Fuckin Perfect / Чертовски Идеально

      Первое, что я сделала, вернувшись домой вместе с Сокджином в конце следующего дня, это приобрела несколько тестов на беременность. Сослалась на лёгкую боль в горле, чтобы у мужа не появилось никаких сомнений для чего я ходила в аптеку, и уже перед сном смогла получить результат. Отрицательный результат. Вздохнув облегчённо, я сразу выпила таблетку, зарекаясь не забывать теперь принимать их вовремя.       Казалось бы, ничего не изменилось с того момента, как Хосок стал «свингером». Будни потянулись в обычном режиме, за исключением некоторых моментов. С работы меня теперь забирал Джин, он же и звонил в течении дня, узнавал как дела и чем занята. Я отвечала, что в свободное время, когда в магазине нет покупателей, потихоньку читала необходимую мне литературу, вспоминала весь учебный материал, ведь в начале лета мой академический отпуск окончится, и я снова приступлю к учёбе. Грех не воспользоваться моментом, чтобы стать чуточку эрудированее в сфере будущей деятельности.       Я, конечно, слегка приврала и, помимо учебной литературы, читала ещё и художественную, чтобы отвлечься от мыслей, однако совесть не сильно мучила меня. Звонки и разговоры с Хосоком не прошли тоже. Да даже если бы Сокджин не смягчился и запретил нам общаться таким образом, я вполне могла вносить редактирование в настройках самостоятельно. Позвонить Хосоку, удалить запись о звонке, а после снова поместить его номер в чёрный список.       Мужчина не торопил меня больше с ответом. Он и так заметил, что я начала всерьёз смотреть на него, без доли скепсиса и сомнения. Хосок попробовал договориться с Сокджином о нескольких занятиях со мной в неделю, но моему супругу было ясно к чему это всё. Теперь он стал более настороженным, если можно так выразиться. Ощутил достойного соперника? Или того, кто мог бы отобрать меня у него. Поэтому Джин «урезал» наше общение по максимуму и с какой-то тщательностью наблюдал за мной… Возможно искал те симптомы, которые появились у меня вместе с влюблённостью в Чимина? Сейчас этого нет, да и я более трезво смотрела на ситуацию.       Знал бы Джин, что творилось в моей голове… какие мысли там были. По сути, я лишь тянула время, боясь выглядеть перед Хосоком легкомысленной девицей. Так же могло сложиться ощущение, будто я приняла его предложение исключительно из-за безвыходности. Чон достоен большего, и мне хотелось дать ему это понять.       С неким особым чувством я ожидала четверга, когда смогу пойти на тренировку и увидеть Хосока. Наверное, никогда ранее мне этого не хотелось так сильно. И вот в первый четверг, после свингерского опыта со своим тренером я, переодевшись в добок, приближалась к залу. Сокджин должен был заехать за мной после тренировки. А до этих пор, можно и не думать о его хмуром выражении лица.       Настроение было… радостным. Словно что-то случилось, и я хотела поскорее с кем-то поделиться. Однако никаких новостей не было, просто я приближалась к человеку, который мне сильно симпатизировал, от того хотелось с ходу прыгнуть к нему в объятия и ощутить его радость тоже. Но нельзя. Хосок всегда был строг, когда дело касалось фамильярности на территории зала. Только «тренер Чон», только на «вы» и поклон, выражающий уважение.       Разувшись перед входом в зал, я тихонько вошла. Всегда старалась входить как можно тише, но мужчина каждый раз слышал меня, поэтому уже ждала привычного «Добрый вечер, Михэль». И оно прозвучало, отдаваясь небольшим эхом в просторном помещении.       Я же ждала, когда он появится из подсобки, как обычно, чтобы поприветствовать должным образом. И Хосок появился, громким щелчком выключая там свет. Сперва выражение лица было задумчивым и достаточно строгим, но после мужчина, оторвался от своих мыслей и поднял на меня взгляд. Я по привычному поклонилась, говоря:       — Добрый вечер, тренер Чон.       Уголки его губ поползли слегка вниз, выражая своеобразную сдержанную улыбку. Я тоже улыбнулась, но ничего не сказала. Мы приступили к обычному началу занятия, сели друг напротив друга, устроившись на каремате. Хосок, как всегда, принялся направлять мои мысли в нужное русло, настраивая на некое самопознание, которое должно было мне помочь понять к чему двигаться.       Я всё пыталась сосредоточиться, несколько раз возвращалась, настраивала себя на нужное настроение, сосредоточенность, но не могла никак. Сдавшись, открыла глаза, встречаясь со взглядом тренера.       — А вы почему не закрываете глаза? — спросила я, слегка наклонив голову.       — Это не мне нужно, а тебе, — ответил мужчина, иронично приподымая брови.       — Вы же тренер — должны показывать пример на себе, — продолжила я.       — Ок, давай, после тебя, — кивнул он.       Я глубоко и медленно вздохнула, закрывая глаза, сводя брови у переносицы, пытаясь вникнуть в суть вновь. Но слова Хосока не последовали, вместо этого его ладонь коснулась моего лица, а губы отпечатались на моих. Ресницы задрожали и распахнулись. Я подалась слегка вперёд, подставляясь и последующие минут пять или десять, а то и больше, мы заново привыкали друг к другу. Сперва лёгкие поцелуи и затаившееся дыхание, после более смелые и влажные, от которых дыхание участилось в разы, а сердцебиение стало ощутимым, из-за сильно пульсирующей венки на шее. Когда необходимость в касаниях и ласке была немного удовлетворена, я сказала:       — Похоже, мне уже не нужно это упражнение… Но оно оказалось действенным, спасибо.       — Замётано… — проговорил Хосок, — теперь вместо него у нас другое упражнение.       Я засмеялась, а за мной и тренер тоже, значительно смягчившийся после поцелуев.       После занятия, мужчина ждал меня у раздевалки, привычно поправляя лямку рюкзака. Сокджин ведь уже ждал меня внизу, а я старалась подавить нагло приклеивающуюся на лицо улыбку, чтобы муж ни о чём лишнем не думал, оставался спокойным.       Хотя я не могла не признаться в безумном желании показать, что нужна не ему одному, а человек, которому на меня должно быть всё равно, больше пёкся о моём благополучии, нежели собственный супруг. Мы спустились вниз, и я впервые радовалась такому вредному администратору. Женщина никогда не пускала посторонних людей дальше зала ожидания, иначе всё значительно усложнилось бы. Пока мы шли порознь, Хосок чуть впереди, я — за ним, Сокджин стоял, ожидая нас, завидев ещё с момента, как наши шаги стали слышны. Мне хотелось уже сказать ему о своём желании уйти от него, и о том, что это всё, чего он добился за полтора года нашей с ним совместной жизни. Мне так и не удалось полюбить его, а он, кажется, и не собирался в меня влюбляться, по-прежнему относясь как к домашней зверушке. Я давно не носила его подарков, а кольцо — сняла ещё месяц назад перед тренировкой, так больше и не надела, ссылаясь на забывчивость. Мне даже нравились мои руки без ничего, без колец, без браслетов, мнимых наручников. Пусть я всё ещё жила с ним, но уже ощущала спокойствие и некую свободу от тисков Сокджина, как дурочка радуясь, что смогу всё завершить, наконец.       Мужчины поздоровались, но что-то странное вновь проскочило между «лучшими» друзьями, что-то неуловимое, но вполне мне понятное. Сокджин приобнял меня за спину, взглядом словно демонстрируя Хосоку тот факт, что он мог трахать меня, но решать когда это случится, всё равно будет он. Я сжала губы и выдохнула, прощаясь с Хосоком, а в уме прокручивала воспоминания, стёрла ли я историю исходящих звонков…

***

      Тёплая, от того грязная и сырая зима подходила к концу. Зато частый шквальный ветер заставлял сидеть дома и меньше высовывать нос на улицу.       Из-за личных проблем каждого в компании, мы давно уже не собирались, а я, каждый раз идя на тренировку, утихомиривала своё сердце, бьющееся из-за возможных, скорых перемен в моей жизни. Нужно согласиться, и всё… Больше не будет гинеколога Чимина, которого мне пришлось навестить в начале недели, не будет подозрительных взглядов Сокджина и сетования на Тэхёна, который полез не туда, куда нужно. Меня по-прежнему тянуло к Чимину, по-прежнему болезненно и сильно, потому максимум, что я выдавила на приёме, это приветствие и обычные вежливые слова. Пака это ранило, и я замечала как. Наверное, он думал, что дело в нём, что я считала его каким-то недостойным или плохим. Мне хотелось всё отрицать, сказать, ведь это не так, но каждый раз останавливала себя. Ни к чему это. Нельзя делать шаги навстречу.       Дата и место следующей встречи свингеров были вскоре назначены. Я волновалась, ладони потели, когда понимала, что вновь придётся пойти в тот дом, где Сокджин подсыпал мне возбудитель. Стыдно до сих пор, но ни Хосок, ни Джин не напоминали об этом, поэтому я крепилась, старательно замазывая краской ту ночь из моей биографии.       