***
Ночь окончательно опустилась на город, принеся с собой в Коноху жуткий снегопад. В окнах не было видно ничего кроме заснеженных деревьев и сугробов машин, и на улице, естественно, не было ни одной живой души. В доме было достаточно тепло: Наруто, пока ребят долго не было, развел огонь в камине, так что каждая комната дома была прогрета и готова принять в себя гостей. Точнее, тут только был один единственный гость, который ощущал перепады температуры. Сакура тяжело вздохнула, снимая турку с плиты и выливая кофе в кружку, лениво открывая холодильник и доставая оттуда молоко. Девушку, после перенесенного стресса, клонило в сон, однако Харуно старалась не спать. Она боялась пропустить тот момент, когда Саске придет в себя. Она хотела убедиться, что он в порядке. — Сакура, — Итачи тихо вошел на кухню, беспокойно наигрывая пальцами какую-то мелодию на своем плече. Девушка повернулась к брюнету, тут же нервно сжимая в пальцах горячую кружку. — Как он? — Задремал. Сначала орал на меня и не хотел видеть, когда понял, что я заблокировал ему память и ничего не сказал. Минут двадцать назад успокоился. — Разве вампиры могут спать? — Харуно тихо села за стол, поднимая на парня глаза, который только согласно кивнул. — После перенесенного стресса или тяжёлого боя нам нужен отдых. Это не совсем сон, в нормальном его понимании. Больше похоже на дремоту. Но не ясно, сколько он пробудет в таком состоянии, — Итачи медленно сел за стол, напротив девушки, сложив руки на груди, — Его реакция была такой же, какую я ожидал, если он когда-нибудь узнает правду. Сначала шок, после гнев, а сейчас… Он замкнулся в себе, и никому не известно, сколько он пробудет в таком состоянии. — Мы можем ему как-то помочь? — Сакура глубоко вздохнула, поднимая глаза в сторону лестницы, где было видно дверь в комнату парня. — Сомневаюсь. Он должен пройти через это сам. Знаешь, врачи советуют лечить стресс другим стрессом, но… Я просто считаю, что ему надо отдохнуть. И следить за ним. Не ясно, как отреагирует его психика на новость о том, что он виноват в смерти Тары. Он же всю жизнь считал себя правым и ненавидел тех, кто ведет себя, как животное. А теперь он оказался на одной полосе с этими людьми. Харуно кивнула, медленно опустив глаза в чашку. Темари, Шикамару и Наруто сидели в гостиной, о чем-то тихо говоря, и девушка была уверена, что говорили они о Саске и о его будущем. И прошлом. Сакура понимала, кто виновен в том, что случилось. В том, что Саске все узнал. Хидан не обладал способностью показывать память, а значит, это сделала Хината. И его теперь нельзя винить. Хидан мстит. Мстит любыми путями, стараясь сделать больше тому, кто лишил его семьи. Хината лишь оружие в его руках, и он избавится от нее тогда, когда ему будет выгодно. Вампиры любят лишь раз, и свою любовь Хидан потерял навсегда.***
Саске медленно открыл глаза, глубоко вздохнув и сфокусировав зрение на маленькой снежинке, что прилипла к окну. Зрачки мгновенно сузились, наблюдая за тем, как крупные хлопья снега постепенно накрывают собой стекло. В комнате было темно и, на удивление, прохладно, хотя Учиха и ощущал запах горевших бревен в камине. Саске слышал голоса на первом этаже и совсем тихие шаги: все старались ходить мягко и тихо, чтобы не потревожить брюнета. Забота. Забота, которой он не заслуживает. Учиха нервно сглотнул, поворачиваясь на спину и сплетая пальцы друг с другом, располагая их на животе. Теперь ненависть Хидана была слишком явной. Теперь его месть в глазах Саске была полностью оправданной. Он заслуживает той боли, того страха и той судьбы, на которую хочет обрести его Хидан. Заслуживает в полной мере. Услышав звук падающих капель в соседней ванной, парень напряженно нахмурился. Итачи давно обещал починить кран в ванной для гостей, однако постоянно откладывал этот момент, и сейчас этот звук безумно раздражал Учиху. Встав с кровати, Саске ощутил пульсирующую боль в висках и тошноту, подступающую к горлу. Такого раньше не было. Вампиры не болеют, а потому свое состояние Саске описать нормально не мог. Брюнет глубоко вздохнул, медленно выходя из своей комнаты. Кожу обдуло холодным ветром, который вампир, на удивление, ощутил. Вампиры не чувствуют. Но он ощущал. Саске медленно посмотрел вниз, видя лишь какие-то тени. Зрение не фокусировалось, а в нос ударил резкий запах крови. Кровь. Какой идиот додумался порезаться или держать что-то окровавленное в доме, где живет