Fuckin Perfect / Чертовски Идеально

      Медсестра поспешно вошла в мою палату, желая побыстрее закончить с утренним осмотром и присесть на посту с чашечкой кофе из автомата.       — Как ты себя чувствуешь сегодня, воробушек? — спросила женщина и ласково улыбнулась, проведя ладонью по моим волосам. Я нравилась ей, может из-за того, что напоминала о дочери, если она у неё есть. Или может потому, что у неё как раз не было такой дочери, но хотелось бы иметь.       — Спасибо, намного лучше, — ответила я тихо и мягко, сумев даже выдавить лёгкую улыбку.       — Давление в норме… — оповестила она после измерения, после сделала запись в своём журнале и принялась собираться на выход, но вдруг дёрнулась, глянула на меня и добавила: — Совсем забыла… Сегодня твоего лечащего не будет.       — Да, я помню.       Он работал только по будням, на выходных лишь иногда приходилось выезжать, если с его пациентами случалось что-то непредвиденное.       — Вообще у нас выписку производят только в будние дни, но доктор Су подписал её для тебя ещё вчера. Хорошая новость, а? Ты рада?       Я как-то растерянно улыбнулась, ещё не зная рада ли. Я только привыкла к этому месту и к этим людям, начала понемногу разрешать себе вспоминать о случившемся, пытаться отматывать время назад, чтобы понять, когда именно всё пошло наперекосяк, но никак не могла найти точку невозврата. Скорее всего, она была в самом самом начале, год назад, когда я вышла за Сокджина.       — Твой муж приедет часам к четырём, чтобы забрать домой.       — А я уже… выздоровела? — спросила я неуверенно.       — Насколько я знаю, доктор Су настаивал на твоём переводе в Сеульскую больницу, но, по всей видимости, твой муж переубедил его.       Я задумалась, отвернувшись на мгновение к окну.       — Как бы тут не опекали, но никого родного здесь нет и домашнего уюта тоже. Не волнуйся, воробушек, дома тебе станет значительно лучше, поверь. Забота и любовь лечат лучше лекарств.       Я поблагодарила медсестру и та, неспеша направилась к двери, понимая, что выпить кофе ей уже не удастся.       Заканчивалась уже третья неделя с тех пор, как я с Сокджином и Хосоком прилетели на Чеджу. После неудачного сюрприза от компании друзей моего мужа, меня пришлось накормить седативным и отвезти в местную больницу, в психиатрическое отделение. Намджун, помогавший Сокджину, ожидал друга в приёмном отделении, пока мой супруг оформлял документы и заполнял медицинские анкеты, так как сама я ничего этого сделать не могла. Пусть я больше не рвала на себе волосы, не рыдала и не истерила, но всё равно пребывала будто не здесь и сейчас, а где-то далеко, в глубине своей головы или же воспоминаний.       Меня осмотрели, взяли анализы крови, проверили реакцию зрачков, обработали все царапины, что я нанесла сама себе. А Джина в этот момент расспрашивали о причинах. Что послужило для меня подобным шоком.       Супруг соврал. Сказал, что я чуть не утонула в бассейне, так как не умела плавать, после чего произошла паническая атака со всеми вытекающими… Выкрутился, периодически опастливо поглядывая на меня, уставившуюся на край белого халата медсестры. Кажется, доктор ему поверил.       Конечно же, Сокджину пришлось оставить меня и улететь в Сеул, ведь работа не терпела пропусков, да и мой лечащий врач заверил его, что это пойдёт мне на пользу. Первое время я совсем не терпела касаний, особенно длительных, однако разговаривая со мной ежедневно доктор каждый раз брал мою руку в свою и держал до тех пор, пока не собирался навестить остальных пациентов, наблюдая за реакцией.       Я не успела сообразить как так вышло, что из простой девушки превратилась в психически больную, которую поместили в специальную палату с мягкими стенами и камерой для постоянного наблюдения. Первые несколько дней меня держали именно в таких условиях, опасаясь, что я снова нанесу себе увечья. Наверное, именно этот момент дал для моего организма силы на сопротивление, от чего начала происходить обратная реакция. Я старалась меньше плакать и сдерживать свои истерики. Уколы помогали, поэтому меня очень быстро перевели в другую палату, где я могла смотреть в окно и читать книги, стараясь отвлечь себя от разбитого сердца, что постоянно болело, напоминая о случившемся. Благо, что мобильный телефон у меня отобрали, как и одежду, выдав специальный костюм, который ежедневно меняли. У меня не было ничего, что могло напомнить о случившемся, даже браслета и колец. Однако боль в груди не давала мне заболеть амнезией. Конечно же, я помнила всё в мельчайших подробностях. Всё, будто в замедленной съёмке, происходящее снова и снова. И я свою внутреннюю видеокассету уже затёрла почти до дыр, пересматривая произошедшее с самого начала или с определённого момента. Но изображение по-прежнему было чётким и ярким, в отличии от всего прочего, казавшегося мне тусклым чёрно-белым старьём.       