И качнутся бессмысленной высью Пара фраз залетевших отсюда Я тебя никогда не увижу Я тебя никогда не забуду Цитата из рок-оперы «Юнона и Авось»
Подумать только! Незримая библиотека! Нашлась! Под Холоми! Между прочим, вместе с библиотекарем Гюлли Ультеоем, который так приглянулся Максу. Максу… Сколько лет прошло с того злосчастного дня, когда внезапно объявившийся Джуффин сообщил нам, что Макс теперь в Тихом Городе и вряд ли когда-нибудь вернётся? По-моему лет двести, но все почему-то говорят четыре… Я был уверен, что сорвусь. Какая к Тёмным Магистрам дыхательная гимнастика? Какая самодисциплина, дюжину вурдалаков всем под одеяло?! В то время как лучший друг где-то там погибает, разлагается на дне вечности и жаждет только того, чтобы о нём помнили… В те редкие моменты, когда я позволял себе заснуть, он снился мне. Держал за руку, заглядывал в душу почти стеклянными глазами болотно-зелёного цвета и нервно шептал: «Не забывай меня! Прошу, Шурф, не забывай!» Я знал, что всё это не взаправду: никто не может даже во сне вырваться из цепких лап Тихого Города. Но я всё равно записывал после каждого пробуждения, каждый раз одно и то же: «Сэр Макс просил его не забывать». Я не забуду, Макс. Я не посмею забыть… Но жизнь может продолжаться и без Макса. Голову бы сам себе откусил за такие слова года четыре назад! Но, тем не менее, так оно и есть. Через год после его ухода Джуффин заметно оживился. Убить был его готов! (Тихо, тихо, Шурф, вдох на тридцать восемь, пауза, выдох.) И, как ни странно, все мы начали замечать, что дела у Мира налаживаются. Не воспользоваться этим было бы кощунством, тем более что ради благосостояния Мира (чтоб его лису веслом на дне колодца) всё и затевалось, и Чиффа взялся переписывать Кодекс Хрембера. Для порядка, конечно же, припахал и меня. Кого ещё в таких сугубо бюрократических вопросах припахивать, ежели не меня? Почему-то все считают, что я получаю от возни с бумажками и самопишущими табличками некое извращённое удовольствия. Это не так. Я просто равнодушен к ним, ибо не могу всей душой возненавидеть, как ни старался бы. Это не практично. Поэтому я молча доделываю свою работу до конца и ещё немного чужую сверх нормы. Мне не трудно — им приятно. Что-то я потерял мысль… В общем шеф решил, что я ему буду полезнее несколько в ином виде, чем штатная Истина, и одел меня в бело-голубые магистерские одежды, почти что против моей воли. Я долго возмущался, почти сутки. А может всего полтора часа… Но Джуффин пообещал найти нового Благостного и Единственного, к тому времени, когда в Соединенном Королевстве всё наладится окончательно. То есть через три дюжины лет. Пришлось соглашаться, ибо ни уступать, ни, тем более, отступать Кеттариец был не настроен. И началась моя сладкая жизнь. Магистры, таблички, поправки, снова Магистры, всеобщая необъяснимая любовь, и снова поправки. А после всего этого целые делегации из замка Рулх. Как можно сохранять в таком ритме жизни беспристрастность, когда к тому же внутри бушует, пусть и поутихший со временем, но всё же Ураган эмоций, страстей и безумия? Не знаю. Но ведь прожил же я как-то до этого сотню лет. (И ещё столько же проживу. Меня жить упрашивать не надо, это хотя бы интересно, в отличии от смерти. Видели, знаем, как говорится.) Разница состоит лишь в том, что теперь мы с Ураганом воем в унисон, в те редкие моменты когда наконец остаёмся одни. Он — в душе, я — вслух. Сон Великого Магистра краток и беспокоен. И случается от силы раза два в неделю. Макс приходил всё реже, потом и вовсе перестал, но я всё равно просыпался с его именем на губах и в холодном поту. Со временем я сумел спихнуть часть работы на более-менее разумных секретарей и Магистров, и времени стало немного больше. Где-то на полчаса в день. Вот теперь-то они мне и пригодятся, эти Грешные полчаса! Выбравшись, наконец-то в Незримую Библиотеку, я был с радушием принят старинным Максовым другом, сэром Гюлли, и в первую очередь прочитал (хотя вернее сказать «перечитал») «Записки Хебульриха Укумбийского о некоторых необычных происшествиях» и мемуары Чьольве Майтохчи. Потом приходил в основном по делам и не сказать что бы часто. Но однажды я выкроил себе довольно много времени и отправился в библиотеку для себя любимого. В порыве страсти, охватившей меня, как и любого порядочного книголюба, в руки которого попали почти все сокровенные знания мира, я, не глядя, схватил первую попавшуюся книгу с полки. Это был довольно увесистый фолиант, в красном нетронутом временем переплёте, но, что удивительно, со стёршимся и нечитаемым названием. Я раскрыл книгу на самой первой странице. Спустя пару абзацев голова моя стала тяжёлой, веки налились свинцом, и я начал медленно сползать на пол, не заботясь ни о чистоте своего белого (нейтрального, для неофициального выхода в свет) лоохи, ни о репутации самого порядочного в подобных бытовых вопросах человека (читать — значит в кресле, спать — значит в кровати). Подумаешь — кровать! Кому они нужны, эти кровати! *** Я проснулся от крика в голове. Что удивительно — не своего. Безмолвная речь. Странно, я же вроде бы ставил барьеры… Я прислушался. Голос продолжал вещать: то тихо, то громко, то пропадая вовсе. «Шурф, мне нужен твой совет. Шеф послал… Жду через пол часа Обжоре…» Только и смог различить я. Ну что с него взять. Это же Макс. Вечный новичок, в делах Безмолвной Речи, особенно, когда волнуется. Делать нечего. Я нехотя встал и дико зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Вспомнил, что мы с Максом попрощались только два с половиной часа назад, чуть было не разозлился, но не стал: нельзя сейчас злиться, только время потрачу. Двадцать пять минут на водные процедуры (катастрофически мало, но что ж поделаешь?) и пять минут на то, чтобы завернуться в безупречно белое лоохи, нацепить тюрбан и привести в приличное состояние волосы, уже порядком отросшие и постоянно выбивающиеся из-под головного убора. Это всё Макс, он на меня дурно влияет. Я даже смеяться начал. Не чаще, просто начал. Я кинул последний взгляд на себя в зеркале, поправил застёжку для лоохи и шагнул Тёмным Путём к дверям излюбленного Тайными Сыщиками трактира. Немного не там и не совсем вовремя, потому что в тот же миг кто-то врезался мне в спину и наступил на пятку. — О, а вот и ты! — весело, но, почему-то испуганно, воскликнул Макс, потирая ушибленный о моё плечо нос. Я невольно засмотрелся на него. Светлые волосы выбиваются из-под чёрного тюрбана, Мантия Смерти развевается на ночном ветру с Хурона, глаза медленно меняют цвет с сине-зелёного на золотисто-буривуший, один немного быстрее другого… Мы не виделись всего три часа, а как будто лет двести, словно целую вечность… — Как всегда вовремя! Причём заметь, я тоже! Не представляешь, какого труда мне это стоило! — Даже представлять боюсь, — без тени улыбки ответствовал я, хотя мысленно ухмыльнулся. — Однако если это было до такой степени сложно, ты мог бы назначить свидание на пятнадцать минут позже. Ты не отвлёк меня от дел. Я спал. — У нас с вами, сэр Шурф, не свидание, а деловая встреча! — перенимая мою манеру, Макс состроил серьёзную моську. Получалось совершенно не убедительно, но ему это шло. Я снова поймал себя за тем, что неприкрыто им любуюсь. Хорошо, что он этого не замечал. — Предлагаю проследовать внутрь этого чудного заведения, с целью набить свои деловые животы и поговорить о не менее деловых проблемах. Голодный, как собака! Менкала бы съел, не подавился! — С менкалами, о экс-владыка Фангахра, это ты к своим бывшим сородичам. Ими столичные трактиры не изобилуют. Только я не понимаю, когда и как ты успел проголодаться, если завтракал пару часов назад, причём я любезно составлял тебе компанию, хотя мог с чистой совестью смыться домой пораньше. А не понимать я не люблю. — Так это когда было-то! Давно и неправда. Печенье с камрой за еду не считается. Поэтому пошли. Пока я не начал есть Магистров. Пусть младших, пусть бывших и не таких уж мятежных, но на твоём месте я бы забеспокоился. Мы зашли и сели за столик между стойкой и окном. Пока мы ждали заказ, Макс напряжённо молчал и думал. Поведение настолько ему несвойственное, что я не решился ему мешать — пусть собирается с мыслями, может чего умного скажет. А может опять ерунду, но такую важную и судьбоносную, что от неё будет зависеть судьба всего мира и его задницы в частности, что, в общем-то тоже не маловажно. Так что пускай молчит. Макс заговорил, только умяв половину принесённого ему в горшочке жаркого. — Дело в том, что… Короче. Джуффин попросил меня уничтожить Мир. Как гром среди ясного неба. Уничтожить?! Мир?! Ради спасения которого я лишился всех эмоций и радостей, кроме тех, что были выгодны этому Кеттарийцу?! Мне захотелось откусить ему голову. Но вместо этого я вздохнул на двадцать шесть, замер и столь же размеренно выдохнул. Чиффе очень повезло, что я не умею убивать на расстоянии. Я успокоился, как мог, но по довольной морде Макса я понял, что изумлённое негодование ещё имеет место быть на моём лице. Вдоволь налюбовавшись моими смешанными чувствами, он наконец продолжил, ухмыльнувшись: — Не бойся, не наш. Какой-то Город. Не то Дикий, не то Шумный. Из головы вылетело. Случайно не знаешь о таком? — Хм… — на языке вертелось слово. Я стукнул себя по затылку и мысленно произнёс заклинание. Странно. Не помогло. — Мне кажется, я когда-то я слышал о чём-то подобном. Не знаю от кого, не помню в каком контексте, и даже не подозреваю как умудрился об этом забыть и почему не могу вспомнить. А чем же, интересно, Джуффину насолил этот Грешный Город, что он решил так вероломно его уничтожить? — Понятия не имею, — поёжился мой друг. — Сказал, мол, всю жизнь хотел поквитаться, да всё руки не доходили, а теперь у него есть я: такой вот Вершительно-Разрушительный, без дела вечно сидящий, всё на своём пути одним плевком убивающий. Только как этот факт, по его мнению, должен помочь мне расправиться с целым Миром — не представляю. Я должен его облизать и обслюнявить? — Тебе виднее. — Как будто я так много миров разрушил! — Ну, в отличии от меня, ты их хотя бы создавал. — Во-первых: ломать не строить, первое в разы сложнее. А во-вторых, я понятия не имею, каким макаром я тогда это провернул. — Не будь шеф уверен в твоих возможностях, он бы тебя никуда не послал. Подождал бы ещё лет сто, ушёл на пенсию, пошёл бы и собственноручно уничтожил. И ещё пару соседних в придачу. Хотя я до сих пор не понимаю, как наш шеф, буквально повёрнутый на поддержании равновесия нашего мира, может желать разрушения другого. Как правило, «Созидатель» и «Разрушитель» редко уживаются в одной голове. — Ага. Например в твоей, — хохотнул Макс. Я довольно многозначительно на него посмотрел. Его шутки по поводу моего «криминального прошлого», хоть и бывают иногда весьма забавными, порой сильно меня раздражают. Люди этого, как правило не замечают, но не Макс. Он чувствует мельчайшие перепады моего настроения, даже когда по мнению окружающих у меня «морда кирпичом». Вот и теперь, кинув на меня один нерешительный взгляд, состроил специальную «извинительную» моську, и желание убивать пропало. Временно. До следующей глупой шутки. — Я вот тоже не понимаю, что на шефа нашло. Но, как говорит мне мой предыдущий опыт работы с Джуффином, сначала я должен всех победить, всем помочь, выслушать какой я хороший мальчик и какой дурак, что не сделал всё это проще и быстрее, а уже потом внять довольно подробным объянениям: что именно я сделал, зачем и — самое главное — как. — Хорошо. — «Нет, дюжину вурдалаков всем под одеяло, это вообще не хорошо. Не нравится мне эта история. Что-то в ней не стыкуется. Какой к Тёмным Магистрам Город? На кой он сдался Чиффе именно сейчас? Но ладно. Надо — так надо. Тем более, это не моё дело. Но не говорить же об этом Максу. И так, бедолажка, весь на нервах.»* — Но, как я понимаю, ты позвал меня не только для того, чтобы шокировать новостью о том, что у Чиффы поехала крыша. — Да… — Макс снова замялся, и, чтобы чем-то занять свой рот во время мучительной для нас обоих паузы, начал с остервенением поглощать остатки жаркого. Что случилось с его привычкой говорить не думая? Наконец, потупив взгляд, но продолжая буквально глядеть мне в душу (не представляю, как он умудряется это делать), он изрёк: — Мне страшно Шурф. Что-то внутри меня упирается и кричит, что мне туда не надо, а Джуффин снаружи кричит, что надо, причём именно туда и именно мне. Вот я и подумал, что если буду не один… Будет не так страшно. — Я всегда к твоим услугам! — еле заметно улыбнулся я. — Ты знаешь, путешествия с тобой мне всегда приносят несказанное удовольствие! — Нет-нет-нет! — внезапно замахал руками Макс, я даже отпрянул от него в недоумении. — Я тоже подумывал об этом, но… Шурф. Мы идём через Хумгат. — И что? Я уже бывал там… — И, как выражается сэр Мелифаро, там ты окончательно поехал кукунделем! Я опешил. Кукунделем! Поехал! Я! В Хумгате! Ну да, было дело… Но ведь с того дня прошло Магистры-знают-сколько времени, и я уже успел поставить свой «кукундель» так, как надо и больше не похож ни на сумасшедшего маньяка, ни на холодную Истину-скалу, лишённую чувства юмора и других более-менее тёплых и живых эмоций. Вот разве что лицом… Но это заверение прозвучало в устах Вершителя так безапелляционно, что я как будто бы и сам поверил. Это меня… Удивляет? Нет, эмоции не те. Ранит? Ну да, ближе к делу. — Тем не менее, результат этого «переезда кукунделя» сидит перед тобой, и, как мне казалось, он полностью устраивал тебя до сегодняшнего дня, — холодно и безэмоционально ответил я, пытаясь скрыть свои подлинные чувства. Не злость и раздражение, как казалось Максу, а растерянность и… Как люди называют то чувство, когда так болезненно щемит в области сердца, по причине того, что лучший друг утратил веру в тебя? Я этим как-то не особо интересовался до этого момента. А зря. Я уже не раз убеждался, что интересоваться надо всем без исключения, рано или поздно пригодится. Вот например сейчас, чтобы для самого себя подобрать слово, определяющее до какой степени мне так хреново внутри. — Извини, Шурф, я не хотел… Вернее, я не это имел ввиду… — пробормотал Макс, поднимая на меня свои удивительные, растерянные, иссиня-чёрные глаза, — То, что получилось тогда мне очень даже нравится, сам знаешь! Но меня что-то тревожит. Посмотри с моей стороны — в тот раз ты вернулся совершенно другим человеком! Из помешанного на крови и могуществе мальчика ты превратился в могущественного мужчину, помешанного на новых знаниях. Так полезно, практично и своевременно, что слов нет. Но откуда мне знать, что ты не надоел Хумгату весь такой из себя правильный и чопорный? Что он не решит посмеяться надо мной и над тобой? Что вместо спокойного и сосредоточенного сэра Шурфа Лонли-Локли туда, в неизвестный и опасный новый Мир, не придёт неконтролируемый убийца-людоед? Мне, если честно, после нашей поездки в Кеттари, иногда ночами снится, как ты в бикини фиджийского вождя, с загорелой дамской ножкой в зубах, старательно проигрываешь в крак и ножку, и бикини, и всё своё фиджийское племя. Что если Хумгат примет эти мои больные фантазии за шаблон для лепки нового тебя? Не волнуешься за себя — чёрт с тобой (хотя я не верю, что ты можешь за себя не волноваться), но будь добр, подумай обо мне и о тех проблемах, что ты можешь мне в таком облике доставить. Уж прости, но в этом вопросе тебя я боюсь больше, чем одиночества… Не описать словами те чувства, что я испытал в этот момент. Макс, мой лучший друг, человек доверяющий мне всегда и во всём и, более того, человек, которому я могу доверить всё (и в первую очередь, конечно, свою жизнь, и без того не раз спасённую им) меня боится! Абсурдно, но, причём, весьма аргументированно. Я украдкой пробежал по его лицу изучающим взглядом. На его физиономии умещалась такая палитра чувств, что Мелифаро со своим тряпьём мог только позавидовать этой гамме. Страх, растерянность, вина за лишние, сказанные в пылу слова… Я буквально услышал скрежет кошачьих лапок по его сердцу и понял, что сие открытие ему ещё неприятнее, чем мне. В принципе, возможно, за всей этой чушью скрыта работа его легендарной интуиции (той самой, что может различить в толпе трактирных завсегдатаев сэра Кофу Йоха, как бы качественно тот не прятался; уловить незримое присутствие Магистра Мабы Калоха; а так же выкрутиться из плена гнусных магических ловушек, произнеся в отчаянии древнее заклятие, по счастливому стечению обстоятельств, оказавшееся забавной присказкой из его родного мира), и мне сейчас и вправду желательно не высовываться в просторы Хумгата, во избежание внепланового сумасшествия. Я накрыл его руку своей (даже через защитную рукавицу почувствовав, как напряглись его мышцы), еле заметно улыбнулся глядя в глаза и (внезапно для самого себя) с неожиданной теплотой в голосе сказал: — Ну что ж. В таком случае могу сказать вот что: Джуффин не согласиться точно, ведь если бы он мог как-то поспособствовать разрушению того Грешного Города, он бы уже давным давно поспособствовал, и, более того, уже разрушил бы, и тебя почём зря не впрягал. Кофу тащить в другой мир — вообще безумство, потому что он в Хумгат может даже не войти, а если и войдёт, то не факт что выйдет. Кекки и Нумминорих — ещё новички, почти дети, поэтому вряд ли чем-то серьёзным помогут. Остались только леди Меламори и сэр Мелифаро. Конечно, с леди будет приятнее, но Мелифаро может оказаться намного полезнее, хотя по нему и не скажешь. Но, как я успел понять, тебе на пользу как-то плевать, и сам справишься если что, главное чтобы неподалёку кто-то непринуждённо болтался и отводил тебе душу. В общем, поступай, как знаешь. — Так ты не в обиде? — с надеждой в голосе и заискивающим взглядом спросил Макс, да так, что я невольно улыбнулся. — Конечно нет. Если ты ещё не понял, Макс, на тебя вообще невозможно обижаться. По крайней мере, я не смог ещё ни разу. Макс засветился от счастья, а я довольно прикрыл глаза, притягивая к себе кувшин с камрой. Мой друг теперь улыбался и не боялся меня, а это главное. Как вообще можно до такого додуматься на седьмой год нашего знакомства?! После того как спали на одной подушке, лежали на дне Хурона и бродили за руки по городу из Максова сна. Кстати, как он называется? Уж Макс-то наверное точно знает. А ещё он знает… — Кто, всё-таки, такой — «фиджийский вождь»? — Ну… Как тебе сказать?.. — он почесал макушку, схватил первую попавшуюся салфетку, вытащил из Щели между Мирами письменную принадлежность (похожую на карандаш с подвижным синим стержнем, в радужном корпусе и с розовым меховым помпоном на конце. «Как будто у Мелифаро спёр, ей Богу» — чуть слышно он пробурчал себе под нос, но я всё равно услышал и ухмыльнулся) и стал что-то калякать. Через пару минут он представил сей шедевр моему взору. Как я понял, в живую парень тех самых вождей не видел, зато видел меня и довольно часто (как теперь выяснилось, ещё и во снах), поэтому вождь имел явно мою рожу с длинными сальными тёмными патлами, хищным оскалом и безумными глазами разного размера. Помимо всего прочего, этот красавчик держал в зубах чью-то стройную, но жутко волосатую ногу, из которой заманчиво выглядывала кость. Одежды на нём не было, помимо парочки листков какого-то неизвестного мне растения, с горем пополам прикрывающих детородный орган. В одной руке чудо-воин держал копьё, а во второй — три карты — две двойки и тройку, причём все разных мастей. Брови грозились срастись в одну. А о волосатости ног и других частей тела я, пожалуй, промолчу. Ну, потому что если сей красавец срисован с меня то, отчасти, это правда. Кто ж виноват, что у этих кейифайев так быстро растут волосы и что меня угораздило родиться их потомком? Причём повышенная лохматость — не худший дар, доставшийся мне от