К слову, об афродизиаке… Тот факт, что я находилась под ним, когда переспала с Тэхёном, не доказан до сих пор. Муж больше не пытался ни разу повторить эксперимент, возможно, посчитав действие препарата слишком очевидным.       Я потёрла влажные от волнения ладони друг о друга, а после провела ими по бокам добока, садясь на скамью и проводя взглядом по инвентарю, аккуратно разложенному на полках. Сегодня я пришла немногим ранее, хотелось увидеть Чонгука, так как мы с ним уже очень давно не встречались. За дверью слышался приглушённый голос Хосока. Он что-то резко выкрикивал, а после значительно понижал тон, говоря одобрительно и поощряюще.       Занятие вскоре закончилось, ученики не сразу всей толпой высыпали в коридорчик, где сидела я, а выходили по очереди, по всей видимости, выслушивая наставления от тренера. Некоторые здоровались со мной уважительным кивком головы, некоторые молчали. Единственная девчонка в этой группе перестала быть единственной.       Я подумала было, может Чонгук не пришёл сегодня, хотя это и не похоже на него. Он старался не пропускать любимые занятия. Разувшись и поставив кроссовки на специальную полку, я вошла в зал. Остальные ученики снимали с себя и складывали защитные шлемы и приспособления, обувались и спешили в раздевалку. Чонгук стоял рядом с Хосоком, пока тот с серьёзным видом советовал ему перестать напрягать одну ногу и пробовать разгружать её с помощью других приёмов.       Не знаю, как Чонгук, но я была в курсе травмы Хосока, из-за которой ему довелось прекратить активные тренировки и свою карьеру в самом её начале и приступить к работе тренером. Поэтому совет, наверное, был действительно полезным.       Заметив меня, Чонгук приблизился, чтобы обнять и даже слегка подбросить вверх несколько раз, тем самым выражая радость от встречи. Хосок отошёл, чтобы выпить воды и протереть лицо, но искоса продолжал на нас посматривать. Мы же с Чонгуком смогли поговорить совсем немного, подгоняемые коротким, но ёмким замечанием Хо: «время».       Когда ученик ушёл, мужчина продолжил складывать карематы по местам. Я подошла ближе, пытаясь уличить момент. Наконец, Хосок закончил своё занятие, выпрямился, переводя дыхание. Я же в это время приблизилась вплотную и потянулась руками к его шее. Взгляд мужчины сразу упал на мои губы, глаза прикрылись, и он сжал меня одной рукой, а вторую положил на затылок. Привычного приветствия с поклонами не было вот уже как несколько недель. Мы сразу оказывались рядом в объятиях друг друга, оглашая тренировочный зал звуками поцелуев, от которых я слегка краснела.       — Простите, тренер… — прозвучало резко позади и так же внезапно притихло.       Я дёрнулась, но Хосок всё также придерживал меня рукой.       — …я забыл часы… Можно забрать? — наконец, озвучил проблему Чонгук, шокировано поглядывая на меня и нервно сглатывая.       Парень подобрал свои часы, снятые перед занятием, и будто в доказательство, что потревожил нас не просто так, приподнял аксессуар и быстро направился к выходу.       — Неловко как-то…       — За него не волнуйся, на следующей тренировке расскажу ему что да как, а пока давай заниматься.       Некоторое время я всё ещё отходила от испуга и переживания из-за Чонгука, но Хосок быстро вытеснил его из меня, сосредотачивая всё внимание на себе. Растяжка проходила практически как обычно, но с небольшими изменениями. Если раньше мужчина избегал дотрагиваться до меня, лишь придерживая за руки или щиколотки, то теперь с надобностью или без Чон полностью контролировал мои движения, постоянно находясь в критической близости, касаясь пальцами спины, шеи, плеч, бёдер. Сегодня же, к концу разминки, меня потянуло на смех и улыбки, хотелось отложить занятие и просто поговорить с Хосоком, право же, всё это лишь для сближения! Однако тренер сказал:       — Давай спарринг. — И поднялся, встряхивая ногами.       — Может не надо? Ты устал… — начала находить я оправдания.       — Для тебя у меня всегда есть силы, Михэль.       Сказал он это с таким серьёзным видом, что и меня заразил, хотя я уже порядком привыкла к стараниям мужчины быть со мной мягким и податливым. Хосок приблизился и протянул руку, чтобы помочь встать. Не имея ничего против, я пошла вместе с ним к специальному очерченному месту для спарринга. Мы встали напротив друг друга, поклонились в знак уважения. К слову, именно поклон был тем самым движением в тхэквондо, которое получалось у меня лучше всего. Хосок встал в стойку. Я последовала его примеру, но улыбка моя становилась всё шире, из-за чего пришлось закусить нижнюю губу и попытаться настроиться. Мне это удавалось всё реже и реже.       