***
— Я слышал какой-то шум, и уж подумал, может, кто забрался в дом, — Джо выразительно посмотрел на валяющуюся на полу настольную большую лампу, которую в сильнейшем приступе оргазма нечаянно уронил Барри. — Да, я просто... — в привычном нервном жесте Барри взъерошил свои волосы на затылке, мысленно умоляя себя не начать краснеть, а собственное сердце — стучать не так запредельно громко. — А ты чего заперся? И знаешь, не будь ты таким… умником, — Джо бросил взгляд на журналы, на каждом из которых было изображение Харрисона Уэллса, — То я бы подумал, что занимаешься тут чем-то… — Нет-нет, я… Я просто… Мне просто выпала честь сказать слово на церемонии награждения… Ну, как лучшему ученику, и я ничего не могу придумать… И я разозлился и не рассчитал сил… — Барри кивнул на валявшуюся там же на полу книгу-биографию доктора Уэллса. — Понятно. Этот доктор Уэллс всегда тебя возбуждал: возбуждал твой интерес к науке; не мудрено, что ты хочешь вдохновиться всем этим… Ладно, долго не засиживайся, а то будешь выглядеть завтра помятым. — Да, конечно, я уже как раз собирался ложиться. В ту ночь Барри Аллен так и не смог заснуть. Произошедшее в его фантазиях настолько шокировало, что он совершенно не знал, что со всем этим делать. Но точно знал лишь одну вещь: сегодня он не сможет признаться Айрис в своих чувствах. Может, позже, когда разберётся с другими. Теми самыми, о которых намного проще было бы просто забыть...Открой свои секреты
9 мая 2020 г. в 17:16
У Барри Аллена было множество сценариев того, как именно могла бы произойти его первая встреча с человеком, несколько лет назад ставшим для него кумиром, учёным — доктором Харрисоном Уэллсом.
Вот только ни разу ни один из этих нежно лелеемых сценариев не был и близко похож на то, что нарисовало воображение Барри поздним злополучным вечером перед выпускным... Не было никаких тебе «мистер Аллен, я следил за Вашими достижениями в последние пару лет, и Ваше успешное окончание старшей школы Централ Сити даёт мне право предложить Вам место в моей команде учёных!», никаких «полученных грантов» или любых других способов обратить на себя внимание этого человека.
Словно устав от сомнений и терзаний перед завтрашним днём, а, быть может, испытывая некоторую грусть из-за прощания со школой и некоторыми учителями, воображение Барри сегодня обошлось без пафосных "первых встреч" со своим кумиром, а "усадило" Барри прямиком за первую парту неизвестного ему, но определённо высшего учебного заведения, а на преподавательское место "поставило" доктора Харрисона Уэллса. Барри не был уверен, что этот человек занимается преподавательской деятельностью (кроме периодических выступлений перед лучшими студентами), но его воображению не было предела. Вот только по какой-то причине Барри "нарисовал" предел своих собственных умственных возможностей: вместо того, чтобы блистать знаниями (даже теми, о которых Барри понятия ещё не имел) перед своим кумиром, Барри зачем-то поставил себя в ситуацию полной беспомощности...
Аудитория опустела ещё несколько минут назад, но Барри продолжал сидеть за партой, совершенно не в силах продвинуться в решении выданных ещё в начале лекции заданий. Барри не понимал, почему никак не может сосредоточиться, но знал, что, пока ещё есть время, он не выйдет из этой аудитории; что не положит на стол человека, так высоко оценившего его знания, пустой лист.
Но очередная мыслительная цепочка, снова не приведя к нужному решению, заставила Барри опустить голову на парту и с трудом подавить стон разочарования.
— Не желаете мне сказать, что происходит с Вами, мистер Аллен?
Голос доктора Уэллса звучал буднично, но было в его вопросе нечто такое, что заставило Барри забрать своё желание сидеть в этой аудитории до последнего назад. Этот вопрос, эхом раздаваясь внутри, по какой-то причине пугал Барри. Делал это потому что Барри боялся услышать свой возможный ответ на него. Какой? Этого Барри не знал. Но будто на каком-то запредельном уровне ощущал опасность раскопок под названием "что с тобой происходит, Барри Аллен?"
Поэтому желание по-скорее ретироваться наконец было переведено в действие, сопровождаемое несвязным бормотанием, которое, Барри надеялся, сможет сойти за оправдание:
— Ничего... Ничего, правда... Я просто... Думаю, мне просто лучше уйти.
Барри поспешно закинул рюкзак на плечо и развернулся к выходу. Но едва он успел сделать несколько шагов в сторону спасительной двери, как за его спиной раздался голос, полностью пресекающий эту попытку к бегству:
— Тогда, если Вы задержитесь, мистер Аллен, то я расскажу Вам свою, так сказать, теорию.