бессмертных предков. Тем не менее я ещё долго изучал свой «портрет» на салфетке, даже не пытаясь скрыть изумление. — Да… — Только и смог выдавить я. — Колоритный персонаж. — Как будто сам менее колоритен! — Ну не так же! — маска мнимой невозмутимости затрещала по швам. Казалось бы, из-за такой, как говорит Макс, херни. Просто вечер выдался чересчур напряжённым, и я позволил себе немного отдохнуть хотя бы от такого тяжёлого и правильного себя. Немножко. Совсем чуть-чуть. Просто выражать эмоции чуть чаще, чем обычно. — Так, Шурф! Вот именно, что так! И это ещё с точки зрения меня, могущественного, с позволения сказать, колдуна и твоего близкого друга! А с точки зрения стороннего наблюдателя — фиджийский вождь посимпатичней будет. — Знаешь, — после недолгой паузы я наконец смог прийти в своё стандартное состояние, — иногда мне кажется, что ты поставил себе целью сделать мой список невозможных вещей короче. Только что я признался тебе в своей неспособности на тебя обижаться, а ты тут же бросился оспаривать этот удивительный факт. — Это всё потому, что во мне живёт дух противоречия: ты говоришь — нельзя, а я говорю — льзя! Я ухмыльнулся. Он ведёт себя, как ребёнок. Неудивительно, я в его возрасте только в школу пошёл. Ну как — в школу. Отец нанял мне первого учителя, которого я благополучно отправил в полёт вверх тормашками. В принципе, чем Макс лучше (или хуже?) меня? Пусть подурачится. Уж лучше так, чем на важном задании со смертельным исходом. — У тебя не получилось. — безэмоционально ответил я. О, как же мне нравится за ним наблюдать, когда я так говорю! Он так напрягается, что воздух начинает звенеть, и всеми своими органами чувств пытается уловить малейшее «отклонение от нормы», а я стараюсь не показывать вообще ничего. Даже глаза иногда закрываю. Его реакция, как правило, всегда предсказуема: недоумение или тревога. Сегодня он постарался, и совместил обе эти эмоции на своей чересчур пластичной мордашке. Окинув его взглядом, я продолжил, так же бесстрастно: — Или у меня. Прости, подвёл. Он захохотал. Заливисто, звонко, искренне. Жмурясь и похрюкивая. Как будто целую вечность не слышал я этих звуков! А, казалось бы, вчера… Я что-то снова заслушался. Что же со мной происходит? И, самое главное, почему? — Когда? — Спросил я вместо вопросов, роящихся у меня в голове. Лучше оберегать мальчика от того, что там творится. — Что «когда»? — Он даже смеяться перестал от неожиданности. — Когда ты должен уйти в этот Грешный Город? — Через три дня. — Вот оно как! Интересные дела… — А что? — настороженно спросил он, даже незаметно привставая на стуле. — Ничего сверхъестественного, просто… Зная нашего Джуффина, я рассчитывал услышать как минимум «прямо сейчас», а с большей вероятностью «вообще-то, по-хорошему, надо бы ещё вчера, но…» А так целых три дня. Ни день, ни классические «до полуночи» или «до заката», а три… Как будто он ещё может передумать. — Так может он и собрался?.. — Что? Передумывать? Тогда бы он не стал трудиться ставить тебя в известность до разрешения своего внутреннего конфликта. Не в его это правилах. — Во первых, мы сегодня уже пришли к выводу, что шефа рамки его личных правил не особо-то сдерживают… А во вторых, может он рассчитывает на то, что я одумаюсь и благоразумно откажусь? Или ждёт чего-то? Или решил дать мне время уладить дела? Уничтожение миров дело, так-то, хлопотное. Может вернусь через год, а дома срач — как был, так и остался, про личную жизнь вообще молчу. — С этого ракурса я на проблему ещё не смотрел… «Смотрел ты, Шурф! Хотя бы себе не ври. И не говори, что тебе не хочется взять этого патлатого мальчишку подмышку и умотать в Арварох к буривухам, подальше от этого Города! А толку-то? Джуффин и из-под земли достанет.» — Что ж. Если это всё, о чём ты хотел поведать, позволь мне откланяться. Такое ощущение, что я не спал пол года. — Вот! А сам на меня с менкалами накинулся! А я, между прочим, тебя из постели поднял. После двух с лишним часов крепкого сна, не кот споткнулся! А сам-то всё хвастался, что по-молодости два года не спал! — Во-первых, не хвастался. И даже не жаловался. А рассказывал интересные и поучительные факты из своей биографии, с пометкой в скобочках «так делать нельзя». А во-вторых, «мог не спать два года» и «нравилось не спать два года» — в корне разные вещи. А я, к твоему сведению, гедонист похлеще вас с Мелифаро вместе взятых, просто вовремя научился это скрывать и игнорировать. — Ладно, иди уж, Истина. Я попробую связаться с Мелом и Меламори. — Утром. — Что? — Лучше утром. Они оба физически сильнее тебя, а нервы у них гораздо менее крепкие, чем мои. И я, опять-таки, не горю желанием вскакивать каждые два часа и залечивать твои переломы и синяки, но оставлять тебя покалеченным мне не позволит совесть. И я уверен в том, что за час до полуночи и леди Блимм, и Мелифаро спят и десятый сон видят. — Твоя правда… — рассеянно пробормотал он, посмотрев в окно. — Ну, тогда, пока, Шурф! — Хорошей ночи, — я улыбнулся и шагнул в свою спальню, заметив краем глаза, как снова засиял Макс. Как здорово знать, что существует хотя бы один человек, который может стать счастливым от одной твоей редкой улыбки! Хоть улыбайся теперь раз в пол года и исключительно для него! *** Мой мозг категорически отказывался понимать, что происходит. А не понимать я не люблю. Но что-то мне подсказывало, что к шефу с расспросами лучше не лезть. Это для Макса он гибрид всемогущего бога и доброго дядюшки, а как по мне — это человек, пусть и спасший меня (признаться честно, каким-то весьма мутным образом) от двух мёртвых Магистров, но силой притащивший к себе и заставивший работать на него, причём по моему же желанию, а точнее по отсутствию каких-либо других. И я знаю, на какие выходки способен этот хитрый, жестокий, до безумия азартный и таинственный, могущественный Кеттариец ради своего веселья или мирового равновесия. Вопрос, что двигает им сейчас? Эх, Магистры с ним, с Чиффой! Глаза слипаются. Да, прав был Макс: были времена, когда я годами не спал… *** Проснулся я на чём-то мягком, пушистом и неудобном. Ноги и живот мёрзли, а плечо ныло под тяжестью какого-то увесистого предмета. Я нехотя разлепил глаза, и с опаской окинул помещение взглядом. Я находился в своём кабинете. Это не хорошо, потому что я понятия не имею, как сюда попал. Я почти обнажён, что неприятно. Осень — она и в Арварохе осень, а уж в Ехо — так подавно! И тот факт, что из «одежды» на мне пучок длинных красноватых листьев с пальмы, который, можно сказать, с натяжкой прикрывает достоинство (Я не то, чтобы хвастаюсь, опять-таки — во всём виной кейифайи), не прибавляет тепла и уютности. Ковёр (мой белоснежный, любимый, кипельно-белый ковёр!), да и я сам, в каких-то странных липких пятнах… Не к добру это… Да что ж мне так на руку давит?!.. Мама!!! «Макс!!! — взревел я безмолвной речью. — Если это твои проделки, то это не смешно!» «К-какие проделки? — судя по голосу, Макс только что проснулся, и был не просто удивлён, а в высшей степени офонарения, то ли от того, что по безмолвной речи возможно орать, то ли от того, что орать способен я в частности. — Ты о чём, Шурф?» «Как «о чём?» У меня здесь эта… Как её… Нога!» «Какая нога?!» И вправду: какая? Я присмотрелся и принюхался. «Ну как «какая»? Загорелая, дамская, левая… Немного надкусанная… Так это что, не ты?..» «Ой, Шурф, не я! Но ты сиди, я скоро буду. И мы вместе что-нибудь придумаем.» «Мне бы одеться…» «В смысле?» «Я в бикини. Вождя. Фиждийского?» «Фиджийского. Но это сейчас как-то не важно. Я захвачу какую-нибудь одежду. А ты, собственно, где?» «У себя дома, в кабинете. Не хочу что бы, кто-то меня заметил… Таким.» Завершив разговор я ещё раз зыркнул на ножку. Как известно, под «правильным» взглядом опытного волшебника наваждения теряют свою силу. Но конечность не исчезла, а всё так же покоилась в полуметре от меня и источала запах крови и уандукских благовоний. Страшно подумать, куда меня могло занести в беспамятстве. И чего я хотел от Макса? Ведь сразу понял, что это не понарошку, а всё равно выдернул бедного мальчика из постели и заставил думать вместо себя. Это он так себя должен вести, а не я. Что же со мной творится?! Макс и вправду приехал довольно быстро. Зашёл через чёрный вход, прокрался по заднему двору, юркнул в дом и поднялся по винтовой лестнице, бледный, как полотно. — Нашёл, что смог… — с наигранным оптимизмом сказал мой друг, выгружая ворох белых тряпок рядом со мной и перевёл, наконец-то, взгляд на меня. — Ох, ничего себе! — Да… Вполне себе ничего. Что там внизу? — Людей не видел. Но это скорее потому, что я не хотел попадаться им на глаза. А ещё у тебя возле калитки обдёргали пальму. Теперь я даже вижу кто, — он глупо хихикнул, покосившись на мою набедренную повязку и ненадолго задержав на ней свой взгляд. Пальма. Возле калитки. Хельна меня убьет. Голыми руками. Без применения магии. А мне она слишком дорога, чтобы её испепелять. Вот так бесславно и кончится жизнь бывшего Безумного Рыбника, ныне Истины на Королевской Службе. Придушен женой, не имеющей никаких способностей к магии, за искалеченное растение. Обидно как-то. Но на душе стало намного спокойнее от идиотской максовой шутки. — Где ж ты так надрался, дружище? Это, конечно, не моё дело, но ты что, после нашего делового свидания отправился к Чемпаркароке? — Да какой там! Сам видел, что я зевал через каждые два слова. Вот, дозевался, — я кивнул на ножку, всё ещё покоящуюся неподалёку от меня. — Не знаешь, чья? Он хмыкнул, осторожно и опасливо схватил её за голень, повертел в руках, удивлённо вскинул брови и изрёк: — Слушай, а ведь знаю! То есть как, «знаю»… Догадываюсь. То есть у меня есть кандидат. Вернее кандидаты. Целых три, зато все одинаковые. — Твои жёны? — Мои-то вчера в Иафах ушли. Им Сотофа что-то интересное в библиотеке показать обещала. Не думаю, что тебя бы просто так туда пустили, тебя там как-то не особо любят. После ухода Нуфлина к книжкам доступ тебе всё-таки дали, а вот отношение изменилось не сильно. Да и если пустили бы, вряд ли Сотофа не заметила пропажи своей любимой ученицы, если, конечно, они не упражнялись в экстренном пропадании. — Думаешь, Кенлех? Макс внезапно встрепенулся, приобрёл чрезвычайно осмысленное и встревоженное выражение лица. Кто-то прислал Зов. Через минуту Макс выдохнул, принял скорбный и отчаянный вид и виновато заглянул мне в глаза. — Знаю, что Кенлех. Мелифаро сказал, что у него жена пропала… Я онемел. Если Макс рассказал ему… — Эй, ты чего? Для всех она не съедена, а только пропала. Мел пропустил момент исчезновения, ночью его Кофа по трактирам таскал. Пришёл под утро, жены нет. Подумал, что Сотофа решила взять и её. Проспал два часа, проснулся, послал зов жёнушке, а её нет, от слова вообще. Он не хочет верить в то, что она просто взяла и умерла, поэтому все три дня до моего отбытия я буду тщательно делать вид, будто её ищу. Про тебя я ничего говорить не стал. Если посчитаешь нужным, признаешься сам. А теперь доедай, купайся, одевайся, и поехали в Дом у Моста. Работу работать будем. Я теперь как минимум месяц не усну, а тебе от мыслей отвлечься полезно будет. Я жду тебя. В саду. На дереве. Не торопись. При слове «доедай» я скривился и еле сдержал рвотный позыв. Как только за Максом хлопнула дверь, я испепелил и ногу, и ковёр (кипельно-белый, дорогой, любимый, кеттарийский!), и эту глупую юбку из листьев так горячо любимой Хельной пальмы. В голове роилась куча мыслей. Я убил человека. Не просто человека, а женщину. Да не просто женщину, а бывшую жену своего официального лучшего друга и нынешнюю жену друга неофициального. Так мало того, что убил, так я её ещё и съел. «Как в старые добрые времена…» — протянул голос в моей голове. Ну да, конечно, кто же ещё, если не он. Тот ещё вопрос, когда он успел «перехватить управление» моим телом, но это не очень важно. Вопрос «как?» — тоже подождёт. А вот «зачем?» — уже интереснее. Мне вроде бы показалось, что ему надоело заниматься такой ерундой как дешёвые фокусы и мелкое хулиганство (с вытекающими последствиями в виде каннибализма, куда ж без него?), что ему понравилось работать в Тайном Сыске, да так, что он иногда даже давал дельные советы по тому или иному поводу. Мы даже пришли к какому-то подобию консенсуса… Очень трудно уживаться с личностью, полностью не разделяющей твои взгляды на жизнь, а так он хоть перестал пререкаться со мной по мелочам. А потом и вовсе перестал — понял, что бесполезно. Так я и спросил себя: «Зачем?», забираясь в первый тёплый ароматный бассейн, предварительно вывесив выглаженную одежду на дверь. «Вот ещё. Если ты думаешь, что я приложил руку (или что там я ещё могу приложить?) к этому бесчинству, то ты сильно заблуждаешься. Я сам в шоке. И очень обидно, что это придумал не я. Хотя я бы и не справился. Всё было бы скучнее, громче и кровопролитнее. И к завтрашнему, то бишь к сегодняшнему, утру все заголовки газет гласили бы: «ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! НОНСЕНС! СЕНСАЦИЯ! НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ И БЕЗУКОРИЗНЕННЫЙ СЭР ШУРФ ЛОНЛИ-ЛОКЛИ СНОВА СПЯТИЛ И ПРИНЯЛСЯ ЗА СТАРОЕ! РАЗНЁС В ЩЕПКИ «СЫТЫЙ СКЕЛЕТ», УБИЛ МЛАДШЕГО МАГИСТРА БЛАГОСТНОГО И ЕДИНСТВЕННОГО ОРДЕНА СЕМИЛИСТНИКА И ПОПЫТАЛСЯ УКУСИТЬ СВОЮ ЖЕ ГОВОРЯЩУЮ СОБАКУ!» Такая сомнительная слава меня уже давно не прельщает, а лучше я бы всё равно выдумать не смог.» — Тогда кто? «Ну точно не Макс и не Мелифаро! Хотя насчёт Макса я бы ещё подумал. Кто кроме него знает, кто такой Фиждийский вождь?» — Да брось, зачем ему. «Да кто ж его знает. Может он и не специально вовсе. Просто подсознательно ему слишком хотелось видеть тебя именно таким. Он же сам тебе вчера сказал. А он Вершитель, не индюк чихнул. Рано или поздно, так или иначе, и прочая херня в таком же духе.» — И что мне делать, если его желание его не отпустит? Я не хочу есть людей. Мы уже давно выяснили, что индюшатина питательнее, а магов, могущественнее нас раз два и обсчелся. «Мой ответ тебе известен: идти и сдаваться Джуффину. Желательно, чтобы об этом пока не знал Мелифаро. Жалко мальчика, он заслуживает счастливой семейной жизни. Но только что-то мне подсказывает, что идти лучше не сейчас. Чиффа в засаде, Кеттарийский Охотник старательно развивает какой-то свой новый коварный план, и лучше бы ему пока не мешать, а то попадёшь под горячую руку. А мне тебя жалко. Ты же — я, как-никак.» Хрен поспоришь, как говорит сэр Макс. Вообще, психически здоровым людям самим с собой спорить как бы и не полагается. Но кто, опять же, сказал, что я психически здоровый человек? Безумием за километр не несёт, и на том спасибо, а что происходит внутри моей черепушки — сугубо мои проблемы, в которые не стоит посвящать даже Макса, не то что сэра Халли. Или наоборот, но всё равно не стоит. «Ты три получше. Запах человеческого мяса никого не красит, в отличии от банных благовоний» Запах. Чёрт. Вот о нём-то я и не подумал. «Мааааакс! — снова завопил я.» «Боже мой, чью конечность ты умудрился раздобыть на дне бассейна?» «Ничью, просто я вспомнил про существование одного человека, который на данном этапе моей судьбы может конкретно испортить мне жизнь…» «Если ты о Нумминорихе, то он ещё вчера ночью, через час после того как мы с тобой попрощались, по срочному заданию шефа умотал в Гугланд, и возвращаться не собирается. Ты что, подумал, что я потащу тебя на верную смерть в Управление Полного Порядка, где шастает наш талантливый нюхач? Хорошего же ты обо мне мнения, сэр Шурф!» «Прости, я сегодня что-то не в себе» — пробормотал я, и поспешил закончить разговор. Я узнал всё, что мне было нужно, и принялся старательно отскребать от тела запёкшуюся кровь, попутно выгоняя из головы мысли о предстоящей и неминуемой встрече с вдовцом-по-моей-вине-ещё-не-подозревающем-об-этом, сэром Мелифаро. Полтора часа и двенадцать бассейнов спустя, я наконец был полностью доволен своим внешним видом, замотался в одежду, заботливо принесённую Максом из его же гардероба, поэтому несколько не соответствующую моему размеру (хотя это как раз дело поправимое), и вышел в гостиную, надеясь встретить там Хельну. Как и многие драххи, она всегда несла внутреннее умиротворение и спокойствие, поэтому рядом с ней крайне приятно находиться. Однако Хельны нигде не было. Странно. Хотя, в общем-то, она вполне могла куда-нибудь уйти с подругами. Поэтому я не стал волноваться, а сразу вышел в сад, где на ветке моего любимого дерева вальяжно возлежал Макс и потягивал кофе. — Ты удивительно быстр, дружище! Это только третья кружка, а ты уже тут как тут. Будешь чай? — Не дожидаясь моего ответа, он сунул руку под лоохи, достал оттуда стеклянную кружку с прозрачно-зеленоватой жидкостью и протянул её мне, уже забравшемуся на соседнюю ветку. — Ромашковый. На моей родине считается, что он успокаивает нервы. Я, честно говоря, в это не верю, но авось сработает. Пей-пей, печенье будешь? — Не отказался бы. Он кивнул и вытащил из Щели целую тарелку какого-то орехового печенья. Напиток имел травянистый привкус, но был чрезвычайно приятен. На время я действительно поверил, что он успокаивает нервы, и только потом вспомнил, что я, по-хорошему, всегда должен находиться в таком состоянии, и уже полчаса как незаметно для себя дышу на шесть счётов. Вот и хорошо. Хоть на человека стал похож, а не на тревожный комок нервов. Мы появились в Доме у Моста с опозданием, но на этот счёт у Макса было оправдание: он посвящал меня в таинства своего предстоящего похода между Мирами. Отчасти это было правдой, поэтому даже Джуффин не подкопается. В Зале Общей Работы обитал Мелифаро, хмурый, как тысяча туч, на улице которых он живёт. Рядом с ним сидела леди Меламори и отчаянно (но безрезультатно) пыталась его подбодрить. Он бросил полный скорби и печали взгляд сначала на Макса, потом на меня и, не проронив ни слова, кивнул нам в знак приветствия. Макс отправился в Джуффинов кабинет, а я проскользнул к себе, пытаясь не задерживаться рядом с Мелифаро и сохранять невозмутимое выражение лица, в надежде, что как только я окажусь в четырёх белоснежный стенах своего рабочего пристанища, будет намного проще рассуждать о причине моего внезапного приступа людоедства. Но не тут-то было. Он стоял спиной ко мне возле окна и, зажмурившись, курил трубку, однако это не помешало мне ощутить на себе пристальный взгляд его серых глаз. Внутри что-то сжалось и задрожало, но я только приподнял бровь в вопросе. — Впервые за сто двадцать два года идеальный и безукоризненный сэр Шурф изволил опоздать на службу, — хмыкнул Джуффин, не оборачиваясь. — И как прикажешь с тобой расправляться? Сразу голову откусить или помучить? — Извините, я не подумал, что могу вам пригодиться так рано. — Да брось. Если бы ты был мне так нужен, я бы тебя с того света поднял. Однако мне интересно: что же заставило тебя задержаться? — Сэр Макс предложил по дороге зайти в трактир для обсуждения важного вопроса, касающегося его дальнейшей жизни. — И что за вопрос такой? — По поводу его задания по уничтожению того загадочного мира. — Вот как? — Он наконец удостоил меня взгляда, брошенного через плечо. — И что же он тебе рассказал? — По большему счёту ничего, кроме того, что это ваша просьба. Я так понял, в том мире засел какой-то ваш давний враг, а вам туда хода нет. Поэтому вы и попросили Макса уничтожить и Город, и врага. — Ты почти угадал. Только не учёл, что и сам Мир может быть врагом. Почему нет? — он надолго замолчал, уставившись на кусты фаумхайны, растущие за моим окном. — И это всё, о чём вы говорили? Так долго? — Макс предложил мне составить ему компанию, но я отказался, сославшись на то, что вы не хотели бы остаться без двух совершенных убийц разом и, как я понял, надолго. — Всё-то ты понимаешь, никак к этому не привыкну. Ну что ж. Не обидно было