Чертовщина

      Наверное, так и работал закон подлости.       Куроо смотрел на распоряжение начальства и со смутным ощущением грядущего пиздеца ждал, когда Ойкава появится на работе. Опаздывать тот любил, так что волнения по поводу его долгого отсутствия у Куроо не было. А вот реакции на вызов в город детства Ойкавы Куроо откровенно опасался. И было, в общем-то, от чего. Но не слать же теперь шефа полиции по известному адресу только потому, что у одного из начальников управления по борьбе с нечистью разблокируется воспоминание о детской травме. И это Куроо не себя имел в виду. Раз уж на то пошло, собственное детство его стерлось из воспоминаний еще в первую сотню лет жизни. Да и значения особого этому Куроо не придавал. Но у людей, как водится, всегда все через одно место. В особенности у людей, которые «видят».       Весь их отдел был набран по этому самому критерию. Да и, подумать логически, как еще бороться с нечистью, если ты банально не сможешь ее увидеть? Было бы даже странно, если бы все управление по борьбе с нечистью состояло сплошь из той самой нечисти. Вообще, первым набирать людей в их тогда крошечную команду предложил как раз таки сам Ойкава. Возможно, тут дал о себе знать случай из детства, и к «видящим» Ойкава относился с той долей трепета, и толики которой не получали большинство пострадавших, проходивших через их ведомство. И тут Куроо его прекрасно понимал, сам не раз становился свидетелем того, как порой люди, столкнувшиеся с неизвестным, поступали с «видящими».       Стеклянная дверь хлопнула неожиданно, отрывая Куроо от размышлений и попыток смягчить грядущий удар. Такой деликатности за собой он раньше не замечал, но ведь это Ойкава, друг, с которым они пятнадцать лет чуть ли не по кирпичику создавали нынешнюю законодательную и правовую системы для выползшей в свет нечисти.       — Утречка, Тетсу-чан! — Ойкава потеснил его кресло и плюхнулся в свое, сладко потягиваясь. Выглядел он довольным и наконец-то выспавшимся. Затишье в управлении как никогда благотворно сказалось на, объективно говоря, несносном характере Ойкавы. — Чего такой хмурый? Лишили утренней порции кофе?       Куроо флегматично заглянул в полупустую кружку. Кофе он сварил, когда еще только пришел, и успел выдуть целый кофейник. Вообще-то, на том же законодательном уровне нечисти запрещалось злоупотреблять кофе, под видом легких наркотических веществ. Но Куроо он уже даже бодрости не добавлял, вредная привычка во всей своей навязчивой красе.       — А я вот, пожалуй, глотну, — не дождавшись ответа, благодушно протянул Ойкава и увел из-под носа ополовиненную кружку. — Так ты чего такой недовольный? — Он сделал глоток, поморщился и высунул язык. — Ну и гадость.       — Ты бы еще позже на работу пришел.       — Начальство не опаздывает, а задерживается, — возмутился Ойкава. — И вообще, — он полез в рюкзак, достал толстую папку с распечатками и швырнул на стол, задев тарелку с печеньем, — я в администрацию заходил, передали новое положение по регистрации нечисти. Достали по пять раз в месяц правила менять. Видеть их уже не могу.       — Ну и забей, все равно в следующем месяце поменяют. — Куроо выудил из-под папки свое распоряжение и пытливо уставился на Ойкаву.       — Что? — тут же насторожился тот.       — Помнишь, какой сегодня день?       — Двадцать восьмое апреля, четверг, — без запинки выпалил он. — Твой день рождения в ноябре, мой — в июле. Квартальный отчет тридцатого июня. А ближайшая знаменательная дата…       Ойкава запнулся, замолчал, распахнув глаза, на секунду став похожим на себя десятилетнего — беспомощного и шокированного. И тут же закрылся, Куроо даже послышался глухой стук, с каким падает забрало на лицо: в глазах безразличие, губы поджаты, но лицо бледное, а пальцы нервно стиснули ручку кружки.       — Ага, — не стал смягчать удар Куроо. — День нашего знакомства.       — День нашего знакомства. — Ойкава отставил кофе, отъехал на кресле в сторону и всем корпусом повернулся к Куроо, все такой же закрытый и показательно равнодушный. — К чему ты это вспомнил?       Куроо без слов протянул ему распоряжение. Ойкава вцепился в листок, задев похолодевшими пальцами пальцы Куроо и забегал взглядом по строчкам.       За короткое утро Куроо успел выучить каждое слово из донесения и последующего приказа отправиться на охоту за киджо, которая уже пару недель терроризирует родной городок Ойкавы, поселившись на окраине в заброшенном доме. Своих борцов с нечистью там нет, поэтому начальник полицейского участка сделал запрос в департаменте, чтобы управление выделило пару охотников для расправы над людоедкой. Официально приказа отправиться конкретно ему и Ойкаве не было, так что послать можно было бы кого угодно из свободных агентов. Но Куроо здорово сомневался, что Ойкава позволит. Однако, попытка не пытка.       — Можем отправить Ханамаки и Атсуму.       Ойкава стиснул в пальцах приказ и нехотя возразил:       — Маки еще не оправился после охоты на каниму.       — Тсукки и Ямагучи?       — Слишком неопытны.       — Ивайзуми…       — Хватит, Куроо. — Ойкава поднял на него больные глаза. — Ясно же, что это должен быть я.       — Совсем не обязательно. — Куроо упорствовал. У него к двумстам сорока пяти годам сохранилось не так много друзей, чтобы рисковать их психическим здоровьем. А то, что рисковать придется понятно было уже по одной трещавшей по швам маске спокойствия Ойкавы. Встретиться с тем же демоном в том же месте спустя двадцать пять лет — испытание не для слабонервных. Хотя после стольких лет работы на управление Ойкава должен был закалиться, что и демонстрировал в обычных операциях. Но… Куроо испытующе смотрел на упрямца. Но это черт возьми не то же самое!       — Почему именно я должен заботиться о твоем душевном равновесии? — вспылил он, вскакивая с места и вцепляясь в плечи Ойкавы. Ногти на руках против воли удлинились и заострились, грозя пробить пиджак. Ойкава в его руках болтался как тряпичный, не меняя обреченного выражения лица. — Подумай, блядь, о себе, Ойкава! Это будет нихрена не увеселительная прогулка. Ты можешь столкнуться с родственниками, с бывшими друзьями, с теми выродками, что не поверили тебе в первый раз. Я уже не говорю о том, что киджо может оказаться той же самой!       Ойкава улыбнулся, зло и горько, так больно, что Куроо отшатнулся.       — Вот и хорошо, если она окажется той же.       — Черт, — Куроо без сил рухнул в кресло и закрыл ладонью глаза. — Почему ты хотя бы раз не подумаешь о себе?       Робкое прикосновение к колену заставило Куроо поднять усталый взгляд. Обреченность ушла из Ойкавы, оставив так взбесившее Куроо упрямство и решимость.       — Я обязан закрыть этот гештальт, уж кто-кто, а ты должен меня понять.       — Моя вина, что в прошлый раз я ее не нашел.       — Ты больше переживал обо мне.       Куроо криво усмехнулся. Было такое дело. Пацаненок, десять лет, большие карие глаза, зареванное лицо и сорванный шепот, который в криках возмущенной толпы мог услышать только такой демонический кот, как Куроо.       — Она его сожрала. Она сожрала отца. — Шепот из воспоминаний перекликался с настоящим, только исходил он уже не от ошарашенного десятилетки, тщетно пытавшегося доказать толпе, что убийство отца — не его рук дело, а от уверенного в себе мужчины, разменявшего четвертый десяток и пятнадцать лет как возглавлявшего самое большое управление по борьбе с нечистью в Японии. — И я должен отомстить.       — Уверен, что готов вернуться в родной город? — Куроо подался вперед, не собираясь упускать не единой эмоции на лице друга, чтобы в случае первых признаков слабости или нерешительности тут же найти аргументы в пользу своей одиночной охоты.       — Я уже не тот беспомощный мальчишка, — Ойкава заносчиво задрал нос и тут же спросил, выдавая нервозность с головой: — ты ведь поедешь со мной?       — Спрашиваешь, — многообещающе улыбнулся ему Куроо. — У меня к этой твари личные счеты.