Перед обедом нам разрешали прогуливаться в саду, расположенном во внутреннем дворе комплекса. Я и сегодня не желала упускать возможности развеяться и подышать свежим воздухом. Погода была замечательной, как и всё это время, которое я здесь находилась, словно один и тот же день повторялся вновь и вновь.       Прогулявшись по небольшим тропинкам вдоль густых клумб, засаженных цветами, кустами и даже деревьями, я наслаждалась ещё не испарившейся влагой от утренней поливки растений и солнечными лучами, проглядывающими сквозь густые кроны акаций. Усевшись на скамью, я открыла книгу и принялась читать. В саду было хорошо, но совершенно нечем заняться, поэтому простой лёгкий романчик помогал скрасить это время.       Читая, я неосознанно сравнивала сюжет со своей реальностью, иногда горько хмыкая от того, что подобной ванили не бывало в моей жизни. Но иногда сюжет вызывал негатив и я откладывала книгу вовсе, начиная считать, что её написала девочка, совершенно не видевшая жизнь.       — Мишель, — услышала я знакомый голос и тут же перевела взгляд на своего супруга.       Он стоял у скамьи, смотрел на меня изучающе и слегка улыбался, а сам словно не решался сесть рядом, ждал моей реакции. Сокджин был в лёгкой светлой рубашке без воротника и более тёмных брюках, немного подвёрнутых снизу. Причёска разделена пробором и волосы были аккуратно зачёсаны на бок. Идеален, как всегда. Я сильно задержалась с ответом, разглядывая его лицо, так что муж решил взять инициативу в свои руки.       — Тебя же предупреждали о моём приезде?       Я кивнула в ответ, складывая руки на коленях и опуская к ним взгляд.       — Поцелуешь меня? — спросил Джин.       Я осталась в том же положении, что и была, только ранее покачивающаяся моя нога, вдруг остановилась. Он смотрел на мой профиль несколько минут, после чего сам наклонился и запечатлел лёгкий поцелуй на моих волосах, не предпринимая больше никаких попыток прикоснуться.       Я знала только, что совершенно не хотела делать никаких первых шагов. Всё внутри меня этому противилось. Но поцелуй от супруга никак на меня не повлиял. Мне казалось, будто я вовсе лишилась каких-либо эмоций, смотря на Сокджина безучастливо и спокойно. То ли это успокаивающие препараты действовали на меня подобным образом, то ли после пережитого шока во мне отмерло что-то очень чуткое и чувствительное. Я очень надеялась, что это не так. Было ощущение, словно потеряла часть себя, которую больше никогда не смогу вернуть, от чего никогда не стану прежней.       Но что-то всё же ускользнуло. И это было доверие к Чимину. Оно ушло безвозвратно, не удосужившись прихватить за собой и чувства, которые я бы сейчас с радостью подарила тому, кто в них нуждался. Внутри снова закололо и перед глазами всплыло то, как Сокджин держал камеру. Я резко встала, говоря:       — Наверное, нужно собраться?       Мужчина немного растерялся из-за моего внезапного движения, но заметив во мне неловкость и некое смущение, снова приобрёл безмятежность во взгляде.       — Да, пожалуй.       Он поднялся следом, хотел было приобнять меня, но, ощутив его ладонь на пояснице, я ускорила шаг, не дав ему возможность сделать, что хотелось. Уверена, Сокджин заметил это сразу, но я продолжала спешить, быстро перебирая ногами, следуя обратно, в свою палату. Муж следовал за мной, однако после, больше не пытался до меня дотронуться, решив дать больше времени.       Мы молча собрали мои вещи, хотя Сокджин делал несколько попыток начать разговор о моём самочувствии. Я же отвечала всего одним словом «нормально» на все его вопросы. Глубоко вздохнув, супруг перестал стараться.       Если раньше я ни за что бы не рассталась со сладкой любовью к Чимину, то теперь готова была собрать бандероль и отправить её в дальнее плаванье. Вот только отделить её от себя так и не смогла. Давящая боль в груди становилась привычной. В некоторые моменты мне даже казалось будто я смогу жить с нею, маскируя чем-то более приятным.       Сокджин взял мою небольшую сумку с вещами и отправился вниз, говоря, что будет ждать у выхода. Я же направилась в пункт выдачи вещей, где хранилось то, что нельзя было хранить в палате — телефон, ключи, украшения.       — Спасибо. — Я слегка поклонились пожилой женщине, выдавшей мне небольшой пакет с моими вещами.       Спускаясь по лестнице, не желая пользоваться лифтом ради нескольких этажей, я заглянула в пакет. Всё словно из другой жизни. Телефон молчал, будучи выключенным и я, мотнув головой, оставила его там.       — Ты быстро, — отозвался Джин, увидев меня, и кивнул в сторону арочного выхода из корпуса. Там, на стоянке ожидало такси. — Доктор Су посоветовал пока не летать, поэтому обратно доберёмся на пароме, не против?       Я пожала плечами, выражая полное безразличие, и, взявшись одной рукой за локоть другой, последовала на шаг позже Сокджина. Он постоянно оборачивался, смотрел на меня, ему хотелось взять за руку, направить, но приходилось удерживаться и подстраиваться под мою скорость и шаги.       Я надеялась, что муж сядет спереди и даст мне просто отрешённо смотреть в окно. Сменяющиеся один за другим пейзажи благоприятно повлияли бы на меня. Однако Джин сел рядом, пусть и не касаясь меня, но всё же.       — Ты ещё не включала телефон? — поинтересовался супруг. Увидев моё отрицательное покачивание головой, он добавил: — Твои родители волновались, я сказал им тоже, что и врачам. Будет неплохо если ты им позвонишь сама скажешь, что всё нормально, и ты едешь домой.       Кивнув, проследила, как здание больницы постепенно исчезало из вида, и неуверенно вынула гаджет. Вскоре чёрный экран загорелся, загружаясь, и я мельком глянула на Сокджина. Казалось, он был сосредоточен на своих каких-то мыслях. Его брови сошлись у переносицы, а пальцы обеих рук соединены вместе.       Когда телефон прогрузился, начали приходить уведомления о звонках и сообщениях. Я безэмоционально скользила глазами по дисплею, пока мой взгляд не зацепился на имени Чимина. Пробрало до самых костей, и я еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть более заметно. Убрав уведомление, снова глянула на супруга, будто боялась, что он заметит. Но тот, приподняв брови, провожал взглядом какую-то местность. Облегчённо вздохнув, я вернулась к гаджету и быстро написала матери, что со мной всё в порядке и мы едем домой. Звонить не хотелось совершенно, поэтому, поставив беззвучный режим, я откинулась на спинку сидения и уставилась за окно.       Мысли сами по себе мелькали в голове, как и здания вперемешку с деревьями и машинами. Я заметила за собой то, что ни в какую больше не желала показывать свои чувства и эмоции никому. Пусть они будут только со мной и во мне. Так безопаснее. Интересно ли было узнать, что написал мне Чимин? Наверное, да. С одной стороны, мне хотелось знать, что мог он поставить на чашу весов, чтобы хоть как-то умалить свою вину. Но с другой я всё спрашивала у него мысленно зачем ему это. Не проще ли оставить всё, как есть? Потому что любить меня в ответ Чимин не станет, а мучить себя больше я не дам. Так зачем? Чтобы очистить совесть или сделать только хуже?       Не хочу видеть, не хочу знать и стереть его из памяти совсем не отказалась бы… Мои мысли продолжали крутиться только рядом с Чимином, и я не видела всей ситуации в целом. Я видела лишь предательство, хотя и понимала, что предательством это было лишь для меня, для других то был просто один из множества дней в свинге. Ничего такого… из-за чего можно загреметь в психушку.       За время, потраченное на возвращение домой, я хорошо развеялась, будучи запертой в белых стенах на несколько недель. Сокджин постепенно посвящал меня в положение дел. Оказывается, он сумел договориться и оформить для меня академический отпуск, поэтому просил меня не переживать за учёбу, ведь я смогу её продолжить в следующем году. Кажется, за учёбу я совсем забыла, иначе у меня был бы повод отвлечься. Но теперь, благодаря мужу, я получила много времени на восстановление своего здоровья. Но эта новость не радовала меня и не печалила. Я отнеслась к ней никак, как и ко всему другому, не имеющему отношения к Чимину.       Будучи дома, я, наконец, лицезрела, как растение, подаренное Сокджином зацвело ярко-алым… Всего один цветок, но насколько красивый.       В квартире всё было по-прежнему, всё на своих местах. Я покосилась на верхнюю полку, висящую на стене, где мы хранили всякие вещицы и статуэтки. Но я знала, именно там всегда стояла камера моего супруга. И сейчас она тоже там была.       Дома Сокджин стал более разговорчивым и подвижным. Он чаще привлекал меня к какому-то совместному занятию, чтобы отвлечь от мыслей и привлечь к общению. Но в первый день ему это сложно давалось. Я всё также отвечала односложно, на что мужчина лишь вздыхал и слегка улыбался. Однако к вечеру он стал выглядеть ещё более расстроенным, убедившись воочию, что выздоровлю я ещё совсем не скоро. Возможно, думал, будто и правда нужно было перевести меня в Сеульскую больницу, а не забирать домой.       