из-за такой мелочи другу отказывать? — Обидно. Однако нестабильная работа Тайного Сыске потом мне же и аукнется к Последнему Дню Года. У меня и так скопилось довольно много проблем разной степени сложности, боюсь что в противном случае вам пришлось бы искать нового Мастера Пресекающего Ненужные Жизни уже к Последнему Вечеру, по причине полной моей недееспособности. — Вполне аргументированный отказ. Понятно, что ты печёшься не только о нашей безопасности, но и о своей. И очень полезно. Особенно, когда до Конца Года всего две дюжины дней. Он ухмыльнулся, задрав свой длинный нос, и ушёл Тёмным Путём. Он лгал. Он в чём-то заподозрил меня. Но решил принять мою игру. Теперь ставки сделаны, они непомерно высоки, и уж кто-кто, а Джуффин точо не сдаст карты и не позволит сделать это мне. Грешные Магистры, во что я ввязался?! Играть опасную игру против Кеттарийца?! «Шурф, тебе же нравилось жить, или я ошибаюсь?!» Однако, вместо того, чтобы кричать и биться головой о стены, я просто сел и сосредоточился, попутно заказывая камру. Так гораздо практичнее, а накричаться я ещё успею когда-нибудь. Наверное. Если доживу. Что с данного момента сомнительно. Да и к чёрту. Со мной что-то происходит, и Рыбник к этому не причастен, по крайней мере, он так утверждает. А значит, на мне проклятие. И кто-то его наложил. А я этого не заметил. Глупый Шурф! А если проклятие значит… «Макс! — позвал я гораздо тише, чем утром. — Ты можешь сейчас говорить?» «С тобой я могу говорить в любое время и в любом состоянии! А что?» «Зайдёшь в мой кабинет?» «Хорошо, а что мне за это будет?» «Целый кувшин Жижиндиной камры и увлекательная прогулка, если ты, конечно, согласишься.» Макс появился в кабинете одновременно с курьером и был несказанно этому рад. Сразу налил себе целую кружку, забрался с ногами в кресло напротив меня и заинтересовано посмотрел, сгорая от любопытства. — Ты можешь сходить со мной на Тёмную Сторону? Ненадолго, всего-то и надо посмотреть, нет ли на мне проклятий. — Думаешь, тебя кто-то проклял? — Он сначала нахмурился, а затем просиял. — Слушай, так это в корне меняет дело! Это значит, что не ты рехнулся, а что кто-то рехнулся так, что решил проклясть тебя! А с ним мы разберёмся! И Мелу можешь в глаза смотреть с грустью, но без вины. Думаю он поймёт. А Джуфф… — Я хочу, чтобы об этом пока никто не знал. Можешь не беспокоиться, но у меня что-то сердце не на месте. — Ладно, хорошо, только Мел… — Мы пойдём без Стража. Ты уже давно не новичок, да и меня так обозвать язык не повернётся. Это почти как Тёмным Путём, ты, по-моему так уже делал, только неосознанно. Расслабься, дай мне руку и представь Тёмную Сторону и меня там. Через пять-десять минут будем на месте. Он оживился, покорно закрыл глаза и схватился за мою руку. Последний пункт был не обязателен, но мне было приятно почувствовать тепло и тяжесть его ладони на моей закрытой рукавицами руке. Это даёт мне понять, что он доверяет. Знает, что есть шесть дюжин способов убить, держа за руку и не давая вовремя среагировать, попросив закрыть глаза. Знает, что я специалист в области убийств и в совершенстве орудую как минимум половиной этих заклятий. Знает, что в последнее время я сам не свой и могу сорваться в любое время. Но всё равно хватает меня за руку и, нетерпеливо ёрзая на стуле, сладко улыбается, представляя меня, смеющегося на фоне цветных ветров и текучих светящихся деревьев, шелестящих серебряной листвой и задевающих лимонно-жёлтое небо. Внезапно я почувствовал, как о мою ногу трётся упругий ветер, а с души будто все Шимарские и Тубурские горы свалились. Я улыбнулся, вдохул полной грудью и открыл глаза. Мы стояли совсем недалеко от изнанки старого максова дома на улице Старых Монеток. Макс стоял напротив, всё ещё держа меня за руку, улыбаясь, но очень пристально меня разглядывая. — Ты чист, Шурф. — сказал он, обойдя меня и осмотрев со всех сторон. — Это хорошо или плохо? — Даже не знаю… Следов тоже нет? — Вообще ничего. — Ладно. Прогуляемся ещё или ты торопишься к Джуффину? — Ой, а ведь тороплюсь! Но как вернуться?! Без Мелифаро я не возвращался наяву… — Ты всегда можешь попросить Тёмную Сторону вернуть тебя к нужному времени. — Не поможешь с формулировкой, а то… Я кивнул, и принялся думать. Секунд тридцати хватило. — Хочу вернуться в кабинет Джуффина спустя пять минут с того момента, как ушёл на Тёмную Сторону. — А как же ты? — Я хотел бы ещё немного погулять. Я умею возвращаться, не бойся. Могу немного задержаться, но это не суть. До завтра точно вернусь. — Это хорошо. А то я соскучусь. Так, что снова вернусь на Тёмную Сторону и тебя покусаю. Например, ухо откушу! — У тебя крайне необычное видение проявления скуки. — Главное, ты не кусайся, — он внезапно крепко обнял меня и прошептал эту фразу мне на ухо. Здесь на Тёмной Стороне, где мне очень непросто прятать свои эмоции, даже (вернее сказать, тем более) от себя, я, разумеется, не сумел скрыть своё удивлённое восхищение, от приятного колебания воздуха над моим ухом и тёплых максовых рук, сплетённых за моей спиной. Он улыбнулся как ни в чём не бывало, отрапортовал чёткую формулировку возвращения с Тёмной Стороны и исчез, заставив задорный оранжевый ветер затрепетать и взмыть выше. А я так и остался стоять посреди улицы, поражённый нахлынувшими чувствами и красотой Тёмной Стороны. От произошедшего во мне будто что-то пробудилось. Сердце билось чаще, чем обычно, дышать получалось через раз, а разум будто закутало приятной дымкой. Я отправился гулять. На Тёмной Стороне это всегда приятно, а теперь это было ещё и полезно. Не всегда же мне ходить в страхе и подавленном состоянии духа. Когда ноги устали, сел под раскидистое дерево, прислонившись спиной к его живому стволу. Поиграл с ветром, похожим на праздничное лоохи Мелифаро. Полежал, глядя в местами треснувшее небо. И, наконец, решил возвращаться. Наиболее действенный вариант возвращения с Тёмной Стороны был придуман Джуффином (или кем-то из его учителей) уже давно. Нужно просто представить то место, куда ты должен вернуться, и конкретное время, которое можно определить по заранее оговорённому жесту, слову или событию. Например, Джуффин просил спустя пол часа после его ухода ставить на стол в кабинете зелёную вазу с определённым цветком, а потом убирать. Но тут я понял, что у меня нет такого ориентира. Я не успел попросить об этом Макса, а сам он вряд ли догадается. Тогда я начал прикидывать, что может послужить мне «заменителем Джуффиновой вазы», и мой выбор пал на Мелифаро. Рано или поздно, Меламори должна была оставить его в покое, и он бы остался хоть на пару минут в одиночестве в Зале Общей Работы. Я стал усиленно представлять печального Стража, сидящего за длинным столом над полной кружкой камры. Но где-то я ошибся в расчётах. Я не учёл, что Меламори не станет так просто опускать руки, а ей на смену могли прийти другие Сыщики и полицейские, поэтому фигура одиноко сидящего Стража внезапно начала вырисовываться в ночной полутьме комнаты. — Какое сегодня число и сколько времени? — Мы виделись сегодня с утра, если ты об этом, — меланхолично сказал Мел. — Минут тридцать назад был закат. — Это мне повезло, — сказал я и осёкся. — Ты в порядке? — Кенлех пропала… Но если за это дело взялся Макс, он ведь найдёт её, правда? — он заглянул мне в глаза, будто я был его последней надеждой. — Правда, — я помолчал, чувствуя, что мой камень с сердца можно снять прямо сейчас. — Знаешь, я не специалист по утешению людей, но знаю один безотказный метод, помогающий облегчить душевные страдания. — Какой же? Очередная дыхательная гимнастика или личный дневник? Ни то, ни другое не помогает, не такой у меня склад характера, как у тебя, Лонки-Гонки. — Когда же я приучу тебя произносить мою фамилию правильно и видеть во мне человека? — я шутливо-осуждающе покачал головой. — Есть метод гораздо более полезный, но немного небезопасный. Поэтому я использую его крайне редко: напиться в хорошей компании и излить душу старому знакомому. — Где ж я её возьму-то, хорошую компанию? — Ну, по твоим словам наш с тобой рабочий день закончился пол часа назад, и я тоже не прочь напиться пряного уккумбийского бомборокки на сон грядущий. Протрезветь всегда успеешь, а расслабиться надо. Ты с самого утра на себя не похож. Я беспокоюсь о твоём ментальном здоровье. И немного о своём. Жуткий день, ты прав. Он уставился на меня во все глаза. Конечно, сам Шурф Лонли-Локли признался в том, что у него выдался жуткий день! Такое вообще возможно?! Возможно. Даже немного чаще, чем у других. Только мне помогают умиротворяющая Хельна и одинокие пьянки в кабинете. Иногда книги. И дыхательная гимнастика. И Макс. Сколько проблем, столько же и методов их решения. — То есть ты сейчас предлагаешь себя в качестве компании для хождения по трактирам?! — наконец изумлённо спросил Мелифаро. — Разумеется. Только было бы неплохо немного загримироваться. Если позволишь, я могу сделать твою бесспорно симпатичную рожицу ещё более симпатичной и чуть менее приметной. — Ты что, и это умеешь? — глаза его становились всё круглее с каждой моей фразой. В глубине моей души Рыбник злорадно ухмыльнулся. — Довольно простой трюк. И весьма полезный, когда в срочном порядке требуется отправиться куда-то инкогнито. Так можно?.. — Конечно! Ради такого бесценного опыта, как Пьянство с Истиной, я готов перетерпеть любое насилие над моей физиономией! Мел оживился и подставил мне своё лицо. Я накрыл его руками, шепча заклинание Отмены Бывшего Лица, и занялся придумыванием следующего. В голову ничего не шло, зато там резво крутились насущные проблемы (о, Грешные Магистры, Шурф! Где твоё хвалёное самообладание?). Поэтому, отняв ладони от его лица, я увидел рожицу Макса. Пытаясь подавить удивление, я покачал головой и произнёс: — Нет. Так даже более приметно. Подожди ещё немного. Страж кивнул и снова зажмурился. В этот раз всё получилось как нельзя лучше: самая что ни на есть посредственная, милая и смазливая рожа покоилась на том месте, где раньше был благородный нос, острые скулы и тонкие губы красавчика Мелифаро. — В одном из подвалов Управления хранятся Кофины парики. Можешь взять какой-нибудь. И лучше переоденься. Модников у нас в столице ещё меньше, чем мало-мальски могущественных колдунов. И в основном это — ты, — сказал я, наблюдая как Мел любуется своим отражением, трогая аккуратный вздёрнутый нос и поправляя длинные ресницы. — А теперь я ненадолго тебя оставлю. Самому надо себя в порядок привести. Через час встречаемся около «Пьяного Куфага», что в паре кварталов от моего дома. Там неплохая выпивка и вкусные закуски. Сказав это, я шагнул Тёмным Путём в гостинную своего дома. Здесь было так же пусто, как и утром. Кошки заскребли на сердце, но я отогнал дурные мысли и отправился к бассейнам. Хельна не ребёнок. Имеет право на личное время и личную жизнь, с устройством которой у нас очень печально. Я вечно пропадаю на работе, а она скучает дома в одиночестве. Было бы очень обидно с ней расставаться, но мучить её, заставляя жить с собой — это настоящее злодейство с моей стороны. Она, я уверен, думает точно так же и знает, что я не против её романов на стороне. Может, Хельна наконец нашла кого-то кто будет любить её и проводить с ней времени гораздо больше, чем я. Поэтому посылать ей зов и требовать возвращаться было бы бестактно, на первых порах. Сама пришлёт, если сочтёт нужным.***
К указанному времени я уже ожидал Мелифаро возле «Пьяного Куфага». Он опоздал на восемь с половиной минут и был одет в однотонное лоохи алого цвета и бледно-оранжевую скабу. Тюрбан примерно такого же цвета покрывал рыжую голову, а на ногах были бежевые сапоги с золотым узором. Моя же рожа не потерпела никаких кардинальных изменений: я немного подстригся, нарастил могучие брови и укоротил нос, а так же сменил белый на васильковый. Однако Мел долго приглядывался ко всем входящим и выходящим из трактира, прежде чем заметил меня. Он подошёл почти вплотную, задрал голову и долго рассматривал моё лицо. — Да, это я, — от внезапности Мелифаро смутился и немного отшатнулся, — а если был бы не я, ты бы давно получил в глаз за нарушение личного пространства. Мы зашли в уютный просторный зал трактира, сели за столик у окна, заказали выпивку и принялись самозабвенно заливать за воротники. То есть пьянствовать. Но пьянел один Мелифаро, так как у меня весьма специфическая особенность организма. Каким бы идеальным я не был, но минусы во мне всё-таки есть. Например моя реакция на алкоголь. Кто-то начинает буянить, кто-то приставать к девушкам, кто-то петь или читать стихи. А я просто засыпаю. Правда, на это надо угробить как минимум бутылку бомборокки, но за этим дело не встанет. Это могло бы чертовски навредить моей зловещей репутации, если бы не навык, привитый ещё в юности, в старом добром Ордене Дырявой Чаши. Не пьяней и не тони. Двести восемнадцать заклинаний, некоторые из которых наложены непосредственно на меня, а другие вызубрены с такой тщательностью, что самопроизвольно звучат в голове, когда я захожу в воду или поднимаю сосуд с алкоголем. Поэтому позориться мне негде, разве что дома, прочитав контр-заклятья и благополучно напившись. Однако я старательно делал вид, будто впадаю в состояние топора синхронно с Мелифаро. Парень сначала грустил так непомерно, что покрыл слезами всю тарелку бутербродов с вяленой рыбой, потом вспомнил, как Макс рассказывал ему про древних греков, назвался Дионисом и громко требовал вина, потом начал травить анекдоты про Бубуту и Кеттарийца. Я заинтересованно слушал, да так, что ненадолго потерял контроль и не заметил, как дверь трактира открылась и к дальнему столику прошмыгнула Мантия Смерти. Понял я, что что-то не так, только почувствовав давящий взгляд на своей спине. Я обернулся и вопросительно поднял бровь. Макс засмущался и отвернулся, но когда я снова посвятил себя Мелифаро, ощущение пристального взгляда возобновилось. В конце концов он не выдержал и сел за наш стол. От такого поворота событий Мел даже немного протрезвел и полез в карман лоохи за зеркалом. Я улыбнулся уголками губ. — Ах вот значит как! — театрально запричитал Макс. — Вместо того, чтобы послать Зов и сообщить мне, волнующемуся и, между прочим, обещавшему откусить тебе ухо, о том что ты благополучно вернулся, ты сидишь тут и пьянствуешь с каким-то рыжим хмырём! — Сам ты хмырь! — обиженно взвыл Мелифаро. — Может быть мы тут на важном задании? — О, у хмыря какой-то до боли знакомый голос. Где ж ты его нашёл, дружище? — Не поверишь, в Зале Общей Работы, — спокойно ответил я. — И как он заманил тебя в это убогое место? — Жалостливым взглядом, — безэмоционально продолжал я. — Существует такой простой путь к твоему чёрствому сердцу? — Твой путь проще, — я позволил себе улыбнуться. — Грешные Магистры, у меня от вас уже голова болит! — Мой собутыльник схватился за названную часть. — Нельзя так издеваться над пьяным человекам! Изверги! Чудовище, как ты нас вообще нашло?! — Моя хвалёная везучесть и обычная хандра на рабочем месте. — Тебе, Кошмарище, сейчас хандрить должно быть некогда. Что там с домом? — Я прошерстил весь, включая подвальные помещения. Пусто. Если её украли, то с улицы. А улиц в городе много. Этим, как раз и занимался: бродил по улицам в поисках «аномальной активности», остатков Очевидной Магии или чужих Дверей Между Мирами. — А что ты забыл в этом, как ты сам выразился, убогом месте? — негодовал стремительно трезвеющий и хмуреющий Мел. — Думешь, моя жена в свободное от любви ко мне время ходит по кабакам? — Конечно нет. Просто мне свойственно время от времени хотеть есть и пьянствовать. А так как пьянствовать при исполнении нельзя, то я просто хочу жрать. Менкала бы сожрал! — гордо сказал Макс и цапнул с тарелки бутерброд, залитый Мелифаровыми слезами. — Тфу ты, какая солёная гадость! Шурф, неужели ты это ешь? — Ем, — заверил его я, отправив ещё один бутерброд себе в рот, и лишь чудом не скривился от его гадостной солёности. — И пью. И намеревался отдохнуть. Инкогнито. — Я так и понял. А всё-таки зря ты от меня скрывался. Вот меня ноги сюда и принесли. Я беспокоюсь о тебе, между прочим. Мелифаро протрезвел окончательно и бесповоротно. Но вопрос «Какого дохлого куфага это грешное Чудовище о тебе беспокоится?», написанный ВОТ ТАКУЩИМИ БУКВАМИ у него на лице, так и остался невысказанным. Макс цапнул пирожок с другой тарелки, заглянул сначала в мою кружку, потом в Мелифарову, печально вздохнул, встал изрёк: «Ну, я пошёл блюсти порядок, а вы продолжайте, не стесняйтесь», и удалился с гордым видом. Ну, а мы что? Продолжили, не стесняясь. Перебрались в другой трактир, поближе к дому Мелифаро, выпили ещё, а остаток пути пели романсы времён правления Вурдалаков Клакков. Мел не знал слов, но всё равно подпевал.***
Я проснулся утром в своей постели. В васильковой скабе и в тюрбане набекрень. В голове звенело, во рту был непонятный привкус. Я посмотрелся в зеркало. А, не. Понятный привкус. Похмелье. — Как?! «Понятия не имею, дружище.» — Ведь песни-то пели в сознании! «Конечно. В состоянии алкогольного опьянения хрена-с два ты бы вспомнил последний куплет этого стихотворного ужаса.» — А что дальше было? «У Мелифаро был хороший бар. Мы ещё немного посидели. И ты ушёл домой. Больше не помню ничерта. Сам выкручивайся, Истина.» — Вот какой толк в раздвоении личности, если в критические моменты в отключке оба? «В некритические моменты тебе есть с кем поговорить.» Я выругался про себя и спустился вниз. Гостиная была пуста (Кто бы удивлялся. Я уже привык). Искупался, переоделся. Шагнул в свой кабининет. На подоконнике сидел Макс и нервно стучал пальцами по коленке. На столе лежал свежий выпуск «Суеты Ехо».***
