Ab exterioribus ad interiora

Спускаешься на один лестничный пролёт, запинаешься и падаешь лицом на холодный пол, успевая в последний момент сгруппироваться, уберегая себя от повреждений. Пытаешься подняться, однако вновь запинаешься и на негнущихся ногах садишься прямо посреди площадки, всё ещё держа руки у рта. Солёные дорожки бегут по пальцам, и подступает икота, голова трещит по швам. «Боже, когда же это всё закончится?!» Хочется в голос кричать, прося помощи, дабы кто-то пришёл, помог, разрулил ту дрянь, в которой оказалась, пока ты выспишься и придёшь в норму, дабы как в детстве, когда собственные проблемы можно было переложить на родителей. Мир взрослых не знает пощады, мир взрослых не знает искренности, в нём можно выживать, оставаясь ребёнком, из-за чего в моменты, подобные этому, сил не хватает на сражение. Тут лишь одно из двух — либо быть счастливым ребёнком в розовых очках, при потере которых есть вероятность впасть в шок на грани истерики, либо быть обычным взрослым, как все. И нет в этом ничего хорошего, правда. Конечно, будь ты самостоятельнее, может, и получилось бы помочь Юнги, ведь сердце уже устало за него разрываться, оно к юноше тянется и желает до отчаяния помочь, только слабое тело и недостаток знаний, а также опыт хозяйки обрывают на полпути добрые порывы. Юнги… Как же парень жил всё это время? Раздвоение личности несёт с собой множество не лучших последствий, на первом плане из которых депрессия, попытки самоубийства, вечные кошмары. Они лишь на первом плане, а на втором столько всего, что и не перечислить без справочника. Вскакиваешь с места, поднимая голову к приоткрытой двери Мина и складывая два плюс два. Возможно, это всего лишь паранойя, но мужское состояние, когда ты покидала квартиру, ни о чём хорошем не говорило, нужно хотя бы убедиться, что Юнги в порядке. Тело до сих пор не слушается, приходится затратить максимум усилий, чтобы вновь ступать вверх по лестнице. Тебя ещё трясёт, причём нехило так, около двери застываешь на пару минут, раздумывая, стоит ли входить. В доме тихо, нигде не горит свет, единственное, что слышишь — безумный стук сердца, отдающийся в перепонки, ещё шаг и ещё, выдох, придерживаешься ладонью за стену. Заглядываешь в спальню парня, обнаруживая, что там никого нет. Горло сводит, а перед глазами плывут чёрные круги. Не думать о плохом, не надо, всё будет хорошо, он просто вышел в другую комнату. Открываешь другие двери как можно тише, находишь крохотную кухоньку и такой же зал, пыль, молоко на столе, затвердевшие печеньки, телефон парня, его самого — нет. Остаётся последняя дверь. Дёргаешь за ручку, она не поддаётся, дёргаешь ещё сильнее, однако очевидно — изнутри закрылись. — Юнги, — зовёшь жалобно, в ответ не слыша ни звука. — Прошу тебя, открой мне, — нажимаешь на ручку агрессивно, замок не слушается. — Пожалуйста! — вновь чёртовы слёзы, которые вытираешь грубо рукавом. Не время разводить сопли, надо что-то делать. — Открой, я же знаю, что ты там! — в ответ со скрипом поворачивается вентиль и о гладкую холодную поверхность ударяется струя воды. — Просил же уйти, — голос юноши обесцветился совсем, заглушается шумом воды, и вместе с падающими каплями падает твоя сила воли. — Давай поговорим нормально, — практически виснешь на двери немеющими руками. — Не сейчас, — отвечает нехотя, шмыгая носом. — А когда? — вопрос повисает в воздухе, вода всё ещё льётся. После раздаётся какой-то шум — это парень залезает в ванную. — Почему ты прогоняешь меня? — даже если позвонить куда-то, времени мало, да и ты не в том состоянии, чтобы сообразить о звонке. Просто до разрыва органов хочешь открыть дверь и вытащить оттуда Юнги, думаешь лишь об этом, на остальное не хватает сил. Нужно что-то делать здесь и сейчас. Пока руки не опустились, пока парень отвечает, пока мозг из-за паники не отключился окончательно, ведь чувствуешь, как она настигает нейроны, закапывается между извилинами и страшит тем, что вскоре перестанешь отдавать себе отчёт в действиях окончательно, и так ощущение, будто ты во сне. Пока одно только тело плохо слушается команд и мир плывёт перед глазами, дальше будет хуже. — Потому что не хочу больше причинять боль тебе, — звучит убийственно и убито, ему чересчур тяжело, юноша долго боролся, однако больше не может. Потому что кто угодно, но не ты. Не из-за него слёзы, не из-за него в страхе, не из-за него в столь