***
Погода сильно испортилась за то время, что дети мушкетёров провели в замке. Как-то незаметно наступили сумерки, небо покрылось серыми тучами, поднялся ветер, треплющий гривы коней и волосы всадников. Деревья жалобно скрипели, в воздухе изредка проносились птицы, стремясь укрыться от буйства стихии, лошади то и дело издавали тревожное ржание, словно чувствуя опасность. Улицы деревни опустели, редкие прохожие спешили по домам. В окнах Шанталя было темно. Анри спешился, подёргал дверь – заперто. Осторожно обошёл дом, попытался заглянуть в одно окно, другое, но ничего не обнаружил. – Он уехал в лес, – произнёс д’Эрбле, повернувшись к товарищам. – Или затаился, – заметил Леон. – Господа, вы ищете Шанталя? – донёсся до них звонкий голос. Они обернулись и увидели в окне одного из домов Жанну Валли – девушка сидела, опёршись на раму окна и подавшись вперёд. – Именно его, – Рауль подъехал к ней. – Вы знаете, где он? – Незадолго до того, как вы подъехали, выскочил из дома и поскакал прочь, точно за ним черти гнались, – серо-синие глаза Жанны потемнели. – Мне-то делать особо нечего – пока нога не зажила, сижу у окна да шью, вот и увидела его. Он-то меня не приметил... Куда он мог поехать в такую пору? Впрочем, судя по подозрению, появившемуся на её прекрасном лице, Жанна и сама знала ответ, мало того, она, видимо, уже догадалась о связи Шанталя со Зверем. Сыновья мушкетёров переглянулись, и Анри коротко бросил: – В лес! – и добавил, обращаясь к девушке, – Жанна, вы нам снова помогли, благодарю вас. К лесу они скакали во весь опор, не переговариваясь, а ветер всё усиливался, шумел в кронах деревьев, гнул и ломал ветки, бил в лица, словно сама стихия была заодно с Жаном Шанталем. Очутившись в лесу, всадники поехали чуть медленнее, держа оружие наготове и прислушиваясь к каждому шороху – впрочем, это было сложно из-за того, что всё заглушал вой ветра и треск ветвей. Рауль выехал вперёд и теперь вёл друзей по уже знакомому маршруту к берегу реки. Тропа петляла и извивалась, то исчезая среди кустов, то появляясь снова и становясь ровной и широкой. Откуда-то из-за деревьев повеяло свежестью, ветер усилился, послышалось журчание, и вскоре трое сыновей мушкетёров очутились на берегу реки. Он был достаточно крут, тропа, которая вела вниз, стала совсем узкой, и приходилось спускаться медленно. Все трое постоянно оглядывались, ожидания нападения Зверя, или, что ещё хуже, выстрела из-за кустов. Тем не менее, они благополучно достигли берега и пустились к пещерам. Им повезло – на влажном песке отчётливо виднелись следы, и не пришлось обыскивать каждую пещеру. У входа в одну из них были заметны следы сапог, а рядом с ними – крупные отпечатки лап. Они и правда были больше обычных волчьих, но, как и рассказывал Шанталь, не пахли серой и были холодны. Рауль, Анри и Леон спешились и осторожно, держа пистолеты наготове, один за другим шагнули в сумрак пещеры. В логове Зверя было темно, тихо и пусто, на полу слабо поблёскивали лужицы воды, очертания камней в полумраке принимали самые причудливые формы. За одним из камней сыновья мушкетёров обнаружили крепкую верёвку и кожаный ошейник, предназначенный для чьей-то крепкой и сильной шеи. Тут же неподалёку лежала кость с остатками мяса и следами зубов на ней. – Здесь он и держал Зверя на привязи, кормил его, – почему-то шёпотом проговорил Анри. – Но куда он повёл его? В деревню? Там полно народа, взрослых сильных мужчин с оружием! – В замок! – пришла Раулю в голову страшная мысль, но он тут же перебил сам себя: – Нет, это бред! У женщин тоже есть оружие – пистолеты, ружья, кроме того, там слуги... – Может, у Шанталя есть другое укрытие для Зверя? – предположил Леон, и тут издалека донёсся громкий человеческий крик, полный боли и ужаса, одновременно с ним – грохот выстрела, а затем протяжный и тоскливый, леденящий кровь вой. Мужчины, не сговариваясь, бросились прочь из пещеры, оседлали коней и пустились вверх по дороге, в лес. Долго ехать им не пришлось – на первой же поляне все трое резко остановились. Поиски Жана Шанталя были окончены – он лежал, раскинув руки, с искажённым ужасом лицом, с разорванной рубашкой, а горло и грудь его были залиты кровью. Рядом валялся пистолет, а на влажной земле виднелись отпечатки лап, уходящие в лес. – Его растерзало его же создание, – с отвращением произнёс Анри. – Это