— Что ты сделал с Корвой? — Спросил Макс, не глядя на меня. — Ты о чём? — Я похолодел. Неспроста я ничего не помнил. — Во всех газетах уже. Пропал Корва Блимм. Вернее не совсем пропал. Остался пепел. Белый. Блестящий. А кто у нас орудует таким оружием? — он бросил на меня взгляд, полный тревоги, страха и жалости. — Ты это делаешь специально? А ведь говорил, что не обиделся! — Ни в коем случае, я же… — «Во первых, что «я же»? Люблю тебя? Бред. Ничерта не помню? И кто поверит? Под заклятьем? Он сам видел, что нет.» Я подошёл к подоконнику и положил руку на плечо Макса. Он вздрогнул, но не отстранился. — Ты сам советовал обратиться к Мелифаро и Меламори. А теперь убил их близких. Они в трауре, никуда не хотят идти без волшебного пенделя Джуффина. И у меня нет выбора. Либо ты, либо одиночество. Разве нет? — Макс. Я бы никогда не стал делать так, что бы тебе было плохо. Я не специально. И я понятия не имею что со мной происходит. Наверное, мне стоит уехать куда-нибудь, до тех пор, пока это не прекратится. — Тогда все поймут, что ты — убийца! — В слезах прижался ко мне Макс — А так что — никто не в курсе? — я изумился и рефлекторно погладил его по дрожащим плечам. — Джуффин сказал, что есть как минимум шестнадцать заклинаний оставляющих тот же результат. Меламори грозиться выучить их все и испытать первое попавшееся на «том гаде, который посмел это сделать.» А я боюсь за тебя, Шурф. Ты же их не тронешь, если вдруг что. Я же знаю. После того случая с Тотохаттой ты же весь изводишься, что б никто из близких не пострадал. — Ты прав. Я бы не стал их убивать. Только парализовал. Правая рука всё ещё при мне. Пока что. Мы ненадолго замолчали. — Ты правда не помнишь, что случилось? — Макс заискивающе посмотрел мне в глаза. — Мне жаль, но нет. — Ты был сильно пьян? — Я не пьянею. — Вчера вы с Мелифаро были в зюзю. — Я делал вид, чтобы ему не было одиноко. Но пьянствовать с леди Меламори я не буду. У неё есть ты для утешения. — Да какое там утешение! — он неопределённо махнул рукой и хихикнул. — По большему счёту изводится, что не она сделала это своими руками, а какой-то другой неизвестный дядька. — Почему дядька? — Изумился я. — Меламори так сказала. Она встала на след, прошлась по комнате взад-вперёд ойкнула, подпрыгнула и сошла со следа. Сказала, что он пропал. Не увёл на Тёмный Путь, а пропал. Такое может быть? — Конечно. Если человек взлетит. — А ты?.. — Умел раньше. В детстве и пока был Рыбником. Потом разучился. — Значит, хреново разучился, — он невесело усмехнулся. — Хотя… А много ещё людей так умеют? — Без применения Очевидной Магии? Думаю, что не очень. Не могу сказать, что вообще никто, так как не располагаю такими сведениями. Макс скорбно вздохнул, не отпуская моего лоохи, укоризненно заглянул в глаза и надолго замолчал. Потом взбодрился, выдохнул, спрыгнул с подоконника, брезгливостью посмотрел на газету и сказал: — Мел начал сомневаться в жизни и здравии своей жены. Можно сказать, совсем в этом разуверился. И из вашего вчерашнего запоя не вышел. Но скоро всё будет хорошо, он отходчивый. И от смерти супруги отойдёт. Куда ж он денеться? Потише будет правда, но ненадолго. До следующей любви всей жизни, — он замолчал и посмотрел куда-то внутрь себя. На лицо внутренняя борьба. — Вот говорю, и сам себе не верю. Но святой образ тебя у меня в голове как-то важнее и непоколебимей, чем незапятнанная совесть горюющего Мелифаро. Вот такая у меня расстановка приоритетов, и ничего не могу с этим поделать, хоть из бабума меня застрели. С первой нашей встречи я уверен, что ты святой маньяк. И мне это даже нравилось. Или нравится? Короче. Если ты что-нибудь нароешь, поставь меня в известность. А я домой пошёл. Надо же мне спать. Хоть иногда. Он сладко зевнул и вышел из зала. Чуть менее мрачный, чем четверть часа назад, но более хмурый чем обычно. Неужели моё безумие так на него влияет? И стоит ли слушаться его совета, оставаясь в Ехо и подвергая риску других людей? «Тебе тоже интересно, кто будет следующим? — внезапно проснулся Рыбник. Такой вопиющей наглости, как разговоры со мной в рабочее время он себе давно не позволял. — Да брось. Никому не нравился Корва. Кто угодно мог пришить этого чёрствого, злобного, мрачного сухаря. Покажи мне человека, который первым делом подумает о тебе?» Макс. Он уже подумал. Пришёл и закатил мне истерику, как ревнивая юная барышня. И Джуффин точно знает, только вида не подаёт. Возможно, ещё и Сотофа, но либо ей неохота влезать в наши дела, либо она уверена, что ничем серьёзным дело не закончиться. То есть Гурига я не съем, Сердце Мира не уничтожу, а остальное как бы и не важно. А Корва хороший человек. Он аристократ. Есму положено быть чёрствым, злобным, мрачным сухарём. А мне, кстати, нет. Но меня же как-то терпят? «Не терпят, а боятся и уважают. А некоторые, как выяснилось, даже немножко любят. Но тебе же тоже интересно, кого тебе захочется съесть завтра? Или хотя бы понять закономерность?» Ты прав, интересно — не то слово. Однако, хотелось бы избежать летального исхода. То есть посмотреть, кто это мог бы быть, а затем быстренько прийти в себя. Но для того, чтобы прийти в себя, нужно понять, почему я из себя выхожу. «Подумай, чем были похожи оба этих вечера?» Вчера днём я уже был чист от заклинания, значит оно кратковременное, но эффективное. Я ужинал в трактирах. Первый раз почти не пил (вернее пил, но не алкоголь), во второй раз только пил и почти не ел. Трактиры находятся в разных районах города, кстати, все три. Принадлежат разным, но как один законопослушным, владельцам, не искушённым магией и без особой личной неприязни ко мне. Позавчера я ужинал с Максом, а вчера с Мелифаро… И точно, к нам присоединился Макс! Но не мог же он сам наложить на меня заклятье, препятствующее его спокойному приготовлению к уничтожению надоевшего Джуффину Мира? «Не мог. А следственно…» Он служит обязательной частью заклинания. Возможно, всё дело в моей реакции на него… И ведь правда. Мы с Максом буквально нашли друг друга. Родная душа, как говорит он сам. Хотя, что парадоксально, ни Безумный Рыбник, ни каменный Лонли-Локли по отдельности даже близко не валялись рядом с душой того неуравновешенного, могущественного, наивного, в сущности, ребёнка, что зовётся сэром Максом. Однако он сумел заинтересовать обоих. Сэра Лонли-Локли, в первую очередь, с научной точки зрения и с главным вопросом «Почему он ещё живой?»; Рыбника примерно с тем же: «Почему он ещё живой, а я ещё голодный?» Он, конечно же, почувствовал могущество, бьющее ключём из этого юнца и пожелал напиться его крови, а затем просто из любопытства оставался рядом с ним: никогда не знаешь, что учудит наш сэр Вершитель, но это всегда будет сногсшибательно, незабываемо и непременно с риском для чьей-нибудь жизни. Например моей или его. Я и не заметил, как сумел привязаться. Причём одновременно весь я. Одного Рыбника с ним оставлять было опасно: в конце концов максово могущество не тратилось, а только возрастало. Но не позволять Рыбнику видиться с ним было нереально: он натурально страдал и умирал от скуки, просил и умолял, ныл и рычал. В конце концов я сдался и нашёл компромисс. Поэтому в присутствии Макса я нахожусь как бы на границе с самим собой. Почти как Страж по пути на Тёмную Сторону. Только Мелифаро двоится снаружи, а я внутри. И мы оба, я и Рыбник, с исследовательским интересом за ним наблюдаем оттуда. Я становлюсь менее сдержанным, но не позволяю себе выходить за рамки приличия: шучу и смеюсь, негодую и беспокоюсь, разгораюсь неподдельным любопытством и азартом (всего этого я не позволяю себе даже в полном одиночестве), но не рвусь напиться чужой крови и наесться человеческого мяса. Значит, кто-то прознал об этой моей удивительной особенности. Нашёл лазейку в мою, казалось бы, неприступную психику и направил меня же против… А против кого? «Сэра Макса, конечно же! Он же сам тебе только что завуалированно, но тем не менее довольно ясно объяснил: погибают близкие тех, кто мог бы пройти с ним через Хумгат. А значит громче будет кричать его внутренний голос «Тебе туда не надо!», и есть риск того, что он туда не отправится. Или наоборот, отправиться, но с таким гадким состоянием души, что его тот час же слопает какой-нибудь Хумгатский монстр или Враждебно Настроенный Мир.» А что, таких много? «Конечно же! Кто из нас умник и всезнайка, я или ты? Не забывай, я просто вода из волшебных аквариумов, занявшая немного места в твоей буйной голове и не менее буйном сердце. Я безумие и неконтролируемое могущество, некоторое время носившее тебя в качестве неплохого вместилища и, волею судьбы, заточённое в твоём новом сознании, не более того. Я нематериален. Но, тем не менее, существую, опять же, в тебе.» Так что там с Враждебными Мирами? Рыбник ответить не успел. В кабинет заглянула серьёзная мордашка леди Кекки. Она долго сверлила меня изучающим взглядом, потом натянуто улыбнулась и прошмыгнула в кабинет. — Сэр Шурф, можно вопросик? — спросила она, усаживаясь напротив меня. — Конечно. — Я снова принял свою маску невозмутимости. — Тем более один вы уже задали. — Ой, да. Так вот… По городу ходят слухи, что вы в нетрезвом состоянии провожали какую-то барышню до Улицы Хмурых Туч и орали песни… Это правда? «И что тут ей ответишь? Знал же, что лучше ниже стать и парик цветастый нацепить. Нет же. «Таких пол Угуланда ходит! У тебя самая непримечательная рожа!» Ну и что мне теперь с этой рожей делать? Ну, резать правду-матку никто, пока что, не запрещал.» — Отчасти. Во-первых, не совсем в нетрезвом. Вернее, совсем не в нетрезвом. Во-вторых, не барышню, а нашего сэра Мелифаро, надравшегося до состаяния полного забвения, качественно загримированного для конспирации. В-третьих, не орали, а тихо и культурно пели романсы времён королевы Вельдхуд. А, собственно, в чём вопрос? — Просто, ну, может быть вы сами решили этот слух распустить. Или Джуффин. Не знаю зачем, кто вас поймёт. Просто в такой бред даже портовые нищие не верят, а оно вон оно как… — Это, в общем-то, хорошо, что не они верят. А как они поняли, что это был я? Я тоже сменил внешность перед выходом. — Звучит ужасно глупо. Но им показалось, что на вас были перчатки смерти. Это были не они? Вот чёрт. А я их снимал или не снимал? Или забыл? Идеал, Истина, Человек-Скала, Ходячая Энциклопедия, а даже товарища споить нормально не в силах. Как можно забыть такую элементарную вещь?! — Нет. Это были другие перчатки, надетые мной для того, чтобы спрятать защитные руны на ногтях и ладонях. Но ты права. Немногие горожане беззазорно ходят по улицам в перчатках. Это было модно только при первых Гуригах. А теперь позволительно модой только в холодные зимы. Чертовски несправедливо к людям, с физическими дефектами кистей рук, но что ж поделать. Мода — не закон. Её переписать нельзя. — Вы выражаетесь почти как сэр Макс. Это выглядит… Забавно… Со стороны. — Да. Забавно. Наверное, так. Макс вообще довольно забавный. Со стороны. — А почему… — Начала было Кекки, но осеклась. Я приподнял бровь: действенный метод против расчитывающих надолго замолчать. Но я уже знал, что она скажет. — Почему он вышел таким… Злым и обиженным? — Мы немного поругались. Не волнуйтесь, не сильно. И оба надеемся помириться в ближайшем будущем. Не расспрашивайте об этом Макса — не думаю, что ему будет очень приятно говорить на эту тему, только разозлиться. А мне ещё извиняться. — Это как-то связано… Ну, с личной жизнью? — Как это понимать? — Говорили, что вы с сэром Максом… Состоите в несколько более интимных отношениях, чем дружеские. — И в это, как я понимаю, портовые нищие верили с удовольствием? — Я приложил все свои силы, чтобы скрыть удивление, а Рыбник бессовестно заржал где-то на задворках моего разума. То ли оценив моё чувство комического, то ли чувство комического судьбы. — Да и не только они. Даже в Управлении было заметно, что по-одному вы ведёте себя совершенно иначе, чем в присутствии друг друга… Так это неправда? А правда ли это? Соврать самому себе и Кекки, чтобы не подставлять сэра Макса, убеждённого гетеросексуала, до сих пор находящегося в шоке от нескрываемых от любопытных глаз любовных связей Рогро Жииля и Короля (И вообще от подобных особенностей кейифайев. И их потомков, собственно. Он долго потом пристально и настороженно меня разглядывал, будто пытаясь найти во мне что-то, что выдаёт эту сторону эльфийской наследственности. Но не нашёл. А как это найдёшь? Это всё там, внутри. Хотя, может быть то, о чём говорит Кекки — один из признаков?..)? Или сказать приукрашенную правду, и будет у меня причина, по которой можно пока Макса избегать… — В общем-то нет. У нас крепкая дружба, не более того. У него, кстати, девушка есть. А у меня жена. — Так девушка-то его первой об этом говорить и начала. Причём ещё леди Шекк. А Меламори продолжила. Уж слишком трепетно он о тебе отзывается. Как школьницы о Екки Балбалао. — Он, между прочим, и о Джуффине так отзывается, — заметил я, пытаясь удержать невозмутимость. — О сэре Халли он отзывается как Арварохцы о Мёртвом Боге. А это разные вещи. Леди Кекки неожиданно замолчала и сосредоточилась. Очень сложно жить в мире, где любой желающий может нарушить твою увлекательную беседу, просто прислав зов и пригласив пообедать. Говорят, уже практикуется «Секс по Безмолвной Речи». Не знаю, что в этом привлекательного, но суть состоит в том, что нужно находиться на отдалении от партнёра, послать ему Зов и говорить о всяких пошлостях, самоудовлетворяясь. Думаю, для Макса это будет что-то из разряда БДСМ: так этот парень не любит эту простую, в общем-то, штуку. А всё это потому, что его учила Безмолвной Речи собака. Это ж надо додуматься! У них же в этом плане всё кардинально отличается от человеческого! Всё сложнее и непоследовательнее. Если бы он мне попался, болтал бы сейчас безмолвно хоть о непристойностях, хоть о предстоящем ужине, хоть о форме и цвете облаков. Что-то я разошёлся, правда… Тем временем леди Кекки становилось всё более хмурой, а под конец поникла совсем. Встала и сказала: — Кофа сказал выметаться из вашего кабинета и «не мешать умному человеку делать свою умную работу своими глупостями». Поэтому я сейчас тоже постараюсь стать похожей на умного человека и заняться умными делами. Например собирать нужные сплетни. И пресекать нежелательные на корню. Я так поняла, людям про ваше с Мелифаро задание знать не обязательно? — Задание? — я нахмурился. — Ах да, задание. Да, лучше пусть думают, что это были два запойных алкоголика из Богни. Махатма Ганди и Стивен Кинг. Приехали к дальним родственникам, а родственников, как оказалось убили ещё в начале Смутных Времён, вот они и напились с горя. И пошли буянить по городу. А на Улице Хмурых Туч попались не менее хмурому сэру Мелифаро, были пойманны, оттасканы за уши и отосланы обратно. Или отнесены мне на испепеление. Финал на твоё усмотрение. — Сэр Лонли-Локли, вам только сплетни придумывать! — восхищённо посмотрела на меня леди Кекки уже чужим лицом. Такой себе комплимент, но для ученицы нашего Мастера Слышащего это наивысшая похвала. — Даже имена придумали! Да заковыристые какие! Стивен Кинг! Подумать только! Какое необычное, странное имя! Ни разу не слышала! И история такая правдивая, что я бы и сама поверила, если бы вы мне правду не рассказали! — Имя — это из репертуара сэра Макса. Так зовут писателя из его мира, я читал пару книг. Очень интересные, но не несут почти никакой смысловой нагрузки. Макс называл их романами и «художественной литературой», однако сходства с известными нам романами времён начала правления династии Вурдалаков Клакков в них почти никакой. — Ясно. Что ж. Работайте, сэр Шурф, не буду вам мешать. Она закуталась в тёплое лоохи и вышла. Я ещё немного подумал о сплетнях, ходивших о нас с Максом по управлению. Подумал, что когда он вернётся из Того-Самого-Города, нужно будет с ним серьёзно поговорить про пестики с пестиками и тычинки с тычинками, а если согласиться — попробовать на практике. В конце концов в теории он не силён, а так — кто знает. «Слушай, кремень мой любвиобильный. Он ещё не просто не вернулся. Он ещё даже не ушёл. И уйдёт пока нескоро. Поэтому нужно что-то придумать, чтобы его, как ты сам выразился, пока временно избегать.» А что тут думать! Мы с ним поругались! Кекки слух сама распустит. А мне нужно всего лишь попросить шефа… «Сэр, можно вас попросить…» «Надо же! С ума сойти! И о чём же?» «Мне надо в ближайшее время не видеться с сэром Максом» «Ох ничего себе, какие страсти. Это, конечно, можно организовать, но скажи мне пожалуйста, с какой это стати?» «У нас с ним возникли некоторые разногласия. Я, конечно же, смогу работать в такой напряжённой обстановке. А вот на работоспособности вашего заместителя это может сказаться. И не исключено, что он начнёт выяснять отношения прямо посреди разбирательств с какими-нибудь мятежным магистром, а это может быть черевато. Тем более мне надо ещё дописать пару отчётов по делам за прошедшую дюжину дней.» «Эх, ну если тебе надо… Сиди. Попытаюсь тебя сегодня не дёргать. Пойду Мелифаро протрезвлять — Дней Свободы От Забот ему никто не давал. Только ты доделай эти грешные отчёты, глаза б мои их не видели.» «Спасибо, сэр» Дальше день пошёл почти как всегда. Через час явился злой и трезвый Мелифаро, и шеф отправил его ловить каких-то мошенников на край города. В полдень ко мне заявилась Меламори, и я научил её двум заклинаниям, которые, по идее, она должна была в скором будущем применить ко мне. Когда юная леди наконец расщепила в серебряную пыль весь мусор, который смогла найти на нашей половине Управления, я наконец сел и разобрался за час с «такими страшными отчётами», от упоминания о которых у шефа до сих пор по спине бегут невидимые мурашки, заставляя соглашаться с любой бредовой просьбой лишь за обещание разобраться с этой бюрократической гадостью. За четверть часа до заката я навёл порядок в кабинете, избавился от серебристой пыли, сложил перчатки в шкатулку, задвинул её в самый дальний ящик стола и отправился к себе домой.***
Стол в гостинной за два дня покрылся пылью, как впрочем, и вся мебель. За что я только слугам деньги плачу? Пришлось убираться самостоятельно. Покончив с грязью, я сел в кресло и прикрыл глаза. «Скоро Макс проснётся…» — задумчиво проговорил Рыбник. Да. И что? «Будет задавать вопросы. По крайней мере попытается с тобой поздороваться. И ты опять расцветёшь и заблагоухаешь против своей воли. И снова начнётся…» Спасибо, что напомнил. Я поставлю барьер. И… Как думаешь, следует ли нам с тобой сегодня спать? «Ты ведь знаешь, что я отвечу?» Эх, знаю. Я заказал камры в ближайшем трактире, печально вздохнув о несбывшемся ромашковом чае или крепком каркадэ, и принялся ждать утра. Завтрашним вечером Макс уйдёт. А когда вернётся, я всё ему объясню. «Ага. До разговоров про кейифайев или после?» Какая разница? «Если после, то есть возможность, что до объяснений не дойдёт. Но исход варьируется в зависимости от его реакции: испугается и убежит или согласиться и начнёт страстно тебя целовать. Ставлю на первый вариант.» Пессимист. «Реалист. Как, собственно, и ты. Был. До знакомства с Максом… Тихо! Ты это чувствуешь?» Лёгкая сонливость. Как и должна быть в конце долгого дня… Ух ты, чёрт! Совсем не лёгкая! Интересные дела! Только что был как огурчик, а теперь по креслу растекаюсь и зеваю так, что пасть порвать можно. Рыбник, нас кто-то старательно заколдовывает. «Да что ты говоришь! И что делать?» Не спать! Всеми силами! «Как?» «Маятник вечности». На Иррашийский и обратно! И бальзам Кахара! Быстро! Кое-как переборов сонливость, я почувствовал прилив ярости и голода. Так вот как это происходило. Теперь ясно. Заклинание довольно сильное, да и накладывается профессионалом, однако и я не лыком шит. Столько лет работы в Тайном Сыске, а меня надеются так вероломно заколдовать! Я и не думал, что дыхательная гимнастика может справиться с такой задачей. Как полезна может оказаться такая незначительная вещь, как управление собственным дыханием. Заставлю Макса дышать так по четыре часа в день. Когда вернётся, конечно же. Я просидел так до самого утра. И даже не сообразил сразу же сходить на Тёмную Сторону. Сообразил, конечно, немного позже, однако попасть туда в моём положении было нереально: нужно было сконцентрироваться на её образе, а вся моя концентрация уходила на сдерживание сонливости и злости. Я ожидал, что всё прекратится как и раньше под утро, однако с восходом солнца приступы не просто не прекратились, а участились. Я был на последнем издыхании, в глазах плясали цветные круги, а на мозге будто бы выжигались слова этого заклятья. Внезапно в дверь постучали. Я вздрогнул и замер. Стук повторился, с новой силой. В третий раз сразу же после стука робко приоткрылась дверь и в комнату просунулась мордашка Макса. Грешные Магистры, как же не вовремя! — Слава Аллаху, ты живой! — на его лице прочиталось явное облегчение. — Нельзя же так пугать! Почему ты не отвечал? Тебя не было на Тёмной Стороне, а ты молчал! Почти как труп! Что-то случилось? — Макс, тебе лучше уйти, — я почувствовал, что Рыбник внутри меня усмехнулся. Ох, Рыбник ли? — И ты не думаешь объяснить мне, что произошло? И почему все решили, что мы с тобой поругались? Причём, что смешно, большинство считает, что на любовной почве. — Я обязательно объясню, но позже, — я старался не смотреть ему в глаза и сохранять невозмутимость. Сонливость пропала, но вот ярость осталась на месте. — У меня совсем не осталось времени. А ты всё равно сидишь и ничерта не делаешь! Ну в двух словах! — Ты плохо осмотрел меня на Тёмной Стороне. — Что это значит? — Это значит пошёл вон отсюда! Для твоего же блага! — я не выдержал и сорвался. Макс уже не успел убежать. Хоть мы и находились в разных концах комнаты, я очутился возле него в один шаг и… — Шурф, какого чёрта?! — завопил он и я пришёл в себя. Я вжимал его в стену, впиваясь в ключицу. По губам текла тёплая солоноватая кровь, а зубы вгрызались в твёрдую кость под нежной мягкой кожей. Я оторопел, но не смог сдержать соблазна и провёл языком по свежей ране и извинительно поцеловал в плечо. С его губ сорвался стон, полный удивления, боли и… Удовольствия? А не послышалось ли мне? Я отстранился от него и сполз по стене, обхватив голову руками. — Я же просил, Макс! — прорычал я, не решаясь посмотреть ему в лицо. — Ты окончательно спятил, дружище! — просипел ошалевшим голосом Макс. — Ты… Сошёл с ума! Что вообще происходит? Я почувствовал, что приступ возобновляется. Что сделать? Уменьшить его и переждать? Или сразу к Джуффину с повинной? Но вместо всего этого я (глупый, глупый Шурф!) только снова прорычал сквозь зубы, не найдя в себе силы даже поднятся на ноги или взглянуть ему в глаза: — Проваливай из моего дома, пока не поздно. И не попадайся мне на глаза. Понял?! — Пару дней назад я кое-что говорил тебе об устройстве своей личной жизни, — задумчиво сказал он, помолчав, — и вместо того, чтобы её хоть как-то наладить, я теперь всё проебал. Грёбанные кейифайи! — в сердцах крикнул Макс, и я, наконец-то, на него посмотрел. Лоохи спущено с одного плеча, скаба разорвана, из пульсирующей раны на плече течёт кровь, волосы растрёпанны, а глаза (о, Грешные Магистры! Такие огромые, прекрасные глаза цвета закатного неба!) полны слёз. Я почувствовал, что заклятие спадает и хотел было что-то сказать по-типу «Я не хотел, позволь помочь тебе», но только безмолвно открыл рот. Макс передёрнул плечами, наконец-то вылетел из дома и громко хлопнул дверью, так и оставив меня сидеть на полу. Сил поднятся не было до сих пор, да и смысла, в общем-то, тоже не было. «И что это сейчас было?» И вправду — что? При чём здесь кейифайи и личная жизнь… И почему она… Ну-ка стоп. Не значит ли это что… «Разговор об эльфийских предках и невозможности препятствовать таким притягательным инстинктам мог состояться сегодня, но ты, как чётко и лаконично выразился сэр Макс, всё проебал. И ты, кстати, цапнул его. Почти за шею. Хреновый из тебя вампир. Тебе хоть понравилось?» Несомненно. Капли максовой крови всё ещё были у меня на губах, и я самозабвенно провёл по ним языком. Металлический привкус проявился у меня во рту, разливаясь ощущением могущества по всему организму. Я и забыл, как это бывает. Но вместе с тем душу грызло ощущение проёбанного. Кем бы ни был мой заклинатель, но он добился своего: я теперь точно не в том душевном состоянии, чтобы шастать через Хумгат, и Макс отправится туда в одиночку. Что же это за Город такой? Дикий, Шумный… А может Тихий? Точно, что-то о Тихом Городе я слышал! Рыбник, не помнишь, что именно? «Ничерта. Но возможно в Иафаховой библиотеке что-то найдётся.» Да, сегодня же вечером туда отправлюсь. А сейчас на работу! Быстро.***