Осознание того, что на учёбу я пойду ещё не скоро, делало меня чрезмерно ленивой и сонливой. Хотелось упасть в кровать, завернуться в одеяло и проспать таким образом несколько месяцев, а проснуться уже поправившейся.       Позже Сокджин предложил посмотреть фильм, я не стала отказывать. Мягко согласившись я села на диван перед нашим большим телевизором. Мужчина включил какую-то комедийную мелодраму. Наверняка составлял список нужных фильмов заранее… По началу я и правда всматривалась, хотела вникнуть и может даже улыбнуться пару раз. Но создатели фильма то ли не дружили с юмором, то ли это я вовсе потеряла это чувство, но уже к середине мне стало тоскливо. Хотелось спать, но я решила досидеть до конца картины, чтобы не расстраивать Сокджина ещё больше.       Заметив мой отрешённый взгляд на угол тумбы, что стояла под подвешенным на стену телевизором, Джин выключил его. Я тут же встрепинулась и посмотрела на мужа. Тот изучал моё лицо, перебегая глазами по нему. Во взгляде супруга была и жалость отчасти, некое сожаление и огромное желание обнять. Никак иначе он не мог выразить свои эмоции сейчас так, чтобы я их ощутила.       — Прости, я устала, пойду отдыхать, — объяснилась я и поджала губы.       Сокджин не дал мне подняться, взял за руку и крепко, но не больно, сжал.       — Мишель, поговорим о случившемся?       Я заволновалась и попыталась вытянуть руку.       — Не бойся, это просто разговор… Я ни на чём не настаиваю, но об этом нужно говорить. Тебе станет легче, вот увидишь.       — Нет, не хочу, — невпопад ответила я и встала. Моя рука легко выскользнула из хватки мужа. Он проводил меня взглядом до спальни и вскоре сам не спеша отправился спать.       Я лежала на боку, на краю кровати, так и не сняв домашние штаны с кофтой, и укрылась одеялом до самой шеи. Сокджин сделал мне одолжение и тоже оделся на ночь в пижамный костюм. Зажмурившись, я надеялась, что муж не станет приставать ко мне или предпринимать какие-то попытки к разговору снова.       Однако у Джина были свои соображения на этот счёт. Он не собирался оставлять меня в покое, а просто придвинулся вплотную, обхватив меня рукой. От этих касаний я вся напряглась. Подумав, будто муж хотел чего-то большего, нежели просто объятия, ведь его ладонь скользнула по моему, случайно оголившемуся животу. Я развернулась на спину и принялась отталкивать Сокджина, начиная всхлипывать и завывать. На мой отпор мужчина лишь сильнее сжал меня в объятиях и заговорил:       — Мишель, спокойно, я просто обнимаю, милая… Я ничего не сделаю, успокойся…       Я засучила ногами и воззвала ко всем своим силам разом даже теперь, когда отчётливо понимала — ничего не будет. Всё моё тело сопротивлялось его касаниям. Разбуженные эмоции вспыхнули, заставляя завестись в полную силу, рыдать и всхлипывать, уже слабо трепыхаясь в руках мужа. Сокджин больше ничего не говорил, а просто продолжал сдерживать мои порывы вырваться. Силы кончились и я просто обмякла, продолжая тихо завывать от безысходности, пока совсем не притихла, не смирилась со своим положением. Тогда мужчина перестал сжимать меня, расслабил руки и нежно погладил по волосам, давая возможность снова улечься на бок и уснуть, чувствуя его дыхание на своей шее.

***

      Маршрут автобуса, в который я села, пролегал не по загруженным трассам Сеула, а по мелким и незначительным улочкам с особой эстетикой. Вот уже месяц, как я больше никуда не спешила. У меня было достаточно времени на себя, на прогулки, готовку и… выздоровление?       Я расположилась по правую сторону салона на сидении у окна, сложив обе ладони между коленями и смотря в окно, будто впервые здесь проезжала. Но вот автобус повернул и я оказалась на солнечной стороне, щурясь и отодвигаясь от стекла.       Одна неделя вне стен больницы прошла без осложнений. Сокджин умел приручать или… быть настойчивым, так будет точнее. Он не переставал делать попытки избавить меня от неприязни к прикосновениям, а так же пытался заговорить со мной о Чимине. Но только услышав это имя, я уходила в ванную, запиралась и сидела там до тех пор, пока не замечала, что меня клонило в сон.       Сообщения от Чимина я так и не открыла. Вообще, когда я разблокировала свой телефон, у меня появлялась странная вибрация в груди. Она словно предупреждала, чтобы не смела лезть туда, где будет больно. А внезапно появившаяся горечь во рту отбивала аппетит на пол дня, хотя я и так ела лишь по необходимости.       