Fuckin Perfect / Чертовски Идеально

      — Готово, — подытожила сестрёнка Джил и выглянула из-за меня, чтобы тоже посмотреть на себя в зеркало.       Я потянулась рукой к шее, чтобы проверить не зацепилась ли цепочка за пряди волос, а после разгладила её у ключиц и поправила на середину маленький кулон в виде ангела. Очередной подарок Сокджина. Но он очень подходил мне, так, что им хотелось любоваться.       — Как же ты подросла, — произнесла я и взглянула на сестру, которая наклонившись вперёд к зеркалу, изучала небольшие прыщики у висков.       — А ты ещё реже приходи в гости, так скоро вообще поравняемся, — заявила Джил и пригладила чёлку, чтобы та скрыла недостатки на её коже.       — Знаю, ну, теперь будем видеться чаще. — Я кивнула, встала позади сёстры и провела ладонями по тонким плечикам.       Она была совершенно иной, не похожей на меня внутренне.       Помнится, мама не разрешала стричь волосы, поэтому я постоянно ходила с косой или же хвостом, не желая перечить родительнице. Однако Джил, по её же рассказам, решила по-своему, не смотря на материнский запрет. Она попросту взяла ножницы и заперлась в ванной комнате, остригла сама себя под каре, «потому что так модно» и поставила маму перед фактом. Конечно же, её пришлось вести в парикмахерскую, ведь Джил подстриглась, как смогла, криво, косо, но своего добилась.       Мама позлилась несколько дней, а после забыла об этом инциденте. Я же удивлялась её смелости и думала, неужели и мне можно было поступить когда-то точно также? Но тогда мне совершенно не хотелось сердить родителей, да и страшно как-то… потому старалась быть послушной и примерной дочерью.       Сокджин снял на полдня помещение в небольшом уютном кафе в спокойном районе Сеула, дабы мы могли отпраздновать мой день рождения с самыми близкими людьми. Конечно же, в список близких не входила компания свингеров моего мужа, поэтому я оставалась спокойной и более менее улыбчивой. Родственники Джина, как и мои, были осведомлены по поводу моего состояния. Но я не замечала за ними излишнего сюсюканья, они вели себя обычно, стараясь не напоминать о выдуманном случае в бассейне.       Сервированный стол дополнился тремя вазами с подаренными цветами. Один из букетов вручил мне Чонгук, а Дора, его девушка, преподнесла коробку конфет. Опаздывал только Хосок.       Мой муж со своим лучшим другом решили отправиться на рыбалку следующим утром. Они оба любили это занятие, ну, а я, пока даже не знала толком чего хотела, поэтому согласилась на предложенное. На самом деле, мне хорошо было от одной лишь мысли, что смогу побыть подальше от города, насладиться тёплыми днями и относительной тишиной. Я не была против присутствия Хосока, ведь оставаться наедине с Сокджином хотелось всё меньше.       У нас с ним не было никакого интима вот уже больше месяца. Он вряд ли посещал свингерский кружок без меня, да и не мог удовлетворить себя на стороне, хоть я и не была бы против этого на данный и дальнейшие моменты совершенно. Об этом мы не говорили, но своё решение я держала в голове, чтобы сказать о нём в удобное время. Мне же никакой интим не требовался, я ничего не хотела и никого, а от одной мысли о сексе, становилось тошно и мерзко. Пройдёт ли это когда-нибудь?       Я последний раз взглянула на себя в зеркало, никак не могла отвести взгляд от длинной юбки в мелкую складку, которую купила самостоятельно несколько дней назад, прогуливаясь по улицам Сеула. Широкий чёрный пояс чётко очерчивал самое тонкое место на моей талии, отчего она казалась ещё тоньше. Выйдя из уборной вслед за сестрой, я заметила среди остальных гостей и Хосока, разговаривающего с моим мужем.       После нашего не вполне приятного разговора, я видела его ещё раз, когда снова навещала Чонгука в спорткомплексе. На тот раз администратор прямо сказала: Тренер Чон предупреждал, можешь проходить. Но сам он вышел лишь поздороваться со мной, больше не пытаясь что-либо выяснять или навязывать свою компанию. Однако я ощущала, что тот отступил лишь на время, и мне ещё предстояло выслушать кучу вопросов или лекций из его уст.       