Процесс отмывания максовой крови от моей физиономии не занял слишком много времени, возможно от того, что она была свежей, в отличии от крови Кенлех, и её было совсем немного. Глоток бальзама Кахара, и я будто бы продрых всю ночь без задних ног. Мрачная физиономия человека, у которого нынче утром жизнь покатилась в пизду, как говорит мой незабвенный Макс, легко скрылась за привычной мне «кирпичной» невозмутимостью. Однако когда я шагнул в Зал Общей Работы и наткнулся там на Джуффина, входящего в свой кабинет, он изучающе на меня посмотрел и сказал: — Отвратительно выглядишь. Что случилось? — Ничего страшного. Просто возникли проблемы… В личной жизни. — Что-то с Хельной? — Нет. Наверное. Не знаю. Мы уже очень давно не виделись. — Странно. Ты исправно уходил домой последнюю дюжину дней. — Я — да. А вот она — нет. — Уверен, что помощь не нужна? Я деловито нахмурился и укоризненно покачал головой, всем своим видом давая понять, что уж кому-кому, а мне предлагать свою помощь — несусветная глупость. Сам ведь такого меня склепал. Должен знать, по-хорошему. — Ну смотри, — он переменился в лице и стал тем самым «Пааачтеннейшим Начальником», которого привыкли видеть горожане, Макс и большинство Тайных Сыщиков. — Вечером Макс уходит. Мы хотели по такому поводу в «Обжоре» собраться. Ты с нами? — Я постараюсь, — в моей голове пронеслось сегодняшнее утро, Макс в слезах и с окровавленной шеей хлопает дверью. — Но ничего не могу обещать. — Это почему это? — удивился Джуффина. Ну да. Он же не в курсе… Странно, почему? Всегда всё обо всех знал, а теперь такой беспредел творится, и он не в курсе! Или всё-таки он знает? Тогда зачем прикидывается? — У меня много незаконченных дел. А с сэром Максом мы попрощались сегодня утром. — Э, нет, — ухмыльнулся шеф. — Мне понадобится твоя помощь перед отправкой Макса в Хумгат. Сегодня вечером жду тебя у себя дома за час до заката. А пока сходите с Мелифаро на Сумеречный Рынок. Там какой-то оболтус взорвал четыре палатки с использованием пятьдесят девятой ступени. Его бы энергию, да в мирное русло… — А леди Меламори… — На Кладбище Петтов до обеда. Отец, как-никак. — Хорошо. Поймав торговца Якку Небуна и сдав его на совесть работников Канцелярии Скорой Расправы, я отправил Мелифаро в Дом у Моста, а сам помчался к Иафаху. «Леди Ханемер, вы не против, если я воспользуюсь вашей библиотекой?» «Конечно, мальчик мой, в чём вопрос! А откуда такая спешка, если не секрет?» «Секреты? От вас?! Просто мне кажется, что сэру Максу что-то угрожает, но я никак не могу понять что именно. И интуиция мне подсказывает, что ответ надо искать в самой полной библиотеке Соединенного Королевства» «Максу что-то угрожает? Странно, я этого не чувствую. Но, думаю, тебе в этом вопросе стоит доверять больше, чем мне.» «Почему?» — я удивился. Сотофа специалист в области знания людей. Этот её Верхний Взгляд, чувствительность к изменению Мира и все дела. К тому же, Макс всегда был её любимчиком. «А ты этого разве не понял ещё? Вы как-то умудрились настроиться друг на друга. Его магия работает для тебя, а твоя для него. Мне кажется, что если однажды вся магия отменится, а Макс скажет тебе, что он — Сердце Мира, ты безропотно его послушаешься и станешь колдовать как ни в чём не бывало. Это ваше свойство. Ваша связь. И она служит тебе интуицией. Поэтому как только вы с Джуффином разберётесь с теми заклятьями, ради которых он тебя позвал вечером, дуй в библиотеку Иафаха и ищи всё, что нужно для спасения Макса. Боюсь представить, что может случиться с тобой, если Макс и вправду…» Она оборвала речь, не закончив. Но мне показалось, что по этическим причинам, а не по более серьёзным. Меня больше волновал другой вопрос. Что Сотофа говорила про нашу с Максом связь? Уж не она ли позволяет ему угадывать моё настроение, а мне — предчувствовать визит его смятенного разума, порождающего вопросы его, сугубо Максового, бытия: «А есть ли я?», «А ты уверен, что это не сон?», «Мне хотелось с кем-то поговорить, но в час ночи нормальные люди спят, пустишь?» — и заранее готовить все ответы, большинство из которых уже давно зазубрены, но мальчику всегда требуется убедиться, что всё есть прямо сейчас, а не тогда, когда я ему говорил это в прошлый раз. И от слов, что моё предчувствие — ни что иное, как часть максовой магии внутри меня, вопящая о помощи, на душе стало до такой степени зябко и противно, что я неосознанно выругался, чем ошарашил прохожих, бредущих неподалёку от меня. Ну да, ну да. Истина. Эталон уравновешенности и невозмутимости. А ругается как портовый нищий. Из Гажина. Да и пошло оно всё нахер! Макса надо как-то спасать. Но как, если он на меня смотреть не хочет, да и библиотека для меня откроется только на закате? Джуффин. Грязный бесчестный паршивец! Я уверен, что это его рук дело! Я не понимаю — зачем? Это ведь он притащил сюда этого паренька! Он познакомил нас… А теперь хочет сделать с ним что-то, забрать его у меня! Я рассвирепел до такого состояния, что шагнул в кабинет шефа в полной готовности придушить его голыми руками. Однако увидев его, я поубавил пыл: «Ну и что я с ним сделаю?» — логичный вопрос. Это же Чиффа. Ему даже стараться не надо, чтобы просмотреть меня насквозь и испепелить раньше, чем я придумаю что-то стоящее. — Эй, Шурф, ты чего это такой грозный? — усмехнулся Кеттариец. — В библиотеку не пустили? — Вы совершенно правы, сэр, — я снова успокоился и принялся дышать на шесть. Приём для новичков, но после сегодняшней ночи я потерял контроль над собой настолько, что снова мог безоговорочно считаться новичком самодисциплины. — Леди Сотофа позволила мне прийти туда только после заката, хотя я ясно дал ей понять, что дело не потерпит отлагательств. — Дело у него, видишь ли. У меня к тебе тоже, между прочим, дело есть. Под названием «Сбрендевший Магистр Ордена Колючих Ягод, непонятно за каким хреном досрочно вернувшийся из дальней ссылки и разнёсший в щепки усадьбу сэра Манги Мелифаро». Ну как тебе? Заинтересован? То-то же. Не везёт мальцу. Однако по некоторым пунктам всё же повезло: сам сэр Манга был на конференции по Мировой Географии в столице вместе с женой. Анчифа, как ты помнишь, в море. А за домом остался присматривать только Бахба. Ему-то и влетело по первое число. Один вопрос: зачем? Но это уже не ко мне. А к тебе, Шурф. И Меламори, потому как преступник имел несчастье скрыться. Всё ясно? Вот и катись отсюда, книголюб! Он одним взглядом выставил меня за дверь в Зал Общей Работы, где меня уже ждала леди Меламори. Ловля преступников по следу — занятие монотонное и крайне утомительное для всех, кроме новичков и Мастеров Преследования. Этим нам и пришлось заниматься весь день, этот Хурмбат Бабуйяма оказался чересчур прытким, ловким и воинственным — непозволительная роскошь для Младшего Магистра захудалого ордена четырёхсот восьмидесяти семи лет от роду. Однако скрывался он умело и почти не сдавал позиций, даже когда на смену леди Меламори пришёл я. В итоге в Управление мы вернулись за полтора часа до закаты, вымотанные, но счастливые: от того, что всё закончилось. Меламори побежала на Площадь Побед Гурига VII (на свидание с её незабвенным мороженым), а я прошествовал в свой кабинет. В глубине души я надеялся, что на подоконнике снова будет сидеть Макс. Пусть даже как вчера, нервный и обвиняющий меня во всех грехах этого грешного мира, со скомканной сигаретой в руке и слезами обиды на глазах. Это позволило бы мне объясниться и предостеречь. И, заодно, поинтересоваться его мнением по поводу так называемой «связи» между нами: что она подразумевает, и не испытывает ли он при мне каких-нибудь неоднозначных чувств. Но кабинет был пуст, а Макс, видимо, отсыпался после ночного дежурства, утреннего стресса и дневных попоек. Посылать Зов и будить его я счёл слишком самоотверженным и самоубийственным поступком даже для меня, и решил не вмешиваться. Всё равно ведь только накричит и пошлёт куда подальше. При личной встрече всё же есть хоть какой-то шанс быть правильно понятым, в довершение к словам используя мимику, жесты и даже тактильные ощущения. Макс ведь совсем не кинестетик. Я даже вижу, как его коробит каждый раз, когда после долгой разлуки длиною в десять-двенадцать часов, неутомимый вихрь-Мелифаро лезет к нему обниматься. Но короткие прикосновения ко мне, пусть даже через ткань перчаток или лоохи, будто бы доставляют ему удовольствие. Хотели неоднозначных чувств? Получайте. Но вряд ли он испытает их теперь, после сегодняшнего инцидента. Я сел на подоконник с ногами. За плошкой с белыми иррашийскими лилиями таилась пачка сигарет — тайник Макса, на случай моего опоздания к не оговорённой заранее встрече. Пачка почти полная, так как чувство времени у меня отменное. Я задумался, достал одну сигарету, повертел в руках и прикурил. Я ещё помню вкус «той весёлой сигаретки», как её окрестил Рыбник, с путешествия в Кеттари. Это был явно не он. Я не раз вдыхал запах табака из иного Мира, но попробовать не решался: мало ли куда занесёт меня лихая судьба. Сегодня же я об этом как-то подзабыл, потому что «куда уж дальше-то?» И совершенно зря я воздерживался. Сигарета имела гораздо более мягкий вкус, чем местный горький табак. И ничего особенного с моей психикой она не делала: только немного расслабляла нервы, щекотала лёгкие и отдавалась пульсацией в голове при довольно глубоких затяжках. «А ничего так хреновина, — отозвался Рыбник — теперь понятно, почему Макс кривился при одном только взгляде на трубку. Хочу ещё!» Нельзя много. Голова будет кружиться. «Тогда хоть с собой возьми. Мало ли что. Пригодится.» Хмм. Почему бы и нет? Я сунул пачку в карман лоохи, и сделал ещё одну затяжку. В кабинет вошёл Джуффин. Принюхался, удивился, присмотрелся, расслабился и сказал: — Всегда знал, что он на тебя дурно влияет. Вот подтверждение. Собирайся, поехали. — Куда? — Домой ко мне. А откуда по-твоему мы будем Макса в Хумгат запускать? — Опыт подсказывает мне, что откуда угодно. У него же после Лабиринта остался побочный эффект — для того, чтобы пройти через дверь нужно захотеть увидеть там не темноту Хумгата, а конкретную комнату в конкретном мире. — Да? Что ж. Тем лучше. Но ты мне всё равно нужен. Делать нечего, я согласился. Джуффин довольно хмыкнул и ушёл Тёмным Путём. Я спрыгнул с подоконника, ещё раз нащупал пачку сигарет в кармане лоохи и шагнул вслед за шефом. Мы были в его гостинной. Он сидел в своём кресле, хитро ухмыляясь, и будто помолодевший на сотню-другую лет.***
— А где Макс? — я удивлённо обвёл глазами комнату — Спит ещё. Но он скоро придёт, не волнуйся. — А что мы должны делать? — Колдовать. Нужно создать здесь подходящую атмосферу. Есть такое заклинание… И он научил меня какому-то заумному фокусу. Я должен был стоять посреди комнаты, ритмично размахивая руками и монотонно талдыча заклинание, слова которого показались мне смутно знакомыми. Знакомыми… Грешные Магистры, да они у меня буквально на самом сознании отпечатываются огненными буквами, выжигая все мысли! От осознания этого я взвыл и повалился на пол. Джуффин подошёл ко мне, загораживая голубоватый свет светильников. Он хитро улыбался. — Так значит ты вчера сопротивлялся. Быстро же до тебя дошло, что к чему. Дошло? О чём это он? Уж не он ли меня заколдовывал?! — А кто же ещё? Такое вот побочное действие от моего заклинаньица. Раскусивший его однажды, не сможет больше попасть под его власть, но и наложить его станет непосильным трудом. Очень, очень редкая штуковина. Понимаешь, зачем я тебя позвал? — Проверить, раскусил ли я его, — я зажмурился, представляя, что последует дальше. — Вот именно. А то что-то последнее время ты слишком много хитрил, сэр Истина. Не подстать тебе в твоём безукоризненном лоохи так беспринципно врать. — Зачем вы убили их? Чем вам помешали Кенлех и сэр Блимм? — что ж, терять всё равно нечего. Из-за этого дурного заклинания сил не хватало даже на то, чтобы повернуть голову. О том, чтобы скинуть рукавицы и испепелить Чиффу и речи не идёт. — Дружок, убил их не я, а ты. И если я вызову Нумминориха, да хоть за шкиботу я его из этого Гугланда припру, он пройдётся по домам Мелифаро и Меламори и скажет, что меня там не было. А вот ты — был. Так что не в твоих интересах болтать и выспрашивать, — он довольно улыбнулся и замолчал, садясь на ковёр рядом со мной и набивая трубку. Пауза. Значит, он не договорил до конца. Значит, есть смысл ждать. Либо смерти, либо объяснений. — Я сделал это, чтобы ни Мел, ни эта истеричная девчонка не помешали свершиться тому, что должно свершиться. Вы с Максом думали в верном направлении. Ты что-то слишком много думаешь, сэр Шурф. Но ты не посмеешь мне помешать. Ты понял меня, — он сверлил меня своими бесстрастными пустыми глазами, не спрашивая, а утверждая. Ничего нет хуже в человеке, чем неживые глаза. Даже во мне, настолько бесстрастном долгие годы, глаза подавали признаки жизни, и Макс говорил, что в начале ориентировался только по ним, а потом начал замечать новые мелкие детали. Глаза — зеркало души. У меня в душе и вправду кипят эмоции, тщательно сдерживаемые и по большей части рациональные, но сильные и стихийные. А Джуффин… Ведь он такой и есть. Как хищник из Хумгата. Пустой и равнодушный, казалось бы, ко всему, но всегда с интересом разглядывающий новую жертву. Ему нравится играть роль азартного дедушки-Кеттарийца, грозы Грешных Магистров и простых горожан за компанию, но на самом деле он такой же, как и его взгляд: холодный, прожигающий, могущественный и пустой. «И немножечко раскосый» — истерично хихикнул Рыбник, немного разрядив обстановку внутри моего смятенного разума. Джуффин ухмыльнулся. То ли своим мыслям, то ли перлу моего альтер-эго. — Чему я не должен помешать? — Макс должен уйти, и ты не посмеешь его задержать. И прыгнуть за ним в Хумгат ты тоже не посмеешь. Ты просто будешь стоять рядом со мной, и вежливо делать вид, что ты хороший мальчик. А потом катись на все четыре стороны — хоть в библиотеку, хоть в Холоми с повинной, хоть в Квартал Свиданий. Теперь ты меня понял? — Да, — я соврал. Конечно же, соврал. Вопросов было море, но каждый из них мог стоить мне жизни, поэтому я тактично промолчал. — Хороший мальчик, — хмыкнул Чиффа и протянул мне бальзам Кахара. Поняв, что я не способен двигаться, он приподнял мою голову и влил в меня чуть ли не пол пузырька. В дверь гостинной робко постучали, когда я, уже поднявшись с пола, очищал мантию и пытался привести себя в порядок. Дверь открылась, в неё вошёл Макс, но, увидев меня, он вздрогнул и остановился. — Не бойся, сэр Вершитель. Он поможет тебе сконцентрироваться. Правда, Шурф? Я кивнул, печально взглянув на Макса. Я надеялся, что он всё поймёт без слов. Кеттариец может слышать чужую Безмолвную Речь, поэтому любые подобные попытки обратиться к Максу с любым намёком на предостережения грозили мне неминуемой смертью. Я уже чувствовал, как какое-то заклятие из древнего Джуффиного арсенала опутывает моё горло, подобно удавке не давая даже размеренно дышать, не то, что говорить. Однако Вершитель даже не смотрел мне в лицо, и от этого становилось так больно и жалко внутри, будто там звенела натянутая от мозга до пяток струна расстроенной деревенской дайбы. — Похвальное рвение, однако… Не думаю, что присутствие сэра Лонли-Локли поможет мне расслабиться…— пробормотал Макс, глядя то в пол, то на Джуффина. Я заметил, что у него перебинтовано плечо. Он не пошёл ни к знахарю, ни к Джуффину. Спасая меня? Возможно. Возможно, что в последний раз. — Тебе не расслабляться надо, а концентрироваться, леший ты болотный, — пожурил его шеф. — Запоминай сейчас же. Тебе нужен Мир, под названием Тихий Город. Оказавшись в Хумгате, ты должен попытаться искренне полюбить этот мир, обхитрив его. Он питается любовью и восхищением. Когда попадёшь на место, там уже и сориентируешься, что делать дальше. Там должен был оставаться мой друг, ещё с прошлого раза. Он-то тебе всё и расскажет. А теперь пора прощаться, сэр Макс. Он пожал ему руку и подтолкнул ко мне. Мы вынужденно встретились взглядами, и он насторожился, глядя мне в в лицо. В его глазах горел страх и… Нежность? Почему? После всего, что я сделал? Он боролся с собой. Маленький испуганный Макс и Макс, отчаянно желающий бросится мне на шею, забить на Тихий Город, обнимать и не отпускать. В конце концов победил первый. Его лицо изменилось, в глазах появились едва заметные слёзы, он подошёл ко мне, пожал руку и сказал, твёрдым, но подрагивающим голосом, почти лишённым эмоций: — Прощайте, сэр Шурфа, было очень приятно считать вас своим другом. Подожди-ка, что? На «вы»? «Прощайте»?! Что с ним случилось?! — До свидания, сэр Макс, — произнёс я обычным официальным тоном, вместо гневной триады, что крутилась у меня в голове, в ответ на его сухое прощание. В итоге моё прощание вышло ещё более сухим. — Надеюсь, мы ещё увидимся. Джуффин подтолкнул его к двери, не давая обернуться. Удавка на моей шее стала ещё туже, Макс машинально почесал шею и прокашлялся. Джуффин удивлённо вскинул брови, но промолчал. Внезапно макс взвился и начал упираться. — Подождите-подождите! — мне показалось, что он всё понял и вот-вот плюнет в шефа, но, как говорится, рано я обрадовался. — А что за друг? Как я его узнаю? — По шляпе, — гоготнул Чиффа. Глаза у Макса округлились, будто он внезапно всё осознал и узнал в Друге-в-Шляпе пропавшего Короля Мёнина, учесть которого должна была постигнуть и его, и он судорожно начал сопротивлятся, но Кеттариец яростно рванул на себя дверь и буквально выкинул беднягу Макса в зияющую черноту Коридора Между Мирами. Удивительно, но я тоже увидел эту черноту, хотя Меламори рассказывала, что когда это всё только-только началось, и она была вынуждена таскаться с ним от двери к двери, она видела следующую комнату, а Макс — Хумгат. Чиффа захлопнул дверь и довольно ухмыльнулся. Он победоносно зыркнул на меня и отпустил удавку. — Вали давай в свой Семилистник. И чтоб до завтрашнего утра духа твоего на Улице Медных Горшков не было! Понял меня? Я кивнул и убрался быстрее к себе, подобру-поздорову. Только оказавшись у себя дома, застав там лишь одиночество, я набрался смелости и послал Чиффе зов. «Что с Хельной? Где она?» «Долгая история. Однажды ночью она увидела, как ты голый обрываешь листья с её пальмы, она вышла на тебя накричать за это, а ты… Ты просто её съел.» «Я съел Хельну? Вместе с Кенлех?!» «Я тебе только что это сказал, зачем спрашивать дважды? Это всё, о чём ты хотел спросить?» «Пока да.» Он не ответил. А я так и остался стоять в своей навсегда пустой гостинной. Укатила к любовнику! С ума сойти! Это ж надо такое придумать. О чём я вообще думал, когда успокаивал себя этим, вместо того чтобы пойти и всё разузнать?! «Мальчик мой, тебе всё ещё нужна библиотека?» — голос Сотофы выдернул меня из поедающего душу оцепенения. «Да-да, конечно, я уже бегу.» «Что там с Максом?» «Для того, чтобы это узнать, мне и нужна библиотека.» «Он уже ушёл?» «Да…» «И ты позволил?!» «Джуффин…» «Не продолжай. Я уже всё поняла. Заклинание Дриммеха. Хитрый же он лис! Я ничего не знала до самого конца! Иди давай, быстрее, пока я не передумала.»***
