Работа над ошибками

      Это была очень странная свадьба. Во всяком случае, с точки зрения священника. Вот гости со стороны жениха, а вот – со стороны невесты, ничего обычного, пока не замечаешь, что церковь словно бы поделили «черная» и «белая» группировки. Для строгого мужского костюма темные тона естественны, но почему женщины выбрали такие траурные наряды? Скорбят по загубленной душе невесты? Или жениха – как вариант. Хотя дамы на «светлой» половине ничем не лучше: ну где это видано, являться во всем белом на чужую, а не собственную, свадьбу?       Кстати, о невесте. Священник считал себя человеком без предрассудков, и совсем не имел претензий к этой славной женщине или, упаси боже, к ее жениху! Или к законности их намерений. Но слова как-то сами сорвались, едва не испортив торжественность момента:       – Я, конечно, все понимаю. И это, разумеется, не мое дело… Но вам не кажется, что в подобные отношения не стоит вмешивать государство и Бога?       – Ты прав. – сухо бросила невеста.       – Что, простите? – опешил священник, не ожидавший столь быстрой капитуляции.       – Говорю, это действительно не твое дело.       – Минуточку! – Габриэль Уайтвинг, которого священник знал еще с самого детства, оттащил бывшую (и будущую) супругу в сторону и что-то горячо зашептал ей на ухо.       Анна Хилл, облаченная в длинное белоснежное платье с корсетом и вышивкой, была бы совсем на себя не похожа, если бы не выражение лица – судя по нему, алтарь в церкви сейчас должен был послужить мучительной смерти всех собравшихся и уж никак не празднику соединения любящих сердец. А вот подружка невесты, Дагон, ни в чем не изменила своему образу демона: черная одежда – спасибо, хоть без вуали, – и отрепетированно-похоронная мимика. Упокоиться, по ее мнению, сегодня собирался здравый смысл.       Уайтвинг возвратился на свое место, уверив громко:       – Святой отец, мы правда очень любим друг друга.       – Габриэль, я прекрасно все понимаю. И верю тебе. Но… серьезно, в четвертый раз? Я, конечно, не участвовал во всех предыдущих церемониях, может быть, сегодня все по-другому. Однако… а если вы снова разбежитесь?       – Я уверен, что мы сойдемся опять.       – Вот именно об этом я и говорю. И вы придете жениться в пятый раз?       – Какая тебе разница? – встряла Вельзевул, делая шаг вперед и скрещивая руки на груди.       Букет невесты, не без помощи Габриэля, несколько минут назад перекочевал к Дагон, потому что пол у ног Анны уже усыпали оборванные нервными тонкими пальцами лепестки.       – Кстати, мисс Хилл, я абсолютно точно не буду использовать ваше ужасное прозвище в стенах церкви!       – Слушай, я, конечно, достаточно эксцентрична и не прочь отхлестать тебя букетом, как только отберу его обратно, но я уважаю законы и понимаю, что венчание в католической церкви подразумевает официальную регистрацию брака. А значит, должны быть использованы настоящие имена и фамилии, и настаивать на прозвище попросту глупо. Но, дьяв… – невеста оборвала себя, вспомнив, где находится, глубоко вздохнула и тактично исправилась: – Но, разрази меня гром, почему нельзя жениться столько раз, сколько хотим? Мы выполнили все формальности.       – И у присутствующих нет возражений, – добавил Габриэль.       Вельзевул ухмыльнулась так, словно лично заставила заткнуться всех несогласных. «Вот и вам, святой отец, лучше не вякать», – как бы говорила эта гримаса. Священник махнул рукой. В конце концов, Габриэль же не венчается одновременно с четырьмя женщинами! Просто в четвертый раз с одной и той же – может, его угол обзора не способен захватить никого другого.       – Уже все гости собрались?       Жених и невеста обернулись, оглядывая ряды скамеек. В проходе как раз появилось первое яркое пятно, от которого тут же заболели глаза – рыжие до красноты волосы Войны моментально притягивали взгляд, как и длинное платье глубокого винного оттенка. Нет, оно не казалось вульгарным, поскольку было пошито без провокационных декольте и разрезов. Единственным украшением наряда служила тонкая цепочка с гранатовым кулоном – ну естественно, кровавого цвета.       Рядом с роскошной Кармин расслаблено остановились Бланк в слегка замаранном белом костюме с пожухлой астрой в петлице. На помятых брюках расползлось пятно от масла – похоже, средством передвижения на сегодня был выбран мотоцикл. Как узкое вечернее платье позволило Войне забраться в седло, оставалось загадкой.       Пока сидящие в церкви разглядывали вновь прибывших, к ним приблизился Голод в строгом черном костюме и в начищенных до блеска ботинках. Сверкнув белоснежной улыбкой, он перебросился с остальными Всадниками парой слов, и все втроем сели на сторону невесты. Удивительно, но светлая помятость Бланка и кровавая палитра Кармин не только не разбавили темные мрачные оттенки, но даже подчеркнули их.       Через пару минут в церковь вошел и четвертый Всадник, тоже в черном, ведя за руку маленькую пухлую девочку в розовом платье. Кивнув собравшимся, он направился на сторону жениха, где выбрал место для себя и дочки, восстановив некоторое подобие цветового равновесия.       Вельзевул, подобрав подол, отправилась здороваться. Дагон подхватила корзинку с лепестками роз и вручила Изабель. Та с серьезным видом выслушала, что от нее требовалось, и, немного важничая, отправилась разбрасывать цветы, в то время как ее отец зорко следил, чтобы никто из других Всадников не вручил ребенку шоколадку, а то перепачкается не хуже Загрязнения. Впрочем, подозреваемые чинно сидели на скамье и просто махали девочке через проход. Изабель с интересом разглядывала тетю Вельзевул и вынесла вердикт, что она тоже красивая, но розовое платье лучше белого. Невеста хмыкнула – кому, как не критику оценить критика! – и дала потрогать фату, а Смерть пообещал дочке, что на своей свадьбе ей можно будет надеть наряд любого цвета.       Как раз во время этих важных переговоров под высокими сводами церкви вдруг раздались гулкие аплодисменты. Вельзевул обернулась к двери и прищурилась, а Дагон порадовалась, что так и не отдала невесте букет, который вмиг бы полетел в вошедшего, ибо это был Энтони Дж. Кроули. Он остановился у дверей, ожидая, пока Азирафаэль аккуратно повесит пальто на вешалку, и с легким игривым поклоном принимал овации. Поймав метавший молнии взгляд Вельзевул, рыжий, ничуть не раскаиваясь, послал ей воздушный поцелуй и ослепительно улыбнулся, после чего танцующей походкой двинулся навстречу. Критик красноречиво хрустнула пальцами, разминая их – и Энтони, передумав, притормозил, решив подождать Альберта. Тот быстро догнал писателя и, оглядевшись, что-то зашептал ему на ухо. Кроули пожал плечами и указал на стоящего у алтаря Габриэля. На самом деле, дотошный ангел задал очень интересный вопрос насчет того, кто на чьей стороне будет сидеть: по идее, Кроули относится к друзьям невесты, а Азирафаэль – жениха? Вот только этот вариант категорически не нравился Энтони. Переадресовать выбор Вельзевул он поостерегся, потому что в таком случае надо подойти к ней поближе. А жениха спросить гораздо безопаснее, у него рука не такая тяжелая, и вообще он, кажется, вполне доволен происходящим.       В этот раз, выпавший на чудесный январский день, решено было все сделать как следует, по правилам – но каких жертв стоило решение! Впрочем, обо всем по порядку.       Итак, вернемся в волшебные рождественские каникулы.       Утро ворвалось в сон Альберта ароматом свежеиспеченных блинчиков. Открыв глаза и сев на постели, он непонимающе принюхался – откуда эта обонятельная галлюцинация? Дайте две! Дальнейшие обследования комнаты показали, что Кроули рядом нет, хотя засыпали они вместе – глубокой ночью перебрались в спальню и моментально вырубились. Сейчас кровать пустовала, но с кухни летели аппетитные запахи. Оставалось только сложить два и два, а потом решить сложное уравнение с пятью неизвестными, чтобы понять, как это все произошло в одиннадцать утра?       Отыскав свои вещи, которые он приволок сюда перед сном, Азирафаэль торопливо оделся и прокрался на кухню – очень осторожно, а то вдруг квартиру захватили пришельцы? Другой причины, почему Энтони мог подняться так рано, Фелль пока придумать не мог.       Аромат поджаренных блинчиков стал сильнее, и редактор полюбовался, как Кроули с изящной небрежностью заливает тесто на приветливо зашипевшую сковородку, а потом шипит и сам, отгоняя вертящегося под ногами Пирата.       – Ты сегодня рано! – наконец, подал голос Альберт, привлекая внимание.       Кроули оглянулся через плечо и, приподняв очки, дружелюбно кивнул. А потом душераздирающе зевнул и ногой легонько поддел расшалившегося щенка, который радостно тявкнул и повис на ступне тряпочкой, играя в подъемный кран.       – Этот разбойник, проголодавшись с утра, возвестил о своей проблеме путем тщательного вылизывания моего лица. И проблема разом стала нашей общей. – Энтони, балансируя на одной ноге, перевернул блин и страдальчески поморщился. Фелль подошел ближе и присел на корточки, забирая Пирата к себе, чтобы не мешал готовить. – Я ему быстренько зажал пасть, чтобы тебя не разбудить, и уволок на кухню. А когда это чудовище насытилось, спать оно возвращаться не пожелало, и мне пришлось следить, как бы в моей квартире внепланово не поработал новоявленный дизайнер.       Пират меж тем приветственно лизнул и нос Азирафаэля, ничуть не мучаясь совестью по поводу раннего подъема. Редактор фыркнул и помотал головой. Энтони сочувственно указал лопаткой на стол, где находились бумажные полотенца.       – Тебе нужно созвониться с Хастуром и узнать, в какую школу можно записать юного... э-э... собачьего джентльмена. – заметил Альберт, тщательно оттирая слюну.       – Чтобы его там научили держать язык за зубами? – скептически сострил Кроули, сваливая блин на тарелку и заливая новый.       – И многому, многому другому, – кивнул Фелль и потрепал щенка по голове. – Будешь учиться? Бу-удешь. Ты же хороший мальчик? Кто хороший мальчик? Ты хороший мальчик!       – Он чудовище, – закатив глаза, Энтони оборвал умиленное сюсюканье. – Он вырастет в огромного адского пса, которого можно запрячь в сани. Буду на нем в магазин ездить.       – Не слушай папу, папа шутит. – проворковал Азирафаэль.       Кроули скривился и, чуть наклонившись, прицельно тюкнул редактора рукояткой лопатки по макушке. Тот ойкнул.       – Даже не думай. Чтоб я такого больше не слышал! А то буду плеваться. Ядом!       – Почему? – спросил Фелль, потирая голову и глядя снизу вверх на поджавшего губы собеседника.       – Потому что если я папа, то ты – мама! Хочешь быть мамой щенка?       – Нет, ну я пока не готов на такие подвиги, даже ради большой любви к животным, – примирительно отозвался Альберт, почесывая Пирата за ухом, и успокоенный Кроули вернулся к готовке. – А в школу его надо отдать. Или сам дрессировать будешь?       – Пока сам, а там видно будет. Ну, в смысле, обучу базовым вещам. Во всяком случае, команду «ко мне» он уже знает. Но не всегда исполняет.       – Надо слушаться Кроули, на-адо, – снова заворковал Фелль, повалив счастливо повизгивающего щенка на бок и почесывая ему живот. Энтони высунул язык и красочно изобразил, будто его тошнит.       – Ангел, такое чувство, что у тебя мозги отбило напрочь. Это после вчерашнего? Кстати, как ты себя чувствуешь? – в голосе Кроули проскользнула тревога, но Азирафаэль лишь мотнул головой.       – Все нормально, все просто чудесно. И я, в отличие от тебя, выспался… кто разбудил Кроули? Ай-ай-ай, кто у нас разбудил Кроули? – подняв голову и посмотрев на скептическую гримасу хозяина Пирата, Альберт хихикнул. – Ладно, ладно. Ты мне лучше скажи, сам-то как? Ведь вчера…       Лицо Энтони разгладилось, и он улыбнулся.       – Как ты сам правильно сказал, у меня опыта чуть побольше, так что все в полном порядке, ночь прекрасна. Ты с чем, кстати, будешь есть – джем, варенье?       – Не знаю, я у тебя в холодильнике не копался, – покачал Фелль, погрузившись в мысли о прошедшей ночи. – А почему именно блины?       – А почему нет? – писатель пожал плечами и выключил конфорку. – Ты ведь их любишь?       – Очень люблю, – признал Азирафаэль, немного смущенный. – Не стоило так утруждаться.       – Брось, – Кроули фыркнул и сладко потянулся, разминая мышцы – стоять у плиты ему порядком надоело, – мне хотелось сделать для тебя что-то приятное. Кроме того, больше ничего на завтрак не было, я давно в магазин не ходил. Сам-то я по утрам только кофейничаю – кстати, тебе налить? Извини, какао не держим.       – Конечно, налей! – торопливо прервал его Фелль, всплеснув руками. – Мне очень нравится твой кофе.       – Вот и хорошо, – Энтони удовлетворился ответом и поставил тарелку с блинами на стол. – В холодильнике не копался – самое время начать. Ищи, что там съедобного, только срок годности посмотри.       Альберт не заставил себя долго упрашивать и быстренько отыскал какой-то джем.       – Ого! – брови Фелля взметнулись, когда первый кусочек лакомства оказался во рту. – Кроули, ты потрясающий повар! Это твое коронное блюдо?       Энтони, который неспешно молол кофе, довольно расправил плечи и вздернул подбородок.       – В первый раз готовил.       – Врешь!       – Честное змеиное! Фу! Пират, фу! Нельзя! Ангел, следи за ним, не давай ему блины!       Азирафаэль машинально схватил тарелку, хотя щенок и не мог до нее дотянуться – зато мог подняться на задние лапки, упираясь передними в ноги сидящего человека. Голова щенка едва дотягивалась до колен Фелля, но Пират смотрел ну очень умильно и просительно.       – Нельзя, – строго проговорил Альберт, ставя тарелку на место, и погрозил пальцем, – ты уже завтракал, а я еще нет.       Пират еще немного поклянчил еды, но, когда дело касалось блинчиков, Азирафаэль был неумолим. Это его любимое блюдо! Щенку пришлось смириться и он пошел вертеться у ног хозяина, варившего кофе.       – А по какому рецепту ты готовил? – поинтересовался Фелль, возвращаясь к завтраку. – Нашел в интернете?       – Да ну, они непроверенные, мало ли, что там! – писатель презрительно поджал губы, вытянув их в тонкую полосочку. – Нет, я позвонил в «Ритц».       Альберт замер, не донеся вилку с лакомством до рта.       – Ты шутишь.       – Ничуть, – Кроули поставил полную турку на плиту, – у меня там бывшая работает.       – А ты не боялся, что она даст тебе какой-то ужасный рецепт?       – Ангел, ты наслушался всяких кошмарных историй про бывших? – Энтони засмеялся, вызвав кислое выражение на лице собеседника.       – Ты еще скажи, что со всеми расставался нормально.       – Это не я говорю, это другие говорят, – писатель покосился на турку, приглядывая за кофе. – В принципе, если «нормально» означает, что меня еще не убили – то да. Как видишь, я живой. А Кэсси на меня не в обиде и очень счастлива со своей нынешней подругой.       – Она что, из-за тебя сменила ориентацию?!       – Нет, скорее сделала исключение на время, она в принципе по девушкам. Ну и после меня пришла к выводу, что с ними все-таки проще, – Энтони хмыкнул и, сняв турку с огня, аккуратно перелил кофе в чашку. – Особенно если они не принадлежат к творческой профессии. Ее нынешняя подруга – фармацевт.       – Действительно, это нечто более земное, – Альберт с благодарностью принял кофе и с блаженным видом вдохнул аромат.       – В общем, я в неплохих отношениях с обеими, – продолжил Кроули, готовя новую порцию кофе, уже для себя. – И абсолютно уверен, что меня не отравят. Более того: когда я сказал, что хочу приготовить завтрак для своего нового парня, который по совместительству мой редактор, Кэсси исполнилась искреннего сочувствия к тебе и предложила прислать завтрак из ресторана.       Азирафаэль подавился и закашлялся. Энтони бросился на помощь, но приступ оказался коротким и быстро был побежден. Тогда писатель присел на корточки, приподнял очки и, забавно чихнув, снизу вверх заглянул в глаза Альберту.       – Ангел, скажи честно, что именно из сказанного мною тебя смутило?       – Эм… все? – Фелль перевел дыхание и на всякий случай решил ненадолго прервать завтрак. Действительно, что именно выделить? – Мне как-то непривычно, что ты называешь меня своим парнем.       – А как тебя называть? – тут же навострил уши Кроули. – Партнер? Возлюбленный? Любимый мужчина? Мой котик?       – Нет-нет, – поспешил прервать его Альберт, зная, что в голове писателя может родиться много, очень много синонимов, и некоторые из них лучше бы не услышать. – Мне просто непривычна сама ситуация. Как-то это все… неожиданно. И эта твоя бывшая, я не совсем понял… она что, сочувствует мне?       – А, вон оно что, – Энтони улыбнулся, и у уголков его глаз собрались веселые морщинки, – привыкай. Скорее всего, соболезнования тебе будут высказывать все.       – Ты серьезно?       – Абсолютно. Но я надеюсь, ты не будешь первым, кто попытается меня убить. Хотя… у меня была девушка, которая врезала мне сумкой по голове. Но это не из-за отношений, это по моей вине – подкрался к ней вечером в безлюдном переулке и выдохнул на ухо: «Привет, красавица!» Хотел ей новую прическу показать и похвастаться, что я, наконец, сбрил бесившие ее усы. В общем, не узнала, потом извинилась и отпаивала чаем. И выхаживала, когда я сломал руку. Сейчас она живет очень далеко и присылает мне фигурки волков.       – Интересные у тебя бывшие!       Энтони со смехом вернул очки на место и сверкнул зубами.       – Весьма! Одна девушка, когда меня бросала, ушла в армию. Еще у одной проблемы с памятью – совершенно меня забыла. Что касается бывших парней, то один работал в политике, сменил пол, а еще с одним я тебя обязательно познакомлю, когда поедем в Кардифф – человека вправду долго мотало, но, кажется, он окончательно осел там. Отличный чувак, я все хочу написать книгу о его похождениях. А как танцует!       – Кроули, кофе!       Энтони, спохватившись, вскочил и кинулся обратно к плите, шипя на сбежавший кофе. Тот, однако, не устыдился и обратно в турку не вернулся, только шипел в ответ. В кухне запахло гарью, и пришлось включать вытяжку на полную мощность. Испорченный напиток отправился в раковину, а Кроули начал процесс по новой, шикая на Пирата, о которого чуть не споткнулся.       – Извини, ангел. Что-то я заболтался, а это же неприлично – говорить со своим нынешним о своих бывших.       – Да нет, очень… очень увлекательно. Так почему я должен хотеть тебя убить? – полюбопытствовал Азирафаэль, возвращаясь к блинчикам и старательно игнорируя щенка, решившего снова попытать удачу в выпрашивании еды.       – А что, до сих пор не захотелось?       – Да как-то…       – У меня сложный характер, и очень часто со мной расставались в период творческого кризиса. Иногда я звоню, а мне говорят, что, вообще-то, я уже две недели не выходил на связь, орал в трубку и захлопывал перед носом дверь, так что мы вроде как расстались, – философски пояснил Энтони. – По большей части все приходят к выводу, что со мной лучше просто дружить, и желательно в период, когда у меня все в порядке с работой.       – Мне кажется, это неправильно.       – Зато безопасно, – на сей раз Кроули вовремя снял турку и смог насладиться свежесваренным кофе. – У меня правда непростой характер, если ты заметил.       – «Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит», – отозвался Альберт, деловито разрезая блинчик.       Энтони с недоумением поморгал.       – Это что-то из Шекспира?       – Нет, русская классика.       – И что ты хочешь сказать мне таким оригинальным способом?       – Поживем – увидим, – миролюбиво пояснил Альберт. – Тем более, у нас с тобой контракт, ты от меня за творческим кризисом не спрячешься. И если будут поджимать сроки, я тебя откуда угодно достану, даже из-под дивана.       Кроули засмеялся и сделал еще глоток кофе. Азирафаэль в задумчивости покачал вилкой, пытаясь поймать какую-то мысль.       – Слушай, а ты всем будешь говорить, что… что мы… ну…       – Как пожелаешь, – тут же откликнулся Энтони, готовый пойти на любые уступки. – Честно говоря, мне не хотелось бы рассказывать в издательстве, если ты не против.       – Романы на рабочем месте не поощряются?       – Да нет, просто сразу рассказать неинтересно, пусть сами догадываются, – писатель ухмыльнулся. – А то никакой интриги, скучно. И тотализатор еще.       – Меня все еще напрягает его наличие. – проворчал Фелль. – И ставки! Я что, лошадь?       – Нет, ты ангел, – Энтони помотал головой и вдруг задумался. – Ангел… ангельская лошадь… лошадь с крыльями… точно, ты – мой Пегас! Вот почему ты приносишь мне вдохновение!       – Давай остановимся на ангеле, – взмолился Альберт.       Хотя тот факт, что Кроули не будет распространяться на работе по поводу их отношений, немного успокаивал. А как объяснять всем остальным и какая последует реакция, редактор пока не знал и не хотел забивать себе голову. Писатель меж тем зевнул и снял очки, чтобы устало потереть глаза.       – Дорогой, может, тебе пойти поспать? Я присмотрю за Пиратом, чтобы он ничего не погрыз.       – Да ладно, я не усну, это уже пятая чашка, – помотал головой Энтони и вдруг подался вперед, сверкнув золотыми глазами, точно кобра в прыжке. – Ангел, а давай ты останешься у меня, чтобы кормить Пирата по утрам?       – Угу, а потом и гулять с ним по утрам, – критически изогнул губы Азирафаэль, – кому собаку подарили, тебе или мне? И потом, мы встречаемся всего пару дней, тебе не кажется, что съезжаться еще рано?       – Ну пожалуйста! – писатель сложил руки в молитвенном жесте. – Я не выдержу вставать так рано каждый день! На недельку хотя бы, пока малыш не приучится проситься на улицу попозже.       – А если я буду вставать по утрам вместо тебя, он и не приучится.       – Ну анге-ел, я с ним сойду с ума! Один из нас точно пострадает – либо я, либо он! Неужели тебе не жалко бедного щеночка? – Кроули устремил на Фелля полный мольбы взгляд.       Пират, обнюхивающий ножку стола, заинтересовался наступившей тишиной, огляделся, подошел к хозяину, задрал голову, наблюдая, а затем шлепнулся на хвост и скопировал взгляд Энтони в сторону Альберта. Тот, не выдержав, рассмеялся.       – Ну разве можно противостоять таким глазам? Учти, Кроули, только ради Пирата.       – Да понял я, что ради меня ты только тексты можешь редактировать, – Кроули фыркнул, потом радостно улыбнулся и чмокнул Фелля в щеку.       Щенок не понял, что произошло, но поддержал хозяина заливистым лаем.       – А теперь можно, я спокойно доем этот восхитительный шедевр кулинарного искусства?       – Конечно, ангел, – Энтони миролюбиво кивнул и сел напротив. Пират растянулся у него в ногах, попискивая найденной игрушкой. – Оказывается, чтобы начать с тобой отношения, нужно было просто завести зверюшку? Надо было сделать это сразу. Я бы притащил котенка и попросил тебя помочь с ним…       – И я бы послал тебя в интернет. С чего ты взял, что я приехал бы тебе помогать? – Альберт с удивлением посмотрел на писателя, на миг оторвавшись от вкуснейшего угощения.       – Потому что ты добрый ангел.       Азирафаэль с сомнением изогнул губы.       – Определенно, не настолько. Может, я и добрый, но не идиот. Я бы покидал тебе статей по уходу за домашними животными и какие-нибудь полезные ссылки. На этом я счел бы свой моральный долг выполненным.       – То есть, сейчас ты все-таки помогаешь мне не только из жалости к щенку, но и от большой и светлой любви? – коварно подловил его Кроули.       Редактор хихикнул, прикрыв рот и признавая, что Энтони в чем-то прав. Из-под стола запищали с удвоенной энергией.       – Но тогда нужно съездить ко мне домой, собрать вещи и опустошить холодильник, – вспомнил Фелль, – я же успел закупить скоропортящихся продуктов. Не хотелось бы вернуться и оттирать плесень.       – Без проблем, – легко согласился Энтони, довольный такой простой победой.       Альберт подозрительно посмотрел на него.       – Если бы мы не целовались накануне, я бы подумал, что ты завел со мной отношения только ради того, чтобы я сидел со щенком, пока ты спишь. Или Хастур тебя заранее предупредил, а?       – Как можно! – запротестовал Кроули и с елейным видом придвинул к Альберту банку с джемом. – Еще джема?       – Не подлизывайся.       – Тогда, может, еще блинчиков? – невинно уточнил писатель. Азирафаэль попытался строго на него посмотреть, но не выдержал и прыснул со смеху. – Честно, пока ты будешь жить здесь, я готов печь тебе блины каждую ночь! Я испеку, оставлю в холодильнике, ты утром откроешь дверцу – а там завтрак.       – Не надо каждую ночь! – запротестовал Фелль, представив, что будет с его фигурой. Хотя если носиться с Пиратом по квартире или на улице… – Тем более, любое блюдо надоедает, если есть его слишком часто.       – Ладно, – не стал спорить Кроули, которому, похоже, было все равно, лишь бы ангел был доволен.       Завтрак прошел за непринужденным разговором, хотя Альберту было немного неудобно – есть приходилось под пристальным взглядом Энтони. А когда он снимал очки, Феллю становилось совсем неуютно. Сразу вспоминался их первый поход в кафе, когда писатель пытался зверски расчленить салат, но так его и не доел. Однажды, не выдержав, Азирафаэль сообщил о своем впечатлении Кроули – тот моментально надел очки обратно и признался, что многие жаловались, будто кусок в рот не лезет под его взглядом. Разве что Вельзевул было плевать – мол, пусть остальные не едят, ей больше достанется.       – Если честно, чаще всего я просто зависаю и думаю о чем-то своем, – добавил Энтони, почесывая нос. – Либо смотрю на тебя, потому что говорю с тобой. Когда ты ешь, а я нет... в чем проблема, я у себя дома, проголодаюсь – возьму. Но в ближайшие часа два-три этого точно не произойдет. Кроули зевнул и, сложив руки на столе, положил на них голову, прикрыв глаза. Щенок, решив, что как-то наверху все притихли, принялся активно пищать игрушкой и крутиться меж чужих ног, периодически в них врезаясь. Энтони, драматично вздохнув, полез под стол и выбрался с Пиратом на руках, который моментально сориентировался и сунул любопытный нос в опустевшую чашку хозяина. Тот, чертыхаясь, схватил салфетку и принялся вытирать мордочку песика, одновременно пытаясь не дать ему сожрать эту самую салфетку. Альберт пошел мыть посуду.       – Какие планы на сегодня? Ну, кроме озвученных.       – Да какие планы с этим чудовищем? – проворчал Энтони, строго погрозив щенку пальцем. Пират любознательно следил за жестами хозяина. – Так что я весь твой, ангел.       – Нет, ты весь – этого чудовища. А я – только на подхвате, – Фелль сполоснул последнюю чашку и выключил воду, после чего вернулся, сел за стол и с какой-то растерянностью посмотрел на Кроули. – Я… я не знаю, как себя вести, что делать.       – Что ты обычно дома делаешь? Поедем к тебе, заберем ноут, книги – все, что нужно для работы и отдыха. Гостевая спальня в твоем распоряжении, занимайся своими делами. Нет, ты не думай, тебе не надо весь день торчать рядом со мной! – писатель ухмыльнулся и осторожно поставил пса на пол. – Разве что тебе самому очень захочется.       – Тогда давай поедем прямо сейчас? – предложил Азирафэль, пропуская отдельные фразы мимо ушей. – Пирата возьмем с собой или оставим одного?       Кроули открыл рот, намереваясь сразу ответить, но задумался – и закрыл, машинально почесывая ушки щенка.       – Черт. Плохой выбор. Но ты говорил, что собак можно оставлять одних на несколько часов. Пусть привыкает, учится, я же не могу всю жизнь торчать дома!       – Это совсем маленький щенок, ты завел его совсем недавно! – запротестовал Альберт. – Ему будет страшно, одиноко… и он разнесет всю квартиру!       – А так он разнесет всю машину! – заупрямился Энтони. – Квартиру я могу отремонтировать, мебель – купить, а Бентли у меня одна.       – Щенок у тебя тоже один, а мы часа на три уедем.       – Ангел, ну посуди сам, – терпеливо принялся объяснять Энтони, садясь на пол рядом с Пиратом и обращаясь как будто к нему. – Мы не знаем, как он поведет себя в машине, а нам ехать в пригород и обратно. Кроме того, у нас на месте будет три варианта: оставить животное в машине, бросить гулять перед домом или взять к тебе. Пока мы будем собирать твои вещи, он либо разнесет салон, либо потеряется, а если тащить с собой, он… ну, тоже все разнесет. Испугается вдобавок. В общем, или у щенка будет стресс, или у нас с тобой. Поэтому пусть сидит дома и привыкает, что я могу куда-то уйти.       – Он подумает, что мы его бросили, – огорченно произнес Фелль. – И твои соседи будут жаловаться на вой.       – Тогда вызывай такси и поезжай один, – огрызнулся Кроули. Альберт примирительно поднял руки.       – Это выход, между прочим.       – Плохой выход. Тогда думать, что меня бросили, буду я. И соседи тоже будут жаловаться на вой!       – Кроули! Ну что за ерунда.       Писатель хотел что-то едко ответить, но у него зазвонил телефон. Справившись с изумлением и посмотрев на экран, он выругался и принял входящий.       – Вель, чего тебе надо? Еще и с утра пораньше. Ну и что, что не сплю, какого хрена…       Альберт, взволнованно прислушивающийся к разговору (вдруг что в издательстве случилось!), вздрогнул – его смартфон тоже трелью возвестил о входящем звонке. Энтони чуть поморщился и отвернулся, выслушивая ответ Вельзевул, а Фелль поспешно ответил, потому что абонентом значился мистер Уайтвинг. И он потребовал немедленно приехать в издательство. Судя по напряженному тону, медлить не стоило. И судя по мрачному выражению лица Кроули, критик хотела примерно того же.       – Надо ехать, – постановил Энтони, сердито похлопывая мобильным по ладони. – Ума не приложу, что могло случиться в выходные после Рождества!       – Не иначе, как что-то ужасное, – запаниковал Азирафаэль, но Энтони покачал головой.       – Если бы что-то ужасное, была бы рассылка с объяснениями. И Вельзи не стала бы слушать мои возмущения, сразу наорала бы. Самодуры. Если очередной корпоратив, я их…       – Но тогда действительно придется оставить Пирата одного, – печально постановил Альберт.       Кроули вздохнул и принялся просчитывать предстоящие потери:       – Гостевую спальню можно запереть. Кабинет тоже закрывается. На кухню и в мою спальню он должен иметь доступ, там его вещи. Гостиную отдаю на растерзание этому чудовищу…       – А твоя оранжерея? – забеспокоился Фелль.       – Дверь открывается в коридор, я не думаю, что этот монстр уже умеет поворачивать ручки. Так, слушай, мой мохнатый кошмар, – Кроули подтащил щенка поближе и заглянул в глаза. – Где еда, вода, туалет и лежанка – знаешь. Хотя, если сделаешь лужу, я вытру, чего уж.       Пират, чувствуя, как что-то назревает, жалобно заскулил. Энтони положил рядом с ним игрушки.       – Вот, не скучай. Ты остаешься дома за главного, ясно?       – Дорогой, мне кажется, это немного не так делается.       – Делаю, как умею! – прошипел Кроули, которому тоже не особо хотелось оставлять питомца одного. Щенок, обнюхав мячик и ткнув носом резинового зайку, взволнованно задрал голову и встал на задние лапы, передние положив на колено сидящего на полу хозяина. – Черт, что он так на меня смотрит?       – Он тебя любит и не понимает, что происходит, – пояснил Альберт. Писатель скривился.       – Спасибо, кэп! – подумав, он стянул через голову домашнюю футболку и сунул Пирату. – На, держи. Это вместо меня, пока не вернусь. Ангел, идем.       – М-м-м… – Азирафаэль встрепенулся и силой оторвал себя от рассматривания краснеющего на плече Кроули следа зубов.       Определенно, Пират не мог его оставить, поскольку зубы явно принадлежали человеку. Определенно, накануне этого следа не было. Определенно, ночь удалась.       – Да-да, конечно.       Пират, волоча за собой футболку хозяина, грустно проводил двуногих до дверей.       Всю дорогу до издательства Кроули был очень занят: он пресекал попытки Фелля паниковать, прерывая (иногда довольно грубо, но зато действенно) его теории по поводу случившегося. Наконец, работать терапевтом надоело, и писатель предложил Азирафаэлю подумать, как минимизировать вред, который способен нанести Пират. Остаток пути Альберт был занят делом.       – А еще можно поставить на дверцы шкафов защиту от детей, – продолжал редактор, пока Кроули парковался.       – Приехали. Ща все узнаем, а на обратном пути заедем к тебе и в супермаркет, закупимся.       Они сразу же направились в конференц-зал, поскольку на посту охраны было пусто – издательство логично пустовало в период каникул. Перед дверью Энтони замер, снимая куртку.       – У меня плохое предчувствие, – признался он Альберту, но прежде, чем тот начал паниковать снова, быстро добавил: – Нет, не в том смысле, что в издательстве случилось нечто ужасное. А в том, что это ужасное как-то касается нас и случится, когда мы войдем.       – О, тогда не стоит переживать, дорогой, – успокаивающе проговорил Фелль и аккуратно поправил примявшийся воротник рубашки Энтони. – Все будет хорошо, и вдвоем мы справимся с чем угодно. Смотри, это на удачу.       Он поднял руку, показывая кольцо-подарок. Писатель улыбнулся – слова Азирафаэля его здорово подбодрили – и уже с обычной развязной уверенностью открыл дверь.       В конференц-зале было довольно людно: главы большинства отделов, редакторы, писатели… все разбрелись кучками и вполголоса обсуждали что-то. Пара человек сидели за столом, многие откровенно позевывали, а у кофемашины собралась небольшая очередь. Конечно, время было уже далеко за полдень, однако все ушли в отпуск и предпочитали отсыпаться. Едва дверь распахнулась, гул голосов стих, и все обернулись к вошедшим. Альберт, перекидывая пальто через локоть, почувствовал себя неуютно и подавил желание спрятаться за спиной Кроули – слишком много взглядов сразу устремилось к ним. Энтони подозрительно прищурился и быстро нашел тех, кто нарушил их с ангелом покой: у окна, развалившись в офисном кресле, сидела Вельзевул, а рядом с ней стоял серьезный и сосредоточенный Габриэль.       – Ну и какого хрена? – поинтересовался Кроули, скрестив руки на груди. – Издательство, как вижу, не сгорело, половина сотрудников не в трауре – значит, никто не умер. Атлантиду не нашли, Кракен не проснулся. Даже корабль инопланетян, представьте себе, не прилетел захватывать Землю на Рождество, так зачем я вам понадобился?       – Успокойся, Энтони, – начал Габриэль с некоторой торжественностью. – У нас очень важное дело.       – Угу, – Вельзевул изобразила на лице кривую ухмылку. – Присаживайся.       – Что за дело? – насторожился писатель.       Азирафаэль встал к нему поближе, почти касаясь плечом. Его происходящее не столько пугало, сколько удивляло и ставило в тупик. А вот Кроули ощутимо напрягся, слово змея, готовая к прыжку.       – Да мелочь, сейчас все быстренько обсудим, садись, – примирительно поднял руки Уайтвинг.       Энтони скорчил недовольную гримасу.       – Тогда зачем садиться, если быстренько? Говори, и мы пошли.       Повисла пауза, и в ней очень отчетливо раздался ехидный шепот Хастура:       – Я же говорил, что он не может сесть.       – Ах ты… – Кроули круто развернулся к нахалу, натурально шипя.       Альберт, все еще не совсем понимая, в чем дело, схватил его за руку, пытаясь утихомирить.       – Так это правда? – с интересом спросила Вельзевул, подавшись вперед.       Энтони снова зашипел и повернулся обратно. Казалось, что от испепеления на месте критика спасают только темные очки Кроули, который, подобно Циклопу из людей Икс, мог обладать лазерным взглядом.       – Не понимаю с-с-соверш-шенно, о чем вы, – процедил он, презрительно изогнув губы. Фелль скептически покосился на него, как бы говоря «все ты понимаешь, даже до меня, кажется, дошло».       – А ты сядь, тогда поговорим, – Вельзевул оскалилась в усмешке.       – Заткнис-с-сь.       – Уайтвинг, гони десятку.       Габриэль молча достал из бумажника банкноту и вложил в протянутую руку критика. Кроули закатил глаза.       – Как дешево ты меня оценила.       – Не тебя, а твою зад…       Габриэль торопливо зажал ей ладонью рот, и Вельзевул действительно замолчала, шокированная такой наглостью. Энтони меж тем ногой придвинул к себе свободный стул на колесиках и демонстративно уселся на него, закинув ногу на ногу. Азирафаэль встал у него за правым плечом.       – Черт, а я говорил, что надо попкорн принести, – пробормотал Лигур. Михаэль укоризненно покосилась на него.       – Это Хастур говорил. А ты требовал «гони быстрее, а то к началу опоздаем».       – Попкорна нет, но я захватил сосиски, – сообщил Хастур. Михаэль страдальчески прикрыла глаза. – И кетчуп.       – А, ну тогда другое дело, конечно, – ледяной тон главы пиар-отдела был настолько точно выверен, что было сложно понять, иронизирует ли она или реально поддерживает идею.       – Но это действительно правда? – уточнил Габриэль, убирая ладонь от лица Вельзевул. Во взгляде критика красноречиво читалось, что Уайтвинга ждет страшная месть, но это блюдо стоит подавать холодным, и потому...       – Что именно? – равнодушно бросил Кроули, небрежно откидываясь на спинку стула.       – М… все?       – Конкретизируй.       – Ну чисто два мафиозных босса, – усмехнулся в усы Андерсен. Уриэль, стоявшая рядом, повернула к нему голову.       – Делят территорию?       – Или обсуждают возможное сотрудничество.       Уриэль оценивающе посмотрела сначала одного «босса», потом на второго… вторую… тоже босса.       – Интересно, а когда они достанут стволы и начнут перестрелку?       – Думаешь, не договорятся?       – Это было бы слишком скучно.        – Уайтвинг, ты все неправильно делаешь, – тем временем снова включилась в диалог Вельзевул, переплетая пальцы и пристально глядя на Энтони. – Ты задаешь вопросы Кроули, а надо – Феллю.       – Например? – заинтересовался Габриэль.       – Например, – критик прищурилась, оглядывая Альберта с ног до головы, – Азирафаэль, вы с Кроули спали?       Редактор изумленно захлопал ресницами, ощущая, как застыл в кресле Энтони. Что его так волнует? Дома он относился ко всему гораздо легче. Самого Фелля происходящее начало забавлять. Может, как актеру ему далеко до Кроули, однако строить из себя простодушного идиота он умел.       – О нет, что вы, Вельзевул, – кристально честным голосом ответил он. – Мы глаз не сомкнули! У нас была поистине незабываемая ночь.       Кроули задрал голову, глянул на него и быстро подключился:       – Это точно. И не только мы не сомкнули – соседи, думаю, тоже.       – Ну, с такими звуками было бы проблематично, – сокрушенно покивал Альберт.       – Конечно, было сложно сразу разобраться, пришлось погуглить.       – И Кроули был совершенно прав, вдвоем лучше, чем одному.       – И пришлось долго отмываться…       Кроули и Азирафаэль замолчали с невинным видом, и в повисшей паузе сухо прозвучал хриплый хохот Хастура. Вельзевул, лицо которой все больше вытягивалось, с недоумением уставилась на него. Альберт, сжалившись, пояснил:       – И все благодаря подарку, который мы получили от мистера Хастура.       – Хастур! – не выдержала критик. – Что ты им такого подарил?!       – Щенка.       – Он такой громкий, – тут же пожаловался Энтони. – И я решил, что один не справлюсь.       – Он славный, – добавил Альберт миролюбиво.       – А еще он меня цапнул! – вспомнил писатель. – Хотите, покажу?       – Кроули, не надо! – забеспокоился Фелль, подумав, что снимать рубашку и демонстрировать укус, еще и подозрительно похожий на человеческий, хорошей идеей отнюдь не является.       Однако Кроули задрал штанину и продемонстрировал боевое ранение повыше резинки носка. Альберт шумно выдохнул, пытаясь припомнить, видел ли он этот укус или нет – хотя, если Энтони травма не беспокоит... Может, это случилось, когда щенок испугался и попытался защититься?       – Тьфу, – разочарованно насупилась Вельзевул и вернула десятку Габриэлю, накинув от себя сверху. – Надеюсь, он тебя сожрет.       – Скорее, утопит. В слюне, – сокрушенно покачал головой писатель.       – Значит, ничего у вас не было? – уточнила на всякий случай критик. Кроули обвел собравшихся взглядом.       – А какие ставки?       Азирафаэль наклонился к нему и шепнул на ухо, довольно громко, чтобы все слышали:       – Требуй процент с выигрыша.       – Ангел, – Энтони тряхнул волосами, – не мешай вести переговоры.       – Между прочим, на кону моя честь.       – А моя – нет?       – Кроули, откуда у тебя честь? Точнее, кто-то на нее еще ставит?       Энтони фыркнул и попытался состроить лицо кирпичом, чтобы быть похожим на сурового мафиози, который пришел перетереть о разделе сфер влияния. Вельзевул, подперев щеку кулаком, оперлась на подлокотник.       – Итак, Кроули. Ты точно ничего не хочешь мне сказать?       – Хочу. Какого хрена меня оторвали от дел и вызвали сюда? У меня, между прочим, дома щенок один остался! И я даже знаю, кто меня сдал! – оттолкнувшись ногой от пола, писатель круто развернулся на подвижном стуле и обличающе указал пальцем на Хастура. – Это все ты! Ты приходил ко мне домой и потом разнес сплетни! А о Пирате ты подумал? Он грустит, скулит и грызет ножки стола, – он снова оттолкнулся ногой и завертелся на стуле, так что Азирафаэль поспешно ухватился за спинку, останавливая его. – Вам всем должно быть стыдно! Бедное беспомощное существо пришлось запереть в квартире, и все почему? А просто кому-то остро захотелось узнать подробности моей личной жизни!       Энтони замолчал, переводя дух. В наступившей уважительной тишине Габриэль достал бумажник и передал несколько купюр Вельзевул. Та небрежно их пересчитала.       – Нет, погоди, тут только за шоу и длительный монолог. А за обличительную речь?!       Уайтвинг виновато развел руками и добавил еще пять фунтов. Критик, довольно кивнув, спрятала их в карман. Кроули, терпеливо ожидавший, когда они закончат, поинтересовался:       – У вас все? А то мне еще в зоомагазин.       – Ладно, гуляй, – проворчала Вельзевул, но одновременно с ней Габриэль ответил:       – Нет, не все.       – В смысле? – женщина с недоумением оглянулась на него. Уайтвинг кашлянул и, достав что-то из кармана, опустился на одно колено.       – Вельзевул, княгиня души моей, выходи за меня.       Критик потеряла дар речи. В зале зашушукались, и это немного привело ее в чувство.       – Уайтвинг, ты дебил?       – Ага, – радостно кивнул он. – Как будто меня волнует личная жизнь Энтони, меня своя волнует. И я хотел, чтобы у меня были свидетели, когда ты ответишь «да»!       – С чего мне отвечать «да»?!       – Потому что почему бы и нет?       – Идиот! – Вельзевул стукнула каблуком по полу, чтобы откатиться от Габриэля подальше, но окно (к счастью, закрытое) оказалось уже через полметра и помешало отступлению. – Ты трижды наступал на те же грабли, тебя ничему жизнь не учит?       – Учит. Что свои ошибки надо исправлять, что я и делаю в четвертый раз.       – Мне кажется, или мы граблями называем немного разные вещи?       – Возможно. Я называю граблями садовый инвентарь.       Вельзевул закрыла лицо ладонями и затряслась, судя по звукам – от нервного смеха, сопровождавшимся короткими всхлипываниями. Габриэль остался на одном колене со стойкостью каменной статуи.       – Подойди и обними ее! – шепотом подсказала Уриэль.       – Не надо, – встрял Лигур, – тогда она ему двинет.       – Вот именно, пусть подходит, – согласился Хастур. – А то что, драки так и не будет?       – З-з-заткнитесь все! – рявкнула Вельзевул, не отнимая ладоней от лица. – Не видите, у меня тут торж-жественное событие!       – Конечно, – мстительно включился в разговор Кроули, – не портите Княгине триумф – она собирается отказать своему бывшему!       – Иди ты! – критик вскочила на ноги, в один момент, дернув молнию, стянула с ноги ботильон и запустила им в Энтони. Снаряд даже не долетел до цели, шлепнувшись у ног писателя, а Вельзевул, не удержав равновесие, упала на заботливо подставленные руки Габриэля.       – Я же сказал, что всегда подхвачу тебя, если ты упадешь.       – Дурак, – пробормотала критик, беспомощно глядя в фиолетовые глаза. – Самоуверенный дурак.       Габриэль без труда поднялся на ноги, все так же держа свою ценную ношу, но, помешкав, вернул ее в кресло. Затем повернулся в направлении улетевшего ботильона – его уже поднял Кроули и с интересом крутил в руках. Заметив внимательный взгляд, поинтересовался:       – Будешь сражаться со змеем за туфельку прекрасной дамы?       – Энтони, не забывай, что я твой работодатель.       – Я повержен, – писатель картинно схватился за сердце одной рукой, другой протягивая Уайтвингу ботильон. – Смотри, ангел, как метко он бьет.       Габриэль забрал «туфельку» и, вернувшись к Вельзевул, аккуратно вернул обувь на ее законное место – хозяйка ботильона сердито засопела и попыталась пнуть издателя, но тот привычно увернулся.       – Ладно, черт с тобой, – сдалась критик, закусив губу. – Я согласна.       – Она согласна! – Габриэль засиял от счастья.       Раздался хлопок, а за ним шипение – это Андерсон открыл шампанское. Вельзевул глухо застонала.       – Хорошо, быстренько уладим все формальности и…       – Нет! – Кроули вдруг вскочил с места, дрожа от нетерпения и жажды мести. – Ты забыла, что должна мне желание? Я хочу свадьбу! Нормальную свадьбу, по всем традициям! И чтоб ты – в белом платье!       – Уайтвинг! – взвыла критик, схватив Габриэля за воротник и притягивая к себе, чтобы удобнее было жужжать в лицо. – В качез-зтве з-звадебного подарка я требую, чтобы ты его уволил!       – Ага, – согласился издатель с такой глуповато-счастливой улыбкой, что становилось понятно: он полностью разделяет желание Кроули, так что если и уволит, то как-нибудь потом.       – Ура-а-а!       Кто первый закричал, так и осталось секретом (хотя Вельзевул и пыталась выяснить, чтобы зверски отомстить), однако крик подхватили все. Азирафаэль давно не видел такого воодушевления и тоже присоединился к аплодисментам. В конце концов, считал он, если двое любят друг друга – то почему бы и нет? Даже если предложение делается таким оригинальным способом, с тотализатором и на глазах всего издательства. Сандальфон передал шампанское, а Кроули вручил чашку кофе, и Альберт подумал – черт побери, они все так давно друг друга знают, что предугадывают любые желания, помнят обо всех странностях. И что «змей» точно за рулем, и что для него сейчас утро, и что он обожает устраивать шоу. И что Габриэль может сделать предложение, и что нужно держать шампанское на такой случай. А также фужеры и вот это все… Возможно, тотализатор существует, чтобы разнообразить жизнь не тех, кто ставит, а тех, на кого ставят. И, наверное, это действительно весело.       Кроули, не вставая со стула, развернулся на нем, поднял руку с чашкой и несильно стукнул по бокалу Фелля, которому показалось, что там, за темным стеклом очков, писатель ему подмигнул.       Следующий месяц запомнился Азирафаэлю отдельными яркими событиями, которые вспышками выделялись на фоне работы и ухода за щенком. Кроули что-то писал, рассказывал своему редактору, с ноутбуком вскакивал на диван, чтобы расшалившийся Пират не добрался до интересной техники. Через неделю Альберт проявил характер и вернулся к себе – правда, не за город, а в книжный магазин, чтобы в случае чего приехать к Энтони (и частенько проделывал это). Потому что, дорогой, жить вместе еще как-то рановато, а справляться с собакой надо учиться и самому.       У Фелля писатель бывал довольно редко – разве что приезжал на пару часов, чтобы приучить щенка к самостоятельности, при этом обязательно жаловался на своего питомца и сетовал, что ангел бросил друга на растерзание страшному адскому псу. Азирафаэль выслушивал все, посмеивался и ласково утешал. Иногда коварно предлагал вернуть щенка Хастуру, на что Кроули моментально подбирался и заявлял, что только через его труп, и то он оставит завещание, чтобы за Пиратом присматривал ангел. Однако прежде, чем Альберт восстановил статус-кво, случилось еще очень много всего интересного.       Например, как-то само вышло, что они оба не только были приглашены на свадьбу Габриэля и Вельзевул, но и оказались вовлечены непосредственно в ее подготовку. Уайтвинг моментально договорился по поводу церемонии в церкви и приступил к организации, а на счастливую невесту свалились хлопоты исключительно по поводу ее туалета. И праздничного стола. Говорят, Габриэлю пришлось согласиться на не очень ЗОЖ-ное меню (с вилкой у горла!) и на то, что гости наверняка поддержат невесту в нежелании жевать салат.       Так вот, уже в тот день, когда Кроули с Азирафаэлем покинули издательство, писатель завел отвлеченный разговор по поводу свадебного платья, но Фелль пропустил это мимо ушей. Может, потому что размышлял по поводу случившегося, или же в уме паковал вещи. А уже через пару дней Энтони припер его к стенке.       – Ангел, ты понимаешь, что Вельзи не способна выбрать платье самостоятельно?       – Ей помогут подруги, – отозвался Альберт, подозрительно оглядываясь на собеседника.       – Ее лучшие подруги – это Дагон и Война. Какое платье они выберут для невесты? Черно-красное? Оно должно быть белым! – заупрямился Энтони. – Я так сказал.       – Я помню, – кивнул Азирафаэль и слегка пнул мячик Пирата, чтобы щенок с радостным тявканьем бросился на охоту. – Ну, выберет она какое-нибудь платье, мало ли свадебных салонов? Напрокат возьмет, поскольку ей белый свадебный наряд вряд ли пригодится в дальнейшем.       – Нет! – запротестовал Кроули, отбирая у прибежавшего Пирата мячик и бросая вновь. Песик, виляя хвостом, ринулся в погоню. – Оно должно быть не каким-нибудь, а идеальным! Как и вся свадьба целиком – чтобы эти двое больше не разводились! Хотя бы в ближайшие несколько лет, а то сколько можно.       – Ты так переживаешь за них, это мило, – произнес Фелль, гладя вернувшегося щенка.       Играть приходилось в гостиной, поскольку Энтони пока боялся выносить своего нового любимца на холод и снег.       – А ты нет? – заметив, как Пират принялся грызть мячик, Кроули нашел и отдал ему косточку.       – Я за них радуюсь, – пояснил Альберт.       Энтони задумался, сравнивая их подходы.       – Ладно, принимается. Но я уверен, что Вель нужна помощь в выборе платья.       – Предлагаешь нам объездить свадебные салоны?       – Предлагаю попросить Майлза.       Азирафаэль некоторое время помолчал, а потом вдруг махнул рукой.       – Лучше сам попробуй его уговорить, чем я буду объяснять всю нереальность затеи.       Кроули решил не вдаваться в подробности и не продумывать сложный план – лучше брать наглостью и очарованием.       Майлз принял видеозвонок и расплылся в улыбке.       – Энтони, дорогой, какой сюрприз! Как твои дела? Как ваши дела с Берти? Как… Мon Dieu, что это?!       – Это Пират, – пояснил Фелль, забирая любопытного щенка, который сунулся под руку хозяина, чтобы посмотреть, что такое интересное происходит. – Привет, Майлз.       – Ох… когда ты сказал про собаку, я представлял что-то… что-то… – Мейтленд откинулся на спинку кресла и обрисовал это «что-то» в воздухе. – Милое, что ли…       – Он милый! – возмутился Кроули. – Да, он не болонка и даже не пудель, но он очень милый!       – Он просто лохматый, – пояснил Альберт, с некоторым трудом удерживая животное на руках.       – И вообще, он не должен быть милым, – спохватился Энтони, – это страшный и грозный страж адских врат!       Страшный и грозный страж адских врат радостно завилял хвостом и лизнул подставленную щеку. Азирафаэль торопливо оттащил щенка подальше от обожаемого хозяина. Майлз хихикнул и постановил, что зверь все-таки милый. После обмена новостями и любезностями Кроули перешел к сути:       – Майлз, нужна твоя помощь.       – Какая? – аккуратно подкрашенные ресницы удивленно захлопали. – Мне кажется, у вас с Берти все хорошо. А про собак я ничего не знаю.       – Тут такое дело… – Кроули, заметив, как редактор пытается под шумок сбежать из поля обзора камеры, схватил его за рукав и подтянул обратно. – В общем, ты нужен нам как дизайнер – мы бы хотели попросить тебя создать свадебное платье.       – А… – Мейтленд нерешительно переводил взгляд с одного собеседника на другого, но так и не смог определиться.       Фелль, который разбирался в выражениях лица своего кузена, поспешил разъяснить:       – Нет, Майлз, это не нам! Ни одному из!       – А-а, – дизайнер выглядел капельку разочарованным, и Азирафаэль зверски на него прищурился, пока Кроули не видел. – А кому тогда?       – Это такая женщина, Майлз! Фея, богиня!       – Что? – вырвалось у Альберта. – Богиня чего?!       – Мух! Мушиная богиня, Княгиня Тьмы, Адская повелительница, лорд Вельзевул, – проникновенно пояснил Кроули и льстиво добавил. – Ну, ты же хотел ангельско-демоническую коллекцию.       – Нда? – на лице Мейтленда отобразился скепсис. – А эта женщина знает, что ты так о ней отзываешься?       – Знает. А вот про платье не знает, поэтому я очень сильно рискую своим здоровьем, – заговорщицким шепотом поделился писатель. – Майлз, ну очень надо.       – Дорогой, я не хочу тебя обижать, – Мейтленд сокрушенно покачал головой, – но разве Берти тебе не сказал? Я работаю не со всеми моделями. Коллекция – это краски, и для получения идеальной картины необходим идеальный холст. Да, несомненно, все люди в чем-то прекрасны и все такое, но нужно учесть множество нюансов… а если, как ты говоришь, исходить из коллекции, там очень строгие рамки, чтобы все подходило к концепту. Как художник ты должен меня понимать.       – Без проблем, я скину тебе фотку. Помнишь Хэллоуин? – Кроули перетащил в окошечко чата фотографию. Майлз со скучающим видом открыл файл. И едва не выпал из кресла.       – Мon Dieu! Эта Мортиша Аддамс – воплощение темной эстетики! А кто сей Аполлон в образе Гомеса?       – А это, собственно, жених с подходящей фамилией – Уайтвинг.       – Ммм… – Майлз, подперев щеку ладонью, мечтательно смотрел на экран. – Ладно, змей-искуситель, уговорил. Я сделаю им парный свадебный наряд, но у меня есть одно условие. Значит, платье – отсылка к демонам, а костюм жениха…       – Платье невесты должно быть белым, – поправил Кроули. – Она мне проспорила. Поэтому я вручу ей платье и быстро-быстро убегу.       – Это не так интересно, но я подумаю, как обыграть, – уступил Мейтленд. – Ладно, мне нужно поговорить с этой твоей Княгиней Тьмы. Через недели полторы я прилечу снять мерки, через пару месяцев можно будет сделать первую примерку…       – Платье нужно к концу января.       – Что?!       – Такой вызов судьбы, Майлз, – челлендж! Неужели ты отступишься? Сдашься так просто? – подзадорил его Энтони.       – Это не то! – закипел дизайнер. – Ты знаешь, сколько нужно всего учесть, закупить материалы, вписать в общую идею...       – Тебе слабо?       – Энтони!       – Ладно, ладно, – писатель сделал вид, что признает его правоту. – Я умоляю о невозможном, признаю. Придется доверить Вельзевул самостоятельный выбор платья, а она белого сроду не носила, схватит первое попавшееся, что по размеру подойдет.       – Ни за что! – Мейтленд, который уже мысленно сделал набросок, ужаснулся такой перспективе. – Так, Энтони. Я тебе позвоню завтра, и если у меня будет готовый эскиз… договорись с Мортишей о видеозвонке! – сердито поджав губы, он отключил связь.       – Ты задел его за живое, – заметил Азирафаэль.       Кроули, самодовольно ухмыляясь, закрыл крышку ноутбука.       – О да. Я молодец.       Когда Майлз озвучил свое условие, Вельзевул вскочила с трона и запустила пепельницей – почему-то в Кроули, в квартире которого проходил сеанс связи. Мейтленд подался назад, впечатленный увиденным.       – Ни з-за что! – разорялась критик. – Никогда! Не буду я учаз-зтвовать ни в каких модных показ… показ-з-зах! Кроули! Кроули, не прячься под столом, вылез-з-зай и прими свою смерть как муж-жчина!       – Княгиня! Многие девушки мечтают быть моделью, а ты и разочек пройтись по подиуму не хочешь! – Энтони из-под стола вылезать не собирался, потому что был занят: корчился от смеха.       Вельзевул пнула его наугад, чем вызвала новый приступ веселья.       – Прекрасная княгиня, ну что вам стоит? – поддержал его Майлз, с интересом наблюдая с безопасного расстояния (из другой страны). – Энтони сказал, что вам платье ни к чему, поэтому оно останется у меня. Но, поскольку оно будет сшито исключительно по вашим меркам, найти такую же модель будет сложно…       – Не сложнее, чем уговорить меня на эту авантюру! – рявкнула критик, падая обратно на трон. Когда она была в гостях у Кроули, он отдавал трон в ее полное пользование. – Уайтвинг – пожалуйста, его дело. А меня – увольте!       – Гэб согласится только в том случае, если согласишься ты, – заметил Кроули из-под стола.       – З-значит, не судьба!       – Но зато какая экономия, – присоединился Азирафаэль к уговорам, – платье вам достанется бесплатно, и не придется думать, куда его потом пристроить…       – Дьявол, – Вельзевул поморщилась, – у меня такое чувство, будто в глазах двоится! Почему вы с кузеном так похожи? Кроули, я надеюсь, у тебя нет родственников-близнецов?       – Есть, один гоняет нечисть, другой – инопланетян.       Критик снова пнула его, и Энтони поспешил ужом выползти из-под стола и спрятаться за креслом, где сидел его редактор.       – Вельзевул, ну ты только посмотри, какое тебе платье Майлз придумал! Только взгляни!       – Да плевала я на платье, мне один раз-з-з надеть!       – А на традиции ты не плевала? Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое!       Вельзевул задумалась и немного утихла, поскольку ее внимание переключилось на более актуальную тему.       – И шестипенсовик в туфлю?       – Да!       – В качестве нового я хочу сумочку из змеиной кожи. Кроули, иди-ка сюда…       Энтони благоразумно не подошел и, выглядывая из-за кресла, напомнил:       – Лучше придумай, у кого будешь что-то одалживать!       – Скальп твой! Я тебе верну, обещаю.       – Не-ет, надо одалживать у женщины, которая состоит в долгом и счастливом браке.       – Ты дебил? Найди хоть одну такую пару в нашем окружении!       Азирафаэль вздохнул. Перепалка назревала долгая.       – И что ты собираешься выбрать? – Дагон вопросительно вылупила глаза на подругу, нервно выдыхающую дым сквозь плотно сжатые зубы.       – Это должны быть украшения, – добавила Война, элегантно стряхивая пепел с тонкой дамской сигареты, на которой отпечатались следы алой помады.       Дагон тоже курила, но у нее была привычка жевать фильтр, так что сигарета имела весьма удручающий вид. – Давай начнем с простого. Что-то голубое – это должна быть подвязка.       – К черту подвязку, – угрюмо буркнула Вельзевул. – Хотя я бы посмотрела, как Гэб ее бросает. Но нет. Чем-то синим, пожалуй, будет это, – она вытащила из-под воротника синий медальон с бриллиантами в форме созвездия Мухи. Кармин затянулась и, выдохнув бледно-серый дымок, одарила критика сладкой улыбкой.       – О, это так трогательно – надеть на свадьбу один из подарков жениха… – Вельзевул показала ей кулак, и огненно-рыжая красавица хрустально засмеялась. – Да ладно, все мы имеем право немного побыть сентиментальными.       – Я затушу сигарету о твою мерзкую ухмылку.       Война снова засмеялась и звонко чмокнула Вельзевул в щеку. Та привычно взяла салфетку и принялась оттирать помаду. Багряна попыталась снизить уровень стервозности:       – А если серьезно, я думала, это проходит по категории «старое».       – Нет, оно должно тогда достаться от старших родственников, – пояснила Дагон, равнодушно покусывая кончик сигареты. – Как бы связывает невесту с ее корнями. Или мать жениха дарит свою семейную реликвию – ну, если у нее дочерей нет.       – Гэб не хочет вручить тебе что-то из украшений матери в торжественной обстановке с приглашением в свою семью? – поинтересовалась Цуйгибер. Вельзевул поморщилась.       – Я не хочу, чтобы на мне были сплошь подарки Уайтвинга! Тем более, я в его семью вступаю уже четвертый, черт побери, раз. Поэтому возьму одно из украшений своей матери. Оно вообще не подходит к обычной моей одежде, а тут платье белое, чтоб его. Так что я его просто… храню.       Анна осторожно вытащила из шкатулки брошь, показала и спрятала обратно. Война честно призналась, что не ожидала увидеть у Княгини ничего подобного, но штучка красивая.       – А что-то новое?       – Уайтвинг серьги подарил на Рождество, – отозвалась Вельзевул, бережно пряча брошь обратно.       Мама считала, что дочке очень идут белые и пастельные тона, а дочке хотелось уйти в готы.       – Мухи?       – Не-а, симпатичные такие шарики с россыпью камешков. Похоже на фасеточные глаза мухи, да еще и вокруг какая-то полупрозрачная хрень вроде крыльев. Симпатично. Но вот что-то взаймы… Война, ты, случайно, с Загрязнением не расписывалась?       Кармин покачала головой.       – Княгиня, я тебе с радостью дам любую безделушку, но назвать меня образцовой женой… я вырву язык тому, кто заикнется об этом.       – Жаль, что Михаэль развелась, – добавила Дагон, сунув сигарету в зубы и случайно раскусив. В раздражении сплюнула табак и взяла новую. – И жаль, что снова не вышла замуж. Я думаю, это считалось бы, она же вроде сейчас вполне жизнью довольна.       – Хрен знает, я никогда не пойму, когда она довольна – кроме случаев, когда у издательства выгорает какое-то удачное дело, – призналась Вельзевул, протягивая подруге зажигалку.       Дагон закурила и пожала плечами. Вопрос оставался открытым.       – Алло, ангел?       – Да, – Азирафаэль чуть поморщился, но шуршание в трубке уже стихло. – Привет, Кроули.       – Извини, телефон сел, звоню из издательства. Я хотел…       – А что ты делаешь в издательстве? Мне нужно подъехать?       – Нет, ерунда. Я просто хотел тебя спросить по поводу той ночи…       – Которой? – насторожился Альберт. – Ночей много.       – Ну, той самой.       – А что с ней?       – Кхм. С ней все нормально. Наверное?       – Наверное.       – Мм… может, повторим?       – Нет, Кроули, я все понимаю, конечно, но еще раз на такой марафон я не способен.       – Марафон?       – Кроули, я тебя очень люблю как писателя, и голос у тебя потрясающий, но ночь напролет выслушивать концепт нового мира – это выше моих сил! Я по ночам обычно сплю, знаешь ли.       – А не как писателя ты меня любишь?       – Я всех люблю, кто мне спать не мешает, сова ты разэтакая.       – Да ладно, сейчас всего пять вечера, – Энтони окончательно запутался.       – Я вообще. Так что ты там хотел повторить?       – А то ты сам не понимаешь!       – Мм… – Альберт задумался. – Нет, мы же договорились так не напиваться больше, мне до сих пор стыдно перед мисс Уайтвинг, хотя мы нашли книги.       – Да я про другое!       – Нет, другое тоже пить не будем.       – Ладно, понял. До связи.       – До встречи, Кроули, – Азирафаэль сбросил звонок и повернулся к сдавленно хохочущему в подушку Энтони. – О, а вот и ты! Быстро встретились.       – Спасибо, что поставил на громкую связь, – писатель, наконец, получил возможность отсмеяться в голос. – Ну Лигур, ну зараза! Пытается выведать, было у нас что-то или нет.       – Еще чего, – Альберт чопорно поджал губы. – Если это игра, то я так просто проигрывать не собираюсь! Но знаешь, услышать твой голос, когда ты сидишь рядом со мной – это немного… крипота какая-то.       – Ага, Хамелеон не учел некоторых нюансов, – Кроули широко ухмыльнулся и вдруг заинтересованно спросил. – А если бы меня рядом не было, ты бы отличил нас?       – Конечно, – уверенно ответил Фелль, – если бы я говорил с тобой, ты бы обязательно на фразу «хотя мы нашли книги» ответил «главное, что мы нашли Бентли».       Кроули снова засмеялся, но сдаваться так просто не хотел.       – А по голосу? Если без фактов, то сам голос?       – Голос удивительно похож, – признал Азирафаэль, – но некоторых… мелодик не хватает. Интонаций, что ли… в общем, как будто черно-белая печать фотографии пингвина на льду: вроде похоже, но потом понимаешь, что клюву не помешало бы быть чуть более цветным.       – Гениально! – Кроули одобрительно поднял большой палец, а затем хитро прищурился – это было заметно, даже несмотря на очки. – Так что насчет той ночи? Не хотел бы повторить?       – Которую из?       – Анге-е-ел!       – Объясни еще раз, пожалуйста.       Кроули послушно повторил. Габриэль внимательно выслушал. Вельзевул как раз переводила дыхание для новой возмущенной тирады. Когда «невеста» уже открыла рот, Уайтвинг приобнял ее за плечи и невесомо поцеловал в щеку, чем урвал передышку в несколько секунд в счет грядущего вопля.       – Значит, кузен Азирафаэля – это наследник того самого дома моды Мейтленда?       – Да, – кивнул Энтони за своего редактора – тот согласился поиграть пару часов с Пиратом, если Кроули сводит его в кафе и купит десерт.       Энтони не совсем понял, где тут подвох и что он теряет, но Альберт объяснил, что просто хочет съесть пирожное и не опасаться, что загребущая собачья пасть захочет проверить, вкусное ли оно. «Это свидание?» – после некоторых раздумий предположил Кроули и удостоился мягкого взгляда «ну конечно, глупенький». Энтони себя глупеньким не считал и потому мстительно укусил Фелля за ухо, пообещав, что загребущей может быть пасть не только собачья. Азирафаэль посмотрел на него очень подозрительно, предупредив, что пирожным не поделится. Писатель заверил, что найдет, что загрести. В итоге будущая чета Уайтвингов и в какой-то мере виновник их торжества сидели в небольшом ресторанчике, где мужчины ограничились кофе, а для дамы заказали нормальный обед в надежде, что она подобреет. Или хотя бы помолчит.       – Вельзи, это очень престижное предложение, – проговорил Габриэль меж тем. – Платье от самого Мейтленда.       – Ах да, я и забыла, что ты у нас знаток моды, – проворчала женщина, примериваясь, как бы выцарапать глаза своему жениху. В конце концов, говорить «да» можно и вслепую, что он там не видел. Уайтвинг привычно перехватил бросившуюся на него фурию, поднял в воздух, прижал на секунду к себе, а потом поставил обратно на пол. Во всяком случае, можно было быть уверенным, что через порог церкви он перенесет свою супругу без труда.       – Именно. Так почему ты не хочешь пройти по подиуму в платье?       – Чтобы на меня все пялились?! И делали фотографии?! Меня?! В белом платье?! Ни з-з-за что! – Вельзевул осеклась, вспомнив, что находится в общественном месте, и сердито умолкла. Габриэль печально вздохнул.       – А я бы не отказался.       – Чтобы тебя фотографировали в белом платье? – критик оскалилась. – От этого я бы тоже не отказалась.       – Я бы не отказался, чтобы все получили возможность убедиться, какая ты красавица.       Вельзевул фыркнула, скрестив руки на груди, но не очень громко и даже вроде как неуверенно.       – Но тебе тоже придется. Не знаю, что за костюм будет, – снова принялась бурчать она. – Да и вообще, не умею я ходить по подиуму! Еще и рядом с профессиональными моделями!       – Так ты просто боишься? – поддел Энтони, но Княгиню взять «на слабо» было не так-то просто.       – Мне жалко времени! Чтобы не ударить в грязь лицом, придется учиться ходить как надо, улыбаться, держаться на подиуме… да ну нафиг!       – Да ладно, вряд ли это так сложно, – не поверил Кроули. – И потом, у тебя такая походка, что все сразу поймут, кто здесь царских кровей!       – Где наш официант? Почему мне еще не принесли обед? Мне даже нечего разбить о голову этого чудовища!       Мужчины на всякий случай придвинули чашки с кофе поближе к себе. Критик яростно засопела, но официант, словно услышав ее возмущение, появился у столика и расставил тарелки. Мясо пахло аппетитно, поэтому Вельзевул решила сначала подкрепиться, а потом бить посуду.       – Вельзи, ну всего один разочек, – попросил Габриэль, справедливо рассчитав, что тогда он получит аж две возможности лицезреть будущую супругу в белом платье. Критик демонстративно сунула в рот кусок мяса и принялась ожесточенно жевать. – М-да.       – Слушай, может, она тебя ревнует? – предположил Кроули. – Что ты выйдешь весь такой лучезарный в блеске софитов, и все девушки штабелями попадают тебе в ноги.       – Что? – Габриэль подавился кофе, который он по неосмотрительности глотнул, а Вельзевул уронила вилку, и та упала в тарелку с недоуменным звоном.       Будущие супруги переглянулись и потом дружно уставились на Энтони. Тот поежился – больно неодобрительным вышел взгляд.       – Если Гэб хочет, то может идти, – буркнула Вельзевул, поднимая вилку и ковыряя гарнир. – Он там все софиты затмит. А я не пойду.       