я называю справедливостью, – пробормотал Леон. Он не был набожным человеком, но при виде мёртвого хозяина Зверя внезапно испытал желание перекреститься. Но у них не было времени обсуждать гибель охотника – Зверь бегал где-то там, на свободе, отныне никем и ничем не сдерживаемый. Они пришпорили лошадей и пустились вглубь леса. Ветер бушевал в вершинах деревьев, трещали ветви под его напором и под копытами коней, тревожно каркали вороны, кружась в вышине, откуда-то издалека донёсся слабый волчий вой. Небо темнело, лошади ржали и фыркали, и тоска и тревога завладевали даже самыми храбрыми людьми. Лесные дороги путали и петляли, и друзья были вынуждены разделиться – Леон выбрал левую дорогу, ближнюю к берегу, Анри поехал прямо, через сердце леса, Рауль поскакал направо, в сторону деревни. Концовка всей этой истории была быстрой, впечатляющей и не менее пугающей, чем её начало. Леон не знал, к везению или к невезению отнести то, что именно он нашёл Зверя – вернее, Зверь нашёл его. Он вылетел из-за кустов чёрной молнией и всей силой ударился о бок Дьяволицы – она с диким ржанием взвилась на дыбы, взбрыкнула, и Леон не удержался в седле. При падении ему повезло больше, чем Раулю – он не ударился о дерево и не лишился чувств, но пистолет от удара о землю вылетел из руки. Дьяволица, по-прежнему оглашая лес ржанием, помчалась прочь, а у её хозяина не осталось времени даже закричать – Зверь прыгнул на него. У Леона не было железной руки Бертрана, но зато была ловкость, с которой он чудом сумел увернуться – зубы клацнули совсем рядом, разорвав край плаща. Леон, не вставая, перекатился ближе к пистолету, но схватить его не успел – пришлось метнуться в другую сторону, уворачиваясь от смертоносных клыков. Горячее дыхание на миг обожгло лицо – из пасти Зверя отвратительно воняло, а на зубах у него виднелись следы свежей крови. Леон ничего не мог разглядеть толком – перед глазами мелькали то смятые листья и трава, то чёрная гора меха, то оскаленная пасть и горящие глаза, то силуэты всадников среди деревьев... Грохнул выстрел, и Зверь бросился в сторону с ловкостью, не меньшей, чем у Леона. В этот краткий промежуток времени капитан успел вскинуть голову и увидел, что Анри перезаряжает пистолет, а Рауль сжимает оружие в руке, но не стреляет – должно быть, боится попасть в Леона. После выстрела Зверь, вопреки своей привычке, не убежал – убийство хозяина, погоня и выстрелы так взбудоражили его, что он прыгнул снова – и за несколько мгновений до того, как его голова оказалась над головой Леона, пальцы капитана сжались на рукояти пистолета. Выстрел прозвучал оглушительней, чем все, что были до него, и напугал птиц, с громкими криками взвившихся со своих ветвей. Зверь замер, поражённый пулей в самое сердце, а затем рухнул всей своей мёртвой тяжестью на ноги Леона. Дю Валлон, поморщившись, отшатнулся. Когда Анри и Рауль подбежали к нему, он всё ещё сидел – боялся, что ноги откажут ему, если он поднимется. Плащ был разорван, всё тело ныло после удара о землю, от одежды несло кровью, землёй и запахом Зверя. На вопрос друзей «Леон, вы целы?» капитан смог только кивнуть. Некоторое время все трое сидели, переводя дух, а лошади, к которым присоединилась и чуть успокоившаяся Дьяволица, фыркали и прядали ушами возле деревьев. После всех слухов, ходивших о Звере, такая простая победа над ним казалась невероятной. Леон то и дело нервно оглядывался, словно ожидая, что из-за деревьев вот-вот появится ещё один Зверь. Наконец, когда все они пришли в себя и поднялись на ноги, дю Валлон бросил взгляд на огромную тушу, распростёртую у его ног и выглядевшую пугающе даже сейчас. – Я же говорил, что он мной подавится, – произнёс Леон, и все трое громко, искренне и с облегчением расхохотались.***
