🌌🌌🌌
Изгиб темного авто переливается холодным блеском, отражаясь на красивом лице с застывшей животной ухмылкой. Дьявольские глаза иссиня-черного цвета, такие же волосы, спадающие на них, прикушенная белоснежными зубами влажная губа, ямочка на щеке, выдающая всю радость, трепещущие длинные ресницы, точеная линия подбородка, поднятого высоко вверх, цепкие аккуратные пальцы левой руки с небольшим количеством татуировок, обхватившие руль, стоящий четко на месте, свободно лежащая на бедре вторая рука, выражающая полное спокойствие и контроль над ситуацией, размеренно вздымающаяся грудь, спрятанная под светлой футболкой, прекрасно подчеркивающей формы, натянутая на стальные мышцы кожаная куртка армани, смотрящаяся невероятно роскошно и дорого, ㅡ прекраснее стритрейсера ни в одном фильме не найти. Полностью растворенный в происходящем, Чонгук откинулся на спинку сиденья, полулежа в низком автомобиле, расслабленно глядя по сторонам и наслаждаясь сплошным темным пятном за окном и в зеркале заднего вида. Где-то внизу хруст колес об идеальный асфальт, за спиной привычный шум мотора, рядом ㅡ самый роскошный омега в мире, неотрывно смотрящий на него с неподдельным восхищением в глазах, впереди ㅡ накатанная прямая, изученная до сантиметра, и виднеющийся с каждым преодоленным метром все ближе светящийся город, куда предстоит ворваться и показать Тэхену все прелести жизни на ночной трассе. Разумеется, если есть подобающий спортивный автомобиль и лучший гонщик города, самый обаятельный и красивый. Высокой самооценки Чонгуку никогда не будет мало. ㅡ Какой максимум ты из нее выжимал? ㅡ спросил Тэхен, оглянувшись назад, откуда раздавался шум двигателя, и взял Чонгука за руку, переплетая пальцы. Машинами он никогда не болел и особого кайфа от скорости не испытывал, но будучи здесь и сейчас с Чонгуком, видя все то, что заводит и распаляет его, Тэхен невольно хочет знать больше. ㅡ Наверное, двести восемьдесят пять. Может, двести девяносто, но не больше. В основном на гонке езжу на двухстах пятидесяти, в городе сложно набрать больше, ㅡ рассказал Чонгук, вильнув от обочины чуть влево, на середину, пропуская разметку меж колес. ㅡ А какая у нее максимальная? ㅡ снова спросил Тэхен с неприкрытым интересом и придвинулся поближе к альфе, положив голову на плечо. Он быстро взглянул на спидометр, отмечая цифру ㅡ двести десять ㅡ и расслабленно прикрыл глаза, покрепче сжимая теплую руку. Даже не смотри Чонгук на дорогу, с ним спокойно и на такой высокой скорости, в любую минуту. Тэхен всегда знал, что у него проблемы с доверием, но сейчас это как-то на автомате. ㅡ Наверное, больше трехсот, я и не знаю. Не помню уже точные характеристики. Но после моих улучшений она и их перепрыгнет, ㅡ с ноткой гордости сказал Чонгук, бросив взгляд на приборную панель и хитро улыбнувшись. Тэхен, вскинув голову, в этом взгляде мог заметить не то, что симпатию, а искреннюю любовь и даже взаимосвязь. ㅡ Но запомни, что ни одна, даже самая крутая тачка, не пойдет на своем максимуме ровно, если ты ее не подлатаешь и не прибавишь силенок, ㅡ Чонгук заметил на себе изучающий омежий взгляд и коротко подмигнул ему, вызывая красивую улыбку, греющую сердце. ㅡ А со мной побьешь свой рекорд? ㅡ с неким азартом выпалил Тэхен прежде, чем успел подумать, и подскочил на сидении. Конечно, Чонгуку на дороге он доверяет, но ехать под триста что-то как-то страшновато. ㅡ Да легко, принцесска, ㅡ ухмыльнулся альфа, и Тэхен было