Заметив меня, Хосок кивнул Сокджину, говоря что-то, и направился в мою сторону, держа в руках подарочную коробку. Меня удивил внешний вид мужчины. Я никогда не видела его в подобном стиле, поэтому неосознанно рассмотрела одежду, начиная от синих джинс с белыми кроссовками и заканчивая чёрным пиджаком поверх белой футболки. Будто совершенно другой человек. А волосы разделены ровным пробором и слегка зачёсаны назад. Он даже вести себя начал по-другому, улыбался направо налево, здороваясь и излучая веселье.       — Ну, здравствуй, именинница, — сказал он, приблизившись, и тут же вручил мне коробку.       Приняв её, сразу отставила на стол к остальным подаркам, чтобы открыть после застолья, наедине. Но Хосок перехватил коробку и снова сунул мне в руки.       — Это не терпит отлагательств, — шутливо произнёс он и добавил: — Боюсь, к подарку потребуются мои комментарии и пояснения.       Я слегка нахмурилась. Открывать подарки, когда кто-то наблюдал за реакцией, было не по себе, но отказать я не могла, поэтому немного краснея, потянула за ленту.       — Ты выглядишь совсем иначе сегодня, — отозвалась я, чтобы хоть как-то отвлечь внимание от моего лица и открывания подарка.       — А ты думала, я и на праздники надеваю кепку со спортивными штанами?       — Нет… Просто, никогда не видела тебя в подобном образе.       Я открыла коробку, и взгляд мой упал на аккуратную рамку с той самой фотографией, где я стояла на крыше виллы. Сору не было видно из-за того, что девушка находилась в то время на другой стороне, и само изображение действительно стоило похвалы, но… Перед глазами словно снова пронеслись все последующие события. Улыбка сползла с лица, что не укрылось от Хосока. Я молчала, и мужчина решил заговорить первым:       — Это не весь подарок, давай сюда рамку.       Под фотографией лежал аккуратно сложенный белый тобок*, и я на минуту зависла, смотря на него. Хотелось рассмеяться и сказать, что этот наряд будет долго висеть в шкафу, а мне так и не доведётся его надеть. Но смешно не было.       — Хосок, — обратилась я и подняла на мужчину глаза, улыбаясь больше глазами, нежели губами. Я была правда благодарна за его желание поддержать. Это вызывало прилив теплоты в груди. Однако своеобразная попытка мужчины угадать мои желания была провалена. — Борьба не для меня. Но спасибо, это очень мило.       — Что у вас тут? — спросил Сокджин, приблизившись и нагнувшись над подарком. — О…       Мой муж вопросительно взглянул на друга.       — Представь себе, некоторые мечтают попасть на мои тренировки, а Михэль отказывается.       Хосок, лицо которого выражало некую лёгкую иронию, отвечал на недоумённый взгляд друга, подмечая все эмоции, которые проявлялись на его лице. Они таращились так друг на друга несколько минут, после чего Сокджин повернулся ко мне, моргнув несколько раз.       — Попробуй, раз Хо предложил, Мишель. В любом случае, некрасиво отказываться, даже не зная от чего.       Несколько минут длилось молчание, и переглядки возобновились, только между мной и супругом. Затем я глянула на Хосока, с лица которого не сползала самодовольная улыбка, угрожающая превратиться в раскатистый хохот. Но мужчина держался. А я недоумевала с того, насколько слова мужа были двузначными, смотря на обоих мужчин и неуверенно теребя пальцами юбку.       Я знала, что Джин мечтал затащить Хосока в свинг и тут вдруг… такой шанс соблазнить друга. Возможно, я бы тоже посмеялась с того, как мой муж распустил слюни, но было не смешно и даже не забавно. Противно… Захотелось уйти подальше от этих двоих, вспоминая слова Соры.       Хосок, наверное, решил, что обучая меня борьбе, сможет узнать больше про то, от чего я попала в больницу. А Джин тут же забыл о моём состоянии и вёл себя так, будто его извращённые желания выше моего спокойствия.       — Этот тобок не как у всех. Он полностью из хлопка. Пусть не прослужит долго, зато твоя нежная кожа не пострадает от жёсткой ткани, — заговорил Хосок. Ранее он не употреблял в отношении меня каких-то ласковых слов и не выражал заботу, теперь же просто светил всем этим перед моим мужем специально. — Его делали на заказ, размеры твои я помню ещё с того дня, как Сокджин познакомил нас.       От этих слов я, наконец, покраснела и решила, что этот цирк следовало окончить. Но не здесь и не сейчас. Я обязательно выскажу всё Хосоку, но позже, когда мужа не будет рядом.       — Ладно, — просто ответила я и покивала, — попробуем. Просто думаю, что даже та единственная девушка, что занимается тхэквондо в группе Чонгука, с лёгкостью завалит меня на лопатки.       — Разумеется, завалит, — отозвался Хосок и закусил губу, перестав улыбаться, так как Сокджин теперь смотрел на него. — Поэтому ты будешь заниматься со мной один на один.       — Хах, — из меня выскочил смешок. Кажется, Хосок уже перестарался. Сокджин внимательно наблюдал за другом, и мой будущий тренер выдержал все его пытливые взгляды.       — Мне не сложно выделить время для тебя, — в заключение проговорил Хосок и добавил: — Счастливого дня рождения.       — Спасибо, — я слегка поклонилась.       К нам подошла мама Сокджина, заметившая давнего друга своего сына, и решила поздороваться. Не обременённая настойчивым вниманием, я взяла коробку и потрогала ткань тобока. И правда мягкая на ощупь, полная противоположность тому, что надевал на себя Чонгук. Положив фотографию поверх, я закрыла крышку и отставила подарок на стол, желая присоединиться к своей семье.       Застолье прошло спокойно, без злоупотребления алкоголем, неуместных тостов и прочих происшествий. Мне нравилось, когда всё происходило именно так, в семейном кругу, уюте, без посторонних, без едких, случайно брошенных фраз, косых взглядов. Хотя Сокджин часто посматривал на Хосока. Замечая это, я отводила взгляд и занимала себя чем-то другим.       На фоне постоянно играла незамысловатая мелодия. Мой отец пригласил на танец маму и они, обнявшись, немного покружились по залу. Я же предпочитала компанию бабушки Сокджина, которая ненавязчиво уговаривала меня, наконец, научиться плавать, чтобы такой ситуации, которая произошла на Чеджудо, больше не повторялась. Знала бы она, что умение плавать мне не пригодится в этом нелёгком деле.       На закате все стали собираться по домам. Моя семья уехала раньше остальных из-за младшей дочки, уснувшей у папы на руках. Глядя на эту милую картину, я вздохнула по тем временам, когда тоже могла вот так беззаботно довериться родному человеку.       После их отъезда и вплоть до нашего с Джином возвращения домой, всё размышляла о том, что я уже не маленькая девочка, а вполне себе взрослая. Многие только и ждали своего совершеннолетия, чтобы упорхнуть из отчего дома и отправиться в мир на своих двоих. Им не терпелось самостоятельно разбираться со своими проблемами и препятствиями на пути, а также принимать решения, которые повлияют на то, как именно будет проходить жизнь. Это сугубо их выбор, на который никто не в праве посягать. Меня же подобное пугало, я ощущала себя совсем маленькой в этом мире, в этом большом городе. Я не имела подобного рвения к самостоятельности, мне неведомо, как это, принимать решения и получать результат от своих действий, не опираясь на мнение кого-то мудрее, старше. Я завидовала тем, кто умел или научился быть самостоятельным, а я сама себе казалась совершенно неспособной на что-то подобное, особенно сейчас.       