Себастьяна де Шане, когда он в сопровождении дочери и Бертрана Железной Руки возвратился домой, чтобы обдумать план новой охоты на Зверя, ждали потрясающие новости, одна удивительнее другой. Во-первых, никакую охоту планировать не надо – Зверь уже убит, привезён в замок и в самом ближайшем времени будет превращён в чучело. Во-вторых, его хозяина тоже искать не надо – им оказался Жан Шанталь, который, почуяв неладное, видимо, собирался застрелить своего питомца, тем самым отметя от себя все подозрения и выставив себя героем, но Зверь раскусил его замысел и загрыз своего хозяина. В-третьих, отец Роберт знал всю правду о Шантале и Звере, но молчал, потому что убийства были ему выгодны, а когда Эжени начала обо всём догадываться, попытался отравить её, но был арестован и в итоге отравился сам. В-четвёртых, Леон – герой, потому что он убил Зверя. В-пятых, Анри и Жаклин д’Эрбле в ближайшем будущем станут счастливыми родителями. В-шестых, Рауль де Ла Фер и Анжелика дю Валлон любят друг друга и собираются пожениться, как только вернутся в родные края. Надо отдать должное шевалье де Шане – он выслушал всё это с достоинством, пытаясь сохранить невозмутимое лицо и всего несколько раз на протяжении рассказа глотнул бургундское из бокала. Инесса ахала, охала, удивлялась и восхищалась, Бертран то и дело сотрясал стол железной рукой, возмущённо восклицая: «Три тысячи дьяволов! Почему меня не было с вами!». Анри, Рауль и Леон уже успели отдохнуть, привести себя в порядок и успокоить Жаклин, Анжелику и Эжени. Когда они, все вместе, перебивая и поправляя друг друга, поведали всю историю, Себастьян позволил себе слабость – он размашисто перекрестился и помянул Господа всуе, благодаря его за спасение своей дочери и избавление от Зверя. – Благодарить надо не Господа, а Корнеля – ведь это он выбил у меня бокал, – Эжени погладила ворона, который вопреки всем правилам сидел на столе возле неё и, полностью сознавая собственную значимость, с гордым видом клевал тонкие полоски мяса. – А Зверя поразила не молния с небес, а я – я убил его вот этой вот рукой, – добавил Леон. Себастьян бросил на него мрачный взгляд, но ничего не ответил и заговорил о более важных вещах, требовавших немедленного вмешательства. Тело священника уже было вынесено из замка, тело Шанталя увезли из леса Анри, Леон и Рауль. Отравителя-самоубийцу и преступника, натравившего Зверя на невинных женщин и детей, должны были похоронить завтра утром – на отшибе, за пределами кладбища. Слухи уже разнеслись по деревне, и в устах людей Роберт и Шанталь стали чуть ли не слугами дьявола, а дети мушкетёров во главе с Леоном – победителями нечистых сил. Об Эжени так много не говорили, но её это не печалило – после торжественного возвращения Леона и его друзей она ощущала себя бесконечно счастливой. – Итак, господа, – Себастьян де Шане поднялся, сжимая в руке бокал. – Вы сдержали своё слово. Вы обещали помочь мне избавить мои земли от Зверя – и вы сделали это. Не знаю, какими словами выразить мою признательность вам. Я напишу его величеству письмо, в котором расскажу о вашем подвиге, а также отправлю ему чучело Зверя. Господа мушкетёры, я навеки ваш должник, и вы можете просить у меня что угодно. – Но мы... – Анжелика растерянно переглянулась с Раулем, – но нам ничего не нужно, верно? – Мы сделали это не ради награды, – подтвердил Анри, нежно посмотрев на Жаклин, жующую очередной ломтик яблока. – Мы ничего у вас не просим. – Пожалуй, одна просьба всё-таки есть, – подал голос Леон, выпрямляясь на сиденье. Де Шане бросил на него быстрый взгляд. – Конечно же, барон дю Валлон, я вас слушаю. – В сказках рыцарь убивает чудовище и получает в награду руку прекрасной девы. Я тоже как-никак убил Зверя и теперь прошу у вас... – Леон замолчал и посмотрел в сторону Эжени. Она уже поняла, к чему он клонит, и теперь сидела, склонив голову и чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Прошу руки вашей дочери. – Но это невозможно! – Себастьян де Шане был настолько ошеломлён, что ляпнул нечто в высшей степени неразумное. – Инесса уже помолвлена! – Папа! – Инесса, тоже понявшая, в чём дело, вспыхнула не хуже Эжени. Бертран Железная Рука от души расхохотался – и Леон тоже. Отсмеявшись, он кивнул возмущённому и недоумевающему де Шане и проговорил: – Другой дочери, Эжени. – Но... но... – на этот раз у отца действительно кончились слова. – Но ведь вы так мало знаете друг друга... и потом, ей придётся покинуть дом, где она провела всю свою жизнь... – Я согласна! – Эжени едва заметила, как поднялась на ноги. – Я готова уехать отсюда куда угодно – хоть в Париж, хоть во владения барона – лишь бы быть с ним! – Ты любишь его? – недоверчиво, как о чём-то совершенно невероятном, спросил де Шане. – Конечно! Ты прав, мы не так давно знакомы... но за эти недели я нашла больше друзей, чем за предыдущие девятнадцать лет. И я полюбила, отец... впервые в жизни. – И ты мне ничего не