1
13 августа 2019 г. в 15:01
— Что?.. — не в силах закончить предложение, Барри смог выдохнуть только это.
Ведь условие, которое поставил сейчас Хартли Рэтэуэй, не только привело к ступору, но и буквально лишило дара речи.
— ...ты сказал, Хартли? — поэтому Барри невольно оказался благодарен Тоуну за продолжение собственной мысли.
Как и был благодарен за то, что в голосе Тоуна также сквозило непонимание, переходящее в пока сдерживаемую злость.
Барри знал, что Тоуну на него плевать (точнее, не плевать, но это равнодушие плавно выходило из его ненависти. Той самой, причины которой Барри до сих пор не знал), но, тем не менее, Барри испытывал к этому человеку сейчас именно благодарность, пусть и мимолётную.
Глядя на Хартли в немом ожидании того, что они с Тоуном ослышались, Барри всё же не мог отделаться от мысли, что подобное условие вполне в духе этого ненормального.
Поэтому Барри судорожно обдумывал ситуацию, в которой они с Тоуном оказались. Ситуацию, из которой непременно должен был быть другой выход, нежели тот, который предложил Хартли. Потому что его предложение выходом не могло являться и вовсе.
Но Барри невольно бросил на Тоуна оценивающий взгляд. Ведь к собственному недовольству, Барри снова столкнулся с пониманием того, насколько сильно он не знает этого человека. Не знает обо всех его границах дозволенного. Глядя на Тоуна, Барри и сам не знал, что хочет или чего боится увидеть: согласие с полной бредовостью и невыполнимостью условия Хартли? Или, что страшнее, готовность принять такое условие?
— Я понимаю, твоё сердце было мною разбито. Дважды, — по-прежнему глядя на Хартли, Тоун заговорил голосом, в котором читалось понимание и участие. Барри знал, что это фальшь, но внутренне замер, будто боясь помешать хищнику гипнотизировать свою жертву.
— Выпусти меня и я с радостью отведу тебя к своему лучшему психиатру. А если нет, то твоё сердце снова пострадает, вот только на этот раз я его не просто разобью — я его вырву из твоей груди. Слышишь меня, Хартли?
Барри поморщился: такая попытка Тоуна повлиять на Хартли явно провальная. Хотя, судя по всему, Тоун и не пытался.
И Барри не мог понять, что вызывает у него эта мысль. Барри помнил, каким убедительным может быть этот человек, какие слова может говорить, и говорить их так, что ты невольно хочешь верить каждому. Поэтому, да, Барри не знал, что вызывают у него слова, адресованные Тоуном Хартли. Раздражение? За то, что он даже не пытается наладить контакт с этим ненормальным. Или некую… радость? От того, что Хартли не получил и доли того обаяния, на которое способен Тоун.
— Ты так убедителен, мой злой гений. Но, пожалуй, я рискну проигнорировать твоё предложение… Или это всё же была угроза? Знаешь, трудно разобрать отсюда, глядя на тебя и твоего щенка. Вы оба кажетесь такими незначительными, мелкими. Как и твои угрозы. Оставлю вас ненадолго. Есть вещи, которые вам нужно решить заранее. Хотя, думаю, и так понятно, кто будет сверху. Хотя я не против экспериментов.
Стены камеры снова «потеряли» свою прозрачность, делая Хартли «невидимым», но наверняка с наслаждением наблюдающим сейчас за своими подопытными: лишёнными сил, загнанными в эту стеклянную клетку. С одним лишь выходом из неё. О котором Барри не мог начать думать даже теоретически.