Мои сёстры и брат, подрастут и будут делать первые шаги к взрослой жизни более уверенно, нежели я. Мама с папой помогут найти хорошее жильё и первое время станут помогать им, пока те не выучатся и не смогут зарабатывать хорошие деньги. Со мной тоже могло всё именно так и случиться, однако в отчем доме я задержалась дольше, ибо маме сложно было справляться с детьми, готовкой и домашним хозяйством самостоятельно. Если подумать, то всё, чем я занималась всю жизнь, это выполнение маминых просьб и своих обязательств перед семьёй. Мне всегда указывали куда пойти и что сделать, да так, как нравилось кому-то, а не мне. Наверное, эту свою роль я никогда не переживу, она останется со мной навсегда, ведь именно это приносило мне ощущение, что я на своём месте.       После душа я переоделась в спальный костюм, включающий в себя штаны и футболку и прошла в спальню. Сокджин сидел, облокотившись о подушку, но при виде меня, отложил телефон на прикроватную тумбу. Мне уже довелось привыкнуть к его касаниям и теперь они не воспринимались так резко, как изначально. Чувство безразличия расчищало себе место внутри меня и удобно устраивалось, занимая большую часть, чем всё остальное.       После последнего посещения психотерапевта, мне значительно снизили дозу лекарств, что не могло не радовать. Я медленно приходила в норму, если, конечно, можно было так выразиться. Для меня же это вовсе не норма. Я менялась, становилась иной, и порой даже пугалась, ловя саму себя на полной отрешённости от прежде волновавших меня моментов.       Теперь я начинала понимать — это не вина таблеток или лечения, а результат, к которому привело глубокое эмоциональное потрясение того дня. Главное, моё безразличие распространялось на всё, связанное с Сокджином, будто его вовсе не существовало, слова и взгляды мужа мало волновали меня сейчас.       Я села на край кровати со своей стороны и сняла заколку, от чего слегка завитые для празднования волосы рассыпались по плечам. Муж потянулся, чтобы оставить поцелуй на моих губах, придерживая рукой щёку. Его ладонь была большой и охватывала половину моего лица, пока большой палец потирал уголок губ. Я ничего не ощущала, пусть и искала это в себе время от времени. Поцелуй Сокджина не отвращал, но и не вызывал трепета, тепла, ничего. Просто обычное действие…       — Возможно, ты хотела бы ещё чего-то?.. Всё же, твой день рождения не кончился, — проговорил Сокджин.       — Я хотела бы поспать, — просто сказала и потянулась к ночнику, чтобы выключить его.       Мои слова разочаровали Сокджина. Но я спешила улечься и уснуть прежде, чем мужу придут в голову ещё какие-то темы для разговора, ведь спать он был не намерен, судя по его внешнему виду. Слова Хосока настолько его увлекли, а воображение сыграло злую шутку, что у мужчины блестели глаза от какого-то предвкушения.       Улегшись на своей подушке, я отвернулась от Сокджина и закрыла глаза, ожидая когда его руки привычно обнимут меня перед сном. Вскоре так и случилось. Однако лёгкие поглаживания пальцами всё не прекращались, от чего я напряглась, словно натянутая пружина. Когда руки мужчины нащупали мою грудь, я с трудом подавила порыв резко одёрнуть Джина, вместо чего просто остановила движение рук, положив свою ладонь поверх.       — Я не хочу, Сокджин, — проговорила.       Голос готов был внезапно сорваться и задрожать.       — Мишель, это ведь не будет продолжаться вечно? Дай мне возможность делать хоть шажки навстречу, чтобы быть ближе к тебе.       — Я не готова к этому.       После этих слов Сокджин вздохнул и отпустил меня, улегшись на спину. Он молчал так с десяток минут, за которые я не смогла уснуть, оставаясь в том же положении и слыша его раздражённое учащённое дыхание. Должно быть, он боролся со своим нетерпением, призывая к разуму и осознанию моего состояния. Но ему было сложно понять мою тонкую душевную организацию.       — Когда ты собираешься сходить к гинекологу? — наконец, спросил он. Казалось, после этих слов наступила полнейшая тишина. Не стало слышно ни моего, ни его дыхания. Джин не произнёс имя, просто название профессии.       — Зачем? Не обязательно проверяться каждый месяц, достаточно ходить раз в пол года… У меня всё в порядке.       — В порядке или нет, это скажет врач, — твёрдо ответил мужчина.       Я молчала несколько минут, а после ответила:       — Ладно, я схожу.       