Пока разговоры о серьёзном откладывались на потом, Сокджин искал пути, которые могли постепенно привести меня в норму. Он уже предлагал мне временно пожить с родителями. Возможно, общение с сёстрами и братом, благоприятно сказались бы на мне. Однако я отказалась. Там мне придётся притворяться, делать вид, будто всё хорошо, иначе мама с папой замучают меня вопросами, на которые мне придётся придумывать правдоподобную ложь. Да и вообще, отчий дом теперь был совсем не тот, что прежде. Я, конечно, поеду навестить их, возможно повожу младших брата с сестрой в младшую школу уже в августе, чтобы как-то помочь маме и разгрузить её от ежедневной работы. Но это уже тогда, когда мне полегчает и улыбка не будет стоить так много усилий.       Сокджин расписал все наши выходные до самого конца лета, пытаясь по максимуму повозить меня на природу, которую я так сильно любила, подальше от цивилизации. Мой день рождения уже совсем скоро, буквально через несколько недель, а после и наша годовщина, поэтому мне стоило подумать о списке приглашённых…       Пройдя несколько десятков метров вдоль проезжей части с одной стороны и кафе, небольших магазинчиков с другой, я подошла к знакомому зданию.       — Здравствуйте, —сказала и поклонилась администраторше, которая, к счастью, узнала моё лицо.       — Здравствуй, ты к учительнице Хан? — поинтересовалась она.       — Нет… я к учителю Чону, — пояснила и смущённо усмехнулась, потупив глаза.       После того, как Хосок разорвал отношения с моей учительницей танцев, про них ещё долго шептались сотрудники спорткомплекса и провожали друга моего мужа не совсем одобрительным взглядом.       — Это к которому? — Администратор прищурила глаза. Ах, да, преподавателей Чонов целых три.       — Чон Хосоку, тренеру по тхэквондо.       Смерив меня недоумённым взглядом, но тотчас скрыв его, женщина предложила записаться на секцию прямо у неё, чтобы не тревожить преподавателя лично. Я отнекалась, объяснив, что пришла по другому вопросу и, если нельзя подняться к нему, то могу подождать и в холле. Но та махнула рукой и доброжелательно кивнула мне в сторону лестничного проёма, чтобы я шла, куда хотела.       Проходя мимо второго этажа, я с небольшим сожалением вздохнула, услышав привычный голос госпожи Хан и её повелительный отсчёт шагов. Этажом выше находился зал для тхэквондо, рядом с залом для тайского бокса. Я взглянула на часы, висящие на стене и несколько минут разбиралась со стрелками, прежде чем понять — ещё семь минут и занятие окончится.       Я прошлась по пустому широкому коридору вперёд и назад, останавливаясь у больших окон и смотрела на улицу так, будто что-то высматривала специально. Администратору сказала почти правду. Пришла я к Чону, но не к Хосоку, а Чонгуку. Сокджин одобрял мои небольшие самостоятельные вылазки и общение с другими людьми, поэтому наша встреча ни для кого не была секретом или неожиданностью. Помимо Хосока, конечно, но я надеялась его избежать.       Когда за дверьми послышались голоса, урок окончился и учащиеся принялись складывать экипировку по местам, готовясь отправляться в раздевалку, а после и по домам. Дверь резко распахнулась и оттуда показалась голова Чонгука. Сперва он поглядел в одну сторону, но не заметив меня там, вышел и обернулся, тут же расплываясь в улыбке и призывая меня подойти.       Я сдержанно улыбнулась и слегка склонив голову поплелась к нему.       — Эй, — поздоровался своеобразно Чонгук и взялся на секунду руками за мои плечи из-за того, что теперь не мог обнять.       — Привет, я думала, мы сразу пойдём… — я ткнула большим пальцев за спину, входя в небольшое помещение, служащее своеобразным тамбуром и складом перед входом в главный зал.       — Да, сейчас пойдём. Мне обуться надо и переодеться, не хочешь обождать у учителя Чона. А то будет неудобно, если снова станешь ожидать в коридоре.       Парень был слегка влажный от пота, а чёлка вздыблена вверх из-за того, что Чонгук часто проводил небольшим полотенцем по лбу, таким образом зачёсывая волосы назад.       — Мне совсем не сложно, я подожду, всё хорошо… — пролепетала я, оглядываясь на остальных учащихся, среди которых была одна девушка, однако довольно крупного и крепкого телосложения.       Чонгук присел на низкую длинную скамью и натянул кроссовки поверх босой ноги.       — Правда? Ну… как знаешь, пойдём? — парень обернулся к остальным, чтобы попрощаться. Один из парней хлопнул Чонгука по плечу и молча вышел, чтобы направиться в раздевалку. Я тоже пятилась к выходу, чтобы быстрее вернуться в более просторное место и менее людное.       Однако из приоткрытой двери в зал вдруг вышел Хосок с явной целью — увидеть меня. По всей видимости, о моём приходе его оповестил Чонгук. Тренер был уставшим, но всё ещё бодрым. Обведя взглядом учеников, мужчина быстро нашёл меня и остановился, тут же делая кивок головой в сторону зала. Я снова заговорила что-то объяснительное, но из-за чужих разговоров Хосок ничего не услышал, а только устало закатил глаза и выдохнул носом, отчего его ноздри расширились, а взгляд стал угрожающим и раздражённым.       Чонгук от чего-то усмехнулся, наверное, момент его позабавил. А мне пришлось выдавить:       — Ты скоро?       — Ну, как обычно… Душ быстро приму и зайду за тобой, — бросил парень уже на пути к выходу. Я посмотрела ему вслед.       — Да ты зайдёшь сегодня или до завтра подождать? — возмущённо спросил Хосок, прогромыхав так громко, что все обернулись на меня, а девушка смерила более внимательным взглядом. Наверное, решила, что я собиралась заниматься тхэквондо и оценивала мои возможности. Результат осмотра завершился поднятием бровей в недоумении. А я быстрее двинулась вслед Хосоку.       Внутри оказалось как-то на удивление тихо, будто стены поглощали все звуки сразу, как только они возникали здесь. Пол сделан из специального материала, делающего любое падение более мягким. Никакого ринга не было, помимо синего квадрата на полу, очерченного красной широкой линией. Во всю стену, напротив окна был развешан баннер с гербом Южной Кореи. На других стенах тут и там красовались различные фото учеников Хосока вместе с ним, а также письменные награды за звание «Лучшего тренера».       — Обувь сними только, — сказал Хосок, направляясь в небольшую подсобку.       — Ах, да… — тихо произнесла. Я ощутила неудобство. Сама ведь могла догадаться, что сюда в обуви нельзя. Все занимались в носках либо босиком. Ну, а я, как обычно. Слегка покраснев, разулась и прошла дальше, занимая себя рассматриванием фотографий.       — Значит вот так просто хотела уйти, да? И не поздоровалась бы? — донеслось до меня громкое возмущение смешанное с насмешкой из подсобки.       — Я… — попыталась также громко объясниться, но голос быстро сорвался.       — А?       Я подошла ближе, говоря уже в привычном тоне:       — Думала у… тебя ещё занятия. Не хотела мешать.       Я снова чуть было не обратилась к нему на «Вы». Почему-то мне до сих пор было неудобно «тыкать» Хосоку.       — Да что ты говоришь? — издевательски протянул он и вскоре его фигура показалась в проёме двери.       Мужчина уже переоделся в широкие штаны и футболку. Хосок щёлкнул по выключателю и закрыл за собой, после чего бросил полупустой рюкзак у стены и приземлился на пол, сложив ноги по-турецки и похлопав рядом.       — У меня больше нет занятий и ты это прекрасно знаешь, — заявил он, не переставая давить на меня.       Ставя обувь и сумку рядом с рюкзаком Хосока, я поняла, что будет очень нелегко. Мужчина уже достал щипцы и собирался вытягивать ими из меня всю правду. Я села рядом, но не лицом к мужчине.       — Что-то последнее время вы все врёте мне… Что Сокджин, что Чимин, Намджун… Ты тоже будешь?       От Хосока не укрылось как я резко отвела взгляд, услышав имя Пака. Он умолк, разглядывая меня, в то время как я думала куда можно увести разговор, чтобы не сотрясать себя воспоминаниями, которые стоило забыть. Я понимала к чему медленно, но прямолинейно вёл мужчина. Конечно, он хотел знать почему из наслаждающейся отдыхом девушки вдруг превратилась в эмоционально нестабильную истеричку. Я замолчала на несколько минут.       — Ты говорил, что вскоре начнутся соревнования… Готовитесь? — наконец, выдала первое попавшееся.       Хосок причмокнул губами от моего явного желания сменить тему и даже наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза. Я аккуратно ответила на взгляд и сглотнула слюну.       — Как дела у Чимина?       Я резко вздохнула, выпрямив спину и выдохнула рвано, пытаясь заставить себя не реагировать.       — Думаю, тебе стоит спросить у него лично или же у Анри…       Хосок снова задумался, не переставая пытливо смотреть на меня. Я сколько могла выдерживала это, но вскоре глаза защипало и веки покраснели от гляделок. Поморгав, я принялась вставать, ещё толком не зная, что собиралась делать. Наверное, просто забрать свои вещи и уйти, пока не поздно и истерика не постучалась в дверь.       