подумал, что тот разгонится прямо сейчас, благо, пока все шло по-прежнему. ㅡ Но лучше не на ровной, а на кругу. Отвезу тебя потом как-нибудь, и все сам увидишь, ㅡ Чонгука насмешил слегка напуганный взгляд омеги, пожалевшего о своих словах. Страшно, сердце колотится, но это адреналин. То, что испытывает Чонгук, то, отчего его распирает, как от лучшего наркотика. И Тэхену это пугающее ощущение тоже постепенно начинает нравиться. ㅡ А ты много вложил в машину? Ну, улучшений, ㅡ наивно спросил он, толком не понимая, о чем. Для него тюнинг двигателя ㅡ то, что не представляется возможным. Особенно собственноручный. ㅡ Очень, ㅡ ответил Чонгук, кивнув головой, и начал сбавлять скорость, подъезжая к городу, отчего Тэхен как-то грустно выдохнул. ㅡ В ней лошадей сейчас почти в два раза больше, чем было изначально, ㅡ с той очаровательной довольной улыбкой проговорил он, и Тэхен не удержал ответной, радуясь, словно ребенок. Он снова лег Чонгуку на плечо, взяв за руку ㅡ так хорошо. Вот просто хорошо и уютно, словно в своей тарелке. Холодный свет луны сменился на частые блики желтых фонарей, скачущих от капота по лицам и дальше, по крыше машины. Тэхен прикрыл глаза, чтобы не слепило, и поцеловал плечо Чонгука поверх кожаной куртки, расслабленно лежа на нем и не собираясь вставать. Альфа тихо усмехнулся и покрепче взял его руку, перекладывая себе на бедро, чтобы было теплее; он плавно сбавил скорость, впервые решив ночью ехать поспокойнее, и влился в небольшой поток машин, катящих по крупной магистрали. Тэхен, не открывая глаз, мог почувствовать, что все равно они едут слева, и ниже ста восьмидесяти Чонгук не опускает. Для него это медленно, для «гражданской» ночной трассы ㅡ недопустимо, но не строго, штраф в несколько тысяч вон, для Тэхена ㅡ абсолютно все равно, лишь бы не останавливаться и не отпускать теплую руку. Фонари быстро сменились мраком, стали реже, а их свет холоднее. Слегка задремавший в спокойной атмосфере Тэхен вскинул голову, почувствовав, что они подъезжают к нужному месту. Откуда уехали примерно три часа назад и вернулись снова. Омега уже начинал думать, что к четырем утра все должны расходиться, по крайней мере, хоть немного, но, взглянув на парковку «N2O», он понял, что сильно ошибался. Людей только прибавилось, толпа стала еще шумнее и горячее, напитки крепче, запахи горче. Повсюду слышны поддерживающие крики и шумы двигателей, сыплются деньги и льется алкоголь, развратные омежки в коротких юбочках охмуряют лучших гонщиков, смело прыгают с ними в авто и уносятся вдаль, срываясь с места. Практически каждые пять минут со стартовой полосы отъезжает очередная партия, состоящая из четырех-пяти машин, и, видимо, организатор всего этого, стоит в сторонке, потягивая косяк и пересчитывая нехилый заработок в несколько десятков тысяч долларов. Чонгук с улыбкой вышел из машины, оставив ту у стартовой полосы, и толпа в буквальном смысле взорвалась криками и визгом, приветствуя любимого стритрейсера, фаворита сотен любителей и профессионалов. Пробки из бутылок шампанского разом стрельнули в небо, и сладкий алкоголь дождем полился на танцующую толпу, жаждущую веселья. Тэхен, плавно приподняв дверцу ламбо вверх, элегантно выбрался из спорткара следом, поправляя завитые серебряные волосы и оттягивая ворот рубашки, бегло оглянул толпу, подмигивая нескольким альфам, и облокотился локтями о черную крышу, с игривой улыбкой смотря на Чонгука. Альфа поджал губы в приторно-горьком