новорожденный? Учиха надеялся, что ничего страшного не случилось с Наруто. Не хватало еще проблем с блондином. Глубоко вздохнув, Учиха сделал несколько шагов вперед, понимая, что металлический аромат никуда не уходит. Кто-то правда терял кровь. И это был человек. Единственным человеком в их доме была Сакура. Саске доверял брату, Темари и Шикамару: они опытные вампиры и тут же окажут девушке помощь, если она поранится. А вот Наруто нет. Он мог не сдержать себя, и это могло обернуться бедой. Резко поддавшись вперед, Саске ощутил непреодолимую боль в ногах: каждый шаг давался покалывающими неприятными ощущениями в икрах, так что собравшись с силами, парень, оперевшись рукой о стену, прошел вперед, стараясь идти исключительно на запах. Через пару шагов парень понял, что кровь не принадлежала Сакуре: не было того знакомого, слишком родного запаха вишни. Однако, вампир будто знал этот привкус. Он лежал на языке, едва касаясь неба и клыков. Зубы начали ныть, как будто эта кровь принадлежала одной из многочисленных жертв, которых на тот свет отправил Учиха. «Вряд ли бы кто-то забрал домой оленя, кролика или другую живность. Не логично.» Услышав звук падающих капель в спальне брата, Саске медленно приоткрыл дверь. Коридор окутала странная тьма, парень не видел даже свет от камина, что обычно освещал весь первый этаж и зацеплял своим теплом остаток лестницы. Поджав губы, вампир осторожно вошел в комнату, пытаясь сфокусировать зрение на воде, однако глаза обдало какой-то кислотой. Будто вы долгое время не носили линзы, а впервые после перерыва решив их надеть, получили слишком неприятные ощущения от солевого состава. Выдохнув, брюнет заметил небольшую фигуру, что лежала на кровати. И эта фигура явно не принадлежала Итачи. Сделав несколько шагов вперед, парень заметил тонкую кисть, с которой нетерпеливо падала кровь. Крови было много: Учиха ощущал ее под своими ступнями, белоснежное одеяло было пропитано гранатовой жидкостью с соленым привкусом. Судорожно вздохнув, Саске поддался вперед, срывая покрывало с тела и тут же нервно дрожа: в постели лежала Тара. Тонкое лицо было обезображено гримасой боли, глаза были закрыты, а губы застыли в немом крике ужаса. Сделав шаг назад, поддавшись какой-то панике, парень не уловил тот момент, когда глаза девушки распахнулись. Зеленые глаза. Лицо мгновенно приобрело знакомые черты, и уже его возлюбленная смотрела на Саске в полном шоке, в тихой мольбе, а в глазах читался страх и непонимание. — Зачем ты это сделал со мной, Саске?— голос Сакуры отдался в висках, а взгляд застыл на огромной ране в районе артерии, из которой каким-то водопадом брызнула кровь. Саске не мог ответить на этот вопрос. Тело пробил холод, боль, а все мышцы будто обдало болезненным спазмом. Икры свело, из-за чего стоять стало очень тяжело и брюнет просто упал на колени. Глаза стали мокрыми от слез, но… Вампиры ведь не плачут? Резко распахнув глаза, Саске судорожно задышал, ощущая на губах капельки собственного пота. Переведя взгляд в сторону двери, Учиха увидел небольшой свет, исходящий с нижнего этажа. Смех. Кажется, смеялась Темари. А запах крови исчез. Теперь комнату наполнил аромат кофе с бергамотом. — Саске? — голос девушки звучал намного нежнее и привычнее, нежели в странном сне. Странно, вампиры не видят сны, но Учиха слишком четко ощущал все, что происходило с ним минуту назад. Сакура, живая Сакура, сидела на постели, пытаясь что-то читать при тусклом свете прикроватной лампы. Девушка была бледной, и Учиха мог видеть синие полосы вен на ее шее и висках: она казалась ему такой белой, что с ее цветом кожи мог посоревноваться сам снег, и Харуно дала бы ему фору, — Тебе… Приснился кошмар? — Я не спал, — голос Учихи прозвучал сипло и как-то слишком грубо, хотя хамить он и не хотел. Он ни капли не отдохнул после дремоты, тело еще больше заныло, а мозг будто пропустили через мясорубку сотню раз. — Ты… Голоден? «Твою мать, Сакура, не говори мне о крови.» — Нет, я в порядке, — Саске постарался произнести это как можно спокойнее, однако картинка с окровавленной девушкой в постели до сих пор была перед его глазами. Учиха медленно приподнялся, устало окуная голову в плечо Сакуры и быстро закрывая глаза. Она теплая, наверное. И ее сердце бьется, и она дышит, легко щекоча дыханием его волосы. Харуно глубоко вздохнула, обвивая руками вампира, что мелко дрожал под ее ладонями. — Тише. Я с тобой.***