Библиотека Ордена Семилистника — редчайшее собрание книг от древности до сегодняшних дней. Мало того, что основатели Ордена были истинными ценителями литературы и заполнили почти все подвалы фолиантами из своих библиотек, а старый Нуфлин Мони Мах не успел за свою долгую жизнь продать их все, так ещё и все более-менее полезные книги свозили сюда из подвалов других разрушенных и распущенных орденов. В итоге теперь любую интересующую информацию можно найти здесь, прикладывая к поискам минимум усилий и получая максимум удовольствия. Но сейчас получать удовольствие мне было некогда, да и настрой не тот. Шокировав при встрече Сотофу своим внешним (или внутренним — кто её поймёт) видом, я помчался в драгоценные подвалы, перескакивая через ступеньку, скрючившись, пролезая в потайные двери… и вот я уже на месте. — Всё, про Тихий Город! — потребовал я у книг. К моему удивлению, прилетела лишь одна. Да и та — миф на мифе. Я сел за стол и принялся изучать. С каждой строчкой отчаяние во мне выло всё громче и громче. Оттуда нельзя вернуться. Его нельзя уничтожить. А выжить там возможно, пока тебя помнят снаружи. Король Мёнин тоже попал туда. Ходят слухи, что тоже по просьбе Джуффина. С ума сойти! Тихий Город — курорт для поднадоевших Кеттарийцу клоунов! Я перечитывал его описание снова и снова, вцепившись в свои волосы и вытирая слёзы с глаз. Как я посмел… Вцепился в свою жизнь, будто это самое важное! «Если бы Чиффа придушил тебя на месте это мало чего изменило бы.» Это могло бы дать ему время сбежать… Или плюнуть, по крайней мере. «Прошлое в прошлом. Мост Времени может сломать систему. Будет только хуже.»***
Не мигают, слезятся от ветра Безнадежные карие вишни Возвращаться — плохая примета Я тебя никогда не увижу
В мир живых я вернулся только под утро. Сотофа, сидевшая в беседке, сильно удивилась моему появлению. — Сэр Шурф, а чего это ты тут делаешь? — Вы же сами вчера вечером пустили меня в библиотеку, — я изумлённо взглянул на ведьму. — Извините, я немного задержался. — Да? — она окинула меня изучающим взглядом. Не иначе как проверяет на ложь. Видимо, она пришла к выводу, что я говорю правду. — А что же ты там искал, в нашей грешной библиотеке? — Информацию о Тихом Городе… — Так на кой она тебе сдалась, эта Хумгатская напасть? — Сэр Джуффин отправил туда сэра Макса… — Сэр Макс? А где это он нашёл какого-то сэра Макса и с какого перепуга решил отправить бедного несведущего мальчика в такую лисью задницу?! У меня земля ушла из-под ног. «Где он нашёл какого-то сэра Макса?» И это от Сотофы, его местной любящей бабушки, состоящей на должности третьего платочка, в который можно поплакаться, после меня и, конечно же, самого Джуффина. Сотофа заметила моё смятение, но не приняла к сведению. Или, по крайней мере, решила сделать вид, что не приняла. — Иди давай, мальчик. Старый лис тебя уже заждался. Да уж не то слово. Заждался он меня. Выходя из Иафаха, я налетел на громко спорящих Киму и Корву Блиммов, оторопел, увидя убитого мною же аристократа, но за слишком пристальный взгляд был бодро послан в два голоса к драным вурдалакам и, всё ещё ошарашенный, поплёлся на Улицу Медных Горшков, потому что сначала совершенно забыл о существовании Тёмного Пути, а потом, когда уже вспомнил, решил, что, во-первых, до начала моей службы ещё около двух часов, а во-вторых, мне уже давно не мешало бы развеяться. На Улице Зыбких Снов мне как снег на голову прилетел Зов моей дражайшей жёнушки: «Шурф, ты вообще живой?» «Смотря с какой стороны посмотреть. В теории — не должен, а на практике — даже слишком», — ответил я, облегчённо выдыхая. Уже два греха свалились с моей души, позволяя дышать спокойней. Но мысль о том, что Макс погибает где-то в закаулках Хумгата всё ещё сдавливала грудь. «Ты бы хоть предупреждал иногда. Жёнам, вообще-то, свойственно волноваться», — Хельна мило скопировала манеру буривухов и рассмеялась. По Безмолвной Речи это звучало как-то по-идиотски, но, если честно, как бальзам на душу. «Прости, незабвенная. По просьбе Джуффина мотался в Иафах. Не успел предупредить. А у этих колдунов не в каждой комнате Безмолвная Речь работает. Интересно, с какой целью это делалось?» «Понятия не имею! Но если ты всерьёз озадачился этим вопросом, то, готова поспорить, ещё до конца года ты найдёшь на него ответ!» Она закончила разговор, а я продолжил петлять по улицам, обдумывая свою дальнейшую жизнь. Либо я сошёл с ума, и никакого сэра Макса не существует и никогда не существовало, либо с ума сошёл весь мир… Первое, конечно, куда более вероятно, но, может быть, что Чиффа просто взял и отменил Макса за последние семь лет! Тогда это всё объясняет! Кроме одного — какого вурдалака я-то его помню?! В любом случае, Кеттариец явно расчитывал на то, что Макса забудут все. Изощрённый метод убийства, ничего не скажешь. А с собой-то он что сделать решил? «Заклятие Тайного Запрета» — бросил свою догадку Рыбник. А оно разве работает на заклинающего? «На него, видимо, работает.» Управление пребывало в состоянии идилии: Мелифаро, как в старые добрые времена ухлёстывал за леди Меламори, увиваясь за ней цветным неуёмным смерчем, и выливал на неё годовую дозу комплиментов за пару минут; сэр Кофа Йох стоял возле зеркала и примерял на себя новую рожу какой-то рыночной торговки; дверь в кабинет Джуффина была приоткрыта. Всем было не то, чтобы полностью радостно, но мирно и спокойно — в общем, самый обыкновенный день для Малого Тайного Сыскного Войска. Лишь я хмурой тучей выделялся из нашего коллектива. В общем, как обычно. Из-за открытой двери высунулся нос шефа. Он взглянул на меня изучающе. — Ты на удивление хмур сегодня, сэр Шурф. Что-то случилось? А что у меня случилось? — Искал в библиотеке Иафаха книгу. — сказал я почти что правду. — И, представьте, — я развёл руками, — не нашёл. — Кошмар какой! И что же такого интересного ты хотел найти в той книге? Я что-то хотел найти? В какой книге? Что происходит? Все события предыдущих лет смешались в голове в кашу, и только небывалым усилием воли я отделил правду от… От ещё одной, совершенно противоположенной правды, которую так и подмывало назвать ложью, но все факты говорили об обратном! Я всю ночь искал и впитывал информацию о Тихом Городе, в который ушёл Макс, но всё вокруг показывает, что никакой Макс никуда не уходил, потому что не было в природе никакого Макса. Я одинаково хорошо помню и максово вступление на престол кочевников, и то, что в прошлом году скончался от проклятия последний представитель племени Хенха, в повязанном на манер старушечей косынки платочке, так и не дождавшись своего потерянного повелителя. Если я не ошибаюсь, это была одна из дочерей Иснуори, кажется, её звали Кенлех. Или всё-таки Хейлах? Тяжёлый взгляд Джуффина заставил говорить. — Вы же знаете, я состою в Тайном Клубе Кулинаров, и мне хотелось найти древний, пока не до конца изученный рецепт ландаланской лапши с устрицами марлинаякка… — и ведь по мнению Мира это тоже было правдой! Я не почувствовал, что лгу, а главное, этого не понял Джуффин. — Что ж, с рецептами — это к Кофе. У него в доме целая библиотека этой га… В смысле, прелести, ещё от папаши досталась, а он с ней расставаться не хочет, хоть и не готовит почти, — он сверкнул глазами в сторону принаряжающейчя торговки, в которой из Кофиного оставался разве только… Короче, в нём осталось только то, чего по идее не должно быть ни у одной торговки. И вообще ни у одной порядочной женщины. Это было видно из-за тонкой скабы, но в следующий момент на нём уже висел ворох цветастого тряпья, в котором любят шастать завсегдатаи Сумеречного Рынка, обитающие по ту сторону прилавка. Дверь Управления открылась, в зал общей работы влетела разгорячённая леди Кекки в полицейской форме, кивнула мне в знак приветствия, обогнула зеркало с продолжающим вертеться вокруг него Кофой аж вокруг стола (хотя так, несомненно, дальше) и скрылась на другой половине Дома у Моста. Кофа печально проводил его взглядом, цокнув языком. Ну конечно. Если бы Макс не полез тогда успокаивать юную леди, он бы не узнал душещипательной правды о старых дедовских газетах и незабвенном образе бывшего начальника правобережной полиции, способного на всё, кроме поимки Чиффы и остепенения Шиншийских принцесс, и старый Мастер Кушающий-Слушающий не обзавёлся бы милой, отзывчивой, влюблённой по уши незабвенной леди, с которой позже делил знания, обеды и постель. Джуффин наблюдал за тем, как я провожаю взглядом леди Кекки, с настороженным интересом. — Что-то случилось? — В общем-то нет, но почему-то мне всё происходящее кажется немного неправильным. Хотя, возможно, мне просто кажеться. Такого спокойного утра в Доме у Моста не было уже давно. — А не такое уж оно и спокойное, — радостно возразил Джуффин. — Иди сюда, ты единственный с ним ещё не познакомился. Я удивился, насторожился, но втайне обрадовался и одновременно разозлился на Джуффина. Неужели он решил сделать нового Макса, просто потому, что старый ему надоел?! Хотя если новый Макс будет таким же, как и старый… Если в нём останется та теплота, живость, энергия и неуместный оптимизм… Я согласен его терпеть, с замахом на нечто, отдалённо напоминающее дружбу.***
В предвкушении я зашёл в кабинет Джуффина и мигом охладел. На том кресле, в котором любил устроиться мой Вершитель, сидел, чрезвычайно воспитанно подобрав ноги, некий господин с тёмно-каштановыми волосами короткой стрижки, почти бесцветными голубыми глазами, придурковатой ощипанной бородкой, какие носят уроженцы Чирухты, и максимально отрешённым выражением лица, скрашенным доброжелательной улыбкой. Он был закутан в яркое бирюзовое лоохи, такие же тюрбан и сапоги. Это был не мой Макс. И только маска неприступной безучастности на моём лице скрыла отвращение к этому ни в чём не провинившемуся молодому человеку. Я поднёс ладонь к глазам и отрапортавал первое приветствие. Мужчина засмущался, но повторил. Одарил меня очередной слащавой дружелюбной улыбочкой и отвернулся. Я еле удержался, чтобы не тряхнуть головой, выметая оттуда разом нахлынувшие мысли о нашей первой встрече с Максом. Это было в гостинной Джуффина. Он только-только прибыл в Ехо, мы разбирались со старым кровожадным зеркалом. Я немного задержался и застал их за столом. Когда я поздоровался, он вздрогнул и обернулся на мой голос. Минуты три он сидел с раскрытым ртом и смотрел, не моргая, на моё лицо. Потом он перевёл взгляд на руки и задержался ещё на полторы минуты. Затем удивлённо и растерянно улыбнулся и, наконец-то вспомнив о правилах приличия, прикрыл глаза ладошкой и звонким, немного резковатым голосом, отчеканил приветствие. Он часто заглядывался мной. Сидел и разглядывал моё лицо, пытаясь отводить взгляд, но снова возвращаясь. Я не спрашивал его почему. Много ли причин. Может, я ему кого-то напомнил, а может он просто в меня влюбился. Однако последний вариант я отмёл, когда увидел его реакцию на однополые пары кейифайев и простых экстремалов… Что-то я задумался. Из воспоминаний меня выдернул шеф. — Знакомься, Шурф — сэр Трикки Лай. Он профессиональный подозреваемый из Тулана, волею сюдьбы вынужденный теперь до самой смерти пребывать в Ехо. Пока ты искал новые рецепты лапши в старинных подвалах Иафаха с ним успело произойти чудовищное недоразумение — бедного Трикки лишили телестности! Мы, как ты видишь, уже всё быстренько исправили, но теперь ему нельзя домой, иначе он снова станет призраком! Занимательная судьба, правда? — Да… Интересные дела, — подтвердил я, чтобы хоть как-то скрыть досаду. — Он будет теперь работать у нас. Сначала пару лет Бубутиным заместителем, а потом возьмём его к себе. А то не дело это — кабинету в ночи пустовать. У меня внутри всё сжалось. Он и вправду хотел заменить Макса вот этим человеком! Он вгляделся мне в лицо. — Сэр Шурф. Я тут подумал… А что, если тебя повысить? Я вопросительно вскинул бровь. Это лучше, чем задавать тысячи бесполезных вопросов. — Место Нуфлина пустует уже который год. Сотофа с девочками, конечно, молодцы, но им это уже начало надоедать. Давай сделаем тебя новым Великим Магистром Благостного и Единственного? — Вы уверены, что люди — да что уж там люди — адепты Ордена — захотят увидеть на месте Великого Магистра бывшего Безумного Рыбника? — тихо, но твёрдо спросил я, вместо того, чтобы вопить «Это с какого это ты перепуга решил так вероломно от меня избавиться, старый хрен?!», как предлагал мне всё тот же Безумный Рыбник. — А кто их спрашивать будет? Так надо мне и Королю. А дальше всё нормально будет, стерпится-слюбится, как говорится. Ооох, а кто ж и когда ж меня спрашивать будет? — А чем ты недоволен? Вся библиотека в твоём распоряжении! Вари лапшу сколько душе угодно! В перерывах между обучением Магистров, правда, но тебе же нравится мучить людей новыми знаниями. Ооох, последним человеком, которого я обучал (непрерывно, все семь лет) был, сэр Макс. И я так свыкся с тем фактом, что ему всё даётся до безобразия легко, что теперь буду принимать обычные, может быть даже слегка незаурядные, способности Старших и Младших Магистров, за беспросветную тупость и ощущать её каждой клеточкой своего тела. Уж лучше снова дрессировать Мелифаро! Но вслух сказал: — Как я понимаю, вы уже всё решили, сэр Халли. Когда мне приступать к выполнению обязанностей? — Даю тебе три дня на расторжение брака и смирение с новой участью. И начинаются они сегодня же. Марш из моего кабинета, сэр Практически-Больше-Не-Истина, постарайся больше не замарать свои белые одежды. Они пригодятся тому, кто придёт после тебя От яда в словах Чиффы бедного туланца перекосило, и он вжался в кресло так, что почти слился с обивкой. Я с недоумением посмотрел на Практически-Больше-Не-Шефа. Что я сделал не так? Мысли о Максе скрыты за двадцатью четырьмя барьерами, а Джуффин, к его несчастью и моему облегчению, не умеет пробивать большинство из них. Но он будто чувствует, что я снова не пляшу под его дудку, не подчинился, не забыл. Я вышел в Зал Общей Работы. Мелифаро под ручку уводил свою незабвенную на Площадь Побед Гурига VII, вкушать мороженное в рабочие часы. Кофа ещё раз печально посмотрел в сторону подконтрольной Бубуте (а теперь ещё и недопризраку Туланца) половины Управления, не менее печально вздохнул, и удалился примерно в том же направлении, что и воркующая парочка, для того чтобы заняться, по сути, тем же самым, только с немного большей пользой для дела.***
Я снова решил пройтись пешком, проходя по улице Старых Монеток, Жёлтых Камней… Я увидел цветную вывеску над одним из домов, гордо гласящую, что именно здесь и нигде ещё находится магазинчик «Мелочи от Кута». Нумминорих! Хоть пообщаться бы с ним, что ли… Ах, ну да. Мы же с ним почти не знакомы. Интересно, он уже успел закончить Университет? Ну вот и спрошу. Я толкнул дверь и вошёл во внутрь. Обстановка, мягко говоря, настораживала, если не сказать «отталкивала»: пыль и запустение, и немного печальная хозяйка за прилавком, которая чуточку оживилась, когда я вошёл. — Хороший день, леди Хенна. — Да, день сегодня и вправду хороший, сэр Шурф, — мягко проговорила она. — Чем могу быть полезна? Я слышала, что вы убеждённый аскет, а на антиквариат смотрите только если он выставлен на конференциях в Университете с пометкой «Особо опасный амулет»… Что-то горькое внутри стукнуло мне в голову и подсказало, что «Позвольте поговорить с вашим мужем» — не лучший способ поддержания разговора. — Я всё же пройдусь, посмотрю… На полках стояли фигурки из разных материалов, висели старые и не очень амулеты, разнообразные украшения и шкатулки, меха, хронометры, одежда и прочие безделушки. Однако мой взгляд приковала до боли знакомая вещь. — Леди Хенна, а что это такое и почему это здесь? — я указал на длинную резную курительную трубку из белого дерева. — А, это… — она подошла ко мне, печально взглянула на вещицу, повертела её в руках и положила на место. — Это трубка моего мужа. Её подарил ему какой-то знатный кумонец, сказал, что приносит удачу в любви, в делах и всё такое, зачарованная, хорошая. — Так чего ж вы её продаёте? — удивился я. На моей памяти Кута не бедствовали никогда, а в этом магазинчике было полно народу. — А что ж не продать? — ещё печальнее вздохнула Хенна. — Утопленнику трубки ни к чему, а мне её в руки брать больно, не то, что курить её. Утопленнику… Ну конечно же! Он ведь так и не стал Нюхачём На Службе Короля, потому что Макс не спас его тогда из бассейна, полного зелёной воды из Хурона. Не взял в ученики, не познакомил с нами… — Соболезную… — Да чего уж соболезновать? Уже почти пять лет прошло, — сказала, а сама тихо всхлипнула. — Знаете, я пожалуй куплю эту трубку. Мы с Нумминорихом были неплохо знакомы, и хотелось бы оставить хоть какую-то вещицу в память о нём. — Вы?! — изумилась леди. — С Нумминорихом?! Знакомы?! Он никогда не говорил о вас! Он бы мне все уши прожужжал, честное слово, о том, что удостоился хотя бы приветственного кивка от Тайного Сыщика, а тут скрывал дружбу с самой Истиной! Ой! — Ничего. Я просил его не распростроняться. Мы вместе работали над сборником ругательств разных народов Соединённого Королевства. Увы, этому творению так и не удалось увидеть свет. Но это было собрание воистину шокирующих масштабов. Хозяйка ещё раз сняла трубку с постамента, прикинула что-то в уме и протянула её мне. — Забирайте просто так. Вам нужнее. А у меня всё равно никто ничего не покупает. Безделушкой больше, безделушкой меньше… Занимаюсь этим, потому что не могу ничего больше. — А как же корабли? Вы не хотели бы податься в мореплаватели? За многие из этих, как вы выражаетесь, безделушки, в том же Тулане или Кумоне заплатят не маленькие деньги, да и жизнь повеселее будет. Хенна слушала меня, раскрыв рот. — Знаете, сэр Шурф, а я ведь и забыла что училась в Корабельной Высокой Школе. Спасибо, что напомнили! — она словно засветилась от счастья. — Недаром вас Истиной зовут! Только вы можете преподнести очевидные факты с такой стороны, будто это совершенно новая полезная информация! А ведь я любила море… Нумминорих тоже любил, но из-за запаха, держащего его в состоянии блаженства всё время, не мог работать на корабле. А я не хотела оставлять его одного. А потом магазинчик этот, семейная жизнь, дети, и как-то позабыла о страсти всей молодости. Ещё раз спасибо! Это она крикнула, убегая вверх по лестнице, и оставляя меня одного посреди антикварного магазина с обновкой в руках.***