Уайтвинг выразительно глянул на Кроули и на выход, намекая, что все дальнейшие уговоры берет на себя. Энтони понимающе испарился. У него, между прочим, тоже личная жизнь. Которая хочет пирожных.       – Я, конечно, все понимаю, но вот конкретно это – нет, – поделилась своими мыслями Михаэль.       Хастур покрутился перед зеркалом.       – А что такого? Терпеть не могу черные костюмы, в них я похож на похоронного агента.       – А в этом темно-сером пиджаке ты похож на клиента похоронного агента.       – Отлично, – ухмыльнулся писатель и принялся стягивать пиджак.       – Которого уже закопали, а теперь зачем-то откопали. Где ты вообще эти вещи отрыл?       – На заднем дворе. Специально для таких случаев храню. Есть еще песочный костюм, но он больно жизнерадостный для свадьбы.       – Да уж действительно, что может быть печальнее свадьбы! – иронично подтвердила Уайтвинг.       Хастур, нимало не смущаясь, начал расстегивать пуговицы на рубашке, и она поспешно отвернулась, чуть покраснев.       – Конечно, в некоторых культурах свадьба для невесты – это маленькие похороны, ее обряд инициации как женщины. А я как раз со стороны невесты.       – Серьезно? Это в каких культурах?       – Пока не знаю, но мне для новой книги надо. Так что скоро все расскажу.       Михаэль обернулась, ойкнула и быстро снова уставилась в стену – Хастур успел стянуть брюки и теперь стоял в одних трусах, пристраивая костюм на вешалку.       – Между прочим, ты тут не один!       – Да чего ты тут не видела, – философски изрек Хастур, но все же потянулся за домашней одеждой. – И вообще, нахрена ты тогда пришла, когда я примеряю костюм?       Михаэль немного опомнилась и, осторожно обернувшись и убедившись, что писатель выглядит прилично, развернулась к нему совсем.       – Я спросить хотела. Я не понимаю, как ты можешь вести Вельзевул к алтарю?       – А кому ее вести, Люциферу? Если не отец, то старший друг, нормально.       – Да? На сколько ты ее старше? Полгода? Год?       – Четыре месяца, но не суть. Если женщине столько лет, на сколько она выглядит, то Княгине не дашь и двадцати пяти, а если столько, на сколько чувствует… эти шестьдесят веков никто не переплюнет, – Хастур убрал костюм в шкаф и захлопнул дверь, словно опасался, что брюки и пиджак полезут обратно. Может, даже прецеденты были. – Между прочим, мы твоему кузену свою Княгиню отдаем! От сердца отрываем, так сказать. И на меня возложена ответственная задача проводить ее в последний путь…       – Типун тебе на язык!       – В смысле, проводить ее до алтаря, – Хастур зевнул и прислонился к дверце шкафа, разглядывая потолок. – А если бы ты, женщина, не разводилась с Лигуром, то Княгиня сейчас не маялась бы с традициями, где взять «что-то взаймы».       – Отстань. Сам чего не женился?       – Существует древнее предсказание: когда меня официально окрутят, наступит Конец Света, – писатель достал сигарету, больше похожую на самокрутку (чем черт не шутит, может, Хастур и выращивал табак за домом). – Я спасаю мир, женщина.       Михаэль фыркнула и пошла искать Лигура, размышляя, можно ли было считать ее брак счастливым и подошло бы ее украшение Княгине, если бы и вторая Уайтвинг после развода снова вышла замуж за того же. Может, у них с Гэбом это семейное – возвращаться к бывшим? Хотя, в отличие от кузена, она, похоже, не прочь привнести в отношения что-то новое. Или кого-то. Нет-нет, определенно что-то – совершенно неодушевленное.       У Азирафаэля, кстати, тоже было много вопросов. И о свадьбе. И о работе (которую нужно было делать, даже в такой обстановке). И об их отношениях с Кроули. И даже о щенке. Но в моменте только один вопрос возобладал:       – Тебе удобно?       – Да.       – Точно?       – А в чем проблема?       Альберт не нашелся с ответом, однако поза, в которой сейчас Энтони работал над главой для журнала, вызывала у него фантомные мышечные спазмы: писатель лежал (?) на диване, закинув ноги на спинку, а голову опустив вниз, упираясь макушкой в пол. Одна нога была согнута в колене, помогая удерживать прижатый руками ноутбук на животе. Фелль уже привык, что, входя в любую комнату, нужно смотреть под ноги, нет ли там игрушек Пирата или печатающего Кроули, но то, как он валялся на диване или растекался по трону – это отдельная песня.       – Майлз приступил к пошиву платья. Он там на уши всех поставил, что конкретно эти наряды надо закончить первыми. Как думаешь, Вельзевул не изменит свое решение?       – Ну, я так понял, что Гэб ее уговорил. Если она в итоге наденет это платье, то уже не отступится, Вельзи – человек слова, – Энтони закрыл ноут, положил на диван и ловко спустил ноги, устроившись на полу. – Где Пират?       – Спит у тебя в спальне. Слушай, я тут подумал…       – Мх? – Кроули изобразил полнейшее внимание. Азирафаэль еще немного помялся.       – Если Вельзевул все еще нужно что-то, взятое взаймы… я бы хотел помочь.       – О!       Вельзевул с любопытством разглядывала кольцо. Серебряное, немного грубоватое, но отполированное долгими годами, даже веками ношения, с темнеющей гравировкой по кругу: «memento mori».       – М-да, – заключила она, – самое то для свадьбы.       – Агнесса была странная, – пожала плечами Анафема, – это ее кольцо, и теперь его передают из поколения в поколение по женской линии, как «что-то старое». Сейчас его носит мама. Ну, не постоянно, конечно…       – Такие кольца носили в память об умерших родственниках, – пояснил Азирафаэль. – Но Агнесса его носила просто так, чтобы никто не видел гравировку внутри.       – «Sed memento vivere»? – прищурившись, разобрала критик. – Помни о смерти, но не забывай жить? Я думала, эта Агнесса была обычной селянкой, откуда ей знать латынь?       – Вероятно, она и не знала, – Анафема опять пожала плечами, – во всяком случае, в ее дневниках нет перевода этой надписи. Но есть история появления кольца.       – Чертовски увлекательная, я полагаю? – уточнила Вельзевул, осторожно примеряя кольцо.       – Весьма.       – Эти дневники будут шедевром, – кольцо пришлось впору, и критик вздохнула с облегчением. – Спасибо.       – Ничего, что оно… ну, такое? – спросил Альберт. – Оно не испортит образ?       – О нет, в самый раз, – Вельзевул хмыкнула, – и кстати, могло быть хуже.       – Это как?       – В те времена были популярны украшения из волос.       – О, – Анафема закивала, – у нас и такое хранится. Но я подумала, что это будет слишком.       – Пожалуй, – согласилась критик. /конец ретроспективы/       Общими усилиями свадьба состоялась. Невеста даже признала, что платье очень красивое – хотя оно было бы красивее, надень его кто-то другой. Но в глубине души Анне пришлось согласиться с матерью: белый цвет определенно хорош. Особенно такой, с легкими переливами шелковой ткани, с вышивкой ручной работы, где в переплетениях жемчужно-белого бисера можно было уловить орнамент из крыльев. Голову венчала серебряная диадема, а брошь из расписанной цветами эмали, словно завернувшаяся в шесть золотых – да, крыльев! – удачно дополняла образ, сотворенный Майлзом.       Крылья, они были повсюду! Кутюрье, похоже, вдохновлялся серафимами: два крыла в диадеме, два рукава, похожих на крылья, и струящаяся верхняя юбка, разделенная спереди на «крылообразные» детали и сходящаяся позади в единый шлейф.       Габриэль выглядел скромнее – он корону брать отказался, это Вельзевул отвертеться не удалось: ей нужно было чем-то удерживать фату. Зато белый костюм с сиреневым отливом в тон глаз жениху понравился, как и прочая ангельская атрибутика типа запонок и булавки для галстука. Майлз сокрушался, что не успел закончить, но Уайтвинг, подозревая, что «закончить» – это вышить серебром на спине крылья, убедил дизайнера, что все нормально.       Три дня шел снег, накануне ночью даже бушевала метель – снегопады обещали до конца недели, что давало повод (особенно самой невесте) острить, будто небеса снова против их брака. Тем необычнее было яркое солнце в день свадьбы, словно кто-то наверху пытался донести до своих детей, что удар грома – это не всегда плохой знак, может, откупорили шампанское. Но если вы понимаете только черное и белое – вот вам ясное зимнее утро.       И Азирафаэль, сидя рядом с Кроули, подумал, что ему нравится, как в издательской братии радуются за новобрачных. Даже мрачный Хастур, казалось, был какой-то торжественно-мрачный. Даже Михаэль, бросавшая изредка на него и на Лигура строгие взгляды через проход, все же искренне улыбалась. Даже одетая «в траур» Дагон была довольна. Даже язвительная Уриэль тихо всхлипывала, растроганная моментом. Даже Сандальфон, обычно суетливый, сейчас стойко выполнил свой долг друга жениха и не растерял кольца. Даже Всадники прониклись и чинно сидели на своих местах.       И уж конечно Габриэль не уронил Вельзевул, вынося ее из церкви.       – Ну что, – Кроули весело пихнул Азирафаэля в бок, когда они выходили следом за новобрачными, – ангел, давай сбежим ото всех? Церемония кончилась, все самое важное мы уже видели.       – Ну уж нет! – заартачился Азирафаэль. – А как же свадебный торт?       – Сладкоежка, – беззлобно проворчал Энтони. Фелль заозирался.       – А что там за суета вокруг мистера Мейстера?       – Да делают ставки, кто поймает букет невесты.       – Погоди, а Вельзевул его еще не кидала?       – Эй, вы, там! – Вельзевул, наконец, оказалась на земле и оглянулась через плечо на всех, кто стоял на пороге церкви. – Ну что, никто не может похвастаться счастливым браком? Ну так получайте!       Продемонстрировав гостям спину, Княгиня со всей дури запустила букетом в толпу. Потому что неужели только свежеиспеченная супруга должна страдать? А потом, сгорая от любопытства, круто развернулась на каблуках, выискивая, кому же достался букет, который с утра так тщательно собирал сонный Кроули, покрикивая на растения, чтобы они не смели завять до окончания церемонии...