оскале, какой делать умел только он, и вскинул руку, прерывая негативные перешептывания среди людей. Все резко замолчали, окольцевав загадочную пару и симпатичного незнакомца, поражаясь, что Чон Чонгук впервые пустил кого-то в свою тачку. Сам он хитро ухмыльнулся, ни на секунду не оставляя пронзительный взгляд Тэхена безответным, и протянул вскинутую ранее ладонь к нему, вздернув бровями. ㅡ Твоя ставка на сегодня, милый, ㅡ тихо сказал он с тем самым азартом, который Тэхен успел всей душой полюбить. Он слегка рассмеялся, но быстро вмиг посерьезнел, кусая губы и тоже играя бровями. ㅡ Пять, ㅡ сладко бросил Тэхен спустя бесконечную минуту молчания, и толпа снова взорвалась счастливым криком, скандируя имя Чонгука. Альфа удивленно расширил глаза, поражаясь уверенности Тэхена в нем и высоте ставки, которую примут далеко не все. Он никогда больше трех тысяч долларов не ставит, иначе тогда просто никто не поедет, жалко терять деньги за заведомо известный проигрыш. Конечно, бывали и те, кто ставил по десять и выше, но потом быстро сливались, когда глотали пыль из-под колес хуракана и созерцали прекрасную ядовитую ухмылку. Чонгук сел в машину следом за Тэхеном, поднимая оба их стекла и скрывая их двоих ото всех, оставляя наедине, и омега посмотрел на него безумно счастливым взглядом, широко улыбаясь. Чонгук ухмыльнулся в ответ и затянул его в грубый долгий поцелуй, ненасытно сжимая сладкие манящие губы, каких всегда ему будет катастрофически мало. Тэхен до боли оттянул его волосы и укусил за нижнюю губу, подаваясь вперед всем телом, свободной рукой сжал чонгукову на своем бедре и оторвался с громким чмоком, обдавая горячим, сбитым к чертям дыханием. ㅡ Я буду твоим выигрышем, ㅡ прошептал он и откинулся на спинку сиденья, не отрывая глаз от Чонгука. Альфа согласно кивнул в ответ, стянув кожанку с запотевших плеч, и опустил свое стекло, через него протягивая толстую скрутку купюр. Тэхен тоже решил открыть окно, чтобы проветрить резко ставший душным автомобиль и по возможности выветрить тесноту в паху из джинсов, снова оглядел толпу и остановился на соперниках, выстроившихся в ряд с его стороны. Чонгук тоже приковал внимательный изучающий взгляд к ним, отмечая, что одну из машин, серый тэтэ, не видел ни разу. Остальные две давно знакомые, пытавшиеся побить его не раз, но абсолютно безуспешные ㅡ мощности не хватает. Стоило Чонгуку усмехнуться, слегка расстроившись, что не получится показать Тэхену настоящее соперничество, как прямо рядом с ним, между ламбо и желтым шевроле, пристроился кофейного цвета до боли знакомый бугатти вейрон, из-за которого Чонгук чуть было не потерял всю репутацию. Авто с тонированными стеклами просигналило пару раз, и татуированная рука высунула в окно скрутку купюр, стряхивая на асфальт обильное количество пепла с тлеющей мальборо. Гонщик специально приоткрыл лишь малую щель, чтобы не было видно лица. У Чонгука где-то внутри пыхнуло, словно бензин смешали с огнем; он сжал руль обеими руками и уставился в тонированное стекло соперника в полной уверенности, что тот смотрит в ответ тем строгим оценивающим взглядом с ноткой восхищения, каким смотрел в первый день их встречи. Он буквально почувствовал, как альфа в бугатти зверски ухмыльнулся и толкнул язык за щеку, бросая вызов, какому пощады не будет. ㅡ Заезд обещает быть веселым, ㅡ почти шепотом сказал Чонгук, отрывая взгляд от темной тонировки и переключая все внимание на длинную освещенную