ужасном виде. Это то, чего парень боялся всё время вашего общения, и когда один из самых жутких страхов воплотился в жизнь, Юнги осознал — так продолжаться не должно. Не должны другие страдать из-за того, что Мин не в состоянии справиться с самим собой, потому что смотреть на любимую, кричащую мольбы, на чьей коже расцвели некрасивые следы его грубости, было до скрипа зубов и практически остановки сердца. — Зачем тогда сейчас причиняешь? — ноги не держат, и голос ломается, а руки, как заведённые, продолжают дёргать ручку, пока их хозяйка на коленях сидит у злополучной двери. — Потом будет легче, — Юнги отвечает так, будто и сам не до конца уверен, и ты готова рассмеяться на подобное предположение. Какой же он придурок, действительно. — Ты идиот? Безмозглый болван! — ударяешь ногой в дверь, опираясь всем весом на деревянную поверхность, собираешь остатки сил, чтобы начать долбиться в неё. — Какое к чёрту лучше?! Не знаю, что там ты думал и думаешь, это всё неверно! — кричишь так, что собственные слова звенят в ушах, правда, тут же всё портят жалкие всхлипы. Неужели он вот так просто откажется от всего, от тебя, в первую очередь, слыша, как разрываешься на части и держишься из чистого желания, ничего более не осталось. Одно желание, мерцающее ярче любых фонарей — вытащить Юнги оттуда живым. — Т/и, уходи, — парень тоже плачет? И зачем выгонять тебя? Всё равно ведь не уйдёшь, будешь тут сидеть до последнего, ни за что его не оставишь. «Уходи, уходи, уходи…» Оглядываешься ко входу в квартиру, цепляясь за образ, всплывающий в голове раз за разом. Там что-то должно быть. Почти доползаешь до него, смотришь по сторонам. Нет, тут что-то есть, что-то, что точно поможет. Это не мираж и не галлюцинация! Пару раз выдыхаешь, считая про себя до десяти, выравнивая дыхание. Наконец, обнаруживаешь то, что искала. Ключница. «Для дверей в доме», — гласит надпись над одной из связок ключиков. Не можешь поверить в своё счастье, хватая звенящий металл. Опять к ванной и по очереди вставлять ключи, не сразу попадая в разрез. Всплеск воды, следующий ключ, руки дрожат, словно при треморе. Дальше, другой, ещё один. В какой-то момент тебе кажется, что нужного так и не найдёшь, проверяешь каждый ключик по два раза, боишься, что из-за собственной истерики пропустишь необходимый. Удивительно, как ты вообще ещё держишь связку в руках, потому что тело истощилось. Оно желает упасть на месте и, по возможности, не дышать. Неожиданно, наконец, замок поддаётся, из-за чего буквально вваливаешься в холодную комнату с белыми стенами. Юнги смотрит ошеломлённо, сидит в белой футболке в ванной, полной воды, видишь чёрные джинсы на нём. Худая рука заносит над второй какой-то острый блестящий предмет. Ещё до того, как юноша успевает что-то сообразить, подбегаешь и выдёргиваешь из его рук вещь, напоминающую резец. Чувствуешь, что руки жжёт, откидывая в сторону ножичек, и опускаешься перед ванной, уже не сдерживая рыданий. Юнги сидит тише воды ниже травы. Дрожит, потому что вода ледяная, и отдёргивает собственную руку, когда желает к тебе прикоснуться. Кровь с женской руки смешивается с водой, хватаешь свободной юношу за ворот, даже не пытаясь остановить слёзы, не выйдет. Мин не отпирается, с трудом дышит и ждёт, что скажешь. Не говоришь, просто притягиваешь его к себе и целуешь, сдабривая мужские губы рыданиями, а щёку кровью. Тебя трясёт даже сильнее, чем его, поэтому поцелуй выходит мокрым, смазанным, болезненным, однако раз за разом тянешься к парню, цепляясь за его губы остервенело, продолжая плакать. Сырая рука ложится на твои растрёпанные волосы, Юнги хочет успокоить, но у самого ком в горле и первые слезинки выкатываются из глаз. Вы пропадаете из реальности, чтобы в другой найти друг друга, где парень будет цепляться за тебя дико, страшась, что пропадёшь, оставишь во тьме, тут же пугаясь, что может тебя затянуть прямо на дно той самой черноты. Но тебе плевать, лучше уж в забытие, да с ним, чем тут — в серости и одиночестве. — Что…что мне сделать, чтобы это прекратилось? Я не выдержу, если ещё хоть раз увижу тебя такой, — проглатывает пару слов, запинается и шмыгает носом. Берёшь его лицо в свои ладони, долго подбираешь слова, затерявшиеся в каше, варящейся на данный момент в голове, концентрируешься на красивых слипшихся ресницах, посиневшей от холода коже и красных губах напротив. — Давай обратимся к специалисту.