Речь ведь была о гинекологе, а не о Чимине. Запишусь к тому, у которого была год назад, ещё до свадьбы.       — Пусть пропишет тебе снова противозачаточные, учитывая те лекарства, что ты принимаешь.       — Я не буду пить противозачаточные, — сказала я.       Послышался шорох. Это Сокджин повернул голову в мою сторону, ёрзнув по подушке.       — Ты свингер, Мишель, тебе нужны противозачаточные.       — Больше нет.       — Как это «нет»? — возмутился мужчина.       Я повернулась на спину и приподнялась на локтях, понимая, что этот разговор больше не отсрочить.       — Я не хочу больше заниматься свингерством, — наконец, я сказала это.       Дыхание стало более глубоким и взволнованным. Я прекрасно помнила Джина злым и не хотела повторений. Однако не воспротивиться прежнему образу жизни, не могла.       В полумраке я видела, как супруг всматривался в моё лицо, и ждала.       — Наверное, ты забыла, о чём мы говорили ранее?       — О том, что тебе не хватает меня в постели? И ты заведёшь любовницу?       — Да, именно, — голос мужа внезапно смягчился, стал понимающим и аккуратным.       Этот тон подействовал на меня успокоительно. Я пожала плечами слегка и проговорила:       — Я делала тебе минет, какой ты хотел, и тебе всё равно нужен был кто-то ещё, помимо меня. Поэтому… я не против любовницы.       Сокджин тоже приподнялся и сел в кровати, смотря на меня. Он долго сидел, смотрел и думал, после чего спросил лишь:       — Ты сейчас не совсем здорова… Поговорим об этом позже.       — Нет, — я поспешно остановила его. — Я много думала, и это моё решение.       Мужчина снова завис в своих мыслях на несколько минут.       — Не думаю, что у меня выйдет отказаться от свингерства, — сделал он ещё одну попытку и провёл пальцами по волосам. Мне показалось, он нервничал, поэтому я сглотнула, набираясь смелости, и ответила:       — Думаю, я смогу принять и это. Если хочешь, можешь ездить на встречи с друзьями без меня. Я не стану обижаться.       — Что-то мне это совсем не нравится, — резко отозвался Джин, включил ночник и поднялся с кровати вовсе. — Кажется, ты просто хочешь уйти от меня, Мишель, да? Развестись?       Я понимала, что чем дальше, тем больше он раздражался. Свинг и любовница не были тем, чего он добивался. Главный кайф ему приносило видеть меня в руках своего друга. Поэтому Сокджин сейчас злился на мою несговорчивость, пытаясь снова свести всё к свингерству. А я лихорадочно думала, как его успокоить.       — Нет, — пролепетала я дрогнувшим голосом.       — Ты ведь не хочешь, чтобы видео с тобой посмотрели твои родители? Я покажу им…       Шах и мат? Теперь он перешёл к шантажу. У меня было лишь два выхода: согласиться на свингерство или дать ему волю и показать видео моей семье. Я решила рискнуть, ведь в последнем случае, возникнет множество вопросов не только ко мне, но и к Сокджину непосредственно. А ему не хотелось бросать тень на себя.       — Я тебя возненавижу, если всё-таки решишься… — Мой голос сорвался в самом конце на жалобный писк. Эмоции хлынули. Разве мало того, до чего он довёл меня, так решил полностью уничтожить мою жизнь, смешав с грязью.       Закрыв ладонями лицо, я зарыдала, падая обратно на подушку и сжимаясь калачиком на бок. Сокджин был поразительно тихим. Наблюдал ли он за мной или нет. Но я не заметила, как он взял свои вещи из шкафа и оделся. Что он ушёл, я поняла по громкому хлопку входной двери, от чего мой плач тут же прервался от испуга.       Шмыгая носом, я встала и обошла всю квартиру, но так и не обнаружила мужа дома. Я не смогла уснуть, всё сидела на диване в гостиной и думала, может Сокджин поехал к моим родителям… Но примерно к двум часам ночи он вернулся. Тихо отпер дверь, тихо закрыл и разулся, а после прошёл в комнату и заметил меня. Я глянула на него и тут же уткнулась носом в свои поджатые колени. Супруг сел рядом. От мужчины повеяло ночной свежестью и немного влагой.       — Пойдём спать, — проговорил Сокджин и потянулся ко мне. Мужчина наклонился и поцеловал в волосы у виска. — Всё будет хорошо, мы придумаем выход.

