Противостояние

Драко вытер уголком свитера рот и долго буравил взглядом Гермиону. Он соображал, что ему с ней делать. В голове крутился лишь один возможный вариант — стереть память, но тоненький голосок откуда-то из глубины души просил его не делать этого. — Что тебе известно? — осторожно спросил он. Его голос эхом отлетел от стен и резанул тишину. Гермиона вздрогнула. — В-в-все… — прошептала она, и ему пришлось хорошенько напрячь слух, чтобы расслышать. — Значит, все? — он хмыкнул и закатал рукав. — А это тебе известно? Гермиона распахнула глаза и с отвращением уставилась на уродливую Метку, которая разливалась черным пятном на его руке. — Ну что, красиво? — он горько усмехнулся. — Зачем ты показываешь мне это? — ее голос окреп и звучал теперь не так жалко. — Ты же знаешь, что я сотру тебе память, — пояснил он как маленькой девочке. — Нет, не сотрешь, — произнесла почти ровным голосом, — ты не так искусен в этом. Со временем я догадаюсь о том, что мои воспоминания подделаны, и этот разговор повторится. Так зачем ты показываешь мне это? Она была права. Он показывал метку, потому что хотел, чтобы до нее дошла неизбежность его выбора. И то, что она стояла здесь, а не мчалась к Дамблдору — доказательство того, что она понимает. Все-таки не зря её нарекли лучшей ученицей Хогвартса. Драко отпустил рукав, убирая с глаз уродство, которым его наградил Темный Лорд. Он повернулся к Гермионе спиной и посмотрел в окно. Звезды уже освещали небосвод, рассыпаясь по небу в причудливом хороводе. — Когда у тебя день рождения, Грейнджер? — вдруг спросил он. — Что? — удивленно переспросила Гермиона. — День рождения у тебя когда? — медленно растягивая слова, повторил Драко. — Девятнадцатого сентября, а что? — она никак не могла понять связи между ее днем рождения и этим разговором. — А у меня пятого июня, — он помолчал, а потом добавил: — Хочешь узнать, что мне подарил Темный Лорд? — Я не понимаю, к чему ты клонишь. — После того, как мой отец провалил задание Лорда, началось тяжелое время. Я до этого был в Инспекционной дружине, ну, ты помнишь, вовсю веселился. Наконец-то я был хоть кем-то в этой поганой школе, — желваки на его скулах напряглись. — Потом этот случай с Амбридж и битва в Министерстве. Я приехал домой, а там уже ждал слуга Темного Лорда с поручением срочно доставить меня к нему. Так все и началось. Лорд сделал меня Пожирателем, и я гордился этим, я был рад. А потом узнал, что отец проиграл и его ждет Азкабан. Тогда только до меня дошел смысл этого спектакля, в котором я — марионетка. Позже Темный Лорд дал мне задание, выполнить которое просто невозможно. — Он вздохнул, как будто уже смирился со своей участью — Меня и мою мать убьют за неудачу, отца, наверное, тоже, если он сам не умрет к тому моменту. Действительно, Грейнджер, как тебе это понять? Он ожидал, что она разрыдается, услышав его историю, как любая девчонка. Но вместо этого взгляд ее потяжелел и наполнился отвращением. — Жалеешь себя? — ее голос звучал как сталь. — Как мне это понять? Ты полный мудак, Малфой! Ты встретился всего лишь с одной трудностью, но уже сдался? Посмотри вокруг, всем сейчас тяжело, все боятся за собственные жизни. Я маглорожденная, меня убьют при первой же возможности, но разве я жалею себя? — Это совсем не то, Грейнджер! И я не жалею себя, — он резко развернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она уже не стояла возле стены, а вышла в середину комнаты. — У тебя есть Поттер и Уизли, родители, которые в относительной безопасности, а кто есть у меня? Кто поможет мне, если что-то пойдет не так? Моей семье уже выписали смертный приговор, просто с отсрочкой. При всем желании нам не убежать и не спрятаться. Нас все ненавидят, и никто не сможет помочь, семьи, с которыми мы дружили, — Пожиратели. А те, кто не присоединился, просто умрут со страха, заявись мы к ним на порог. Понимаешь, в чем разница, Грейнджер? Между мной и тобой? Это игра проиграна изначально. Он умолк, а его взгляд померк. Через некоторое время он продолжил: — Из-за меня уже пострадали невинные. Да, я говорю о Белл, — ответил он на ее вопросительный взгляд. — Ты слышала, как