***
На одной крыше застыл человек в черном костюме, зло «прожигавший» в горе дыру своими изумрудными глазами. Солнце клонило к горизонту, а сама гора окрасилась в розоватый цвет из-за такого же цвета облаков, что явно предвещало сильный ветер. -Не боишься, что кто-то увидит? — слишком внезапно прозвучали эти слова рядом с ним, от чего он, по привычке, выставил локоть в сторону женского голоса и рассёк и воздух. — Всё хорошо?.. -Просто прекрасно, — пробормотал он. -Если что-то случилось, можешь рассказать мне, — предложила Леди, показывая всю дружелюбность и участие одним своим взглядом, едва прикоснувшись к его плечу, но его чёрные уши вмиг воспрянули и стали острыми. -Спасибо за разрешение, ведьма, — зло прошипел он и зло зыркнул. — Но разрешение от тебя мне не нужно. «Похож… на демона» — проскользнула склизкая мысль в её голове, тут же став подобно туману — есть, а потрогать и взять в руки нельзя. Острые, как никогда, уши, узкий, еле видный, зрачок в изумрудной бездне и недобрый оскал, не говоря уже обо всё остальном в его внешности, делало его слишком похожим на демона. -Извини, — прошепала она и отвела испуганный взгляд в сторону, плавно вызволяя свою руку из его мёртвой хватки, которую он с радостью ослабил. Окинув её небрежным, леденящим душу, взглядом, он выставил шест и уже через долю секунды скрылся в розовом закате, с золотыми лучами сонного солнца, которые одним своим видом обещали вернуться завтра. Оставшаяся одна Леди села на крышу и испуганно-удивлённым взглядом стала смотреть в пустоту. Пытаясь сообразить, какого черта она дрожит при его виде, а сердце отбивает чечетку, то-ли в агонии, то-ли во влюблённости. Возможно, это была просто признательность за спасение, как часто было в романах, которые она читала и сказках, которые ей рассказала её мать. Признательность, которая жаждала вырваться наружу и пролиться нежными чувствами или нескончаемой благодарностью к своему спасителю… «Смешно. Я и влюбилась? Боже! Не смешите меня!» — придя к граничевшему с безумием, выводу, прокричала она это в своей голове. Никогда не понимая рассказы подруг о «любви с первого взгляда», которых последние несколько лет она практически не видела, не находя смысла в общении и переборке беспочвенных сплетен. Эти рассказы о безумной влюблённости в роде «я взглянула в его глаза и… Меня осенило: он — мужчина моей мечты», казались ей странными и бессмысленными, даже эфимерны, подобно вечности — чуть ли не каждый день предметы их воздыхания смеялись, нередко возвращаясь к Феликсу — самому завидному жениху во всей округе. Цокнув языком, она решила поднялть взгляд на небосвод и до неё дошло, что солнце уже давно скрылось за горизонтом, не лаская своим светом поля и землю, оставив «ведьму» одну на крыше с жалобно пискнувшими серьгами. Но под лунным светом поле пшеницы, подобно водной глади, сверкало, переливалось и казалось безумно прекрасным, притягивая, вселяя в её ум настойчивое желание коснуться и нарушить этот безмолвный шёпот, который проносится в молодых колосьях, точно они переговаривались о странной девушке на крыше. Сыч, пролетевший над полем, ухнул и скрылся за спиной Леди, которая обернулась и проводила его взглядом.***
На следующий день до каждого дошёл ужасный слух о скорой кончине Хлои Авен. Тяжело больная, она, как говорили, не могла даже встать с постели, что от части было правдой — она спала, и по диагнозу последнего лекаря, была в коме. Но, как это часто бывает, слух перерос в ужас. Начали говорить что Феликс, убитый горем, убил портниху Бриджитт, которая так и не ответила взаимностью на его яркие чувства, почему к полудню к ней заявился не один десяток посетителей, жаждущих удостовериться в правдивости последнего слуха, ведь, хоть Феликс и был безумно влюблённым в неё, хоть он и задаривал её подарками, которые она всё время отвергла и чуть-ли не пинком под зад выгоняла его, он, среди рыцарей отца, славился своим беспощадным поведением: порой, тренируя вместе с ним рыцарей, он нередко переходил черту и ломал руки новобранцам, которые, по его словам, не могли даже правильно стрелять из лука, так же он был отменным стратегом и тактиком, продумывая и предвидя каждый шаг противника, он мог уложить его за какие-то жалкие пару секунд, хоть подобное его практически и не интересовало. Но тем не менее, этот слух уже к середине дня был остановлен гневным Феликсом, который готов был убивать за подобные слова и клевету, погорячившись, он чуть не отсек собственноручно голову одному из таких умников.