прямую перед собой. Тэхен еще несколько секунд смотрел на ряд машин соперников, не понимая, почему одна из них, что стоит прямо по соседству, кажется такой знакомой. Тем не менее, подумав, что ему лишь кажется, он ухмыльнулся довольному Чонгуку и взял его за руку, специально забыв пристегнуть ремень. Длинноногая грид-герл в коротких шортах вышла к стартовой линии и резво взмахнула руками вверх. Свободной рукой Тэхен сжал мягкое сиденье, почувствовав, как кровь стремительно нагревается, циркулируя по венам быстрее с каждой секундой из-за бешеного темпа сердца. Вот тот самый адреналин, азарт и жажда скорости, которые Чонгук каждый раз испытывает, садясь за руль ламбо и подъезжая к стартовой полосе. Впервые Тэхен читает на его лице напряжение, когда он сидит за рулем; проступили желваки, взгляд грозный, холодный, прожигающий, пальцы плотно сжаты вокруг руля, вторая рука нервно поглаживает тыльную сторону омежьей ладони, мышцы под белой футболкой играют, бронзовая кожа переливается в неоновом свете вывесок и белом ㅡ фар, проникающим через лобовое стекло. Чонгук мельком смотрит на него и улыбается, ловя ответную подбадривающую улыбку на розовых пухлых губах. Омега у старта рывком опускает руки вниз, и пять машин с визгом срываются с места, оставляя после себя черные следы на асфальте. Салон хуракана стремительно наполняется запахом жженой резины, и Чонгук глубоко втягивает его носом, агрессивно вдавливая педаль в пол. Тэхен часто дышит широко раскрытым ртом, переполняясь коктейлем эмоций; его вжало в сиденье с невероятной силой ㅡ машина едет гораздо быстрее, чем на трассе, за окном все смазывается в сплошное черное пятно с белыми огоньками-крапинками, и Чонгук только крепче держит за руку. Он дергает за лепесток на последнем издыхании хуракана, выжимая из него самый максимум, и тот только резче катит вперед, переваливая двести сорок. Почти предел. Но сегодня Чонгук намерен пойти выше своего привычного. Незнакомая тэтэ со старта осталась позади, еще две машины борются между собой, петляя по двум полосам, за третье место. И Чонгук бы ехал спокойно и расслабленно, если бы не мозолящий глаза в зеркале заднего вида вейрон. Так даже лучше: он сможет показать Тэхену все прелести ночной гонки. Вроде как ничего не предвещает беды, едь спокойно, лидируй, но Чонгук-то дорогу знает лучше, чем свои пять пальцев, ㅡ впереди уйма поворотов, где у бугатти будет явное преимущество. Чонгук, бесспорно, хорош в дрифте, один из лучших, но не самый. Если разобраться, по сути, нет квалификации, где он самый лучший, разве что не заезды на триста метров по прямой. Он просто искусно совмещает всевозможные аспекты гонок, сливая воедино, и умело берет первые места благодаря тому, что хорош во всем, а не как другие ㅡ лишь в чем-то одном. Альфа резко выкручивает руль вправо, отчего зад машины круто заносит, но у Чонгука все под контролем. Он едет в правом, совершенно пустом ряду, и ничто не мешает развивать скорость дальше. Вейрон стремительно нагоняет, позволяя хуракану лидировать лишь на четверть кузова, и больше не берет ㅡ тоже не дурак, видит поворот, где маячит знак. Оба авто начинают стремительно сбавлять, и Тэхен с болью смотрит, как стрелка спидометра колеблется у двухсот. Он ничего не понимает, просто наслаждается этим драйвом, полностью доверяя тому, что делает Чонгук. Слева уже виден нос соперника, но на лице альфы полное спокойствие, значит, и Тэхену волноваться не о