Барри и сам не знал, отчего так сильно заколотилось его сердце, а инстинкт самосохранения начал умолять поскорее исчезнуть с глаз этого человека. Но единственное, что Барри сделал, это остановился и, будто провинившийся школьник, опустил взгляд, ожидая, когда этот человек заговорит снова.
И это было странная реакция, учитывая, что Барри не был виновен хотя бы в чём-либо, за что ему можно сделать выговор, но по какой-то причине Барри точно был уверен в одном: лучше бы он сделал нечто такое, за что его бы ждал выговор, потому что страшнее какого-либо возможного проступка было то, что Барри с каждой минутой начинал чувствовать. С каждой секундой, с которой к нему всё ближе подходил доктор Уэллс, пока не оказался в полуметре: Барри мог судить об этом по появившимся в зоне его взгляда неизменным кедам, которые доктор Уэллс надевал порой даже вместе с одним из своих костюмов, каждый из которых ему неимоверно шёл.
Последняя мысль откликнулась в Барри чем-то новым, чем-то неведомым до этого момента, чем-то таким, что было вполне способно ответить на вопрос: что с ним не так? Это новое чувство одновременно и пугало и манило своей запретностью, своей абсолютной неправильностью. Поэтому Барри из-за всех сил постарался если не изгнать сейчас это чувство, то хотя бы задвинуть подальше, чтобы позже иметь возможность разобраться в его истинной природе, в его причинах и навсегда искоренить в себе. Потому что оно пугало. Оно вело в неизведанные дали, в те самые закоулки души, где Барри ни разу не доводилось ещё бывать, но обнаружив в себе которые, хотелось тут же о них забыть.
— Вы испытываете ко мне сексуальный интерес, мистер Аллен.
Эти слова прозвучали в пустой аудитории, словно раскатистый гром. И Барри был сражён этими словами наповал, будто бы ударом молнии. И больше не из-за абсурдности этих слов, а из-за того, насколько они, оказавшись сейчас озвученными, были правдивы, насколько сильно отражали сейчас абсолютно все мысли, чувства, поступки, которым Барри сперва не придавал значения, а после, будто ощущая "угрозу" — стал избегать. Но сейчас...
— Да, Вы испытываете ко мне сексуальный интерес, и именно на борьбу с ним и уходит вся Ваша концентрация, всё Ваше внимания, не давая столь не плохим мозгам, которые я однажды лично выбрал, работать в полную силу.
Барри, словно преступник, оказался загнан в ловушку, а перед ним были вывалены, все до единого, доказательства его стопроцентной вины в виде серьёзных улик. Одной и самой главной из которых было его полное молчание на сказанное доктором Уэллсом.
Барри пару раз моргнул, будто надеясь проснуться, но перед его опущенным вниз взором по прежнему были лишь кеды доктора Уэллса, на которого Барри поклялся сейчас больше никогда не смотреть, потому что был уверен, что увидит в глазах этого человека отвращение и презрение. Возможно, доктор Уэллс даже убьёт его, и Барри тут же ухватился за эту мысль, как за спасательный круг. Потому что тогда бы ему не пришлось что-либо объяснять и жить с осознанием того, что его раскрыли.
И это было так нелепо и даже смешно: что доктор Уэллс первым догадался обо всех его тайных чувствах раньше, чем Барри сделал это сам. да, это было бы смешно, если бы не было так чертовски точно, так чертовски правдиво и чертовски страшно. Даже пошевелиться.
— Мистер Аллен, посмотрите на меня.
Щёки Барри запылали ещё сильнее, и он хотел было произнести, что этого не сделает теперь даже под угрозой смерти, но внезапно холодные пальцы прикоснулись к его подбородку и потянули вверх, заставляя всё же повиноваться приказу.
— Ну, что мы имеем? У одного из моих лучших студентов проблемы с, так скажем, самоопределением. Но, знаете с чем у этого студента проблем нет? С получением желаемого.
И, прежде, чем Барри успел понять, что это может значить, доктор Уэллс приблизился к нему вплотную и, обхватив холодными и сильными пальцами за шею, поцеловал Барри так, как не целовал никто прежде, и Барри был готов поставить на кон свою душу, что никто больше его так не поцелует. Как и через несколько мгновений Барри готов был и вовсе распрощаться со своей душой, лишь бы происходящее не заканчивалось: лишь бы доктор Уэллс вжимал его в парту позади ещё сильнее, лишь поцелуй продолжался вечно, лишь бы пальцы доктора Уэллса расстёгивали ремень и ширинку его джинсов быстрее, лишь бы... Лишь бы его стоны и "о, господи" не раздавались аудитории слишком громко...