Проклятие Моны Лизы

      Тёмный нескончаемый коридор Лувра. Я громко стучу носком туфель по паркету, задевая рукой раму картины. В полумраке ночи видны лишь размытые силуэты экспонатов, и как только я дотрагиваюсь до них — они превращаются в кучку пыли и грязи. Как недолговечны и призрачны все эти «вещицы», становится слегка неловко и смешно. В музее тишина, но ощущение пустоты среди чужих людей никуда не ушло. Это что-то вроде шизофрении: громкие голоса в голове заполняют всё пространство и спрятаться от них почти невозможно. Я тяжело падаю на пол, хватаясь рукой за макушку. В глазах всё мутнеет, но я отчётливо вижу как ко мне приближается человек. Да, тот самый — не чужой. Выдыхая через рот весь воздух до боли в животе, я пытаюсь сосредоточиться на нём, но взгляд рассеивается, не собирается фокусироваться. А человек смеётся, лишь пожимает плечами и нагло смеётся. Белая рубашка сидит на нём идеально, а чёрные кудрявые волосы как всегда в беспорядке.  — Джагхед?       Ответ сомнительный: кивок. Он подходит ко мне, осматривает, задумавшись о своём и резко присаживается на корточки.  — Скучаешь? — И снова дерзкий смешок.  — К сожалению.  — Это пройдёт. Как и со всеми теми, кто были до меня. Мы все уйдём из твоей головы, прежде чем ты окунешься в омут снов.       И всё погасло. Все краски, чувства и малейшие звуки. Снова всё вернулось на круги своя. Я вновь одна в своей пустой квартире с чёрными от туши слезами на глазах. Это произошло так быстро, как одно приятное мгновение. Нехотя и по сути неожиданно, но как ни как произошло. А началось всё с дождливого парижского утра.

***

      Я, как истинный ценитель искусства очередной раз пошла в Лувр. Хотя, за три года прибывания здесь могла насытиться им сполна, но всё же каждый раз я находила в музее совершенно новую деталь в любой картине и скульптуре, превосходную и незаменимую. И это поражало меня. Можно сказать, это было моим талантом.  — Здравствуй, Жорж, — по привычке поздоровалась с охранником музея, а он ответил мне улыбкой.       Через толпы туристов пробраться было весьма трудно, но даже несмотря на это, я уже чувствовала вкус новой волны вдохновения. Стены и потолки давили на меня своей энергетикой и честно признаться, я не особо хотела долго находится в Лувре в этот раз. Сегодня было не то настроение, чтобы стоять возле Святой Марии Магдалены около часа.       Некоторым экспонатам я почти не уделяла особого внимания из-за спешки, а сегодня у меня вдруг появилось достаточно времени и сил на прекрасную Викторию Самофракийскую. К счастью, в зале было не так много туристов, поэтому я со спокойной душой могла пялиться на скульптуру сколько угодно.       Богиня войны на сей день выглядела необыкновенно прекрасно. На её широких крыльях так и было написано: «Но пасаран».       Схватившись ладонью за локоть другой руки, я невольно представила на её месте себя. Такая же воинственная и несокрушимая. Она уверенно делает шаг на встречу неизвестности. Готовая на всё, что от этого сносит крышу — в буквальном смысле. Такое чудесное прошлое, казалось бы. Ведь сейчас я больше похожа на смятый никому не нужный бумажный лист. Волосы собраны в неаккуратный пучок: от последнего окрашивания они и так стали пепельно-русого цвета, в прибавок испортились окончательно, став похожими на солому. А в зелёных глазах видно лишь разочарование в жизни и полное безразличие, отпугивающее радушных прохожих.  — Венера выглядит сегодня удручённой, у неё прямо на лице написано.       