Я понятия не имела как так получалось у Хосока. Вот, казалось бы, он только улыбался вместе со мной, и вдруг — бесстрастное лицо, полный контроль, напряжение. Я знала, что если не сосредоточусь, то полечу прямиком на каремат, но меня это ничуть не пугало. Даже наоборот. Победа мне не грозила, даже когда Хосок сильно поддавался, даже если не прилагал никакой силы, ожидая моих действий.       Мужчина учил меня, что необходимо читать язык тела и глаз, понимать каким образом противник решит двигаться дальше. Но это совершенно точно не для меня. По глазам Хосока я ничего не могла прочитать, да и его тело мне ни о чём не говорило.       — Просто попробуй увернуться, договорились? — заметив явное сомнение в моих глазах, проговорил Хосок и шагнул вперёд, совершенно точно двигаясь намного медленнее обычного.       Но я не была готова, от того мужчине легко удалось меня схватить. Он ослабил хватку тут же, сказав, что повторит. И повторил, только я вяло попыталась увернуться.       — Ещё раз, — подбадривающе проговорил он.       Я деланно захныкала и поняла, что он так просто не успокоится. Собравшись, я выдохнула и приготовилась. Хосок нападал, сбивал с ног, а падение моё всегда смягчалось его стараниями. Я честно пыталась что-либо сделать, но моя физическая сила не позволяла защититься ни разу. После нескольких таких раз, я вошла во вкус, даже стало интересно, каким образом он станет двигаться теперь.       Вообще мне прекрасно было ясно, что именно меня интересовало в спарринге — возможность наблюдать за Хосоком в этом деле. Завораживало то, как он двигался, и его мышцы, видневшиеся у щиколоток, как выпирали вены на руках во время напряжения, как тело казалось неутомимым, но часто вздымающаяся грудь говорила об обратном. А потом вся эта скрытая сила атаковала меня, но не причиняла абсолютно никакого вреда. Мне нравилось чувствовать крепкую хватку на запястьях, спине, ногах или талии. Конечно, я понимала, то, что мы делаем, ни разу не в правилах тхэквондо. Мне казалось, Хосок просто продолжает «обучать» меня хоть таким, бессмысленным образом, потому что его мучила совесть. Совсем немного, но это было. Для Сокджина мы ведь просто тренируемся, он не знал, чем ещё сопровождались эти часы наедине. И именно это, по моему мнению, периодически заставляло Хосока ощущать вину.       Очередное «нападение» тренера Чона чуть ли не заставило меня встретиться правой половиной лица с поверхностью пола. Но мужчина вовремя схватил меня за руку, останавливая практически за несколько сантиметров от каремата. Поняв, что шлепка не будет я обмякла и опустила таз на пол, не желая вставать так быстро. Хосок отпустил руку, позволяя полностью распластаться. Его дыхание было сбивчивым, я тоже запыхалась и хотела немного отдохнуть.       — Дай полежать, — попросила я.       Хосок встал в моих ногах так, что наши ступни едва касались друг друга. У мужчины брови поползли вверх от притворного возмущения, и он снова протянул руку.       — Полежишь дома, — отозвался он.       — Там нет тебя.       — А мог бы быть… или дом мог быть другим, — намекнул Хосок.       Я как-то виновато улыбнулась, неестественно растягивая губы.       — Что? Говори прямо, — попросил он и опустился рядом, сев и скрестив ноги.       А что сказать-то? Я жду положенного срока, лишь бы не выглядеть в твоих глазах поверхностной и легкомысленной шлюшкой? Пожав плечами и неуверенно покрутив головой, продолжила молчать.       — Ты думаешь, тебе будет недоставать постельных изысков? В этом проблема? Поэтому ты продолжаешь каждую ночь ложиться под Сокджина?       Я резко села и повернулась к нему лицом.       — Да не ложусь я! С последней встречи свингеров между нами «это» было-то всего один раз, — в сердцах выпалила я и только потом подумала, как это выглядело со стороны. Но раз уж начала, следовало закончить. — После Чеджу мне вообще ничего с Джином не хочется. Я ничего не ощущаю, просто лежу. А он… ему это не нравится, поэтому особо меня не трогает сейчас. Проверяет время от времени, на том и всё.       