***

      Следующий день начался рано, не смотря на то, что уснуть вышло лишь в начале четвёртого. Из-за того, что я не училась, а посвящала себе и самокопанию практически всё время, то как таковой усталости не ощутила.       Обычно Сокджин был намного активней и живее, нежели сегодня. Но я не спешила списывать его угрюмое настроение на короткий сон. Настоящую причину знали мы оба, от того и молчали в основном, принимая пищу перед отъездом.       Шарканье доманих тапочек и шум стекающей воды из крана, где я мыла посуду, нарушил дверной звонок. Значит, Хосок уже приехал.       Продолжая не торопясь доделывать своё занятие, я услышала громкий голос друга своего мужа.       — Привет, хозяюшке, — послышалось из входа на кухню.       Я повернула голову и кивнула, не желая перекрикивать шум воды. По короткому взгляду стало заметно как тухло яркое настроение мужчины, заметившего наши с супругом понурые лица. Хосок натянуто улыбнулся и заговорил с Джином о том, что надо бы уложить сумки в багажник, пока я мыла посуду.       Мужчины вынесли все вещи, что мы собрали. Рыболовные снасти и удочки были взяты с особым трепетом и осторожностью, аккуратно вынесены в коридор, а после и в подъезд. Всё-таки наблюдать за этим было немного забавно. Эти двое и ранее выделяли время для рыбалки, когда мы всей компанией выбирались за город.       Хосок устроился на сидении рядом с водительским, а я с радостью забилась на заднее, набросив на плечи мастерку. Машина ещё хранила ночную прохладу и свежесть, а утреннее ленивое солнце не успело прогреть воздух, от того я слегка покрывалась мурашками.       По пути я так долго бегала глазами туда сюда, пытаясь рассмотреть местность, что они устали, а голова закружилась. Я уснула, казалось, совсем не надолго, после чего, из сна меня вывело лёгкое потряхивание за плечо.       — Не выспалась? — тихо поинтересовался Сокджин и поджал губы.       Он выглядел совсем искренне в этот момент, и я мелко покивала, выходя из авто, ступая на мягкую травку своим белым кедом. Мужчина придерживал меня за руку, после чего погладил запястье, говоря:       — Почему не носишь браслет?       — Он тяжёлый и совсем не подходит под эту одежду. — Оправдание я придумала давно и вот представился случай его озвучить. — Ты же говорил, он для того, чтобы я не забывала о тебе… Как я могу забыть? Ты всегда рядом и браслет совсем не нужен мне для этого.       Я подбадривающе улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла правдоподобной и слова тоже… Сокджин положил ладонь мне на щёку. Это означало желание поцеловать. Мысленно я тяжело вздохнула, ведь последнее время он делал это слишком медленно, считая, что ведёт себя нежно, что подобное должно вызвать трепет во мне. Но я лишь прикрывала глаза, набираясь терпения. Подобная реакция вовсе не означала моё желание к быстрым и страстным поцелуям. Я вовсе ничего не хотела. А притворяться тронутой подобным поведением Сокджина было нестерпимо тошно… от себя, от него, от всего разом. Что-то словно грызло меня в животе, заставляя раздражаться.       Пока мужчина нежно водил губами по моим, поглаживая большим пальцем щёку, я открыла глаза, изучая лицо супруга. Но тут мой взгляд столкнулся с его и мужчина тут же отстранился, замечая, что во время поцелуя я вовсе пребывала мыслями где-то далеко, не здесь и не с ним.       Я опустила глаза и спросила, не желая разговаривать об этом:       — А куда Хосок делся?       — Вещи в дом отнёс, — отозвался Сокджин.       Взглянув на мужа искоса, я поняла, что таких моментов мне стоило избегать. Иначе рано или поздно он выйдет из себя.       Домик оказался совсем небольшой и примитивный, где из мебели был лишь низкий традиционный стол и полки для вещей. Из электроприборов, маленький холодильник, который Джин тут же включил, и электроплита с двумя конфорками. Из остального: сложенные рулонами постельные принадлежности, немного посуды, раковина для мытья. Туалет и душевая совмещались в небольшой прямоугольной комнатке.       