А что я, собственно, здесь забыл? Я вертел повертел покупку в руках, выходя из магазина. «Счастлвая Курительная Трубка Погибшего Четыре Года Назад Сэра Нумминориха Куты, Подаренная Ему В Куманском Халифате Десять Лет Назад». Так гласила надпись на ценнике. Да уж, счастливая, ничего не скажешь. И с хозяйкой беседовали, как свои люди. Интересно, почему? «Макс…» — глухо отозвалось моё подсознание. Что такое Макс? «Это имя, придурок…» В Соединённом Королевстве нет таких имён, даже новомодных. В других странах, как я знаю, тоже. На Уандуке любят длинные, что бы с дефисами и на три листа, а на Чирухте звонкие и громкие. А это не на что не похоже. Так — звук. Но чертовски приятный и гармоничный, прошу заметить. Я мысленно пожал плечами и сунул трубку в карман. Но вместо того, чтобы спокойно улечься на дно, она с глухим стуком и шорохом на что-то упала. Я удивлённо вскинул бровь и нащупал в кармане прямоугольную картонную пачку… Оттуда на меня смотрел верблюд. Для пущей ясности, в доказательство того, что он верблюд, это было написано под ним, золотыми буквами. Точнее, там было написано «Camel», но отчего-то я знал, что это означает то же самое. Бог мой Мёртвый, откуда я знаю о каких-то верблюдах?! «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит всё не так уж плохо на сегодняшний день…» — коряво, но бодренько напел Рыбник. Сигареты! Ну конечно! Мир снова пытался меня заставить всё забыть! Но пачка сигарет и вправду сделала этот день… Не то, что бы лучше, но помогла сохранить воспоминания о любимом человеке. «Таки прям любимом?» — съехидничало моё альтер-эго, подражая манере мирно почившего на дне моря Магистра Нуфлина, который, по-хорошему, должен был мирно дрыхнуть в Харумбе. Не знаю. Но скорее всего… Для того, чтобы определиться мне необходимо с ним поговорить! Но для состоятельного диалога необходимо существование в природе сразу двух его участников. «Ты уже который год сам с собой беседуешь, называя это состоятельным диалогом, — буркнул Рыбник. — Да и чудо твоё, Ночной Кошмар и Дневная Грёза в одном флаконе, в природе-таки существует. Ты же о нём помнишь? Палочки эти смешные, курительные, есть, которые он за фикусом прятал? Значит Джуффин стёр память о пребывании Макса…» Миру? Он до такой степени сумасшедший, что решил отменить Макса не во всём времени и пространстве, а только в этом Мире? А где тогда был я, что меня не зацепило?! «На границе? Как тогда, всмысле, как всегда (или никогда?), с Максом.» Я был вынужден согласиться, судорожно выхватил дрожащими пальцами сигарету из пачки, прикурил и затянулся. Это возвращало меня в те дни, когда мы вместе с ним бродили по улицам города, беседовали обо всём и ни о чём, он курил, щурясь от дыма, а я наслаждался его компанией… Это возвращало меня к реальности. К моей реальности, оставлять которую смертельно опасно для моего Макса.***
Не помню сколько дней прошло для меня как в тумане. Я всё глубже зарывался в мысли, игнорировал окружающий мир. Пил-ел-спал на автомате, так же не задумываясь разбирался с бухгалтерией внезапно свалившегося на мою голову Благостного и Единственного, разорённого покойным Нуфлином. Всем вокруг было хорошо. Все смеялись, радовались. Трикки влился в компанию Сыщиков, и, несмотря даже на строгость полицейской формы, смог запасть в душу в том числе и Мелифаро. Леди Блимм была от него в восторге, рассказывая, как вечерами этот «прекрасный, воспитанный и умный молодой человек» кормит её мороженным, грозясь научиться готовить такое же сам. Джуффин говорил, что у мальчика светлая голова, и, когда Бубута уйдёт на заслуженную пенсию и пропадёт нужда за ним присматривать, будет рад оставлять того по ночам дежурить в своём кресле. Мало того, в восторге от миролюбивого туланца был и сам Бубута, с приходом талантливого заместителя окончательно положивший хер на всё своё ведомство, к великой радости Кофы и шефа. Мир цвёл в буквальном смысле, а я умирал заживо. Каждый вечер, приходя в комнаты Великого Магистра, я падал на мягкий пол, доставал сигарету из пачки и, задыхаясь от едкого дыма, рыдал не переставая несколько часов. Когда был Макс, Миру было тяжело. Равновесие, Кодекс, все дела. Мир умирал, зато я (о боги, как опрометчиво!) позволил себе зацвести, впервые с того дня, как я похоронил своего лиса — единственного друга за всю мою жизнь. (Воспоминание о нём резануло по душе с новой силой…) Я должен был догадаться, что Чиффа, помешанный на благоустройстве Мира просто не смог бы закрыть глаза на неблаготворное влияние Вершителя на столь любимый им Мир. И он решил избавиться от него, заменив чем-то менее могущественным, зато более миролюбивым и степенным, таким как сэр Лай, которого я, увы, принять не могу. Теперь я, такой никчёмный эгоист, вместо того, чтобы вместе со всеми радоваться за цветущий Мир, погибаю от тоски по тому, кто этот Мир разрушал. «Не бойся, друг. Мы отомстим за него…» — я вздрогнул от этой мысли, но втайне согласился с Рыбником, в полу-дрёме пряча на половину опустошённую мною пачку «Кемела» в глубокий карман бело-голубого Орденского лоохи. Прошло ещё немного времени. В пачке осталось лишь две сигареты. Боль притупилась, но всплывала ночами и терзала в кошмарах, которые продолжались наяву. В конце концов меня вызвал Джуффин, для того, чтобы убедиться, что дела у ненавистного всем Ордена понемногу идут на лад. Я зашёл в кабинет, от которого, по правде говоря, уже почти отвык, и сел на свой стул, предусмотрительно не убираемый моими мудрыми бывшими сослуживцами. Кроме меня и Джуффина там больше никого не было. Стол был пуст, но спустя пару минут в комнату забежал запыхавшийся курьер и заставил его подносами. — Ну здравствуй, сэр Шурф! — сказал мой бывший шеф, довольно потягиваясь. — Или предпочитаешь, чтобы я обращался к тебе не иначе как господин Благостный и Единственный Великий Магистр Благостного и Единственного Правящего Ордена Семилистника? Не уверен, но мне почему-то кажется, что это место пропитано ядом Нуфлина и заставляет его преемников частично становиться им самим. Чем ещё, как не этим, можно объяснить такое количество жадных оболтусов в мужской части твоего ныне ордена? Или, всё же, всё не так плохо, как об этом говорит Сотофа? — Я так не думаю, сэр Халли. Положение в Ордене и вправду критическое. Магистры воспитаны так, что почти полностью отказываются колдовать, боясь, вы не поверите, за своё собственное здоровье. И если в головах Младших Магистров эту сумбурную кашу с суевериями ещё можно разложить по полочкам, объяснив в чём преимущество регулярно практикующегося мага перед колдуном «берегущим» свои сокровенные силы, то Старшие упёрты, как куфаги. Самых глупых и безответственных я выгнал первым делом. Остались только те, кто очень умело маскирует свой «скрытый потенциал идиотизма», но, думаю, и их я скоро уличу в непроходимой тупости или нарушении закона и вышвырну вон. Зато послушники настоящие умельцы. Колдуют почти как я в молодости. И, что радует, с уходом Мони Маха, и, следственно, с моим приходом, количество желающих поступить в Орден выросло в несколько раз. Много светлых, незатуманенных бреднями жадного старика голов всегда на руку могущественному, прогрессирующему государству. Так, если посмотреть, в скором времени Король сможет почти без затраты сил захватить (так полюбившиеся ему и не нужные всем остальным) Пустые Земли. — Да… Распустил старый хрен свой Орден. На благо Сердца Мира, правда, но мне кажется, что он немного перестарался. — Немного? Вы думаете, что когда вам вроде бы как умный пятисотлетний старик на полном серьёзе втолковывает, как же опасно регулярно применять Истинную и Зримую магии, как это сказывается на работе мозга, сердца, печени и селезёнки, как человек нашедший себя в магии уже не может себя вернуть и в итоге сам разрушается и становится частью магии, значит вполне безобидное «нормально» и говорит о том, что его бывший учитель «немного перестарался» в служении чести и Кодексу Хрембера? — я говорил весьма спокойно, но из-за сильного стресса не смог сдержать последнюю фразу: — Да к чёрту таких ваших бывших учителей! В кабинете воцарилась звенящая тишина. Я понял, что сказал что-то не то, промолвился, выдал себя с головой. Мысли метались в панике, а Рыбник в подсознании пытался поймать их своими когтистыми лапами и составить в логическую цепочку, но мало чего у него выходило, и лишь алые буквы на задворках разума, словно слова треклятого заклятья, били набатом, сворачиваясь в одно единственное слово: «Действуй!». Чиффа поднял на меня свои хитрющие, сверкающие серебром глаза и, хищно улыбаясь, медленно спросил: — А кто такой Чёрт? — Это такой демон… — начал я, незаметно стаскивая под столом левую рукавицу. — С рогами, копытами и хвостом. — Я столь же хищно улыбнулся, вскинул руку и лишь на секунду увидел удивлённый и взбешённый взгляд Кеттарийца, рассыпавшегося серебристой пылью у моих ног. «Мы ещё можем всем отомстить, — безумным шёпотом хрипел Рыбник, уже непонятно в моём сознании или всё же в реальности, — Шурф, поверь мне, они будут естественнее в тысячу раз в тот миг, когда их настигнет кара в образе твоей руки. Только настоящие эмоции, чувства, только правда. Они больше не будут смеяться, они будут грустить — как ты, кричать — как я, но никогда не будут любить так, как мы… А знаешь, некоторые из них могут быть достаточно вкусными. Чиффу ты уже не съешь, но зато Кофа и тот же Мелифаро будут аппетитно выглядеть после того заклинаньица, которым ты уработал целую группу Магистров Ордена Свирепой Пумбы. Помнишь, как они таяли во рту? Нет? Зато я помню. Это было блаженство. Ты достоин его, а эти жалкие смеющиеся недоумки достойны только наказания… Позволь мне стать тобой, позволь показать, как это может быть круто…» Я был не в силах отказать. В конце концов, механизм был уже запущен. Я убил Чиффу, а это мне с рук просто так не сойдёт никогда. Закрыв глаза, я почувствовал, как разъедающее могущество Рыбника проникает в каждую клеточку моего тела, меняет меня, преображает… Пол плавился под моими ногами, как и тогда, когда я уходил от аквариумов, но на этот раз я ощущал себя самого. Я был не только Рыбником или Шурфом, я был собой. Наконец-то целый, идущий к своей цели, вырывающий крики из глоток, раздирающий плоть голыми руками, рассыпая в серебристый прах всех неугодных, а точнее просто — всех. Гримасы ужаса мелькали у меня перед глазами, но я уже не мог остановиться, вгрызался в мягкую кровоточащую плоть зубами, и с каждым укусом что-то внутри меня стонало от разочарования, вспоминая вкус крови Макса во рту, желая почувствовать его ещё раз. И не только кровь. Я бы целовал его до одурения, пил его слёзы, проводил языком по солёному от пота телу, вдыхал его аромат и чувствовал его тепло. Но вместо этого я убивал.***
Прошло не так уж много времени. В Ехо больше не осталось ни одной живой души. На моё удивление, среди убитых и съеденных оказались и Гуриг, и леди Ханемер, и все Тайные Сыщики, и все адепты Ордена, и даже все «затаившиеся и бегущие», которых мы уже много лет не могли найти. Причём никто из них не оказывал мне сопротивления, по крайней мере до того, как я впивался клыками в их шеи. Я был крайне опустошён. Сил хватило только для того, чтобы шагнуть в какое-то укромное место, лечь и перестать двигаться. Почему-то этим местом оказалась крыша Мохнатого Дома. Чёрт, какой же прекрасный отсюда открывается вид. Я закрыл глаза, подставив лицо солнцу, ветер трепал окровавленные полы моего лоохи, забираясь под скабу и остужая мой пыл. Силы окончательно покинули меня. Я не мог больше шевельнуть даже пальцем. Волна тоски и отчаяния захлестнула меня. Я не начал снова рыдать только потому, что на это тоже нужны были силы. Я пытался начать правильно дышать, но из-за путанницы в мыслях я постоянно сбивался, и становилось только хуже. Я сейчас отлежусь. Да, да, отлежусь, а потом уйду. В Хумгат. В Тихий Город. Если мне не удастся вытащить его, я буду там, с ним, навечно. Я совершил такое, что обо мне теперь точно долгое время не забудут. Я напишу записку, в которой скажу, что делал это в светлую память сэра Макса. И нас будут вспоминать вместе. И пусть, что последними словами, всё равно мы не расстворимся в небытие… Внезапно меня захлестнуло умиротворение. Оно прокатилось по всему моему телу, позволив снова начать нормально дышать. Ещё внезапней стало то, что Умиротворение подошло ещё ближе, загородило солнце и яростно, но в тоже время заботливо воскликнуло: — Сэр Шурф, потрудись объяснить, где ты взял эту гадость?! Я, не открывая глаз, лишь на мгновение удивлённо вскинул брови, но снова нырнул в океан спокойствия. — Ещё раз спрашиваю, где ты взял эту гадость? — Какую? — голос мой прозвучал отстранённо и тихо, глаза открыть я так и не решился. — Ту, что в данный момент ты держишь в руках! — возмущённо прикрикнуло Умиротворение. Странно. В руках я ничего не держу. Может, оно про перчатки? — Сам сделал их, примерно сто двадцать четыре года назад. — Что? — Умиротворение на секунду растерялось. — Да нет же, я не об этом. Постой, я кажется начинаю понимать… Как ты думаешь, где мы? — Сдаётся мне, ответ «крыша Мохнатого Дома» — заведомо ложный? — логика постепенно начала возвращатся ко мне, но думалось до сих пор с трудом. — Ага. — И какие у тебя варианты? — Подожди, не всё так быстро. Это может быть опасно для тебя и меня. Я могу здесь застрять, а мне моего прошлого опыта хватило, — я буквально кожей почувствовал, как Умиротворение поморщилось и зябко поёжилось от последней фразы. — До сих пор иногда кажется, что я — там. В смысле тут. Но немного в другом «тут», так что… — Подожди, пожалуйста. Я ничего не понимаю. И, мне кажется, я немного схожу сума. — Ничего себе немного! — присвистнуло Умиротворение. Само оно тоже, похоже немного успокоилось и решило сесть рядом со мной. — Сам расскажешь, чего натворил или мне самому… — Я всех убил, — невозмутимо констатировал я. — Вот прямо всех! — Всех, — я набрался сил и кивнул. Это было непросто, но намного легче, чем я ожидал. — И съел. — Тоже всех? — Нет, только сильных. — А меня? — наигранно-обиженно спросило Умиротворение. — Тоже убил и съел? — Ну, — его вопрос заставил меня задуматься, — если ты здесь, значит всё-таки нет. — Тогда с чего ты решил, что всех? — Перехотелось мстить. — Мстить? За что же? — За то, что бросили сэра Макса в Тихий Город, отправили меня заведовать Семилистником, а сами стали веселиться и радоваться равновесию в мире. — Вот-те раз! — Умиротворение по-настоящему изумилось. — Хреновая же у тебя жизнь, сэр Шурф, раз самое гадское наваждение, которое только может придумать та херотень, что ты держишь в руках, у тебя почти совпадает с реальностью! Или воображение хреновое. Одно из двух. — Наваждение? — удивляться было тоже весьма непросто, но я смог. — Так это что — неправда? — Можно и так сказать. — И ты тоже?.. — я немного замялся и ещё крепче зажмурился, потому что внутри становилось больно от осознания того, что самое приятное чувство, которое я испытывал за свою жизнь, ложь, придуманная опасной игрушкой. — Ты тоже — неправда? — Я? Почему же? Я — правда. — Так что же ты делаешь в неправде? — Тебя спасаю, между прочим. — Умиротворение самодовольно дёрнуло головой. — От твоей же глупости. Сам же учил: не читай подозрительные книги из незнакомых мест без консультации у знающего человека, а сам… — Это было знакомое место, — память начала возвращатся ко мне, становясь третьей версией реальности в моей голове. — Я был в Незримой Библиотеке… Так я что, прочитал Книгу Огненных Страниц? — Не прочитал, а прямо сейчас читаешь. Сидя на холодном грязном каменном полу своей белой задницей. А вокруг тебя носится до второй смерти перепуганный сэр Гюлли. — А откуда она там взялась? — Это ты меня спрашиваешь? Будто это я их клепал, а не этот ваш Грешный Магистр Ордена Белой Пяты! — Прости, — я немного смутился, сам поражаясь своим чувствам. — Мне почему-то показалось, что ты должен всё знать. Умиротворение засмеялось. Чистым, искренним весёлым смехом, отчего на и без того спокойной душе стало ещё спокойней и правильней. Но внезапно смех оборвался и оно спросило: — Это я-то? Подожди, дружище, а кто я по-твоему? — Умиротворение, — ни секунды не колебаясь, ответил я. Оно снова засмеялось. — Очень правильное определение того, кто уже минут пятнадцать изводится в желании откусить тебе голову, чтобы в следующий раз не повадно было совать её во всякие неприятности. И в глаз дать, для профилактики. — Значит, — я немного скривился, осознавая, что это может значить, — ты — моя Смерть. Я читал, что у Древних было в порядке вещей иметь свою живую овеществлённую Смерть и договариваться с ней о своей мирной и безболезненной кончине. Поэтому мне с тобой так хорошо и спокойно. Раз сэр Ультеой не может покинуть Библиотеку и позвать Джуффина на помощь, я так и умру, в книжке и на самом деле. Но ты поможешь мне сделать это не в муках, а в спокойствии. Мы же договоримся? — Прости! — она (он или оно) снова захохотало, но быстро спохватилось. — Это не в моей компетенции. Я предпочитаю сохранять жизни, а не честь и достоинство людей во время смерти. Хотя Смертью побыть я уже успел. — Тогда кто же ты? — Может, откроешь глаза и узнаешь? — Нет. — Почему? — Ты исчезнешь. — Даже не собирался! — Всё хорошее исчезает из моей жизни раньше, чем мне бы хотелось. Мне так хорошо с тобой. Позволь мне находиться рядом чуть дольше, чем того требует книга или моя глупая судьба! Я почувствовал, как он ласково пододвигает меня к себе и укладывает головой на колени. Он зарылся пальцами в мои волосы, и от этого по телу пробежали мурашки. Всё было одновременно правильно и неправильно. Я, взрослый серьёзный мужчина, лежу на коленях у, судя по всему, тоже взрослого мужчины и млею от его невесомых прикосновений к моим волосам и коже. Он наклонился ко мне ближе и прошоептал намного тише, чем говорил до этого: — Я обещаю, что никуда не исчезну. По крайней мере, не сейчас. Я ещё не сделал того, зачем пришёл. Поверь мне, Шурф, я здесь, на самом деле, это я, но я — сон. И я во сне попал в твоё наваждение, ведь сон, сам по себе, тоже наваждение, только менее опасное. Я не оставлю тебя в беде. Только не я, только не тебя. Ну же, я скучал по твоим глазам, открой их! Скучал? Я ещё пару секунд поборолся с собой, пытаясь понять, что же значит эта фраза, но в конце концов поддался любопытству и взглянул на причину моего душевного равновесияя. Я сразу же наткнулся на его взгляд и не смог поверить… На меня смотрели самые родные в мире, такие безумно красивые, зелёные (нет, карие, нет, всё-таки лиловые) глаза, в которых искрами плясали сотни смешинок. Он навис надо мной, спиной прикрывая от солнца, и улыбался так лучезарно, что от него тоже в пору было прикрывать людей. Я, всё ещё не веря своим глазам, уткнулся носом ему в живот, вдыхая до боли родной запах, и, страшно признаться, зарыдал. Но на этот раз от счастья. — Тише, тише… — он неуверенно постарался меня успокоить, поглаживая рукой мои дрожащие плечи. — Я рядом. Всё хорошо. Вот так. Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким! — Это плохо? — Это открывает тебя с совершенно другой стороны. И мне совершенно без разницы, с какой. Это ведь всё равно ты. Чувственный, нежный и ранимый ты. Непривычный. Странный. Немного сумасшедший. Находись здесь хоть кто-нибудь, кто чует запах безумия, он бы сказал, что от тебя им за версту несёт. Но тебе со мной и в этом вопросе повезло. — Это бред. Ты не можешь быть правдой. — Это почему это? — Потому что я уже давно понял суть этой Книги, — мыслительный процесс в моей голове стал протекать быстрее. Вместе с ним быстрее стала наростать паника. — Она сначала делает мне до искр в глазах хорошо, а потом бьёт по больному. Это не можешь быть ты. Ты никогда не был так ласков. Не утешал меня. Потому что все уверены, что я — Шурф Лонли-Локли — до такой степени железный, что мне всё по боку, и ласки, и угрозы. И ты был не исключением. Зачем ты сейчас пришёл? Зачем ты даёшь мне ложную надежду, что всё будет хорошо? Чтобы потом уйти и разбить мне сердце? — Я же уже говорил, что я — настоящий. И что пришёл я, чтобы тебя спасти. Мы вытащим тебя… — Макс. Только за это время, что я был здесь, я понял, насколько сильно я к тебе привязался. А в том мире… В смысле, в реальности… Там же всё равно нет тебя. Мой кошмар снова повторится. Не похоже ли это на то, что я описывал? Ты — бред. Ты — глюк. И вышвырнешь меня в мою новую ловушку, где нет тебя, где я Великий Магистр с кучей важных дел и без секунды свободного времени, где люди улыбаются цветущему миру, и я тоже должен ходить и всем улыбаться. Только вот штукатурка до сих пор сыпется со стен от моего тяжёлого взгляда… Пожалуйста, не заставляй меня заново переживать этот ужас. Я согласен умереть сейчас. Плюнь в меня, и не будем сходить с ума, — слёзы текли, не подчиняясь разуму. — Что ты такое говоришь?! — воскликнул мой личный Глюк. — Неужели ты не веришь мне? Как я должен вести себя, чтобы доказать, что я — это я, что мне необходима твоя помощь, что я… — Помощь? — начавщаяся было истерика внезапно прекратилась, и я вновь решился поднять глаза на своего визави. Гнев и досада пылали в глубине его пламенно-оранжевых глаз, которые поблёскивали из-за слёз. Он, наверное, понял, что теряет последние шансы убедить меня в своей материальности, поэтому я постарался применить свой самый участливый тон и даже приподнялся на локтях, чтобы оказаться ближе. Однако предательские руки не выдержали и я снова упал на его колени. Тем не менее, я спросил: — Чем я могу помочь тебе? — Понимаешь… Я выбрался из Тихого Города. Вернее, он сам меня выкинул, но за это нужно было заплатить. Как я тогда думал, не самым важным, из имеющегося у меня, но теперь я понимаю, что это было единственное, что у меня было на самом деле, — он замялся, хорошо хоть трубку не достал. Однако, я не вытерпел. — Чем же? — Рассудком, сэр Шурф, рассудком. Я сошёл с ума, Тихий Город меня вышвырнул, и я очутился в Мире Паука. От понимания происходящего крыша у меня поехала окончательно и я начал бредить, хорошо хоть пока додумался никуда не выходить во время приступов. Во время просветлений я пытаюсь написать о том, как жил здесь, в Ехо, но просветления наступают всё реже… Я забываю, кто я, мне кажется, что я всю жизнь жил в маленькой квартирке на пятом этаже, что всё, что было здесь — сон, который я себе выдумал. Но ведь я здесь, значит всё это существует. И ты существуешь. И я когда-то здесь существовал, — он печально вздохнул и снова погладил меня по волосам. — Я верю только сновидениям. По крайней мере, там я пока совсем разумен. Но не думаю, что это продлится слишком долго. И в следующую встречу я могу тебя не узнать… Прошу, спаси меня, Шурф. Я не хочу вас забывать. Я не хочу прожить всю жизнь в каморке с тараканами. — Я готов. Только скажи, как. Потому что я сейчас себе это представляю смутно. — А как обычно ты возвращаешь меня с грани безумия? Разговорами, советами, своим присутствием, в конце концов. Кто из нас ещё Умиротворение, интересно. Просто… Приснись мне, пожалуйста. Мне без тебя очень плохо. И только ты можешь мне помочь. — Мне жаль, но я совсем не разбираюсь в искусстве сновидений. Леди Меламори училась у Арварохских буривухов, она бы запросто приснилась тебе через Хумгат… Но я… Просто не знаю как. — Дружище, если бы Меламори могла мне помочь, я бы не распинался сейчас перед тобой, а привёл в порядок твою тушку и выдернул эту гадость из твоих рук. А насчёт незнания… Так узнай, в чём вопрос! У тебя есть целая библиотека и светлый разум, в существовании которого я никогда не сомневался. — Тебе придётся ждать, — я начал выстраивать в голове примерный план действий. — Я, конечно, постараюсь отдать всё своё свободное время на поиск информации о том, как тебе помочь, но, к сожалению, смогу выкроить только максимум два часа в сутки. У меня, как ты понимаешь, слишком мало дел, которые можно пустить на самотёк, — я раздосадованно развёл руками и только потом удивился, как легко это у меня получается. — Я готов ждать тебя хоть до конца своих дней. Только пообещай мне, что согласишься вылезти из этой задницы, и придёшь ко мне. Рано или поздно… — …Так или иначе. Приду. Только давай ещё немного здесь посидим. Мне очень сильно тебя не хватало. Я попытался сесть, привалившись к плечу Макса, и нащупал в кармане лоохи знакомую картонную пачку. Открыл её, взял одну и предложил последнюю Максу. Он взял её и захохотал: — Такую же пачку, — объяснял он сквозь смех и слёзы, — я прятал в твоём кабинете… — За горшком с белой иррашийской лилией? — Да… Так ты что, знал? — Только недавно. Как-то здесь всё чертовски правдоподобно. То, что было там, почти в точности отражается здесь. Даже сигареты твои. У тебя тоже так было? — Нет, — он поморщился и задумался. — Там всё было наоборот. Джуффин засранец, ты сбежал, Меламори меня бросила и тоже сбежала, Мелифаро с Нумминорихом мне не верили и дали по морде… Только про то, что он меня выдумал, тот Джуффин не соврал. Честно сказать, именно этот факт привёл меня к временному сумасшествию. И так всё иронично получилось, — он невесело усмехнулся. — Лучше бы синее пламя реально существовало, чем это. — Но ты ведь тоже есть, — я пожал плечами и прищёлкнул пальцами, поджигая сигарету. Макс последовал моему примеру. А потом залез рукой под лоохи и достал крепкий чай, пахнущий каким-то ягодами. — Держи, — он протянул мне чашку. — Со смородиной. Тебе должно понравиться, — он снова задумался, глубоко затягиваясь. — А какой смысл в том, что я есть? Человек без прошлого… Все мои воспоминания — фальшь, даже те, в которых я пью со своим одноклассником всё тот же чай со смородиной после школы. Первый поцелуй с девочкой из параллели. Ничего этого не было. А я, как оказалось, тварь из Хумгата, которая позволила сделать из себя Вершителя. — Зато у тебя точно есть воспоминания о том, что ты пьёшь чай со смородиной со своим реальным другом на крыше Мохнатого Дома, — я всё ещё пытался его подбодрить, и, видимо, не зря. Он посмотрел на меня, хитро прищурился и коварно улыбнулся. А в следующую секунду я почувствовал, как его мягкие губы накрывают мои. Сначала мне показалось, что разум покинул меня и я сидел в ступоре. Потом появился рыбник с возгласом «Дурак! Ты годами мечтал об этом! Действуй!», и я нерешительно начал отвечать, поймав ртом сдавленный стон Вершителя. Он запустил руку мне в волосы, другой обвил шею и притянул ещё ближе к себе. Я не заметил как приоткрыл губы и тем самым углубил поцелуй. Он изучал мой рот, проходясь языком по всем чувствительным местам, будто бы он делал это каждый день и запомнил их наизусть. В голове было приятно пусто, в глазах взрывались искры. Клянусь, это был лучший поцелуй в моей жизни! Нехотя Макс отстранился и улыбнулся такой невинной улыбкой, будто это не он сейчас страстно вылизывал мой рот. — Вот. Теперь у меня есть реальное воспоминание о первом поцелуе с моим реальным лучшим другом на крыше нереального, увы, Мохнатого Дома. Не смотри на меня так! Я псих — мне можно. И это было гораздо круче, чем тайный поцелуй семиклассников на последней парте, — его глаза призрачно-розового цвета были застелены пеленой возбуждения. Я находился примерно в таком же состоянии. По крайней мере голова ещё слегка кружилась, а по спине бегали мурашки. Я не удержался и рефлекторно облизнул губы, смакуя вкус моего Макса на языке. Он заметил, как я на него смотрю и засмеялся. — Давай пока обойдёмся без продолжения, дружище. Я пока неопытный сновидец, мне этого здесь делать не рекомендуется. — А как ты вообще сюда попал? — до меня начало доходить, что просто так он здесь находиться не может. — Кто тебя учил мастерству сновидений? — Эмм… Никто. Просто когда я болею, у меня жар или бред, я начинаю неосознанно помогать другим. Пару раз Нумминориха вытаскивал, леди Кекки помогал. Опять же, во сне. И после этого — хоть убей, ничего не вспомню. — Даже… — я немного смутился и, кажется, разочаровался. Стоит ли спрашивать про наш поцелуй, который ему предстоит забыть. Зачем тогда вообще был весь этот балаган? — У тебя-то они останутся, — ответил на мои мысли Макс. — Надо же было тебя как-то от истерики отвлечь. Твоего безумия я бы точно не вынес, мне и своего хватает. Вот когда у меня крыша на место встанет, тогда можешь. Я буду от тебя отгонять полицейских и лекарей, пока не навеселишься, а потом сам тебя вылечу. И буду следить, чтобы у тебя живот не заболел от обжорства Грешными Магистрами. — Грешнее меня сейчас нет, — невесело усмехнулся я. — Я там сейчас самый главный, после Джуффина, конечно. Адепты меня ненавидят, потому что, в отличии от Мони Маха, я от них требую регулярных занятий и практики, зато горожане чуть ли не на руках носят, просто потому, что я не Нуфлин. Представляешь, какой бред? В довершении к этому ещё бумаг куча. Мы Кодекс переписываем. Ты хорошо постарался. Мир пришёл в более-менее стабильное состояние. Если так и дальше пойдёт, ещё через год равновесие будет полностью восстановлено. Ты не рад? — я заметил, что он сидит осунувшись, немного нахмурив брови. — Ведь ты сможешь вернуться… — Пока не могу, — он устало вздохнул. — Мне нужно дописать книжку. Много книжек. Чтобы равновесие восстановилось и больше никогда не нарушалось. Это ведь и вправду работает! Только месяц прошёл, как вышла моя вторая книга, а у вас уже такой прогресс! Сколько же времени прошло, с тех пор, как я ушёл? — Четыре года, — сухо ответил я. У меня перед глазами проплыла вся моя жизнь за этот промежуток времени, начиная с треснувшей стены и заканчивая Незримой Библиотекой. И почему-то она мне показалась ещё безрадостнее, чем я чувствовал тогда. — Ничего себе! Хотя, по правде говоря, я думал — больше. Для меня прошло уже как будто две вечности… Хотя чего возьмёшь с нас, с психов. — Дашь мне прочитать свои труды? Потом, когда встретимся? Мне было бы интересно посмотреть на наши приключения с твоей точки зрения. — Знаешь… — он немного смутился, — я не думаю, что… Короче, там… — Понятно. Не дашь, — я взглянул в его глаза и заискивающе выгнул бровь. Он, похоже, смутился ещё больше. — Нет, я бы конечно с радостью, но пока не могу. Может, когда-нибудь я решусь. Или просто повезёт. — Хорошо. Думаю, что мне в жизни везёт чаще, чем положено. А как ты решил меня будить? — Метод весьма распространённый и почти безболезненный. — Неужто как Сотофа? Мне казалось, что она только своим девочкам свои секреты раскрывает. — Я — великое исключение. Попробуй, удержись от соблазна научить меня какой-нибудь фиговине и посмотреть на мою реакцию. — Ты прав. Даже я не часто удерживался. Точнее, вообще почти никогда. А… Что это с тобой? Ты становишься прозрачнее. — Значит, меня кто-то будит. — Он насупился и ругнулся, причём довольно изощрённо. — Значит, нужно поторопиться. — Только знаешь что… Пока мы не попрощались, ты не ушёл, и я не проснулся… — в моей безумной голове мой Безумный Рыбник породил очередную безумную идею, и я не стал её отгонять. Я схватил его плечи, развернул лицом к себе, зажмурился и впился в его губы, как в живительный источник. Он расслабился и поддался. Признаюсь честно, в искусстве целования я за жизнь не преуспел. Было много других интересных дел. Но сейчас я понял, что многое потерял, чувствуя вкус и запах кофе, исходящий от Макса, чувствуя, как он обхватил мою шею руками, прижимая к себе, мысленно проговаривая «Никогда не отпущу! Верну тебя! Потому что люблю, слышишь? Ты нужен мне, как воздух! Я тогда наврал, с тобой гораздо приятнее, чем в библиотеке.» На щеках появились непрошенные слёзы, и я стал целовать с утроенной силой, выгоняя из головы ненужные мысли. Потому что есть только сейчас, и это сейчас так прекрасно, как ничего до этого или после. Разорвал поцелуй я только когда вспомнил, что Максу нужно дышать. Он умиротворённо улыбнулся, провёл рукой по моему лицу, стирая солёные дорожки, наклонился и прошептал на самое ухо: — Вставай, сэр Шурф! Нас ждут великие дела! Я немного встрепенулся, услышав формулировку, которую не слышал уже больше ста лет. Так каждое утро будил меня отец. Макс, увидев удивление на моём лице, захохотал и исчез. Вслед за ним начала исчезать и реальность.***
Первое, что я увидел, было рассеянно летающее к потолку и обратно блестящее облачко, в котором признал сэра Ультеоя. Проморгавшись, я заметил книжные стелажи, стол и пару грибных ламп. Я осознал, что сижу на жёстком каменном полу, а передо мной что-то дымится. Устремив взгляд на свои руки, я заметил, как сгорела последняя страница этой грешной книжки. Вздрогнув всем нутром, я отшвырнул книжку как можно дальше в сторону, чем, конечно же, привлёк внимание призрачного библиотекаря. — Грешные Магистры! Вы живы! Я уж боялся, что ни чем не смогу помочь, и даже сообщить о вас никому не смогу! Вы в порядке, господин Великий Магистр? — Да, — я попытался встать на ноги, меня повело и я чуть не свалил книжный стелаж. — Нет, но это поправимо. Книга Огненных Страниц. Десятая. Как она сюда попала? — Я… Я не знаю. Возможно, она здесь всегда была. Уникальная магическая книга, неудивительно, что пару тысяч лет назад её могли принести сюда с другими магическими фоллиантами и разместить по всем правилам. — Значит, она — часть Незримой Библиотеки? И её нельзя отсюда вынести? — я снова встал, оперевшись на стену и косо глядя на книжку. — Именно это и значит, — сэр Ультеой взвился под потолок и снова спустился ко мне, заинтересованно меня разглядывая. — А зачем вы интересуетесь? — Вы должны уничтожить её до конца. — Я?! — он начал терять форму от негодования. — Позвольте, почему это я должен портить такой уникальный экземпляр? — Вы разве не видели, что он делает с людьми? — я попытался размять ноги и шею. — Через некоторое время он восстановится, и одному Лойсо известно, кому попадёт в руки. Я не могу его уничтожить, потому что Книга Огненных Страниц является составляющей Незримой Библиотеки… — И что же? Неужто рука не понимется? — съехидничал сэр Гюлли. — Как не прискорбно осознавать, но это так. На меня наложено Тайное Заклинание Запрета с формулировкой «я не должен навредить Незримой Библиотеке и её обитателям». Поэтому будьте добры, сами испепелите или спрячьте до лучших времён. А мне нужно возвращаться к обязанностям. Я пошатнулся, зажмурился, представляя темноту с огненной надписью, и шагнул, как мне показалось в свой кабинет в башне Иафаха. — Какие люди! — голос Джуффина заставил меня резко открыть глаза и снова пошатнуться. — Друг мой, сэр Шурф, чем обязан? И как давно ты спал? — И вам хороший день, сэр Халли, — меня немного тряхнуло от одного взгляда на бывшего шефа, так глубоко воспоминания от книги залегли в моё подсознание. — Я, правда, собирался не к вам, а в Иафах, где у меня множество незаконченных дел, но, видимо, так надо. Я только что был в Незримой Библиотеке… — Это та, которая в подвалах Холоми? Ты тёмным путём шагнул с острова Холоми, полностью запрещающего само понятие магии? Грешные Магистры, что же с тобой стряслось, что ТЫ стал нарушать законы мироздания?! «Сэр Макс со мной стрясся, вот что.» — вяло буркнул Рыбник и снова уснул. — Я обнаружил там Книгу Огненных Страниц, — невозмутимо ответил я. — Правда, к моему сожалению, я не смог опознать её сразу и прочитал почти до конца… — Перекусить тебя лисой за левое предплечье! И с этой новостью ты собирался, минуя меня, сбежать в Иафах?! — он аж взвился на кресле и помолодел лет на двести. — И что ты с ней сделал? И, что самое главное, как ты оттуда вырвался? — Я отдал её на присмотр главному библиотекарю. А насчёт второго вопроса, могу только сказать, что получил помощь из вне. — Из «вне» чего? — он хитро прищурился и подался вперёд. — Из «вне человеческого понимания», — ответил я, сердито на него взглянув. Чесно сказать, я был ещё зол на него за Макса, и сегодня, в свете предыдущих событий, эта злоба снова начала закипать где-то глубоко внутри. — Почему вы не сказали мне, что он выбрался? Вы же знали, не так ли? — Знал, Шурф, знал. Я думал, и ты догадался. Вроде умным всегда считался. Как думаешь, почему всё внезапно так заблагоухало? Потому что по нам теперь тоскует не один Вершитель, а целый мир Вершителей, которых завлёк Макс. Жалко их, правда — тосковать-то они тоскуют, а вот попасть сюда — вряд ли когда-нибудь смогут. Но нельзя исключать и этот вариант. Мало ли, чего взбредёт в их Вершительскую голову навязчивым желанием. И Макс сможет, не сверли меня сумрачным взором. Но не сейчас, а позже. Когда — сами поймём, и обязательно его оттуда вытащим. Если захочешь, можешь нам помочь. Надо будет — хоть кровью своей напою, но вытащу, хотя бы на двадцать минут. А теперь объясни мне, с какого перепуга самый главный маг Ехо убегает, оставляя несчастного призрачного библиотекаря наедине с злобной опасной фиговиной, вместо того, чтобы смолоть её в порошок… — Я не могу, сэр Халли. Она является частью Незримой Библиотеки, а я… — Ах да! Та иллюзия от весёлого Магистра! Помню-помню, как же. Макс ещё потом всё время смущённо бормотал что-то про самый бесполезный Тайный Запрет. Это что, он тебе запретил книжки сжигать? — Вредить Незримой Библиотеке и её обитателям, — поправил его я. — Если вам будет не трудно, можете сами её испепелить. — Испепелю, — пообещал Дуффин, и внезапно посмотрел на меня таким печальным взглядом, что я подумал, не подменили ли нам шефа.— Шурф, ты же понимаешь, что я не хотел, чтобы всё вышло именно так. Я же вижу, что ты злишься на меня. Я и сам на себя злюсь. Но я не виноват, что всё так получилось. Что ты к нему привязался, что мы все к нему привязались, а он ушёл прямо сейчас, а не через три сотни лет, как мы договаривались с Мёнином. Никто не виноват, кроме судьбы, и корить себя и окружающих бесполезно и неправильно. А теперь иди работай. И постарайся не накручивать себя, и не перечь мне. Я же знаю, и как вы с ним близки, и какой ты на самом деле. Я кивнул. Спорить было нецелесообразно. Взяв со стола шефа чистую самопишушую табличку, через некоторое время я протянул ему пропуск в Незримую Библиотеку с просьбой выдать ему Книгу Огненных Страниц и не препятствовать в её испепелении. Он только хмыкнул и засунул это чудо эпистолярного жанра в карман лоохи. Я откланялся и ушёл в Иафах, непосредственно в библиотеку, на поиски книги для изучения искусства сноведений. Я не собираюсь с этим тянуть. Пробегая мимо зеркала, я невольно скользнул взглядом по своему отражению. Так вот, что они на меня все так пялились! Не так сильно на меня влияет Макс, как осознание его отсутствия: волосы длинные, всклоченные, перепутанные; глаза заспанные и зарёванные; тюрбан потерялся ещё где-то в Холоми, примерно там же покоился крепёж броши для лоохи. Прибавим к тому безумный взгляд одержимого навязчивой идеей, и — вуаля — портрет спятившего Великого Магистра готов. Ну ничего. Приснимся, вытащим, а дальше и себя можно в норму привести