сказала! – Инесса всплеснула руками, точь-в-точь как Жаклин нынешним утром. – Подумать только, я – твоя сестра, и я не знала, что ты влюблена! – Я скрывала это от всех, – Эжени застенчиво опустила голову, чувствуя, что жарко становится не только щекам, но и всему телу. – Так что, шевалье де Шане, вы согласны? – спросил Леон, чуть насмешливо глядя на отца Эжени. – «Что угодно», вы сами сказали. – Я... я... охх, – Себастьян сокрушённо покачал головой, и в этот миг вдруг показался Эжени очень старым. – Что ж, если моя дочь не имеет ничего против... – Не имею! – ... тогда я даю своё согласие. Надеюсь, человек, избавивший мои владения от Зверя, станет достойным мужем для Эжени. – Спасибо вам, отец, – и она улыбнулась счастливейшей из своих улыбок.***
Было уже совсем темно, когда Эжени наконец освободилась от утомительных расспросов сестры и поднялась в библиотеку. Корнель, утомлённый переживаниями этого дня, мирно уснул на шкафу, а Эжени зажгла свечи и стояла, глядя в темноту. Скрип двери заставил её вздрогнуть, но она тут же выдохнула с облегчением, увидев Леона. – Инесса замучила меня расспросами, – призналась она. – Я рассказала ей многое... но не всё. Как расскажешь о той ужасной тревоге, которую мы испытывали, когда вы трое уехали в лес? Как объяснить, почему всё произошло так быстро и неожиданно, если я сама это не вполне понимаю? И, в конце концов, я постыдилась рассказывать ей о снах... – Что же такого было в этих снах? – капитан подошёл поближе и с осознанием того, что имеет на это полное право, погладил её по волосам, запустил пальцы в густые пряди. Эжени доверчиво прижалась к нему и склонила голову на грудь. – Много такого, о чём стыдно рассказывать, – она подняла глаза, лукаво глядя на жениха. – Как странно, я ведь всегда готовилась к тому, чтобы стать старой девой. Меня это даже не пугало! И вот теперь я – невеста, и мой жених – храбрец, победитель Зверя, капитан королевских мушкетёров, барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон... – Без тебя ничего бы не получилось, – Леон провёл рукой по её спине, ощущая дрожь сквозь тонкую ткань платья. – Без твоей помощи мы так и гонялись бы за Зверем, не подозревая о хозяине, Рауль и Анжелика таились бы друг от друга, а Жаклин скакала бы верхом и падала в обмороки, не догадываясь о ребёнке. – Вы её уже не любите, да? – негромко спросила Эжени. – Нет. А может, и никогда по-настоящему не любил, – легко ответил капитан, зарываясь носом в её волосы. От них пахло чем-то цветочным – не сладким и приторным, а едва заметным и слабым. Леон притянул невесту поближе, погладил по голове, шее, плечам, спине, чувствуя, что дрожь утихает. – Как я испугалась, когда Роберт намекнул мне, что Шанталь мог попытаться отравить вас! А как мне было страшно, когда вы уехали в лес! Я так боялась, я думала... мне всё время что-то мерещилось... – Тише, тише, – Леон поцеловал её в висок. – Знаешь, я ведь тоже... Когда я понял, что ты могла умереть от яда... что я мог потерять тебя навсегда... – он замолчал и снова уткнулся в её волосы. – Мне сегодня будут сниться кошмары, – Эжени подняла голову, погладила его по щеке, убрала от лица прядь непослушных волос, скользнула рукой по шее, потрогала белый кружевной воротник, спустилась ниже, под рубашку... – Не будут, – уверенно ответил Леон, кладя руки на её талию и опуская их ниже, на бёдра. – Прижмись ко мне, радость моя, – лицо Эжени осветилось улыбкой, и он подумал, что ему следует почаще называть её так. – Прижмись ко мне, и все кошмары отступят. – Леон, это нехорошо, – с ласковым укором произнесла Эжени, прислоняясь спиной к шкафу. – То, что мы делаем, совершенно неприлично... – Но тебе ведь нравится? – он прикоснулся к её часто вздымающейся груди, в то время как Эжени уже распускала шнуровку на его жилете. – Нравится, но... охх, – она застонала, когда Леон прильнул губами к её шее, – но мы ведь ещё не... ах! – она дёрнулась, когда он прикусил ткань на её груди, – не муж и жена... Неужели вы, – её глаза широко распахнулись, когда Леон опустился перед ней на колени, – неужели вам так не терпится? – Конечно, – выдохнул он, сминая юбку Эжени. – Разве вы не знали, что кровь и охота распаляют в мужчинах страсть? – Знала... – в полузабытьи прошептала она, чувствуя, как Леон гладит её ноги, – а может, это и не страшно... когда тебя любит Зверь.