Хосок сделал половину работы, пока Сокджин целовал меня у машины. Когда мужчины пошли договариваться за лодку, я разложила продукты и вещи первой необходимости по полкам, после чего вышла на миниатюрное крыльцо и потянулась, чувствуя приятную ломоту в мышцах.       Вернувшись, Сокджин заявил, что сегодня мы все ляжем спать пораньше, чтобы завтрашним утром подняться ещё до рассвета. Этим днём не было никакой спешки, все мы будто замедлились, разленились. Хосок расстелил матрас и почти всё время валялся на нём, подложив обе руки под голову. Между мной и Сокджином не возникало много разговоров, разве что только по необходимости. Муж постоянно о чём-то думал и я догадывалась о чём именно, поглядывая на него, когда он не замечал.       К вечеру я не выдержала и заявила, что хотела бы прогуляться. Местность рядом с домиком в течении дня мне удалось изучить вдоль и поперёк, побродить босиком по мелководью, наблюдая за другими людьми, приехавшими сюда, чтобы просто провести время на природе, поесть в уютном ресторанчике, который расположен на другой стороне озера. Но супруг просил не отходить далеко, памятуя о моей «удаче». И вот, после раннего ужина, мы с Джином отправились на прогулку.       Шли мы не спеша, оглядываясь по сторонам. Я взялась за руку мужчины и соединила наши пальцы, думая, что это сделать просто необходимо после того неприятного момента с поцелуем. Сокджин лишь сильнее сжал мою ладонь и спросил хорошо ли мне здесь.       — Да, здесь спокойно и красиво…       Несколько минут после этого мы оба хранили молчание, так что в моей голове даже проскочила мысль будто мне с ним больше не о чем говорить, нет общих тем, помимо быта. Если так подумать, то раньше мы много общались по поводу свинга, а у Сокджина всегда находилась масса вопросов о Чимине и остальных. Теперь же, ему следовало избегать подобных тем, и это заставляло супруга напрягаться, осторожничать.       Но, немного поразмыслив, я поняла, у нас всегда было достаточно тем для разговоров и свинг совершенно не то единственное, ради чего Сокджин открывал рот. Просто сейчас вопрос с моим уходом из тесной компании волновал мужчину больше всего остального, от того он молчал, боясь вызвать во мне отторжение. Однако к концу прогулки всё-таки не удержался:       — Мишель, я подумал, что мы могли бы прийти к выходу, который устроил бы нас обоих.       Я перевела взгляд на Джина, сглотнула незаметно, приготавливаясь слушать.       — Я принял твоё решение больше не заниматься свингерством. Не буду настаивать, но имей в виду, что против никогда не буду, если тебе вдруг этого захочется в будущем. С того случая на Чеджудо мы так и не разговаривали о произошедшем. Я хотел бы это обсудить. Сперва думал, что этим сделаю хуже, но сейчас, проконсультировавшись с твоим психотерапевтом, понял — эту тему необходимо поднимать. Ты должна принять случившееся и понять почему мы так поступили.       Я смотрела прямо перед собой, больше не поворачиваясь к Сокджину.       — Мне ясно для чего вы это сделали, но нужно было понимать, если за год я так и не решилась сама, значит заставлять делать это хитростью — подло.       — Я советовался с остальными на счёт тебя, и мы пришли к общему мнению — поставить тебя в такую ситуацию, чтобы ты приняла свингерство полностью, а не только из-за Чимина.       Я молчала, а Сокджин пытливо изучал мой профиль. Остановившись и взглянув на мужа, сказала:       — Мне не нужны объяснения. Это ничего не исправит. Всё вышло наоборот в итоге. Теперь мне вовсе не хочется принимать эту сторону твоей жизни и участвовать в этом — тоже. Даже ради Чимина, — произнесла я.       