Откровенничая, я слегка раскраснелась. Не стоило рассказывать Хосоку ещё и о тех сексуальных фантазиях, которые заставляли Сокджина превращаться в извращенца, всего лишь видя моё взаимодействие с кем-то.       — Ну-у, хорошо, — наконец, выдал Хосок, — давай полежим, отдохнём, как ты хочешь. Если бы знал — притащил подушек, — с ироничной усмешкой добавил он.       Это разбавило атмосферу и позволило мне расслабиться. Вот только теперь просто полежать как-то даже и неудобно. Хосок потянул за локоть, пододвинув к себе. Ткань добока легко скользила по поверхности каремата. Сам же мужчина расставил ноги пошире, ведь с его растяжкой, это совершенно не было проблемой, и устроил меня между ними, прижав к себе вплотную. Слабый поцелуй в макушку заставил улыбнуться и положить руки поверх ладони мужчины. Хосок наклонился, чтобы без труда достать до кожи у уха и проложить поцелуями дорожку к плечу, где уже позволил себе слабый укус. Я немного сжалась, манипуляции вызвали смех.       — А ты боишься, когда щекочут? — спросила я вдруг.       На это ответом мне послужил несдержанный хохот, который длился гораздо дольше, чем я ожидала. Я повернулась лицом к мужчине и перебросила ноги через одну его. В уголках глаз даже образовались слезинки, которые он смахнул указательным пальцем.       — Что смешного?       Хосок откинулся назад, опираясь руками и ответил:       — Да кто меня щекотать-то захочет? Чонгук, что ли? — Он опять затрясся от беззвучного смеха. — Он хоть и лучший ученик, но на это ему элементарно не хватит силы духа, я уже молчу о физической силе, Михэль.       — Почему Чонгук сразу? Были же у тебя девушки?       — Были же, — вторил мне Хосок, будто издеваясь. — Этим они не занимались уж точно.       — То есть, ты хочешь сказать, что у меня в голове детство, если мне хочется найти твои слабые места?       — Вовсе нет, — легко сказал Хо и добавил: — Ты хоть знаешь что такое щекотка и почему это так работает?       — Наверное… я как-то не вникала.       — Так вот сама щекотка не имеет ничего общего с хорошим настроением. Смех, это простая реакция организма на раздражение слабых мест, как эрогенные зоны, понимаешь? По сути это одно и тоже. Где щекотно, там может быть и приятно, если знать как именно стимулировать. Есть же определённые части тела, на которых ласки нравятся больше, чем в других?       Я кивнула.       — Вот, только если там щекотать — удовольствия не получишь на самом деле. Так вот, первое, что хочется сделать, когда тебя щекочут, это избавиться от раздражителя, верно? От этого же ты брыкаешься, хочешь, чтобы прекратил, так? Хоть раз было такое: Хосок, пощекочи меня ещё, пожалуйста?       — Нет, конечно, — я усмехнулась. В такие моменты хотелось сжаться и защититься от его касаний. — Тогда зачем ты это делал?       Мужчина пожал плечами и ответил:       — Нужно было что-то делать…       Такой ответ не устроил, и я немного нахмурилась.       — Ладно, хотел тебя потрогать, — со сдержанной улыбкой пояснил Хосок и неосознанно облизал губы. — Ну, и прощупать, где у тебя эрогенные зоны.       — Можно и я у тебя прощупаю? — спросила, расхрабрившись. — В смысле, попробую пощекотать, легонько…       — Для этого тебе придётся меня раздеть. Я, конечно, не против, но ты сама думай, хочется тебе этого или нет…       — Я попробую через ткань…       — Ну, и, Миша, легонько, хорошо? Иначе рефлекс отбросить тебя будет не так легко преодолеть.       Я кивнула и стала ждать от Хосока каких-то действий. Он же с лёгкой полуулыбкой откинулся назад и полностью лёг, положив руки под голову. Мужчина прикрыл глаза, ожидая, когда я начну свои исследования.       — А откуда ты так много знаешь о чувствительных местах? — спросила я просто, чтобы спросить, сгладить неловкость от того, что мне пришлось усесться верхом на тренера. Хотя я вполне могла устроиться рядышком сбоку.       — Думаешь, легко доставить девушке удовольствие?       Я слегка разрумянилась и осторожно провела пальцами у мочки уха мужчины, а затем вдоль шеи к ключицам. Ничего не произошло.       — Проще, наверное, уменьшить свои принципы…       — Проще, но лучше ли?       — Если честно, я не знаю, почему ты так к этому относишься. И так, и так, всё равно секс.       — Да, но как ты этим занимаешься, характеризует степень развязности и немалых потребностей, что может привести к последствиям.       — А может и не привести… Какая разница, если кроме тебя и твоего партнёра больше никто это не видит, не знает?       