мне пришлось наложить заклятие на Слизнорта. Этим все не закончится. — Значит, твоя цель — убить профессора Дамблдора? — взволновано спросила она. — Да, — ответил он после короткой паузы. — Ты намерена мне помешать? — Я не знаю, — честно призналась гриффиндорка. — Но почему именно профессор Слизнорт? Почему ты заставил его передать бутылку? — Потому что… — тут его пронзила такая вспышка осознания собственной глупости, что он чуть пошатнулся. — Мерлин, какой я идиот! Он сел на корточки и закрыл руками голову. «Я совсем забыл о своей первоначальной цели — вытащить информацию из профессора. Вместо этого наложил на него «Империус», чтобы передать чертову бутылку». Он чуть не завыл от горечи. Кто знает, когда ещё сложатся похожие обстоятельства, чтобы наложить на него заклинание снова. — Эй, что случилось? — Гермиона подошла и положила руку ему на плечо, но тут же убрала, заливаясь краской. Он поднял на нее свои холодные, серые глаза. Их лица были сейчас так близко. Он резко встал и отвернулся. — Ничего, — буркнул он. Ему не хотелось признаваться в собственной глупости. — Малфой, ты не думаешь, что ведешь себя странно? Сначала рассказываешь мне все это, а потом пытаешься отделаться своим «ничего»? — Хорошо, слушай, раз ты у нас такая любознательная, — прошипел Драко и рассказал ей все, в том числе про попытку выудить информацию из Слизнорта через перевоплощение в Блейза. — Значит, профессор что-то знает? — Гермиона нахмурила брови. Все это время она стояла, прислонившись к стене, и внимательно слушала. — Да, ему определенно что-то известно. — Драко покосился на нее. Он уже заметно устал: давно так много не говорил, тем более о себе. — Наверное, хорошо, что ты не применил к нему заклятие «Империус» повторно. Профессор Дамблдор скорее всего знает, что ты хочешь его убить. Он знает о всех заклинаниях, что произносятся в этом замке, тем более о непростительных. Ты один раз уже им воспользовался, чтобы передать бутылку, — она начала ходить из угла в угол, сцепив за спиной руки. — Малфой, тебе больше нельзя никого подвергать этому заклинанию. Я помогу тебе, но только с этим условием. — Поможешь мне? Зачем тебе это? — он прищурился и с подозрением посмотрел на нее. — Потому что ты в беде, — просто сказала она в ответ и пожала плечами. — Я не могу это так оставить, но и рассказать кому-то не могу. Никто не поверит и, скорее всего, тебя посадят в Азкабан за покушение на жизнь профессора Дамблдора и применение непростительных заклинаний. — Значит, мы теперь партнёры? — он протянул ей руку. — Только если нам нужно найти способ спасти профессора и остановить ЕГО? — уточнила Гермиона, на что он кивнул. Они пожали друг другу руки в знак временного перемирия. — Но, Грейнджер, это не значит, что мы теперь друзья или что-то в этом роде, — пояснил он. Гермиона гордо выпрямилась. — Никогда этого и не хотела. Уже слишком поздно, мне пора. Она хотела уйти, но тишину разрушил протяжно заурчавший живот Гермионы. «Черт, как невовремя! А ведь так хотелось уйти эффектно!». — Что, Грейнджер? Не наелась у Слизнорта? — парень тихо засмеялся. — Заткнись, Малфой, и хватит ржать! — она гневно посмотрела на него. — Ржут кони, Грейнджер, а я не конь, — ему хотелось вставить что-то про Уизли, но он решил этого не делать, а вместо этого выпалил: — Признаться честно, я бы тоже подкрепился. Есть какие-нибудь идеи? — Дотерпеть до завтрака. Все. — Она пошла к выходу, но на полпути остановилась. — Хотя есть один вариант... Нет, нет, я не буду этого делать. — Ты о чем? — спросил слизеринец, приближаясь к ней. Гермиона молчала. В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны — она хотела есть, а с другой — не хотела делать этого в компании Малфоя и вообще показывать ему это место. В итоге голод оказался сильнее, и она жестом позвала Малфоя за собой. «Это не потому, что я хочу побыть с ним наедине, просто хочется есть», — убеждала себя Гермиона. Они тихо выскользнули из туалета и двинулись по пустому коридору. Казалось, что кроме них в замке больше никого нет. Тусклый свет луны освещал им путь. В тишине, озираясь по сторонам, они дошли до гостиной Гриффиндора.