чем. Отпустив нежную руку, Чонгук дергает машину за ручник, пуская в плавный умелый дрифт, держит потрясный контроль и практически откидывается на спинку своего сиденья, покусывая губы. Тэхен завороженно смотрит по сторонам, чуть ли не взвизгивая от счастья ㅡ прилив адреналина дает о себе знать. Как и предполагалось, вейрон слева дрифтует чуть хуже, имея меньше пространства, шины дымят, но гонщик умело выравнивает автомобиль, занимая лидирующую позицию. ㅡ Сука! ㅡ Чонгук ударяет по рулю, никак не ожидая такого развития событий, и со злостью выжимает по максимуму, заставляя стрелку шустро ползти к двумстам пятидесяти. Тэхен взволнованно прикусил губу, метаясь из стороны в сторону: взять Чонгука за руку или нет, сказать что-то или не стоит? Но, секундно подумав, решает, что его сейчас лучше не отвлекать. Тем более на лице все та же ухмылка, ставшая чуть злее и даже разъяренней. Чонгук держит все под контролем, Чонгук справится. У Чонгука очень достойная мотивация выиграть. Альфа подгоняет хуракан почти вплотную к бугатти, где одно неверное движение ㅡ скрежет металла, и кто-то из них точно перевернется. Им управляет азарт и жажда всегда быть лучшим, только первым. Он свою репутацию кровью и потом выковывал и просто так никому не позволит разрушить ее каким-то заездом на двадцать пять кусков. Тэхен же, не видя никакой репутации важнее их жизней, все же начал волноваться. Он уперся ладонями в панель перед собой, тяжело дыша, и приковал внимательный взгляд к бугатти, находившейся от их носа в считанных сантиметрах. ㅡ Не бойся, сладкий. Чон Чонгук никогда не проигрывал, ㅡ хмыкнул альфа, положив вторую руку на руль и дернув бровями. ㅡ Держись! Чонгук крутанул влево, едва не зацепив вейрон, отчего тот пошатнуло из-за воздушного давления, и выровнял нос ламбо с его задними колесами, подрагивающими руками держа руль. Полметра до отбойника и жалкие двадцать сантиметров до вейрона. Смерть никогда не была к Тэхену так близко; он вжался в сиденье всем телом, прикрыв глаза и что-то шепча губами, что сильно позабавило Чонгука. ㅡ Я не слышу, детка, погромче, ㅡ хохотнул он, и Тэхен чуть было не шлепнул его по плечу, едва сдерживая себя. ㅡ Ты больной псих! ㅡ крикнул он, мысленно молясь, чтобы у Чонгука не дрогнула рука. Малейшее движение ㅡ и ламбо на крыше. ㅡ Знаю, сладкий, знаю! ㅡ прокричал в ответ Чонгук и громко засмеялся, радостно вскрикивая: он вдавил газ в пол, когда бугатти стал сбавлять перед следующим поворотом. Хуракан выкатил вперед, оставив вейрон позади; Чонгук с довольной улыбкой показал ему в окно средний палец, наконец уняв свой дьявольский смех, от которого у Тэхена мурашки по коже. Он открыл глаза и чуть ли не подавился воздухом, увидев впереди большой центральный фонтан города, от которого ведет лишь одна дорога налево, и чтобы свернуть на нее, нужно обогнуть фонтан. По кругу. На дрифте. Войти в который Чонгук уже не успеет. ㅡ Чонгук, твою мать, там поворот! ㅡ закричал Тэхен, сжимая пальцами собственные волосы, и альфа уставился на него, так и не думая сбавлять скорость. ㅡ Ты веришь мне? ㅡ на лицо Чонгука вернулось спокойствие, ушел азарт и дух соперничества. Он мягко взял Тэхена за руку, даже не смотря на дорогу, и тот неуверенно кивнул, поджимая губы. ㅡ Тогда держись крепче, ㅡ альфа положил его раскрытую ладонь на ручник, обняв сверху своей, и резко дернул вверх, выжимая тормоз. Ламбо с визгом шин развернулось на сто восемьдесят градусов, и Чонгук, расслабленно