Работа над ошибками

      Майлз, зевая и походя на сонное облачко, вплыл на кухню. Там за столом сидел уже одетый Альберт, который отсутствующе смотрел в окно и грел пальцы о кружку, изредка прихлебывая из нее. На что он смотрел – было не очень понятно, поскольку снаружи снова пошел снег, полностью перекрыв обзор. А может, он так и не закончился с вечера. Покрутив головой и из облачка превратившись в любопытную утреннюю пташку, Мейтленд подошел к электрическому чайнику, проверил уровень воды, потрогал и включил. Потом открыл шкафчик.       – Кофе нет, – сочувственно сообщил Азирафаэль. Его кузен разочарованно вздохнул.       – А что есть?       – Чай. Немного молока. Вы с тетей вино вчера еще принесли.       Майлз подозрительно принюхался и вытянул шею, пытаясь понять, что там пьет Альберт.       – А у тебя?..       – Какао больше не осталось, – Фелль отгородил свою кружечку от кузена ладонью. Тот хихикнул и остановил свой выбор на чае. – И доброе утро.       – Добр-рое, доброе, – Мейтленд сладко потянулся и залил чайный пакетик кипятком. Чая в доме Феллей оказалось намного больше, чем всех остальных напитков, вместе взятых, но дизайнер решил не заморачиваться с листовым. – Какие планы?       Альберт неопределенно пожал плечами.       – Приберусь и поеду в книжный.       – Зачем в книжный? Ты все равно не откроешь его, пока не кончатся каникулы. Оставайся здесь, отдохни от городской суеты.       – Тогда надо затариваться в магазине, – отозвался Азирафаэль с заметной тоской в голосе. Лениво, еще и в праздники. Майлз пожал плечами и осторожно отпил горячего чаю.       – А что ты так задумчив, дорогой? – поинтересовался он, размышляя, лучше ли добавить сахар или найти печеньку.       – Я пытаюсь вспомнить, есть ли в ближайших магазинах зерновой кофе, – пояснил Фелль, все еще несколько отстраненно. – Потому что Кроули растворимый не любит.       – О, Берти, это так мило. Ты хочешь купить кофе специально для Энтони?       – И какао себе.       Дизайнер хихикнул и отыскал-таки печенье, приготовленное вчера миссис Гаджет. Азирафаэль снова уставился в окно. Снегопад вроде поредел.       – Берти, ты какой-то странный. Все в порядке?       – Что? Да, конечно. Майлз, тебе что-то нужно? Я схожу в супермаркет. Все небольшие магазинчики и кофейни точно закрыты.       Мейтленд неопределенно пожал плечами, потом покачал головой.       – Себе продукты прикупи, я-то уже уеду скоро.       – А мог бы остаться и погостить немного, – с легким укором заметил Альберт и, залпом допив какао, поднялся из-за стола. – Или у тебя дела?       – Да, мои дела вернутся от родителей, и мы улетим на каникулы в маленький уютный домик на природе…       – Мне казалось, ты не очень любишь выбираться на природу.       – Ой да кто будет на нее выбираться?       Кузены засмеялись, и Азирафаэль отправился в прихожую.       Когда Фелль вернулся из магазина, он застал на кухне Майлза и мадам Трейси, которая добродушно выговаривала сыну за то же, за что и Альберт ранее – ну почему ты так быстро уезжаешь, ну останься еще на пару дней. Ей кофе тоже был ни к чему – мадам Трейси предпочитала чай, и по утрам нередко разбавляла его молоком. Конечно, женщине столько лет, на сколько она себя чувствовала, но если от кофе подскочит давление, можно почувствовать себя, о ужас, на свой паспортный возраст.       – Альберт, дорогой, ну скажи своему непутевому кузену, что он неправ!       – Майлз, ты неправ, – послушно подтвердил Азирафаэль, принявшись разгружать пакет с покупками. Раз уж выбрался в супермаркет (вообще повезло, что хотя бы он работал), то заодно взял хлеба, сыра, ну и еще всякого…       – Мама́, так нечестно! Берти даже не понимает, о чем речь!       – Я понимаю. Тетушка, какие у тебя планы на сегодня? Останешься или поедешь домой?       – Узнаю, что там с мистером Ш., и вместе поедем. Неудобно оставлять его у незнакомых людей.       – Там его студенты, но я тебя понял, – кивнул Альберт, закрывая холодильник. И тут до него дошло. – Погоди, мистер Ш.?       Мадам Трейси смутилась и слегка заалела щеками.       – Ну, он не возражает… как-то само вышло… Майлз, прекрати хихикать! Как не стыдно смеяться над матерью!       – Я не над тобой, мама́… это я за тебя радуюсь!       Мадам Трейси погрозила сыну пальцем и побарабанила пальцами по чашке.       – Знать бы, когда соседи проснутся… не хотелось бы их будить.       – Анафема и мистер Пульцифер уже точно не спят, – успокоил ее Азирафаэль, все еще переваривая «мистера Ш.», – когда я проходил мимо их дома, то видел, как он копается в своей машине, а Анафема стоит рядом с таким видом, что я бы на месте машины моментально бы починился и больше никогда не ломался.       – Тогда я пошла к соседям! – решительно возвестила мадам Трейси и, вымыв чашку, покинула кухню. Майлз подхватил еще одно печенье и жизнерадостно захрустел.       – Ах, Берти, как же здорово было в детстве: рождественским утром мы вскакивали чуть свет и бежали к камину и елке смотреть подарки. А теперь подарки подарены накануне, и все очарование праздничного утра сводится к ритуальным поздравлениям и выяснениям, кто когда и как будет добираться…       – Ты грустишь по безвозвратно ушедшему детству или просто хочешь еще подарок? – улыбнулся Фелль.       – А что, есть еще подарок? – загорелся Мейтленд. Альберт почему-то помедлил, но потом помотал головой.       – Разве что Кроули, когда проснется, приготовит кофе и тебе. Поверь мне, это лучше подарков. О нет, я забыл купить корицу! Есть ли у меня корица?.. – редактор принялся рыться на полке со специями, морщась от запаха перца. – В крайнем случае, можно попросить у Анафемы, у них дома есть все и немного сверх того.       – Похоже, кофе Энтони – это нечто невообразимое, – Майлз заинтересованно навострил уши. Азирафаэль кивнул и тут же чихнул, с укором посмотрев на перечницу. Из коридора послышались шаги, и обернувшимся к двери кузенам явилось странное зрелище: Кроули, который заходил на кухню, зажмурив глаза и выставив одну руку вперед. Пальцы его шарили в воздухе, проверяя, нет ли каких преград. Мейтланд, опомнившись, осторожно перехватил писателя за ладонь и помахал у него перед лицом.       – Энтони? С тобой все в порядке? – осторожно уточнил он. – Берти, ты не говорил, что он лунатик.       – Мне тоже никто не говорил, – обескураженно откликнулся Фелль – тем более, «лунатик» был полностью одет. Кроули душераздирающе зевнул, прикрывая рот свободной рукой.       – И не скажет. Просто я, во-первых, еще не проснулся, а во-вторых, не помню, где оставил очки. Не здесь?       – Нет, дорогой, ночью ты был без них, – посочувствовал Альберт.       – Ночью? – полюбопытствовал Майлз. Кроули недоверчиво приоткрыл глаза, пару раз чихнул и уже увереннее огляделся. Озадаченно почесал переносицу.       – Сложно в чужом доме… куда я их мог деть? И когда вообще снял?       – Может, ты оставил их у Гаджетов?       – Вы что, ночью были на кухне вместе?       – Я не так много пил вчера, чтобы мне настолько отказывала память! – возмутился Энтони, на всякий случай заглядывая под стол.       – Не переживай, многие и трезвыми очки найти не могут, это нормально, – успокоил его Фелль. – Я иногда ищу очки, а они у меня на голове. Писатель выпрямился.       – Но у меня их на голове сейчас нет?       – Нет.       – Тогда где же они?       – А что вы делали на кухне ночью вдвоем?!       – Да целовались! – нетерпеливо и хором воскликнули Азирафаэль и Кроули. Мейтленд часто-часто заморгал, не веря своим ушам. Энтони на всякий случай ощупал макушку, но очков там не было.       – А я точно пришел от Гаджетов без очков?       – Не помню, – покаялся Альберт и сосредоточенно нахмурился. Писатель просиял.       – А я помню! Я когда заглянул в машину, подумал, как же темно в салоне с очками на носу. Значит, они где-то в этом доме.       – Уже плюс, – согласился Фелль. – И скорее всего, в спальне или в коридоре у вешалки, потому что вы больше нигде особо не останавливались надолго.       – Погодите, погодите, вы ночью вдвоем на кухне что? Целовались?!       Альберт посмотрел на Майлза немного смущенно, а Энтони – с недоумением, словно забыл, что они с редактором не одни.       – Эм… нет? – осторожно предположил он, бросив вопросительный взгляд на Азирафаэля. Тот решительно поджал губы.       – Да.       – О, о, о! – дизайнер сложил ладони вместе и засиял от радости. – Я даже теряюсь, не знаю, что сказать…       – Тогда молчи, – тут же с облегчением попросил Фелль.       – И помоги искать очки, – добавил Кроули. Мейтленд растерянно прижал пальцы к губам.       – А зачем они вообще зимой?       – Без них Кроули не сможет вести машину, – пояснил Альберт огорченно. Энтони фыркнул.       – Во-первых, смогу, если солнце не выскочит внезапно из-за тучи или после туннеля. А во-вторых, у меня в бардачке есть еще одни. Просто…       – Просто ты решил пометить новую территорию? – хихикнул Майлз.       – Иди искать очки! – рявкнул Энтони.       – Дорогой, это ты меня сейчас так красиво послал?       – Пожалуйста, посмотри в прихожей, – уточнил координаты Азирафаэль, сердито сдвинув брови. Мейтленд, все еще посмеиваясь, послал обоим воздушный поцелуй и выпорхнул в коридор. Кроули нервно покосился на Альберта.       – Кхм, по поводу того, что было ночью…       – Извини, мне очень жаль, – виновато начал тот, и у писателя упало сердце, – я поступил очень глупо… сам тебя пригласил, а кофе не купил. Но теперь все нормально, вот! – и Фелль с торжествующим видом указал на пачку зернового кофе на столе. Энтони, пару раз моргнув, с облегчением улыбнулся.       – Да я даже не думал… а ты что, специально ходил за кофе для меня?       – Ну, я ходил за продуктами… и заодно…       – Ты чудо. Нет, ты ангел! – Кроули шагнул к редактору и, смущаясь как первоклассница, легонько поцеловал его в щеку. Тот хихикнул в кулак, так что не осталось сомнений – они с Майлзом родственники.       – Кроули, мы не в средней школе, вовсе не обязательно быть таким осторожным.       – Ангел, – искренне возмутился Энтони, – я не чувствовал смущения уже много-много лет, у меня совершенно атрофировалось чувство стыда! Дай мне испытать новые интересные ощущения.       – И как оно? – полюбопытствовал Азирафаэль. Писатель состроил сосредоточенное лицо.       – Пока не определился. Дай-ка еще разок… – он опять клюнул Альберта в щеку, вызвав новый приступ смеха.       – Кроули, ну ты даже еще не завтракал!       – А что, есть какие-то правила, что до завтрака целоваться нельзя? Никогда не любил правила. Их придумывают люди без фантазии, – он деловито чмокнул Фелля в нос. Тот прижал указательный палец к губам Энтони.       – Но мне тоже хочется твоего волшебного кофе! И я уже прорекламировал его Майлзу.       – Ну, тогда у меня буквально нет выбора, – уступил писатель. – Показывай, где у тебя кофемолка и турка.       Почти сразу, едва Кроули получил все необходимое, вернулся Мейтленд с сообщением, что в прихожей очков нигде нет, как и в гостиной, куда он тоже на всякий случай заглянул. Энтони неопределенно махнул кофемолкой и принялся за дело. Спустя несколько секунд Майлз тихонько шепнул на ухо кузену:       – Берти, когда ты говорил, что Энтони прекрасно готовит кофе, ты имел в виду результат или процесс?       – Мм? – Альберт непонимающе передернул плечами, но головы не повернул, не отрывая взгляда от рук Кроули.       – В смысле, ты говорил, что это чудесный подарок. Подарок – это наблюдать за тем, как Энтони готовит?       – Кофе очень вкусный.       – Не сомневаюсь, – Мейтленд едва слышно вздохнул. – Если бы я имел возможность созерцать это зрелище раньше, я бы определенно влюбился.       Кроули что-то жизнерадостно мурлыкал себе под нос, грациозно двигаясь по кухне от стола к плите: элегантно молол зерна, изящно сыпал соль в турку, даже турку на огонь ставил в высшей степени эстетично.       – Если бы он был бариста, – снова зашептал Майлз, – в кофейне было бы не протолкнуться. Хотя о чем я? Кем бы Энтони ни был, его бы всегда окружала стайка фанаток и фанатов… а выбрал он тебя.       Азирафаэль, привыкший к вредному кузену, пихнул его локтем в бок, и дизайнер замолчал, иногда тихонько и мечтательно вздыхая, на что Фелль уже не обращал внимания. Вскоре Кроули изысканно разлил кофе по чашкам, поколдовал над ними и вручил своим зрителям.       – О небеса! – воскликнул Майлз, едва пригубив напиток. – Это почти так же хорошо, как секс! Берти, и ты пробовал этот нектар прежде? И не бросился в объятия Энтони после первого глотка?       – Майлз, я сейчас вылью этот нектар тебе на голову, – терпеливо проговорил Альберт.       – А я еще корицей присыплю, – добавил Кроули.       – Приятно видеть такое единение в семье, – умилился Мейтленд.       Некоторое время они неспешно пили кофе, перебрасываясь шутками и невинными колкостями, когда у писателя вдруг зазвонил телефон в кармане. Извинившись, он посмотрел на экран, удивленно вскинул брови, еще раз извинился, поставил чашку на стол и принял звонок.       – Счастливого Рождества, чудовище. И пусть это проклятье омрачит весь твой сегодняшний день, – поздоровался он и, прикрыв ладонью динамик, одними губами, едва различимо пояснил. – Хастур.       Азирафаэль тоже удивленно захлопал ресницами, а затем шепотом пояснил кузену, кто это. Тем временем разговор продолжался.       – Да, проснулся – ты же слышишь, я тебя еще не послал обратно в могилу, откуда ты зачем-то выкопался. Кофе пью. Какая тебе разница? В смысле через час будешь у меня? Зачем?! Ты уже в машине?! Хас, ты свой мозг другим ходячим мертвецам скормил?       Кроули сбросил звонок и торопливо рванул с кухни. Альберт бросился за ним.       – Кроули, что случилось? Что-то срочное? Ужасное?       – Не знаю! – писатель судорожно схватился за куртку, в спешке не попадая руками в рукава. – Обычно я могу просчитать, что Хастуру нужно, но в рождественское утро…       – День.       – В рождественский день! Что ему от меня надо? Явно не передать черную метку за то, что я не был на какой-то тусовке…       – А что он сказал? – забеспокоился Азирафаэль, но не очень сильно – на его взгляд, самые серьезные проблемы повлек бы звонок Габриэля.       – Что ему нужно мне что-то передать и лучше бы мне открыть ему дверь. Ангел, извини, но мне надо ехать – Хас тоже из пригорода добирается, я смогу его обогнать, если постараюсь. Меня эта ситуация крайне напрягает!       – Ты боишься, что это правда черная метка? – попытался пошутить Альберт, чтобы разрядить обстановку. Энтони помотал головой.       – Хуже! Я боюсь, что это подарок! От Хастура!       – Я не думаю, что это что-то плохое, – примиряюще проговорил Фелль и погладил Кроули по плечу, успокаивая. – Кроули, все будет хорошо, не нервничай так, тебе надо сосредоточиться на дороге. Звони, пиши… приезжай, – он положил обе ладони на плечи писателя и, потянувшись к нему, аккуратно поцеловал в губы. Энтони, еще не привыкший к новому уровню отношений (он редко тратил много времени на ухаживания, и близкие отношения с кем-то, кого он знал уже достаточно долго, аж несколько месяцев, казались ему странными), замер и правда немного поутих. Приобняв Азирафаэля за пояс, он коротко ответил на поцелуй, после чего махнул рукой и умчался к Гаджетам, где вчера осталась Бентли. Альберт, спохватившись, натянул пальто и побежал следом помогать очистить машину от снега. Спустя совсем небольшой промежуток времени черный автомобиль, фыркнув, точно жалуясь на внезапную поездку, полетел по направлению к Лондону. А Фелль остался объяснять всем причину внезапного отъезда Энтони.       Вскоре уехал и Ньют, который обещал маме, отпустившей его отмечать Рождество, сегодня заехать домой. С ним отправилась Анафема, потому что студент необдуманно дал маме слово привести свою девушку – к счастью, та согласилась и крайне ответственно подготовилась к предстоящей встрече, так что больше всех нервничал именно Пульцифер. Как минимум потому, что Анафема не возражала против титула его девушки. Заодно они взяли с собой мадам Трейси и профессора Шедвелла, обязавшись доставить по месту жительства. Во всяком случае, Ньют очень надеялся, что ему это удастся, но машина вроде даже завелась с первого раза. Альберт остался наедине с кузеном и мужественно держал оборону, отвечая на вопросы Майлза, которые тот задавал со скоростью пулеметной очереди. Азирафаэлю разговор о подробностях его внезапно вспыхнувших отношений с Кроули совершенно не нравился, поэтому он предпринял попытку сбежать в спальню, где ночевал Энтони, чтобы поискать его очки. Однако Мейтленд не отставал, и Фелль был весьма рад, получив входящий от писателя.       – Слушаю.       – Азирафаэль? Нам надо поговорить.       – Да, – редактор насторожился, услышав напряженный голос в трубке, – думаю, да. Нам надо поговорить про…?       – Про Армагеддон. Надо встретиться. Приезжай.       И Кроули отключился.       – Что-то случилось, дорогой? – Мейтленд занервничал, видя, как лицо кузена вытянулось. Альберт торопливо вызывал такси – желающих работать в праздник было немного, но, к счастью, и тех, кто жаждал куда-то ехать – тоже.       – Не знаю, но я лучше поспешу. Майлз, я позвоню, конечно, но есть вероятность, что я не смогу тебя проводить. Доберешься сам, ладно?       – Без вопросов, дорогой, – не стал спорить тот, сочувственно качая головой. – Надеюсь, ничего серьезного.       – Думаю, скорее что-то внезапное, – Фелль беспомощно пожал плечами и вышел в прихожую. – Дверь закрой, ключ отдай Гаджетам, я свой взял.       Когда такси подъехало, Мейтленд взволнованным попугайчиком клюнул кузена в щеку, и тот сел в машину. По дороге Альберт еще несколько раз набрал Кроули, но тот ответил только на третий раз, пробормотал что-то невразумительное, но, услышав отдаленный грохот, извинился и сбросил вызов. Азирафаэль совсем растерялся – судя по звуку, упало что-то громоздкое. Что происходит? Расплатившись, редактор быстро поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру Кроули.       – Ангел, ты? – прошипел через некоторое время Энтони изнутри, а когда Альберт ответил утвердительно, приоткрыл дверь – такую щель, что гость едва-едва протиснулся. Дверь захлопнулась.       – В чем дело? Какой Армагеддон? Что за секретность?       – Это не секретность. Это чтобы оно не просочилось наружу.       – Оно?       Кроули судорожно кивнул.       – Хастур принес мне корзинку, – он провел Азирафаэля в гостиную и указал на корзинку для пикника, – А в ней было это.       – Что – это? – не понял Фелль. Энтони затравленно посмотрел на него.       – Оно живое! И дышит! И шевелится! Ох как оно быстро шевелится, сейчас под диваном сидит.       До Альберта стало что-то доходить. Он присел на корточки и заглянул под диван, но там было слишком темно.       – Как думаешь, лучше отодвинуть диван или вытащить его шваброй? – поинтересовался Кроули, не спеша следовать его примеру. Редактор с укоризной посмотрел на него.       – Какая швабра, если, как говоришь, оно живое?       – Оно слишком живое!       Слишком живое оно жалобно заскулило из темноты, и у Фелля из нескольких вариантов остался один.       – Это же собака, да?       Энтони беспомощно кивнул.       – Щенок. Хастур просто притащил мне корзинку и, пакостно ухмыляясь, поздравил с Рождеством.       – И все?       – Сказал, что его зовут Пират, – Кроули глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. – Якобы, раз у нянюшки Аштарот есть пес, то нужно соответствовать. Мне хотелось взять эту корзинку, подойти к окну, раскрутить ее как следует и…       – Кроули, он же живой!       – Вот именно. Поэтому он под диваном, а не на соседнем дереве.       Они помолчали. Энтони заметно нервничал, переплетая пальцы так, словно пытался их сломать. Очков на нем почему-то не было. Альберт потер виски и взял корзинку, чтобы посмотреть.       – Он ничего не сказал по поводу того, что с ним… щенком делать?       – Сказал, придет время, получу инструкции, – недовольно буркнул писатель. – Потом, не меняясь в лице, сообщил, что шутка, интернет мне в помощь, будут вопросы – звони. Ага, щаз.       – Почему? Ты что, знаешь, как ухаживать за щенками?       – Понятия не имею! У меня никогда не было собаки.       – Тогда почему бы тебе не обратиться к мистеру Хастуру, который, насколько я понимаю, хорошо в этом разбирается? – резонно предложил Азирафаэль, изучая содержимое корзинки. Кроме одеяла, там оказались пара игрушек, поводок, небольшой пакет с кормом на первое время и еще всякая всячина по мелочи.       – Потому что это дело принципа! – вспылил Энтони. – Это будет значить, что я не справляюсь!       – Но ты не справляешься!       – Хастуру об этом знать необязательно!       Фелль пожал плечами, не совсем понимая логику Кроули, и извлек из корзины папку для бумаг, где оказались все документы на собаку. Пирату были сделаны все необходимые прививки, он был передан Энтони Дж. Кроули его предыдущим владельцем (незнакомое имя), который щенка получил по той причине, что ему принадлежал отец щенка, кобель по кличке Цербер. Кроули меж тем продолжал ворчать, и из его слов Азирафаэль понял (и вспомнил разговор с Вельзевул), что Цербер – это пес Хастура, который жаждет отхватить себе кусочек Энтони, а все, что не удастся отхватить – пожевать или хоть обслюнявить. А поскольку ему это не удалось, Хастур подсунул ему сыночка своей псины, чтобы тот довершил начатое папашей. Альберт взял следующий документ, который оказался чем-то вроде паспорта животного или родословной, где были записаны его родители с указанием пород. К сожалению, вычислить по ним, что именно засело под диваном, не представлялось возможным. Единственное, что понял Фелль – пока оно под диваном помещалось, но это, наверное, ненадолго – уж больно крупные породы у его родителей, хоть и тоже смешанные.       – А разве Цербер мистера Хастура не... ну, у него разве могут быть щенки? – после паузы уточнил Альберт, который все еще не верил в происходящее и подозревал, что документ – это некая фальсификация. Кроули скривил тонкие губы в легкой усмешке.       – Понимаешь, мой ангел, всех собак Хаса зовут Цербер, как домашнего монстра, так и подшефных в питомнике. В плане кличек он не блещет оригинальностью.       – Ладно, а ты не посмотрел, что с ним делать, в интернете? – уточнил Альберт. Кроули покачал головой.       – Не успел. Когда Хас ушел, а я оправился от шока, оно проснулось, заскулило и отказалось вылезать из корзины. Я его вытащил, и тогда оно вывернулось у меня из рук и принялось носиться по комнате – вероятно, в поисках укрытия, потому что сначала оно пряталось под столом, потом под троном, который мы с грохотом опрокинули, а в итоге оказалось под диваном. Так вот: двигать или шваброй?       – Погоди, давай сначала попробуем его выманить, – примирительно предложил Альберт, найдя в корзинке пакетик собачьего печенья в виде косточек. Вручив одно Энтони, он взял другое и принялся покачивать лакомством у дивана, воркуя. – Иди сюда, хороший, смотри, что у меня есть. Мм, какая вкуснятина, только попробуй…       Кроули скептически скривился и наклонился, заглядывая под диван. Через некоторое время Фелль, сдавшись, осторожно разломил печенье и подтолкнул кусочек в темноту. Убедившись, что там кто-то живо захрустел, Альберт продолжил спасательную операцию, положив еще кусочек поближе к краю дивана, а следующий – уже рядом с диваном. Из темноты снова зачавкали, и вот на свет выбрался довольно крупный лохматый щенок, опасливо водящий носом в воздухе и моргающий большими карими глазами. Азирафаэль понял, что его поверхностного знакомства с собаками (в основном, по книгам) определенно не хватит, чтобы определить породу хотя бы приблизительно, даже с подсказкой в бумагах. Дикая помесь всего, что только можно, по праву могла именоваться «это» или, если по документам, Пират. Ему данная кличка подходила. Хотя версия Энтони «Армагеддон» тоже имела право на существование.       – И вот что мне с этим делать? – в пространство вопросил Кроули. Щенок, услышав голос, испуганно завертел головой и попытался спрятаться обратно под диван, но писатель не желал снова его оттуда выковыривать. – Куда?! А ну место! Сидеть!       Щенок от неожиданности замер на месте и, прижав уши к голове, сделал лужу. Даже Альберт вздрогнул от грозного окрика и всплеснул руками.       – Кроули, ну что ты делаешь! Ему нужна любовь, а он тебя боится.       Энтони подцепил Пирата за шкирку и приподнял над полом, разглядывая.       – Это еще кто кого боится. Ангел, я не знаю, что мне делать!       – Позвонить мистеру Хастуру?       – Нет!       – Тогда любить, воспитывать и заботиться. И не орать на него, это тебе не растения, – строго пояснил Фелль. Энтони погрозил щенку пальцем.       – Только попробуй сожрать мои цветы.       – Кроули! Поставь его на пол.       Писатель подчинился, и щенок снова забился под диван. Энтони душераздирающе вздохнул и, взяв бумажные полотенца, накидал их на лужу, поводил ногой по ним, вытирая, а потом сбросил все в мусорку.       – Ну вот, все сначала, – заметил он, имея в виду притаившегося Пирата.       – Можно позвонить мистеру Хастуру…       – Нет!       – …и сказать, что ты такой подарок не принимаешь. В конце концов, дарить кому-то живое существо, не согласовав предварительно – это безответственно! – Альберт нахмурился. – А если у тебя аллергия?       – Нет у меня аллергии! Это дело принципа, говорю же.       Фелль вздохнул.       – Ну, для начала откроем интернет…       Примерно через полчаса щенок сам выбрался наружу, то ли заскучав, то ли немного привыкнув к обстановке. Кроули с Азирафаэлем уже составили план действий и список вещей, необходимых для щенка хотя бы первое время. Энтони был оставлен налаживать контакт с Пиратом, а Альберт ушел в ближайший зоомагазин за покупками. Конечно, следовало бы отправить Кроули с его природным обаянием, чтобы разузнать все у продавцов, но редактор счел, что с щенком стоит оставить хозяина. Взяв с него слово не орать на животное, даже если самому будет очень страшно, редактор ушел за покупками.       В магазине Фелль больше всего времени потратил на подбор лежанки для щенка – черт знает, как быстро будет расти Пират. Возможно, в конечном итоге он перерастет любые спальные места и ему придется покупать отдельный диван. А может, ему будет удобно на его одеяле из корзины? Щенок к нему явно привык, наверное, надо положить в лежанку…       Альберт немного поразмышлял и пришел к выводу, что он не настолько принципиальный, как Кроули, и достал смартфон. Быстро сориентировавшись, Фелль выбрал из общего чата Лигура и написал ему в личку с вопросом, как можно связаться с Хастуром. Тот ответил почти сразу и принялся допытываться, зачем, а Азирафаэль не стал скрывать – проконсультироваться по поводу завода собак. Лигур еще немного попытал собеседника и скинул телефонный номер, сказав, что можно позвонить прямо сейчас. Что Альберт и сделал.       – Ну? – Хастур ответил моментально, будто Лигур его предупредил, что ему сейчас позвонят. Хотя почему «будто»?       – Добрый день, мистер Поттер. У меня возник вопрос…       – Ты откуда знаешь это имя? – равнодушный прежде голос мигом стал походить на натянутую струну – или, точнее, на натянутую тетиву лука, наставленного на собеседника. Азирафаэль сглотнул.       – В документах на собаку, которую вы подарили Кроули… а что, что-то не так?       – Забудь это имя. Иначе я тебя где-нибудь прикопаю, что даже Гэб не найдет. Понятно?       – Понятно.       – Договорились. А откуда у тебя документы на Пирата?       – У Кроули посмотрел. Я бы хотел у вас проконсультироваться…       – И Кроули хотел бы?       – Я же сказал, что я, – повторил Азирафаэль, которому до сих пор казалось, что некоторые в издательстве его не воспринимают в отрыве от писателя. Немного раздражало. – А Кроули даже не знает, что я вам звоню.       – Как интересно, – Хастур сухо хмыкнул. – И с чего бы мне тебе помогать, а?       Альберт возмущенно открыл рот, закрыл, ненадолго задумался и произнес:       – Ну, у меня есть несколько вариантов…       – Заинтриговал. Слушаю тебя.       – Ну, во-первых – пожалуйста, – начал Фелль, и его слова вызвали хриплый глухой смех, словно у собеседника горло забито землей. – Во-вторых, а почему бы и нет?       – Действительно. Еще варианты?       – В-третьих… вообще-то, вы без предупреждения подарили человеку животное, о содержании которого он ничего не знает. Неужели вас не волнует, что будет с несчастной собакой?       – Давишь на жалость?       – На чувство ответственности.       – Ну-ну. Еще?       Азирафаэль еще немного помолчал, а потом невозмутимо проговорил:       – А в-четвертых, мистер Хастур, я не могу поручиться, что на какой-то презентации или ином мероприятии я не ошибусь и при куче журналистов не назову вас «мистер Поттер».       Хастур некоторое время не отвечал, и Альберт заволновался, что связь прервалась, он даже посмотрел на экран смартфона, чтобы проверить. Но тот по-прежнему отсчитывал секунды звонка.       – Ну ты и сука, – подал, наконец, голос Хастур, и в нем отчетливо слышалось сдержанное уважение. – А почему именно этот вид шантажа? Почему не рассказать всем, например, что у меня живет Михаэль?       – А у вас живет мисс Уайтвинг? – изобразил удивление Альберт, который хоть немного, но уже успел научиться ведению диалогов у Кроули. И он точно помнил, что Энтони не распространялся, что не один просек эту «тайну». – Спасибо, буду знать. Но это, скорее, шантаж не для вас, а для мисс Уайтвинг.       – Да брось, Кроули наверняка говорил тебе.       – Вы не можете утверждать это наверняка.       – Но и ты не можешь утверждать, что данная информация правдива.       – Согласен. А вот «мистер Поттер» – это проверенная информация.       Хастур хмыкнул и еще немного помолчал. Азирафаэлю представилось, как он флегматично затягивается помятой сигаретой. Редактор не мог припомнить, курил ли при нем писатель ужасов или нет, но картинка в голове вырисовывалась очень натуральная.       – Вижу, ты удачно влился в наш дружный коллектив. Как родной. Так какие вопросы?       – Их совсем немного, только то, что мы сами не можем прояснить, – заторопился Фелль, не замечая, что употребляет «мы». – Породу Пирата совершенно невозможно определить, но вы хозяин его отца, так что примерно должны знать, чем лучше его кормить и как быстро он будет расти.       – Зачем, будет для рыжего змея сюрприз, – фыркнул Хастур, но все-таки пояснил. – Расти точно будет быстро, а чем кормить... я пришлю тебе список кормов – Кроули определенно не стоит доверять в плане еды со своего стола. У тебя все?       – Пока да… если будут еще вопросы, я снова позвоню, можно?       – Звони. Только другой способ шантажа выбери, я дважды на одно не попадаюсь.       – Тогда я позвоню мисс Уайтвинг и попрошу передать вам трубку.       Хастур суховато, шуршаще расхохотался, по-видимому, одобряя сказанное.       – Ну хорошо. Смотри там, чтоб щенок не жрал растения Кроули.       – Кроули ему то же самое сказал.       – Ого, хоть одна умная мысль пришла в эту рыжую голову, – проворчал Хастур. – Правда, у него наверняка иные мотивы, но большинство домашних растений ядовиты или просто вредны для животных. Бывай.       Он отключился, и Азирафаэль быстренько покидал в тележку все необходимое и пошел на кассу. Правда, пришлось немного задержаться, чтобы отзвониться Майлзу и тетушке, чтобы объяснить ситуацию – все-таки, они немного переживали и заслужили порцию здорового смеха.       Дотащить покупки оказалось нелегко, однако Альберт справился и позвонил в квартиру Энтони. Тот открыл дверь, и редактор умиленно улыбнулся: хмурый Кроули держал на руках весьма довольного щенка. Обнаружив, как нагружен Фелль, писатель торопливо забрал у него увесистый мешок с кормом.       – Спасибо. Кидай все на пол, сейчас разберем.       – Кажется, вы подружились, – заметил Альберт, входя и закрывая дверь.       Пират радостно тявкнул и попытался лизнуть Кроули в подбородок. Тот поморщился и потряс головой.       – Еще чего! Но если я его отпускаю, он скулит и бегает за мной. Вот чего ты скулишь? Чего тебе от меня надо? – сердито обратился он к щенку. Тот вильнул хвостиком и все-таки дотянулся языком до лица хозяина. – Тьфу! Нельзя! Вот, лучше познакомься с ангелом, – Энтони опустил мешок на пол и, перехватив песика двумя руками, протянул к Альберту, едва не ткнув в лицо. – Это ангел, он хороший. Свой.       – Привет, Пират, – ласково поздоровался Азирафаэль, протягивая руку щенку, чтобы он обнюхал нового знакомого – вряд ли запомнил его, сидя под диваном. С животными Фелль ладил, во всяком случае, его никогда не кусали и не царапали домашние любимцы тех, к кому он приходил в гости. Да и вообще зверюшки ему симпатизировали, хотя до диснеевской принцессы ему было, конечно, далеко. А вот Энтони, похоже, в самый раз.       Щенок тщательно обнюхал пальцы, повертел головой и тявкнул, здороваясь. Кроули посадил его на пол и шикнул, когда тот попытался попроситься обратно на ручки.       – Тут я, никуда не ушел, – буркнул он, опускаясь на корточки. – Лучше смотри, сколько тебе ангел подарков принес.       Фелль тоже присел на пол, помогая писателю разбирать пакеты. Пират не хотел оставаться в стороне и любознательно совал нос внутрь, лез под руку и всячески мешал. Обнаружив игрушечную косточку, Кроули сунул ее щенку, чтобы отвлечь.       – Так, миски, игрушки, щетки… это что?       – Шампунь для собак. А почему ты без очков?       – Моим очкам нынче не везет, – страдальчески поделился Энтони, – одни оставил у тебя, другие это чудовище погрызло, когда я к нему наклонился – собственно, после этого оно сбежало под диван. А теперь оно их слюнявит! Это все Хастур, его рук дело, он пса научил. Ладно это существо меня слюнявит, но очки! Я ничего не вижу.       – Ох, он не поранился стеклом? – заволновался Азирафаэль, оглядываясь на песика. Новоиспеченный хозяин фыркнул.       – А что ты не спросишь, не поранился ли я? Ладно, никто не пострадал. Черт, оно пищит? – Кроули достал из пакета резиновый мячик, сдавил и удивленно на него уставился. Потом еще пару раз сдавил. Пират отвлекся от косточки и заинтересованно поднял ухо. – На, чудовище, играй! – он легонько кинул мячик в сторону, и щенок со всех лап бросился следом. Уже через пару секунд коридор наполнился писком. – Ну и зачем я это сделал?       Писатель поморщился, устало потер глаза, сгрузил покупки обратно в пакет и, поднявшись на ноги, подхватил его и мешок корма.       – Идем сначала на кухню.       – Ты его уже кормил? – спросил Альберт, следуя за ним. Энтони отрывисто кивнул. – А как, миски же нет?       – С рук.       – О-о, он тебе так доверяет уже? – обрадовался редактор.       – Он был голодный, что ему еще делать оставалось?       – Он мог тебя укусить.       – Он голодный, а не дебил… – Энтони прислушался к писку в коридоре. – Ну, я надеюсь.       Писк вдруг оборвался. А через полминуты тишины раздалось тоскливое подвывание.       – Меня потерял, – тяжко вздохнул писатель и повысил голос. – Я здесь, ко мне!       Пират кинулся на голос и вскоре оказался на кухне. Найдя хозяина, завилял хвостом, подбежал и принялся кружить вокруг.       – Как быстро он к тебе привязался, – проговорил Фелль, наблюдая почти идиллическую картину – она была бы чуть более идиллической, если бы не вымученное лицо Кроули. – Он тебя очень любит.       – Он все-таки дебил, – буркнул Энтони, наклоняясь и почесывая щенка за ухом. – А я хочу такую же умную собаку, как Чарли из «Все псы попадают в рай»! Понял, мелкий? – Пират счастливо залаял и умильно потерся мордочкой о ладонь. Кроули скептически изогнул губы. – Ну спасибо Хастуру, блин. Нахрена мне собака? Я, может, единорога хочу.       – Единороги не существуют.       – Существуют – носороги и нарвалы.       – Ты хотел бы завести носорога? – завис Азирафаэль. Энтони мотнул головой.       – Я образно. Может, я хочу бассейн с нарвалом. Или лошадку.       – В городской квартире? На лифте поднимешь?       – Тогда пегаса. Каждому писателю нужен свой пегас, – определился Кроули. – Буду на нем летать тусить, а к утру он будет привозить меня домой и влетать в окно.       – Прекрасный план.       Энтони вздохнул и расставил миски на полу, ткнув в них пальцем и объяснив щенку, что это. Понял тот или нет, пока сказать было сложно, но оба мужчины решили, что по ходу дела собака разберется, где ее еда и вода. Кстати о еде – Кроули вспомнил, что так и не завтракал, да и Альберт только слегка перекусил с утра. А уже миновало время обеда, поэтому они заказали суши. Азирафаэль хотел блинчики, но там доставку ждать пришлось бы дольше. Ожидая курьера, писатель распаковал собачью лежанку, покрутил и, свистнув Пирату, потащил в спальню. Фелль пошел за ними.       – В интернете написано, что нельзя пускать щенка в свою кровать, если ты не планируешь спать с ним и в дальнейшем.       – Ангел, я не извращенец – я предпочитаю спать с людьми.       – А еще пишут, что на руки его брать можно, но нечасто, чтобы не приучить к рукам. Тем более, когда Пират подрастет, ты его просто не удержишь.       – Я уже считаю, что он тяжеловат. Понял, чудище? У тебя лапы есть, ходи.       Щенок гавкнул и обнюхал лежанку, где пристроили его одеяло. Кажется, он остался доволен. А потом позвонил курьер, и Пират поспешил за хозяином сначала в прихожую, а потом в гостиную, прихватив в коридоре пищащий мячик. Кроули начал жаловаться на головную боль, но игрушку не отбирал.       – А что еще пишут в этих ваших интернетах? – поинтересовался он, разламывая палочки и отрешенно тыкая ими кусочек рыбы на рисе, будто подбадривая его сбежать на волю. Азирафаэль задумался, вспоминая, что они читали вместе и что он сам прочел, пока выбирал вещи в зоомагазине.       – Ну, первое время щенки могут бояться нового места, потом начинают его исследовать и привыкают, вроде так. А еще их не следует оставлять одних – во всяком случае, надолго. Можно на пару часов, может, на четыре…       – Это что, мне теперь нельзя свалить куда-то на всю ночь?! – возмутился Энтони. – А может, я в клуб хочу! Или развлечься на каком вечере…       – Нельзя, ты теперь ответственен за маленькое беспомощное создание, – нравоучительно пояснил Альберт. Писатель всплеснул руками.       – Я думал, запрещать шляться по клубам мне будешь ты, а это какая-то псина?! Он теперь мною помыкать будет? – он замолчал, подозрительно прислушиваясь. Азирафаэль тоже навострил уши и понял, что насторожило собеседника – писк стих, но на смену ему пришел звук, как будто кто-то что-то… глодал? Грыз? Кроули быстро наклонился и заглянул под стол. – Фу, Пират! Нельзя грызть ножки стола!       Альберт вздохнул и сунул кусочек ролла в рот. За следующие полчаса Пират узнал, что кроме ножек стола нельзя грызть трон, провода, диван и вообще, куда ты дел свою игрушечную кость? Кость грызть было можно, но скучно. А ножки стола так и манили почесать о них зубы. Фелль предложил обернуть их чем-нибудь на первое время. Кроули сердито засопел и, заявив, что щенок остается на ангела, пошел в свою «оранжерею», которую не мог полить из-за того, что взять животное с собой боялся, а закрыться там не мог – Пират начинал скулить под дверью. Азирафаэль отпустил его, а, глянув на стол, обнаружил несколько развороченных шариков риса, из которых кто-то палочками выковырял рыбу. Из-под стола раздавалось довольное чавканье.       К вечеру щенок окончательно осмелел и приступил к изучению квартиры, пытаясь погрызть все, до чего мог дотянуться. Он научился находить Кроули везде, куда бы тот ни пошел, в то время как Энтони терял его из виду всякий раз, стоило отвернуться. Пару раз Пирата выуживали из шкафа, где он обычные джинсы хозяина делал дизайнерскими путем прогрызания в них дыр – не иначе как из благодарности и хорошо развитого чувства прекрасного. Попутно Азирафаэль мониторил интернет, выясняя, с какого возраста со щенками можно гулять и прочие подробности жизни счастливого обладателя собаки.       Часов в восемь вечера Кроули снова не выдержал и спрятался у своих цветов, сославшись, что ему нужно опрыскать их листочки на ночь. Фелль снова остался со щенком, ведя с ним пространную беседу о том, как следует себя вести. Пират лениво грыз косточку и внимательно его слушал, хотя вряд ли что-то понимал. И мечтательно косился на ножки стола.       В момент, когда Альберт, увлекшись, зачитывал с телефона песику список растений, которые ему есть ни в коем случае нельзя (а заодно копировал и пересылал в чат Кроули), в дверь позвонили.       – Ангел, открой! – крикнул Энтони из своего маленького райского садика. – Если это курьер с посылкой, позови меня. Если пришли что-то втюхать – тоже зови, обожаю развлечения. А если будут спрашивать соседа, посылай всех по любому адресу, кому надо – он всем сказал, куда уехал в отпуск. Он любит отключать телефон на время отдыха, и знакомые его ищут. Мне не жалко, я уже послал кого-то в оперу и на собрание анонимных алкоголиков.       Азирафаэль послушно вышел в коридор. Пират несколько секунд выбирал между заманчивой ножкой стола, оставшейся без присмотра, и ушедшим куда-то другом хозяина, но любопытство пересилило, и он выскочил следом. За дверью оказался Хастур. Флегматично затянувшись и выдохнув колечко дыма, он равнодушно проговорил:       – Какая встреча. Давай сюда щенка.       – Что? – опешил Альберт. – Почему?       – Да просто. Я что, идиот – доверять Кроули собаку? Я его проучить хотел.       Пират, принюхавшись и узнав человека, который часто навещал его с первых недель жизни, приветливо завилял хвостом. Азирафаэль совсем растерялся, не зная, как реагировать на такое заявление.       – Ангел, кто там? – снова крикнул Энтони, поскольку не получил никаких известий из коридора.       – Мистер Хастур, – отозвался Фелль. – Он… он пришел за Пиратом.       Дверь хлопнула, и в коридор выскочил писатель, сжимая в руке пульверизатор. Исподлобья уставившись на гостя, он процедил:       – Какого хрена приперся?       – Кроули, давай начистоту. Нахрена тебе собака? Ну, пошутил я, – Хастур неопределенно махнул сигаретой, ожидая привычного «ты дебил и шутки у тебя дебильные». Но Энтони, одной рукой подхватив щенка на руки, другой выставил пульверизатор вперед.       – А ну пшел вон. Ты мне щенка подарил – теперь это моя собака! Брысь, брысь.       Хастур скептически стер с лица капли воды, поскольку писатель сопровождал свои слова многократным нажатием на пульверизатор.       – Кроули, ты придурок? Хотя нет, это не вопрос. Кроули, ты придурок.       – Мог бы пошипеть для вида, – бросил Энтони, по-прежнему прижимая к себе собаку. Хастур поморщился.       – Может, мне еще тут растаять на пороге? Спасибо, что не из ведра облил, как Лигура в прошлый раз.       – Ну ошибся, с кем не бывает. А то, что у него лицо потекло – ну, я ему потом грим помог поправить. Хороший был Хэллоуин.       – Ты от темы не уходи. Зачем тебе собака.       – Моя собака, – хмуро заявил Кроули не терпящим возражений тоном. – Не отдам.       Хастур задумчиво пожевал сигарету. Невозмутимо стряхнул капли, оставшиеся на пальто.       – Похоже, это не ты идиот, а я, что все это затеял. Ладно, оставляй. Но под твою ответственность, – добавил он, обращаясь к Альберту, после чего, не прощаясь, развернулся и пошел к лифту. Кроули, подозрительно проследив за ним и убедившись, что двери лифта закрылись, захлопнул и входную дверь, после чего с облегченным вздохом опустил Пирата на пол. Тот, весело виляя хвостом, закружил вокруг.       – Ну все, теперь его точно нельзя вернуть. И чего я не согласился? – подвел Энтони итоги и развел руками. Фелль улыбнулся.       – Я знал, что ты его полюбишь.       – Еще чего! Пойдем кормить это чудище. Когда у него уже энергия кончится, он весь день носится по квартире!       – Неужели он уснул? – прошептал Кроули, будто опасаясь, что щенок услышит его, и все начнется заново. Пользуясь случаем, он нацепил любимые очки, по которым успел соскучиться и с которыми чувствовал себя увереннее – и плевать, что уже одиннадцать вечера. Азирафаэль улыбнулся, устало опускаясь в кресло.       – Всем надо спать – и детям, и щенкам, и котятам. Может, конечно, демонам и ангелам не надо…       – Уверен, они все равно грешат чем-то подобным, потому что спать – круто, – писатель хмыкнул и блаженно потянулся, разминая мышцы. Из-за активности подарка Хастура Энтони пришлось здорово за ним побегать, а из-за его размеров делать это пришлось не разгибая спины в попытках поймать. Альберт полюбовался его ленивой грацией.       – Думаю, если бы ты был демоном, то обязательно продрых бы лет сто, просто потому что, – шутливо проворчал он и прикрыл глаза. Наверное, стоит остаться на ночь у Кроули, потому что тот, чего доброго, проспит и не покормит бедного песика… хотя тот, вполне соответствуя характером кличке, наверняка найдет способ разбудить нового хозяина. Но помощь наверняка лишней не будет.       – Конечно! Потому что я могу. Интересно, видят ли демоны сны?       – Ты писатель, придумай и обоснуй, – пробормотал Азирафаэль, устраиваясь в кресле поудобнее. Вдруг он почувствовал осторожное прикосновение к плечам и чужое тепло рядом.       – Спасибо, что остался и помог. Один я бы не справился, – тихо шепнул Энтони. Редактор, памятуя, как ему важна тактильность, подался вперед, позволяя себя обнять так, чтобы не мешалась спинка кресла.       – Разве можно оставить кого-то с ходячим источником постоянной опасности? Конечно, я остался, чтобы поддержать бедного щенка! – Фелль добродушно фыркнул, аккуратно устраивая ладони на лопатках Кроули. Тот довольно зажмурился и потерся носом о шею Азирафаэля, так что тот сначала удивленно замер, а потом хихикнул. – Щекотно! Прекра… – фраза оборвалась, поскольку теплое дыхание на шее вдруг сменилось прикосновением мягких губ. Прежде, чем редактор сообразил, как относиться к случившемуся, Энтони, разжав руки, отстранился и выпрямился, чудом не запутавшись очками в чужих волосах.       – Не хочешь немного выпить? У меня осталось шампанское. Я купил его, чтобы отметить Рождество, но мы сразу же отправились к твоей тетушке, так что у меня не было времени заскочить домой за бутылкой.       – Я боялся, что ты не согласишься, – признался растерянный Азирафаэль. Может, показалось? – А мне очень хотелось, чтобы у тебя тоже был праздник. Семейный. И я боялся, что ты передумаешь. Что я передумаю.       – Спасибо, – Энтони улыбнулся и протянул руку, помогая редактору подняться. Они вместе прошли на кухню, где хозяин квартиры передал гостю бутылку с бокалами и отправил обратно в гостиную, а вскоре и сам оказался там, принеся вазу с фруктами и сырную нарезку.       Редактор уже хотел открывать шампанское, но Кроули отобрал у него бутылку и открыл сам. Хлопок получился тихий, пены почти не было – сказывался опыт и то, что Азирафаэль нес шампанское очень осторожно, чтобы не взболтать. Энтони разлил шипящий напиток по бокалам и поднял один, любуясь тонкими ниточками пузырьков.       – Ну что, ангел, с Рождеством? Еще раз.       – С Рождеством, – Фелль улыбнулся, слегка покачивая своим бокалом, пена в котором стремительно оседала. – Спасибо, что согласился провести его с нами.       – Это было лучшее Рождество за многие годы! – искренне проговорил Кроули, прижимая ладонь к груди. Ему было сейчас безумно тепло и приятно, как вчера вечером. Они чокнулись бокалами и, пока в ушах еще стоял хрустальный звон, медленно и с удовольствием выпили шампанское до дна. На этот раз разливал Азирафаэль, пока писатель аккуратно нарезал яблоко фруктовым ножом. – Соблазнишься? – лукаво спросил он, протягивая редактору дольку. Тот, усмехнувшись, принял угощение.       Так они и сидели – Альберт в кресле, а Энтони, развалившись, на диване, – неторопливо наслаждаясь игристым вином и приятной беседой. Болтали о пустяках, о книгах, о новом щенке и том, что еще нужно приобрести для него. О работе и отдыхе, о мирах Кроули и его сюжетах, о созвездиях и туманностях, о мифологии и драконах. Очки лежали на столе среди шкурок от мандаринов, и золотистые глаза Кроули искрились так же, как шампанское в свете лампы.       Когда вино подходило к концу, писатель отставил бокал и плавно, точно змея, вслед за солнцем, стекла с теплого камня на другой, перебрался на подлокотник кресла Фелля. Азирафаэль сглотнул и тоже поспешил избавиться от бьющейся посуды, не доверяя рукам.       – Кроули?       Он видел, как вздымается грудь Энтони – тот пытался дышать глубоко и размеренно, выровнять дыхание, чтобы успокоиться. А еще писатель снова покачивался – едва заметно, но гипнотически, так, что невозможно оторваться.       – Ангел, ты пьян?       – Нет, – растерянно отозвался тот. – С трех-то бокалов?       Шампанское, искрясь, разливалось по телу. Оно будоражило кровь и мысли, притупляя ощущение реальности – но не сильно, а в самый раз, чтобы расслабиться и неплохо провести вечер в приятной компании.       – Это хорошо, – проговорил Кроули, прожигая Фелля взглядом лучистых глаз, которые без очков казались совсем беззащитными. В них читалось все: теплота, нежность, сомнение, решительность… как это может сочетаться? Такие эмоции может испытывать человек, который не уверен в своем выборе и потому хочет нырнуть в омут с головой. Азирафаэль настолько не мог оторваться от волшебных глаз, что не сразу понял, что на его щеку легла прохладная ладонь Энтони. Тот слегка наклонился, обдав редактора почти выветрившимся дуновением одеколона. Когда он успел им воспользоваться? Этот аромат за два месяца стал для Альберта уже родным. Терпкий, ненавязчивый, он всегда окутывал писателя, куда бы тот ни пошел. Не зря Майлз постоянно твердил своему кузену, как важно выбрать подходящий одеколон и как правильно его носить. Кроули определенно был в этом специалистом.       – Ты понимаешь, чего я хочу? Или мне объяснить?       