Я приложила больше сил, чтобы опробовать щекотку на подмышках Хосока, но тот продолжил лежать невозмутимо, говоря:       — Но это не твой случай, Михэль.       Прямо в точку… Я опустила руки ниже, в район рёбер, настойчиво пощекотала и там. Опять ничего.       — Может ты не тем щекочешь? — спросил мужчина, приоткрыв один глаз и взглянув на настенные часы. — У нас ещё пятнадцать минут.       Конечно же, он намекал на то, чтобы я, по меньшей мере, развязала добок и попробовала повторить те же действия. Но если отбросить в сторону поверхностный смысл нашей болтовни, для меня открывалась единая истина. Заключалась она в моём интересе к Хосоку, ко всему, что с ним связано, включая и факты о его повседневных привычках, предпочтениях и прочей мелочи.       А мужчина будто понимал почему я вообще затеяла весь этот разговор, снисходительно позволил мне руководить процессом, наслаждаясь ярким румянцем на моих щеках. Мне ведь и правда хотелось посмотреть на то, что будет принадлежать только мне. Только мне. И никому больше. Могла поспорить, что Хосок уловил в моих глазах блеск интереса, от того лежал с таким самодовольным лицом и лёгкой полуулыбкой.       Пусть с небольшой заминкой, но я таки потянулась к поясу, а после и к завязкам сбоку, потянув за верёвочку, смогла откинуть первый запа́х, потом и второй. Ладонями хотелось опереться о мужскую грудь, и появилось чувство, словно я уже много раз так делала.       Слегка наклонившись вперёд, я таки умостила свои руки, куда хотела, ощутив упругость мышц под ладонями. Хосок молчал, по-прежнему лёжа с закрытыми глазами. Почувствовав себя какой-то извращенкой, пускающей слюни и глазеющей на накаченный торс, я подалась назад, тут же вставая.       — Нет, я, пожалуй, не буду…       — Куда ты? — озадаченно спросил мужчина, приподнимаясь.       — Никуда, просто, не хочу продолжать.       Я отошла к стене с фотографиями, принявшись их рассматривать в миллионный раз.       — Так уж и не хочешь… — Хосок присоединился ко мне, встав рядом. Его добок до сих пор был развязан. — Стесняешься? — догадался он.       Я неопределённо пожала плечами, ведь это было очевидно. Мужчина, стоявший справа от меня, сделал шаг и оказался ко мне лицом к лицу, а после взял за руку, прикладывая её к груди.       — Ты сама говорила, что касания необходимы, передумала?       — Нет, наверное, я просто слишком пассивна во всём… или не привыкла.       — Нужно исправлять, — заявил Хосок и подхватил меня руками, удерживая под ягодицами.       Мне пришлось обнять его, прижаться ближе и обхватить талию ногами. В зале не было сидений, только один стул в его подсобке и несколько скамей в коридоре. Каждая наша тренировка оканчивалась чем-то подобным, но обычно мы просто лежали на полу, сжимая друг друга в объятиях и целуясь. В этот раз мужчина решил немного разнообразить прощание, войдя вместе со мной на руках в подсобку, он не стал включать свет и приземлился на стул у небольшого шкафчика, в котором мужчина хранил вещи. Я оказалась сидящей на Хосоке, ноги не доставали до пола, болтаясь по бокам, а руки всё также охватывали шею. Тренер поднял ко мне лицо, слегка откинувшись назад, я тоже отстранилась. Позади нас открытая ногой дверь, закрывалась медленно и с небольшим скрипом. Вместе с этим в небольшом помещении становилось темнее, свет из зала проникал туда лишь через небольшую щель. Любой шорох, звуки дыхания и нервное сглатывание стали слышны в разы сильнее. Стены не давали этой волнительной музыке потеряться в пространстве, сохраняя её для нашего слуха, позволяя почувствовать больше, чем обычно.       Хосок ждал, по-прежнему смотря в глаза в ожидании, когда я коснусь его губами. Было очень удобно и комфортно от прижимающих к себе и поддерживающих спину, сильных рук. Я провела несмело ладонью по надплечью, заставляя грубую ткань добока съехать ниже, оголить плечо и часть спины, лопатки. Пальцы прощупали несколько позвонков на шее, прежде чем зарыться в волосы и слегка их взъерошить. Одновременно с этим я решилась на поцелуй. Мне стоило лишь наклониться и коснуться губами, а дальше всё сделал Хосок, впившись ртом в мой приоткрытый. Вместе с этими действиями все его мышцы будто разом активировались. Пальцы впились в бёдра, после чего медленно, поднялись к ягодицам, где ненадолго задержались, сминая мягкие небольшие полушария. Когда руки переместились на поясницу, надавив, я прогнулась, от чего ягодицы вызывающе выпятились, а грудь упёрлась в Хосока. Выдохнув горячий воздух ртом, тут же была снова захвачена в плен настойчивыми губами. Мои руки оглаживали бока мужчины, периодически останавливаясь и сжимая кожу.       