выдохнув, отпустил омежью ладонь, снова включая скорость. Всего секунду они стояли поперек дороги перед фонтаном, но Тэхену и ее хватило, чтобы просто в миллионный раз убедиться: Чонгук фантастический. Они снова сорвались с места, огибая фонтан с другой стороны, без дрифта, и выкатили на прямую, теперь спокойно набирая заново двести сорок. Обернувшись, Тэхен заметил успешно повернувший следом бугатти, нагоняющий их, но здесь у него никаких шансов ㅡ дорога однополосная, а за рулем Чон Чонгук. И Тэхен уверен, что ехали бы они на втором месте, Чонгук бы и по обочине и даже по воздуху бы его обогнал, все равно заняв лидирующую позицию. Омегу охватило непонятное чувство. Кровь будто кипит, но в то же время стынет в жилах, сердце стучит, как бешеное, на виски все давит, а с губ не сползает улыбка. Руки приятно подрагивают, чувство эйфории и неземного счастья окрыляют и возносят вверх. Теперь он слышит шелест колес об асфальт и шум двигателя совсем иначе: с большим трепетом и значимостью. Так невероятно круто, захватывающе. Этот дух соперничества, жажда победить подстегивают и распаляют азарт и даже некое возбуждение. Тэхен ерзает на своем сидении, поглядывая в зеркало заднего вида, где им практически в затылок агрессивно дышит вейрон. Он слепит фарами и будто скалится, рычит зверски и подъезжает опасно близко, но Чонгук, будто не замечая его, продолжает спокойно ехать, изредка петляя, чтобы его не обогнали. Впереди уже виднеется свет фонарей, и дорога постепенно становится шире. Альфа щелкает лепесток под рулем и резко давит на газ, вырываясь на середину крупной магистрали. Ни одной машины гражданских, лишь он и соперник. Напряжение невероятное. Тэхен поджимает губы и сдавливает пальцами край сиденья, его взгляд мечется от зеркала к спидометру, он сам будто за рулем. Несмело он берет Чонгука за руку, и тот мгновенно отвечает, переплетая пальцы. На жилистой руке отлично прощупывается пульс, и Тэхен слушает биение альфьего сердца. Загнанное, быстрое и чертовски взволнованное. Вся уверенность Чонгука в себе ㅡ психосоматика, помогающая ему победить, но внутри, в душе он все равно очень переживает, пропуская через себя каждый заезд. И Тэхену почему-то кажется, что это качество ценится среди гонщиков. И как же он в этом прав. Пропустить, ощутить, разжевать, покрутить меж ладоней; отдаться дороге и слиться воедино с машиной, разогнать сердце, как двигатель, а пульс как обороты колес, впустить в себя адреналин и услышать звук мотора, понять его и укротить строптивого монстра. Только так можно стать лучшим на дороге. Только так можно победить. Только так можно выжить на скорости. Вейрон вынуждает посторониться чуть вправо, подъезжая непозволительно близко, и Чонгук матерится, стискивая зубы. Он уже понял, что этот гонщик немного старых правил и может запросто пойти на таран, чего ему сейчас совсем не хочется. В любой другой день ㅡ пожалуйста, но не когда рядом Тэхен. Бугатти стремительно нагоняет, но выжав свой максимум, остается чуть позади, и все теперь зависит от удачи и мастерства, какого у обоих навалом. ㅡ Простите, малыши мои, ㅡ извиняется сразу перед двумя ㅡ Тэхеном и машиной ㅡ Чонгук и резко крутит влево, едва касаясь боковым порогом ламбо дверцы вейрона. Машину пошатывает, но альфа умело заново берет контроль, выкатываясь на корпус вперед и победно улыбаясь. Тэхен ни капли и не дрогнул: крепкая рука Чонгука в его собственной, дикий драйв и животная ухмылка