном, но того настиг удар в белоснежную скулу. - Какого хрена? Это мой друг! Успокойся! - Хан не знал, от чего альфа так зол, но Хвану точно нужно было уйти. Он как-то останавливает Ли, пока друг выходит через кухонное окно. Хан лишь испуганно смотрит на такого устрашающего хёна. А Ли пресекает расстояние между ними и вжимает омегу в кухонный стол. Между их лицами несчастных два сантиметра, а сердце Хана слышно за километр. Не зря Ённи-хен просил не водить домой никого. Говорил, что Хо не любит нежданных или не званных гостей. Ли рвано дышит, а у Хана намокают домашние трико. Чёрт. Течка. Хан пытается вырваться, но всё тщетно. Ноздри альфы расширяются, втягивая сладкий малиновый шлейф. Ли сейчас держится на последних остатках самообладания - этот малыш его с ума сведёт. Через некоторое время, он сам отпускает омегу, хватаясь за голову и щипая себя. Чёрт, чуть не сорвался. Хан убегает в комнату, но только потом вспоминает, что все таблетки и подавители мама держит в кухне, том верхнем шкафчике, около аптечки. Но омега, во время вспомнив о почти заканчивающейся пачке блокаторов в стольном ящике, решает больше не выходить из комнаты. И правильно делает. У Минхо, походу, гон.***
Хён и мама приезжают вечером следующего дня. Альфа настороженно принюхивается и сразу несется в комнату брата. Ни-ко-го. Но во всём доме стоит сильный запах фреш малины и легкие нотки цветущего винограда. - Ёнджи. Они истинные. Стоящая у входа Ёнджи роняет пакет с яблоками.