Глаза Джина пытливо бегали с одного моего глаза на другой. И я, поняв, что, наконец, могу проговорить это вслух, продолжила:       — Меня выворачивает от одной только мысли о сексе. — Сама не заметив, я перестала называть это «занятием любовью», заменив на просто «секс», ведь ничего задушевного в нём нет. — Не знаю, пройдёт ли это…       Мой голос дрогнул, потому что теперь во мне было мало приятных ощущений.       — Меня постоянно бросает от чувства апатии и безразличия к отвращению и раздражению. — Глаза покраснели, грозясь пролить слёзы. Я заморгала, пытаясь избавиться от жалости к себе из-за утраты веры в хорошее.       — Детка… — на вздохе проговорил Сокджин и прижал меня к себе крепко. — Это пройдёт. Прости, никто не хотел, чтобы к этому привело.       Мы простояли так некоторое время, слушая мои тихие всхлипы и пение цикад, начавших свои концерты так рано.       — Так к чему ты пришёл, к какому выводу? — спросила, когда несколько слезинок таки впитались в футболку мужа, а я более менее успокоилась и слегка отстранилась.       — Мне хотелось бы, чтобы ты и дальше была частью компании моих друзей, бывала со мной на общих встречах, но всё будет проходить примерно так же, как в то время, пока ты не знала о свингерстве совсем.       Я снова взяла Сокджина за руку и медленно пошла в сторону нашего домика. Как сказать, что Чимина я больше не хотела видеть, что мне одного воспоминания хватало, чтобы сердце снова разорвалось на куски?       — Слишком рано… — произнесла я.       — Как скажешь, — согласился Сокджин, пожав плечами.       — Эй… долго бродите, — сказал Хосок, заметив нас на пороге у открытой настеж двери. — Проспите будильник.       — Но ты же нас растолкаешь? — спросил Джин, быстро меняя тональность голоса, не желая, чтобы друг заметил между нами напряжение. Хотя, как по мне, то было довольно поздно что-то скрывать.       — Тебя — да, — отозвался Хосок, — а Мишу не буду…       Мужчина, по всей видимости, только вышел из ванны. Лицо ещё хранило влажность от умывания, а волосы у лба были мокрыми.       — Как же ты её обучать собираешься, если и толкать-то боишься? — спросил Сокджин насмешливо и улыбнулся.       — Обучение, это совсем другое. Просто так толкать… не по мне.       Муж направился в туалет, снимая на ходу футболку, из-за чего его волосы взлохматились. Я проводила его глазами, не желая говорить о тхэквондо при нём. Как только дверь захлопнулась и послышался шум воды, я сказала:       — Хосок, это ведь такой бред… Я не понимаю, для чего тебе меня тренировать.       Я слегка развела руками, выглядя совершенно измождённой и уставшей с ещё припухшими глазами от недавно пролитых слёз. К моему удивлению, мужчина досадливо и натянуто улыбнулся одним уголком губ, говоря:       — Я хочу помочь тебе, но ты сама себе помогать не хочешь. Молчишь и ничего не рассказываешь.       Хосок прошёл на порог и уселся прямо на высокую ступеньку. Я последовала его примеру.       — У тебя глаза заплаканные, и ты вообще вся не такая, как раньше. Почему так сложно всё рассказать?       Я выдохнула через нос, немного раздражаясь от его настырности и умения влезать в чужие личные дела.       — Ты говорил, что моя худосочная задница тебя не интересует, теперь же вызываешься спасать её из лап великого и ужасного Сокджина? — с лёгким сарказмом заметила я.       — Дословно запомнила… — подметил Хосок, глянув на меня с весёлой хитрецой. — К тому же, никто не говорил «спасать». Помочь — да, разве этого мало?       — Мне не нужна помощь. Как ты заметил, я сама себе могу помочь и… делаю это сейчас, как умею.       — Знаешь ли, это решение мне тоже далось не просто. А ты ещё усложняешь задачу.       — Значит делай, как раньше — наблюдай со стороны…       После этого Хосок резко выдохнул, цокнув языком, и притих надолго. Он думал о чём-то, пытливо сверля взглядом землю у ступней. Когда я уже поднялась, собираясь войти внутрь дома, мужчина схватил меня за штанину, своеобразно прося обождать.       — Я жду тебя на занятии, Михэль, — сказал он твёрдо, смотря исподлобья и будто запрещая мне ослушаться.