на красивом лице, как ни странно, придают спокойствия. Омега тоже широко улыбнулся и не сдержал животного смешка, когда Чонгук снова выстроился на середину, не давая бугатти возможности объехать его. Хуракан со свистом рассекает воздух и первым пересекает черту у «N20», тормозя с заносом на девяносто под громкие аплодисменты толпы. Шины слегка дымят, и сердце трепетно бьется; Чонгук опускает голову, держась обеими руками за руль, и тяжело выдыхает, с силой стукая по нему и агрессивно смеясь: снова первый. Он выбирается из машины и победно громко кричит в толпу, принимает поздравления и подставляется под струю сладкого шампанского, благодарно берет стопку рома, опрокидывая ее в себя с локтя, и не спеша движется к капоту, обнимаясь и хлопая друзей по плечам. Люди вокруг окольцевали машину, желая коснуться ее и победителя, скандируют красивое звучное имя, что давно у всех на слуху; Чонгук подошел к капоту, слушая одного из гонщиков и тихо посмеиваясь, продолжая благодарно принимать новые поздравления, и тупо замер, когда увидел омегу напротив себя: Тэхен легко выбрался из машины, словно паря по воздуху, и элегантно поправил завитые пепельные волосы, мимолетно оглядывая толпу. Он двинулся навстречу Чонгуку, специально виляя соблазнительными бедрами и держа гордую осанку, приторно оскалился и подмигнул нескольким альфам, смотрящим на него с широко раскрытыми ртами. Для Чонгука будто все затихло, он перестал слышать шум и звуки собственного имени, хлопки по спине не вызывали никакой реакции, и даже льющееся на волосы шампанское перестало забавлять: перед ним сейчас Тэхен. С расстегнутыми тремя пуговицами, со стройной талией и аппетитными бедрами, со сладкой ухмылкой и влажными покусанными губами, с томным взглядом и длинными ресницами, с королевской осанкой и гордой походкой, и просто с волшебным неземным голосом. И больше ничто не имеет значения. ㅡ Поздравляю, ㅡ пропел омега, обняв Чонгука за шею, и тот остервенело впился поцелуем в манящие губы, жадно кусая и посасывая. Тэхен ответил на поцелуй, запрыгнув к альфе на руки, и позволил усадить себя на горячий капот черной победительницы, широко разведя в стороны модельные ноги. Он потерся пахом о чонгуков, нащупав немалых размеров бугорок, и усмехнулся в поцелуй, углубляя его с особым усилием. ㅡ Что ты творишь? ㅡ сбивчиво прошептал Чонгук, поддаваясь искрометному напору со стороны омеги, практически теряя контроль. Еще чуть-чуть, и он точно разложит его прямо здесь, при всех. ㅡ Я твой выигрыш, твоя награда, ㅡ томно ответил Тэхен, обнимая стройную талию икрами, и полностью повис на Чонгуке, вплетая длинные пальцы в иссиня-черные волосы. Альфа с новой силой буквально вгрызся в чужие мягкие губы, сжимая упругие ягодицы, и несколько раз толкнулся бедрами ему навстречу, зная, что Тэхену может не понравиться, но сейчас он не против. Для людей они одно, наедине ㅡ совсем другое. Тэхен сжимает смоляные волосы и протяжно стонет в поцелуй, но блаженный крик его утопает в шуме толпы и влажном рту напротив, ни на секунду не оставляющем его. Чонгук буквально готов съесть его прямо здесь и сейчас, сминает свои и чужие губы до приятной жгучей боли, жмется ближе по указаниям Тэхена и нависает над ним, практически укладывая на капот спиной. Пальцами он проникает под омежью рубашку и гладит стройные бока, успевает расстегнуть пару пуговиц снизу и движется к ширинке, но Тэхен вовремя перехватывает его запястья, предотвращая