Я думала, что мы не остановимся, так как когда пальцы Хосока ловко отбросили мой пояс и развязали завязки у меня не возникло мысли прекратить всё немедленно. Было интересно, завораживающе и приятно. А ещё я возбудилась не на шутку, даже сама удивилась тому, насколько сильно стягивало живот и горячило пах. И всё бы ничего, если бы и у тренера не было эрекции, которая ощущалась очень остро, заставляя нетерпеливо ёрзать тазом.       Губы Хосока переместились на шею, позволяя мне шумно дышать полной грудью. Верх добока оказался распахнут, скромный бюстгальтер смят руками, от чего лямки съехали по плечам вслед хлопковой ткани. Не выдержав накала, я застонала. Готова была забыть, что наши минуты уже кончались и подозрения Сокджина, если вдруг мы задержимся. Тело становилось вялым и податливым, спина прогибалась, вторя поглаживаниям рук Хосока.       — Михэль… время, — шепнул он.       — Как…       Я не заметила, как будильник на его телефоне слабо попискивал, оповещая о том, что занятие окончено. Разочарование какое-то… Я слегка отстранилась, чувствуя небольшое головокружение и убрала волосы за ухо, пытаясь настроиться на реальность.       — Пойдём, пора переодеваться и уходить.       Он совершенно точно издевался, видел же, как мне хотелось. Но и понимала, что заходить дальше никто не собирался. Быть может это его план? Я вздохнула, пытаясь выровнять дыхание и медленно сползла с Хосока, становясь на пол. Мужчина придерживал, даже помогал вновь одеться.       — Знаешь, Сокджин — это самое малое из бед. Если кто другой узнает чем мы тут занимаемся, меня уволят совершенно точно, — проговорил Хосок, будто объясняясь.       Я покивала понимающе, прекрасно же знала, что всё это серьёзно. По факту же, он — преподаватель, а я — ученица. Благо, Хосок хорошо знал директора комплекса, а тот, в свою очередь, доверял тренеру по тхэквондо, держа его на хорошем счету.       Выйдя в зал, я поняла насколько душно было в подсобке.       — Буду ждать у раздевалки, — сказал Хосок и внимательно меня осмотрел. — Может проводить? Ты побледнела…       — Вроде всё хорошо, — отозвалась и поспешила к выходу, бросив взгляд назад.       Но в раздевалке мне стало плохо. Я не могла понять в чём причина. Меня то ли тошнило, то ли давление повысилось резко. Симптомы ни на что толком не были похожи, но хотелось скрутиться калачиком и просидеть так, пока не отпустит. Но вместо этого, я переоделась и вышла в коридор, придерживая сумку вспотевшей ладонью.       — Мне немного нехорошо, — призналась я Хосоку. — Но ничего, до машины дойду.       Мужчина по пути выспрашивал о моём самочувствии, а я из-за боли в животе, предполагала, что съела какую-то несвежую еду. Внизу нас ожидал Джин, как и всегда. Вместо того, чтобы быть на работе, он уходил ранее, а после, глубоким вечером дорабатывал положенный график дома, за ноутбуком. Муж также устроил мне допрос с описанием симптомов, после чего «друзья» попрощались. Супруг повёл меня к машине, придерживая за спину, хотя я прекрасно могла идти самостоятельно. Я попросилась на заднее сидение, где улеглась, как мне было удобно и живот вроде бы меньше болел. Сокджин же уселся за руль и, вместо того, чтобы завести машину, достал телефон и принялся ждать, когда ответят.       — Чимин, привет, — повисло в салоне, и я затаила дыхание.       Гинеколог что-то говорил ему в ответ, после чего муж продолжил:       — Я по делу звоню, проконсультироваться, как у специалиста. — Джин выдержал паузу, слушая голос Чимина. — У Михэль боли от перевозбуждения, плохо ей… Я не знаю чем помочь, может, обезбаливающего дать?       После этих слов моё сердце забилось в ускоренном темпе. Уж лучше бы я перетерпела, если бы догадалась первой о природе этого недомогания… Но боль мешала нормально воспринимать стыдливость положения, пока Сокджин молча слушал проповедь Пака.       — Хорошо, понял, спасибо! Выручил, как всегда.       Когда Сокджин сбросил вызов, супруг повернулся ко мне, скорчившуюся на сидении с жалобным лицом. Ничего не сказав, мужчина просто слегка улыбнулся и завёл машину. Ехал он быстрее обычного, торопился, ведь лекарства были дома. Но к концу поездки боль начала отпускать, зато мысли о том, как так Джин легко обо всём догадался и о чём теперь думал, накрыли всё моё сознание.       — Легче? — уточнил муж, когда мы вошли в квартиру и разулись.       Я покивала, опустив глаза, боясь выдать тревожность, появившуюся в них. Сокджин прошёл в гостиную и оставил на столе пакет с ужином на двоих, что он заказывал каждый раз, заезжая за мной.       — С чего ты взял, что это было перевозбуждение? — спросила я, немного осмелев.       — По твоему описанию. Возможно, с тобой такого ещё не случалось, но у меня ведь более ёмкий опыт интимной жизни. Случалось такое и со мной и с моими партнёршами. В этом нет ничего такого… Не думал, что Хосок нравится тебе настолько сильно. — Сокджин принялся расстёгивать рубашку, внимательно смотря на меня — Так возбудиться без взаимодействий, наверное, невозможно. Или же вы занимались чем-то таким?..       — У нас был спарринг, — быстро и резко отозвалась я, на что муж молча кивнул, не сводя с меня глаз.       — Раз ты так говоришь, у меня нет причин тебе не верить. Ты же скажешь, если вдруг Хосок перейдёт черту? — Снова чересчур внимательный взгляд впился в меня. Сокджин снял рубашку, аккуратно повесив её на подлокотник дивана.       — Конечно, — отозвалась я. Когда решусь уйти к Хосоку, так сразу ему и скажу.       Джин улыбнулся мягко и прошёл к ванне, чтобы принять душ. Пока его не было я смогла спокойно вздохнуть и хоть немного успокоиться. Сердцебиение отдавало прямо в глотку, от чего я казалась сама себе слишком очевидной. По моим бегающим глазам Джин точно понял, что мы с Хо не только спаррингом занимались.       Однако доставая свою домашнюю одежду с полки, я вдруг вспомнила, что мне вообще нечего бояться Джина. К чему, если я могла уйти от него в любой момент, могла позвать того, кто меня защитит в крайнем случае. Дрожь в пальцах поумерилась и дыхание перестало быть таким прерывистым.       Когда мы с мужем уселись за вечернюю трапезу, заранее разложив всё по тарелкам и блюдцам, я спросила:       — Что сказал Чимин?       — Сказал… — Сокджин дожевал и продолжил: — если возбуждение, появляется систематически, но не получает должного завершения, появляются подобные боли. Я не сильно вникал в объяснения, но принцип таков, тебе следует получать оргазм, иначе боли продолжатся. Поэтому сегодня этим и займёмся.       Я стала медленнее жевать.       — Но я не хочу.       — Да ты же так сильно хотела, что дошло до подобных болей, — возмутился Джин. — Какая разница я доведу тебя до оргазма или Хосок? К тому же у нас давно не было секса.       — Я правда перехотела, Сокджин.       — Может ты просто меня не хочешь? — с небольшой язвительностью спросил муж.       Я зависла на минуту, после чего таки ответила:       — Может. С самой поездки на Чеджу, если ты не заметил, мне не особо хочется делить с тобой постель.       Джин вовсе перестал жевать, зато я слегка занервничала, не зная, как он не понимал последствий своих же решений, и принялась есть с удвоенной скоростью.       — Я думал, ты уже отошла от потрясения.       — Не думаю, что отойду когда-либо…       — В любом случае, тебе необходимо разрядиться. Возможно даже к лучшему, если я просто доведу тебя до оргазма. Не буду трогать в ином плане, хорошо?       — Нет, я не хочу ничего вообще, — поджав губы, заявила.       — Мишель, — укоризненно протянул он, — мне что, Чимину позвонить?       — Не нужно никому звонить, просто оставь меня в покое, пожалуйста.       Я вся покраснела и дошла до грани, на которой могла сорваться. В глубине души я ждала от Джина недовольства и злости, но он выглядел понимающим. Может и правда не понимал всё это время, что наша с ним интимная жизнь свелась к моему неподвижному лежанию с раздвинутыми ногами. Сейчас даже тошно стало от одного воспоминания, на что надеялась идя к нему в свадебном платье.       — Мишель…       — Меня зовут Михэль, — поправила я его.       — Тебе ведь нравилось раньше?       Я хоть убей не помнила, как подобное говорила. Возможно когда-то нравилось, но теперь вызывало раздражение и желание поправить, напомнить о моём настоящем имени.       — Ты психуешь тоже из-за неудовлетворённости, Михэль, — сказал муж и несколько минут ждал отклика. Когда его не последовало, Сокджин произнёс: — Ладно… оставлю тебя, ты сегодня не в духе, поговорим позже.