Наблюдая за братом, что сейчас разбирался в медицинских бумагах и о чем-то тихо говорил по телефону, Саске внимательно следил за каждым движением старшего. Итачи все делал плавно: медленно крутил в пальцах ручку, поправлял очки, перевязывал хвост и набирал нужные номера на телефоне. Он и в жизни был таким. Плавный, спокойный, правильный. И все его действия к Саске были именно такими. Учиха понимал, что часто вел себя неправильно с братом. Особенно это касалось его реакции на то, что старший утаил от Саске все подробности смерти Тары. Итачи всегда страдал излишней гиперопекой; но разве ты не будешь беречь то, что любишь больше собственной вечной жизни? Наверное, если бы в их отношениях старшим был бы Саске, он не сделал бы для Итачи и половины того, что делает последний. Итачи терпеливо выносил все скандалы, упреки, ругань, ссоры из-за пустяка и странные перепады настроения младшего. Он воспитывал его, как отец; он любил его, как мать; он берег его, как старший брат; он учил его, как преподаватель. Он был для него всем, а в ответ получал абсолютную неблагодарность в свой адрес. И что он делал? Молчал. Мог поворчать, мог упрекнуть в чем-то, но умело пропускал все язвительные комментарии мимо ушей. Он был тем идеальным старшим братом, в котором нуждается каждый человек. А Саске был той самой занозой в заднице, от которой каждый хочет избавиться. А вот Итачи не избавлялся. И берег его. Поднявшись со стула, парень медленно подошел к брату, который сейчас отложил телефон в карман и теперь поспешно собирался на работу. — Итачи. Старший слегка устало поднял глаза на брата, тут же оказываясь в достаточно крепких объятиях, из-за чего вечно спокойный и даже холодный вампир немного смутился. — Ты чего, Саске? — Спасибо, что… Столько для меня сделал, — совсем тихо выдохнул Учиха, закрыв глаза и ощущая ладони на своей спине. — С тобой все хорошо? — Заткнись.***
— Боже, какой идиот придумал рецепт этой пасты? — Сакура демонстративно фыркнула, выключая телефон и начиная неспешно помешивать макароны в кастрюле. Девушка выглядела достаточно забавно: неряшливый пучок, растянутый серый свитер и покрасневший от простуды нос. Конечно, если ты бежишь с расстегнутым пальто по снегопаду, это может привести к простуде. Саске снисходительно улыбнулся, откидываясь на стуле назад и начиная отстукивать пальцами какой-то незамысловатый ритм по гладкому столу. За прошедшую неделю Учиха стал молчалив, спокоен и как-то скромен. Ощущение вины и осознание того ужаса, который он привнес в жизнь этих людей своими действиями, теперь надолго засел в его голове. Саске часто видел странные видения Тары в зеркалах и остальных отражающих поверхностях. В лице Сакуры он также видел девушку и понимал, что из-за своего характера и несдержанности он может потерять и ее. Осознание того, что он сделал, пошло ему на пользу. Ведь то, что он сделал с Тарой в момент своей жажды, он мог сделать и с Сакурой. Саске медленно сходил с ума и оставался в рассудке одновременно. Время для него будто остановилось: окружающие его люди жили своей жизнью, смеялись, шутили, ели, пили, спали, а он замер в своем маленьком мире и пока не мог оттуда выбраться. Его даже не мучила жажда: Саске уже неделю не питался нормально, а потому даже каменное вампирское тело приобрело изменения: он стал каким-то осунувшимся, а присущая этим существам красота казалась неестественной и болезненной. Он почти ни с кем не общался, только ночью перебрасывался парой фраз с засыпающей Сакурой и до самого рассвета не выходил из комнаты, водя пальцами по бледному лицу и худым рукам. Он будто старался убедить себя в том, что не умер, что она реальна и что она рядом. — Сакура, — Саске позвал ее настолько тихо, что девушка не услышала его голос через призму звуков посуды и столовых приборов. В другой жизни Учиха бы разозлился, начал ревновать к кастрюлям и тарелкам, но в этот раз он только терпеливо выдохнул, успевая поймать руку девушки, что проходила мимо его. — Ты чего? — Сакура оторвалась от приправы, опуская глаза на брюнета, который только глубоко вздохнул, касаясь лбом плоского живота. Она похудела. Он это сразу заметил. Вроде, готовит она много, но ест ли она вообще? Или это все нервы, и она настолько сильно нервничает и переживает из-за него? Надо же, а раньше он считал ее любовь к себе должным. Она была должна любить его, была должна заботиться о нем и кормить его собой. Его мнение должно было стать для нее фатальным и