Я удивлённо обернулась назад и увидела молодого парня с озорной улыбкой на лице. Супер, таких остроумных шутников я ещё не встречала. Парень поправил прядь своих смоляных волос кивком головы и подошёл поближе ко мне, неловко теребя руками край кожаной куртки.  — Я тебя видел вчера, ты стояла возле «Свободы, ведущей народ» около двадцати минут, а потом возле «Моны Лизы» столько же, что очень тронуло меня. Это наверное замечательно, так проникаться картиной.       Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая ответной реакции, но я с невозмутимой физиономией стояла напротив Виктории и не собиралась даже моргнуть в сторону парня.  — Я понял, ты слишком занята, чтобы обращать на меня внимание. К тому же, это же Венера, как ни как, — грустно улыбнувшись, он собирался уже уходить, но я глубоко вздохнула, привлекая его взгляд к себе.  — Это не Венера, а Виктория Самофракийская. И шутка у тебя не удалась.  — Знаю, я вообще не очень хорошо умею шутить, но тем не менее… Я Джагхед, а тебя как…? — Тебе этого не надо.  — Странное имя для столь красивой девушки, — парень засмеялся.  — Эх, тебе не нужно знакомство со мной, — я повернулась к нему лицом и попыталась выразить на лице всё своё отвращение, — ты пожалеешь.  — Я думаю, — он усмехнулся и закусил нижнюю губу, — ты ошибаешься. И всё-таки, я могу рискнуть.       Он дружелюбно протянул руку в знак приветствия вперёд, считая, что я сделаю тоже самое, но я лишь выгнула левую бровь, якобы не понимая, чего он хочет. Простояв так секунд две, он огорчённо забрал руку назад, но не забыл напоследок улыбнуться.  — Я Элизабет, — тяжело вздохнув, ответила я.  — О, мне очень приятно! — Джагхед прямо-таки светился от радости.  — Не могу ответить взаимностью. — Надеясь на то, что теперь он отстанет, я продолжила разглядывать Викторию до тех пор, пока рука Джагхеда не скользнула по моей сумке с надписью «The Smashing Pumpkins».  — Обожаю их, особенно песню «Daydream». Ты тоже?  — На удивление, да. Это моя любимая песня. А теперь извини, мне пора идти.       В ту секунду я думала, что как обычно выйду из Лувра и попячусь к себе домой, сяду на подоконник и буду смотреть через окно на грязный дворик с мусорными баками. Но эта секунда изменила абсолютно всё. Как начало чего-то огромного, а в первую очередь, перемен во мне самой.  — Может сходим на чашку кофе? — проблепетал Джагхед так просто и без запинки. На одном дыхании.       Я хотела ответить, впрочем, как всегда: «Я не могу, извини» или что-то в этом роде, но не могла. В его глазах проскакивала надежда, такая ярая и большая, как у младенца, который только появился на свет. И это до жути мотивировало. Вроде бы, он наивный глупец, простой парнишка, но в нём так много той «надежды», которой в Париже почти не осталось. Язык сам собой повернулся сказать это, хотя мозг категорически запрещал:  — Только на чашку кофе и только потому, что я хочу пить.       Полный радости, он чуть ли не вприпрыжку подошёл ко мне, сдерживая себя чтобы не приобнять меня за плечи. Это было чересчур мило, вся эта ситуация вызывала на моём лице искреннюю улыбку, которую я кажется «носила» совсем давно. Во всём Лувре, наверное, не было парня счастливее. В нем было больше энергии чем на Эйфелевой башне ночью.       Всю дорогу до кафе он пытался заговорить со мной. Смешные вопросы или просто маленькие рассказы о его жизни, но он любым способом пытался меня задеть.  — Слушай, — не выдержала я и остановила его рукой, — ты не должен этого делать. Как бы это смешно не звучало, но все парни, которым я нравилась пострадали. Очень сильно. Поэтому… Не закончив предложение, я опустила взгляд на свои ботинки и прикрыла глаза.  — А с чего ты взяла, что ты мне нравишься? — Смущённо улыбнулся Джагхед и опустил голову так же, как я.  — У тебя на лице жирным шрифтом написано, — мне явно было его жаль. Он красивый голубоглазый брюнет, а связался со мной. Вполне возможно, что такие, как он влюбляются сильно и лишь раз. И поэтому он несчастный. По крайней мере, будет таким.  — Кстати, кафе, которое мне нравится уже совсем рядом. Я уверен, оно понравится тебе тоже. — Как ему удавалось говорить так быстро, чётко и одновременно красиво?       Я старалась изо всех сил не смотреть на него, а вглядываться в пустые лица прохожих, изучать балкончики миниатюрных домиков и просто окунуться вглубь себя, но каждый чёртов раз он выводил меня из себя своим нежным голосом. И это вроде бы нравилось мне, но с другой стороны выбешивало.       Хляби небесные разверзлись и нам пришлось пойти быстрее. Но к счастью, из-за дождя Джагхед перестал говорить о ерунде и я могла хотя бы пару минут отдохнуть от постоянного давления.  — Мы пришли, правда красиво? — Он подбежал к кафе с вытянутой рукой и торжественно воскликнул: — Добро пожаловать!       Я скромно промолчала и быстро зашла во внутрь. Не выражала особого восхищения, но в кафе и вправду было красиво. Милые маленькие фонарики висели по периметру помещения, создавая уютную атмосферу, а в центре стояли круглые столики, накрытые кружевными скатертями. Я облегчённо выдохнула, понимая, что наконец спряталась от дождя и смогу расслабиться. Но не тут-то было: нельзя забыть про Джагхеда.       Мы сели за самый дальний столик, чтобы никто не смог помешать. И не то чтобы я хотела «уединиться», на самом деле мне просто нужна была тишина. Хотя какая там тишина, когда рядом этот парень…  — Что будете? — любезно спросила официантка, только что подошедшая к нам.  — Чай со взбитыми сливками, пожалуйста и… — Воскликнул Джагхед и после я потеряла дар речи. Меня залило смехом, да таким, что я еле могла остановиться.  — Чай со взбитыми сливками? Ты извращенец! — усмехнулась я, вытирая маленькую слезу с уголка глаза.  — Вовсе нет! Если ты так говоришь, то просто не знаешь, какого это на вкус. — Джагхед повернулся к официантке, — Девушке тоже самое. Та кивнула и мигом удалилась за дверь.  — Нет, но я действительно не понимаю, ты приглашал меня на кофе… — Если бы я сказал тебе в Лувре: «Пошли на чай со взбитыми сливками» ты бы вряд ли согласилась, — и он был прав, как это не досадно.  — Извращенец, — прошептала я и почувствовала, как он нарочно наступил мне на ногу.  — Расскажи о себе, — настаивал он.  — Нет, даже не думай. Ничего кроме… Чая.  — Правда?       Я очередной раз кивнула и отвернулась. Он был невыносим, этого взгляд и улыбка… На него было трудно смотреть без блаженного «ах».  — Тогда я расскажу о себе. Я Джагхед Джонс, мне двадцать четыре года, родился и вырос в Марселе, но переехал в Париж год назад. Правда, он настолько огромный, что я до сих пор теряюсь на его многочисленных улицах. Приехал найти работу по специальности экономиста. Хотя больше предпочитаю фотографировать, это что-то вроде моего хобби.  — Ух ты, ты прямо-таки целая Википедия. Не надейся, что я расскажу тебе так много о себе.  — Разве это много? Это лишь маленькая частичка.  — Не продолжай.       Дальше мы сидели в тишине. Я слушала песню, которая играла в кафе, а Джагхед пялился на меня, как я на Викторию, что слегка смущало. Отвлекла нас от дела официантка, принесшая два чая со взбитыми сливками. Буквально, это был обычный чай, а сверху красивой розочкой политы взбитые сливки.  — Просто перемешай ложкой чай и сливки и попробуй. Я уверен, тебе понравится.  — Почему ты постоянно так уверен? Вот эта твоя фраза звучит, как обычное клише.       Джагхед промолчал, пододвинув ко мне чашку. Рискнув, я сделала всё в точности как он сказал: перемешала чай и сливки и попробовала. Честно, на вкус как бурда какая-то. А ему хоть бы хны: пьёт себе, ещё и улыбается.  — Это полнейшая дрянь! — крикнула я и вытерла рот тыльной стороной ладони.  — С первого раза может не понравится.  — Не надейся на второй раз, ясно? И вообще, я засиделась уже. — Как только я собиралась встать, он резко схватил меня за руку, жалобно просив остаться. И снова этот взгляд, если вы понимаете, о чём я. И я не могла уже уйти.  — Прошу, расскажи хотя бы чуть-чуть о себе.  — Знаешь, ты похож на маньяка. Самого настоящего! Сначала хочет всё узнать о тебе, а потом вдруг убивает ножом прямо в сердце.  — Извини, я не хотел показаться маньяком. Клянусь.  — Ну ладно, — смирилась я, — перед тобой сидит Элизабет Купер. Тебе кажется, что она обычная красивая загадочная девушка, но это не так. И прежде чем ты влюбишься в неё, я советую тебе бежать и больше никогда не пересекаться с ней, иначе ты покалечешь себе жизнь. А я думаю, ты этого не хочешь.       Джагхед сидел как вкопанный. Он то ли пытался понять, что я имею в виду, то ли опять любовался моим лицом и даже не слушал меня.  — Почему ты такая злая?  — О Боже, я не злая! Просто… Это что-то вроде проклятия. И началось оно ещё со старшей школы. Может меня сглазили, я не знаю. Но факт в том, что мне нельзя общаться с мужчинами, потому что каким-то магическим образом они все погибают. Арчи Эндрюс, моя школьная любовь, наверное, единственная. Он был королём школы, а я его королевой. И лучше пары во всей школе не могли найти. Мы были идеальны. А потом он резко попадает под машину и умирает на месте. Думаешь, совпадение? — Джагхед кивнул, — А вот и нет. Чак Клейтон. Университет. Я встречалась с ним ровно месяц, и на нашу годовщину он упал с балкона. Свернул шею, умер. Реджи Мантла. Тоже университет. Месяц с половиной. Упал, чёрт возьми, на камень и ударился виском! Я не хотела ни одному из них причинить вреда, но, как видишь, они все умерли. Всё по моей вине. И я не хочу, чтобы это произошло с тобой. Ты хороший парень, Джагхед. Отзывчивый, добрый и найдёшь свою любимую девушку. Но не трать своё время на такую сломленую как я.       Он буквально был в шоке, что в принципе стоило ожидать. После такого бурного рассказа он наверняка будет обходить меня десятой дорогой и боятся. Но то, что он сделал, поразило меня до глубины души.  — Я готов обжечься. Может, мне повезёт, и я смогу разрушить твоё проклятие, — он так мило улыбнулся, что я сама расплылась в невинной улыбке.       Эти слова перевернули всё в моём сознании. С тех пор весь Париж для меня стал иным, я видела в зеркале совершенно другого человека и чувствовать я начала совсем по-другому.  — Я, кстати, очень надеюсь, что нам выпадет шанс послушать вместе Daydream, — ухмыльнулся Джагхед и неловко взял меня за руку.  — Да хоть сейчас, — во мне проснулась невероятная смелость.       Я достала смотанный клубок наушников и дала один Джагхеду, включая на телефоне песню. У него в глазах тут же появились искры. Он шевелил губами под голос певицы и тоже самое делала я. Так глупо, наивно, легкомысленно и как-то по ребячески. Но необыкновенно хорошо. Я всё-таки надеялась, что в этот раз всё будет по-другому. Иначе. Лучше. Да, это было весьма опрометчиво.