Фелль открыл рот, но писатель, поморщившись, сместил ладонь и прижал длинный изящный палец к его губам, прося помолчать.       – Только без твоих уклончивых фраз и толкований. Предельно честно. Ты понимаешь, чего я хочу? Кивни, если да.       Немного помедлив, Азирафаэль кивнул. Он не был идиотом, и намерения Энтони выглядели предельно прозрачно, так что какой смысл скрывать свое понимание? Губы от простого, невинного прикосновения горели, и Альберт понимал, что все равно не смог бы сказать ни слова. Да и все тело буквально окаменело, он не чувствовал его – только палец Кроули на своих губах.       Золото глаз напротив дрогнуло – Энтони моргнул и судорожно вздохнул. Кажется, он испытывал то же самое.       – А теперь… теперь самое главное. Ангел, ты сам этого хочешь? Или… или я снова слишком быстр для тебя?       В голове Азирафаэля теснилось множество вопросов. Да, не слишком ли Кроули торопится? Как проходит процесс? Кто будет сверху? Можно ли обойтись без близости? Не уйдет ли Энтони, получив то, чего, вероятно, хотел с их первой встречи? Не вбежит ли в гостиную в самый разгар щеночек? Что скажут люди? Каково это – с мужчиной? Что нужно делать ему? В кресле или на диване?       И, конечно, главный вопрос, тоже озвученный Кроули – хочет ли он сам этого?       Золотистые глаза затопило беспокойством. Писатель наклонился еще ближе и, убрав палец от желанных губ, оперся рукой о спинку кресла, чтобы удержать равновесие. Фелль, вздохнувший было с облегчением, осознал, что так еще хуже. Из-за руки он словно оказался в ловушке, как в каком-то фильме. Правда, Кроули сейчас не демонстрировал свои влияние и силу, а просто пытался не навернуться с подлокотника.       – Ангел, – торопливо выдохнул он, прерывая поток мыслей Альберта, – не молчи, пожалуйста! Если ты не готов, не хочешь, устал – просто скажи, я отстану и отправлю тебя спать. Я не настаиваю. Я могу ждать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.       – Кроули, – Азирафаэль поморщился и помотал головой, будто вытряхивая из ушей лишние слова, – помолчи, пожалуйста? Я думаю.       Энтони послушно захлопнул рот, глядя на собеседника своими проклятыми, но такими притягательными змеиными глазами. Но хватило его всего секунд на десять.       – Ангел, ты только не тяни, ладно? Думаешь, мне удобно так сидеть? У меня рука устанет, и я свалюсь прямо на тебя.       – Пить надо было меньше, – язвительно отозвался редактор, хватаясь за этот разговор, как за спасительную соломинку, и оттягивая момент ответа. Однако по взгляду Кроули он понял, что его наивная уловка раскрыта. Азирафаэль скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась рука Энтони – тот собирался оттолкнуться от спинки кресла и встать на ноги. Альберт запаниковал. Нет, писатель слишком рано делает выводы!       Глаза – боже, да Кроули, снимая очки, реально мог молчать, глаза легко заменяли ему язык! – потускнели и потухли, и это говорило красноречивее всяких слов. Этого Фелль уже не мог вынести.       – Да.       Надо отдать Энтони должное – он не навернулся.       – Что, прости?       – Я согласен.       – Ангел… – золото глаз вновь налилось жизнью, горячей и сияющей, как расплавленный металл. И тут же вновь проступило беспокойство. – Ты уверен?       – Кроули! – Азирафаэль почувствовал, что начинает закипать. – Мы два взрослых человека, хватит этих реверансов. Я, конечно, раньше не спал с мужчиной, но это не значит, что для меня секс в принципе – в первый раз! А уж у тебя-то и подавно опыта предостаточно.       – Нет, – когда Энтони счастливо улыбнулся, его глаза больше напоминали мед, поскольку в них отражались тепло и домашний уют, – я никогда прежде не спал с ангелами.       Альберт закусил губу, но смех сдержать все равно не удалось. Писатель потянулся навстречу и, точно собирая смешинки с губ Фелля, принялся благодарно целовать. Руки уже скользили по плечам и груди, поглаживая. Энтони так долго ждал, что завелся с пол-оборота, отчего у Азирафаэля перехватило дыхание. А может, все же слишком быстро?       – Здесь?.. – судорожно выдавил он в перерывах между поцелуями. – В… в кресле?       – Как… как пойдет. Можем… перебраться… на диван. Ангел, помни, если ты почувствуешь дис... дискомфорт... – Кроули дорвался до желанных губ и говорил лишь тогда, когда находил в себе силы оторваться от них. Он вжимал редактора в спинку кресла, обнимая и лаская, словно свернувшийся кольцами змей, но при этом мягко и ненавязчиво следил за его удобством; он был напорист и взял процесс в свои руки, но притом его ресницы так трепетно дрожали, он так трогательно сбивался с мысли и прижимался к Альберту, что того с головой затопила непривычная, глубокая нежность. – В общем, ты... ты можешь остановить меня… в любой момент. Но лучше не делай этого, по... пожалуйста!       Постепенно (а может, наоборот, почти сразу – Феллю было сложно определиться, он совсем запутался в новых эмоциях) к нежности прибавилось изумительно острое чувство возбуждения, которое прежде Азирафаэлю испытать не удавалось. Оно переполняло тело, проникало в каждую клеточку, искрилось в крови, как шампанское. И, пока Фелль пытался осознать необычные, неожиданно яркие ощущения, Кроули успел сорвать с его шеи раздражающую бабочку и, нетерпеливо дернув пару пуговиц, добраться ласковыми губами до ключиц. Альберт не успел ничего додумать, прийти к какому-то выводу, потому что с удивлением услышал собственный стон и вцепился в плечи Кроули с такой силой, что тот тут же отстранился и посмотрел на него с искренней тревогой.       – Ангел? Все нормально?       Страсть пополам с заботой делала из голоса Кроули невообразимый коктейль, глаза, казалось, излучали собственный теплый свет, но Азирафаэль нашел в себе силы ответить с прежней едкостью и врожденной педантичностью:       – Не могу сказать, что все нормально. Но что все восхитительно – это точно! А также волшебно, бесподобно, упоительно, смотри словарь синонимов. И не кажется ли тебе, что употреблять слово «ангел» в такой ситуации несколько неуместно?       – Ангельский зануда, отвлекись от редактирования хотя бы сейчас!       – А почему ты ведешь себя так, будто боишься, что я запятнаю свои крылья грехом с демоном? Если ты будешь так тормозить, то мы не начнем и до утра, а там надо будет кормить Пирата! А может, даже попробовать с ним погулять, надо посмотреть, с какого возраста…       – Проклятье, я не планировал заводить детей, но, кажется, случайно сделал это! Кто ж знал, что аистом выступит Хастур… – Энтони фыркнул и вновь припал к шее Альберта, целуя и, кажется, покусывая, в паузах ворча, что использует кляп, если ангел задумает и дальше цитировать любой из словарей. Фелль осознал, что и еще один протяжный стон, и искрящийся смех принадлежат ему самому, опьяненному не столько шампанским, сколько поцелуями и порхающими по коже пальцами. И виноват в этом Энтони Дж. Кроули, его писатель – и ему, Азирафаэлю, это неимоверно нравится.       За окном начался снегопад, укутывая ночной Лондон теплым белым покрывалом. Однако в просторной квартире в Мейфэре спать пока не собирались.