единственным, а его слово всегда было последним в их спорах. Он не считал, что она сама имеет право выбирать, сама имеет право распоряжаться своей жизнью и временем. Показателем была ситуация с Наруто. Саске поступал эгоистично, Саске давил и делал то, что хотел он сам: оставить ее у себя. Он не спрашивал мнения Наруто, не спрашивал мнения Сакуры. Спрашивал, но после таких вопросов ты в любом случае согласишься с ним. Он умел давить, он умел зажимать в угол и нагло применял эти умения на девушке, которую должен был беречь и слушать ее мнение. Ее желания, признавать ее мечты. Ведь это он знает о жизни все, он набил все свои шишки, совершил ошибки, а ее запер в стеклянной клетке, не позволяя отойти от себя ни на шаг. Да, он боялся за нее. Но он перекрывал своим существованием ей кислород, позволяя дышать лишь собой. А ведь он мог потерять ее в каждую минуту, но боялся больше за свое состояние, чем за ее жизнь. А теперь в голове произошел щелчок: она принадлежит ему, но он еще в большей степени принадлежит ей. Он принадлежит ее пальцам, рукам, губам и глазам, в которых ищет некое спокойствие и осознание жизни. — Ты считаешь меня монстром? Он боялся ее ответа. Естественно, она скажет, что нет. Естественно, она скажет, что не бросит его, он был в этом уверен. Она это скажет, но ее тело, ее пульс, сердце, сведенный желудок и вспотевшие ладони откроют ему правду. У нее ведь может быть жизнь без него, а вот у него без нее уже нет. Темари была права: она нужна ему намного больше, чем он ей. У нее могут быть дети, счастливый брак, первые седые волосы, морщинки, старость и внуки. А он в ее жизни лишь глава, лишь страница, которую можно вырвать и не жалеть о случившемся. Это для него она стала центром вселенной; стала смыслом существования. Это его сердце перестанет биться, когда она уйдет: а ее продолжит. — А кто из нас не монстр? — он услышал, как Сакура тихо усмехнулась, отставила приправу на стол и впутала длинные пальцы в волосы, успокаивающе гладя брюнета по голове. Саске поднял глаза на девушку, касаясь пальцами ее ладони, нащупывая пульс, который оставался спокойным в течение всего их разговора. Он пытался увидеть неуверенность в ее глазах, однако видел лишь стойкость и правду. — И ты любишь меня? — он обычно не спрашивал. Она и не говорила. Ему было достаточно ее действий, ее чувств, ее отношения. Он и сам никогда не говорил, просто считал, что она и так должна это понимать. Но ведь иногда нужно говорить, верно? — Да, — Сакура лишь пожала плечами, и Саске уловил на ее губах едва заметную улыбку. — За что? Сакура тяжело вздохнула. Он понимал: ему в этом плане намного легче. Он любит ее по своей природе; он любит ее по своему принципу жизни. Да, их встреча была случайной, но для него роковой. Это его сердце бьется рядом с ней; это он чувствует ее на расстоянии; это он не может обуздать ее эмоции, после чего впадает в истерику. Но у людей все сложнее. Они идут к этому чувству медленно, и вампирские чары влияют на них только поверхностно, платонически. Их чувства, их мысли намного более сложные. Они не живут сотни лет, чтобы узнавать людей, не живут миллионы столетий, чтобы правильно распознавать свои ощущения, как вампиры. Для них вся жизнь сложнее. И намного короче. Может, она просто боится не успеть? — Мы люди, Саске, — девушка снисходительно улыбнулась, а брюнет лишь нахмурился. Он слишком давно не был человеком, — Любим, кого любим. Саске слабо улыбнулся, вновь опуская глаза и прижимаясь к девушке всем телом, ища какую-то защиту в хрупких руках. Наверное, это он должен защищать ее, а не она его. Но он силен только телом, а дух его сломлен и растоптан. А ее нет. На ее долю в эти месяцы выпало слишком много событий, и она принимала это стойко, спокойно. Лишь пару раз плакала и истерила, но ведь она человек, верно? Ей намного сложнее, чем ему. — Сакура, — Саске глубоко вздохнул. Ему нравилось ее имя, он смаковал его на губах, и оно являлось для него спасительным якорем в бескрайнем, холодном, вечном море, — Спасибо. В этом «спасибо» было все, и Сакуре не нужно было больше. Саске никогда не был мастером открываться и признавать свои чувства, говорить о них, но девушка все понимала без слов. Она знала, что значит для него это «спасибо», и не требовала больше взамен. — Я люблю тебя.***
Очень важно говорить о своих чувствах тому, кого любишь, потому что никогда не знаешь, когда их можно потерять, или когда они потеряют тебя.