Хосок поднялся следом и поняв, что я направилась к вещам, остановил меня, взяв за запястье и разворачивая к себе лицом.       — Миша, я же вижу, случилось что…       Он замолк, потому что я вырвала свою руку из его довольно резко. В голове плавали воспоминания о словах Соры:       «— Бли-и-ин… Ты только представь какой он в постели… Как он берёт тебя за талию и прижимает к стенке… Интересно, в какой позе он хотел бы тебя? М-м-миссионерской, однозначно! Ты настолько беспомощная, что самого простого ему бы хватило для полноты ощущений.»       Стало невероятно тошно от одной мысли, что такое вполне возможно. И дальше я бы просто ушла ждать Чонгука в холле, если бы он сам не явился вовремя.       — Я всё, идём? — спросил он. Голова парня высунулась из проёма двери, но сам он не входил, не желая больше разуваться.       Хосок отступил в сторону и спросил:       — А куда вы, собственно, собираетесь?       — Так в кафе, что… на углу находится. — Чонгук неопределённо поднял руку и указательным пальцем чертил в воздухе одному ему понятный маршрут до заведения. — Мы туда часто ходили раньше.       — Понял, тогда я с вами, — коротко отрезал Хосок и, подойдя к стене, наклонился, чтобы взять свой рюкзак и мои вещи тоже.       Я приняла протянутое и, выйдя из зала, обулась. Тренер тоже натянул свои кроссовки, после чего закрыл зал и вышел за нами в коридор. Он держался позади, не вклиниваясь в разговор, однако я ощущала его взгляд между лопаток.       Хосок сдал ключи администратору и, попрощавшись, мы вышли на улицу. До кафе было рукой подать, поэтому вскоре нам удалось занять столик посреди зала. К сожалению у стен и окон всё было занято, а я всё ещё неприятно ёжилась под взглядами посетителей, которые привлекала из-за европейской внешности. Сделав заказ, Чонгук с Хосоком заговорили о чём-то своём, пока я доставала из сумки небольшую пластиковую упаковку с лакомством и ставила её на стол. Меня утешало лишь то, что при своём ученике мужчина вряд ли снова начнёт меня допрашивать.       Я, не желая перебивать, взяла коробочку руками и взглянула на Чонгука. Тот заметил в моих руках ёмкость со сладостями и спросил:       — О, это ты сама готовила?       — Да, это тебе, — произнесла я и медленно подвинула коробочку по столу, ближе к парню.       — Ох, спасибо, — Чонгук расплылся в улыбке, я тоже мягко улыбнулась, но сразу одёрнула руки к себе, когда пальцы парня коснулись моих. Это действительно было резко, поэтому в ответ на вопросительный взгляд я нервно улыбнулась, опуская глаза.       Это всё из-за Хосока. Его непоколебимый настрой выпытать у меня всё, расшатал мои нервы и теперь пальцы дрожали, пока я сжимала ими кофту под столом. Но вот, официантка принесла мне травяной чай, остальным по стакану сока. Пришлось поднять руки и придвинуть чашку к себе, но цепкий взгляд Хосока впился в мои пальцы, отчего они, казалось, задрожали ещё сильнее.       — Я сейчас вернусь, — сказала, направляясь в уборную, прихватив с собой сумку. Там были таблетки на крайний случай… как раз на такой случай.       Умывшись несколько раз, я вытерлась салфеткой насухо и несколько минут наблюдала за собой в зеркало. После чего выдавила одну таблетку и положила в рот, затолкав языком за щеку. Её следовало запить, и я сделала это уже когда вернулась за стол, глотнув немного чая.       После этого я стала ощущать себя лучше. Не потому что таблетка подействовала так скоро, а потому что я знала о её успокаивающем эффекте, который вскоре проявится, пусть и не настолько, насколько хотелось, ведь злоупотреблять лекарством было не желательно.       Чонгук поделился лакомством со своим тренером, но тот взял лишь одну штучку, похвалив меня за старания. После нашего разговора, если это можно так назвать, Хосок утратил настроение, пребывая в некой задумчивости на равне с хмуростью.       Я знала почему он пошёл с нами, хотя мог наплевать и отправиться отдыхать домой. Он надеялся поговорить со мной после. Вот только зачем ему это? Кажется, нечто подобное мы уже проходили. И в прошлый раз я убедилась, что до меня есть дело только Сокджину. Поэтому я изредка хмуро посматривала на мужчину, думая, как избавиться от него.       — Чонгук, проводишь меня? — вдруг спросила я несмело.       Тот перестал улыбаться и жалостливо состроил брови.       — Я думал тренер Чон пошёл с нами, чтобы проводить тебя. — Он покосился на мужчину и вернул глаза ко мне. — Прости, если бы знал, то мы могли выйти раньше, чтобы я успел на встречу с Дорой. Она убьёт меня, если опоздаю.       — Ничего, сама дойду, просто хотела ещё немного пообщаться, — быстро пояснила я.       — Я провожу, — невозмутимо отозвался Хосок и отпил из своего стакана, приподняв брови.       Конечно, он проводит и устроит допрос с пристрастием. Я слегка разозлилась, чего не замечала за собой довольно давно и из-за этого стала более уверенной в себе на данный момент. Никто же не мешает мне просто игнорировать вопросы?       Когда я официально пригласила Чонгука на свой день рождения, парень начал собираться и вскоре распрощался с нами. После я тоже последовала его примеру, не считаясь с желанием Хосока, хотел бы он остаться ещё или уже действительно пора уходить. Наблюдая за моими сборами, мужчина произнёс на выдохе:       — Значит, академический отпуск…       Он будто бы бормотал себе под нос, а я хоть и услышала, но совершенно не подала виду. Хосок поднялся из-за стола, придвинул стул, огляделся словно запоминая расположение столиков и вышел вслед за мной под всё ещё палящее, пусть не так нещадно, как днём, солнце.       С минуту мы шли молча. Я надеялась, что так и продолжится, но мужчина внезапно заговорил совершенно спокойным голосом, словно делился тем, как проходили его скучные будни:       — Что-то произошло там… на Чеджу, и никто не говорит правду.       Я ощущала взгляд Хосока на своём профиле, но молчала, думая, что произойдёт если вдруг решусь сказать. Сейчас моё поведение в тот вечер казалось мне нелепым, а за остальное и вовсе стыдно. Такой спектр эмоций я ощущала, если пыталась смотреть глазами одного из свингеров. Да что тут такого, в конце концов? Они ведь раньше делали передо мной вещи и пострашнее. Никто из них не был против моего наблюдения за ними, хоть и делала я это исключительно из-за Джина. Но они не учли моей хрупкости, потому произошёл раскол, и я посыпалась. После этого ощущение несмываемой грязи на теле въелось под кожу, вместе с вожделёнными липкими взглядами друзей моего мужа. И это не стереть, как бы сильно я не пыталась, расчёсывая чувствительную кожу жёсткой мочалкой. Мне казалось, Чимин знал меня лучше Сокджина. Думала, он-то понимал меня как никто иной. И факт того, что во всю эту грязь меня окунул именно тот человек, которого я любила… люблю, убивал больше всего остального. Я не могла избавиться от чувства предательства, хотя где-то глубоко, внутри себя осознавала свою вину во всём произошедшем.       — Хосок, ты вышлешь фотографии с отпуска? — спросила и, как ни в чём не бывало, обернулась к нему. Тот смотрел немного недоумённо, впервые заметил во мне подобное умение отмораживаться, но это его насторожило ещё больше.       — Ты знаешь, теперь мне кажется, они сделали что-то по-настоящему ублюдское… — Мужчина сильнее нахмурил брови, стараясь не торопиться. — Тебя… изнасиловали? Принудили к чему-то? — Он продолжал гнуть свою линию. — Я набью морду Сокджину, если узнаю, что это так.       — Нет, меня не изнасиловали и не принудили, — сдаваясь, произнесла я. Мне показалось, что Хосок в действительности готов идти и бить своего лучшего друга. Это пугало. — Какое вообще тебе есть до меня дело?       — Я стараюсь присматривать за тобой… Да, не вмешиваюсь, но приглядываю за тобой со стороны, — терпеливо произнёс он и продолжил: — Миша, так внезапно не попадают в психиатрическое отделение… Сказки о том, что ты чуть не утонула, чушь собачья. Иначе с чего тебе дёргаться от имени своего ненаглядного?!       Мы дошли до остановки, и я принялась всматриваться, нет ли там моего маршрута. Но Хосок от нетерпения и досады на игнор, снова схватил за запястье и заставил подойти ближе, не обращая внимания на мои попытки забрать руку.       — Если ты не помнишь, Я сама выбрала эту жизнь, не ушла, когда ты мне советовал.       — И она тебя устраивает? — спросил Хосок, продолжая настойчиво смотреть мне в глаза.       — Что, если не устраивает? Что тогда? — сказав это, я задышала чаще.       Наши переглядки продолжались ещё какое-то время. Хосок прекрасно понял о чём я. Его глаза забегали. Да, ему страшно наблюдать за мной, такой наивной дурочкой, которая встряла в неприятности. Но наблюдение — единственное, что он делал. Ведь наивная дурочка нужна только Сокджину. Желая быстрее исчерпать эту тему, я мягко проговорила:       — Они ничего мне не сделали… Ничего страшного, правда, просто я не тот человек, который им нужен.       Хосок о чём-то думал, из-за чего ослабил хватку и я смогла вернуть свою руку. Потерев запястье, я принялась высматривать свой автобус и когда он пришёл, мужчина поднял ладонь, растопырив пальцы и, тут же развернулся и пошёл прочь, сунув руки в широкие карманы штанов.