необратимое. Чонгук уже потерял контроль, он хочет здесь и сейчас, и плевать ему на то, что Тэхен не просто обычный омега. После гонки каждый раз как крышу сносит, а сегодня ㅡ особенно сильно. Запах Тэхена, его присутствие, его касания, сам факт того, что он приехал сюда с Чонгуком и преодолел с ним весь путь к победе, что он сидел в его машине, что он всего такой один, что сам Чон Чонгук явился сегодня с кем-то ㅡ распаляет просто до невозможности. И остановиться альфа уже не в силах. Он вырывается из тэхеновой хватки, но благо тот снова быстро прерывает шаловливые ручки, норовящие расстегнуть ширинку его джинсов. ㅡ Чонгук-а, остановись, ㅡ грубо прошептал Тэхен, словно пощечину дал, и альфа взглянул в его глаза, будто только что проснулся. ㅡ Пойдем еще выпьем? ㅡ предложил омега, почувствовав, что младший более-менее успокоился, и обнял его за шею, потираясь своим носом об чонгуков. Он согласно кивнул и подал Тэхену руку, помогая слезть с капота и ведя ко входу в клуб через толпу, прикрывая своим телом. Люди по-прежнему кричат ему и хлопают, кто-то просто тянется, лишь бы коснуться, тем самым цепляясь за одежду и растягивая ее, и иногда прилетает Тэхену. Но от этого даже чувствуется какая-то гордость: за спиной он слышит завистливые перешептывания омег разных полов и возрастов, и хитро улыбается себе под нос ㅡ Чонгук занят. Чонгук его. Хоть до конца он не решил, что с этим делать. Сейчас мало об этом думается ㅡ алкоголь действует. Но с другой стороны Тэхену все тяжелее закрывать глаза на некую детскую наивность Чонгука. В каком-то смысле он все равно еще ребенок. Двадцать два года и двадцать восемь лет на данном этапе здорово различаются. Двадцать два ㅡ возраст, когда живешь для себя и дышишь полной грудью, а двадцать восемь ㅡ период, когда наступает осознание и переосмысление всего накопленного жизненного опыта, переход на новый уровень духовного развития. Тэхен много видел и много знает, он рассудительный и может контролировать свою вспыльчивость, в отличие от Чонгука, которому пока, в силу возраста, все это чуждо. Омега много думал, что ему с этим делать, когда Чонгук выкидывал подобное, как несколько минут назад на капоте хуракана, но ни к какому разумному выводу так и не пришел. Впервые за долгое время возникают трудности с принятием важного решения, и Тэхен все не может понять почему. Но следуя за Чонгуком в гущу людей, в самый центр танцпола, Тэхен ни о чем, кроме его выразительных глаз и белоснежной улыбки, думать не может. Он волшебный, он завораживает и манит. Он такой один, как кажется. В такие моменты все так прекрасно; Тэхен готов вечность падать в него и быть в его объятиях, дарить поцелуи и бесконечно долго сливаться в единое целое. Чонгук взрослый ребенок. И Тэхен не знает, что ему с этим делать. Потому растворяется. Отвечает на сладко-грубый поцелуй, позволяет трогать себя и жмется только ближе, сам хватает за волосы, царапает шею, плечи, проникает под футболку пальцами и гладит кубики пресса, сжимает ягодицы и тихо стонет, когда Чонгук отрывается. Всего секунда, и альфа снова находит горячие губы своими, передавая вкусный приторный ром, жгущий нежную кожу. Слишком крепко для Тэхена, но из губ Чонгука будто нежнее и мягче, не так ядрено. И он, счастливый, глотает все до последней капли, сливаясь с чонгуковым языком в хмельном танце. Омега и не замечает, как Чонгук все же сажает его на чертову высокую барную стойку, какую три часа назад им не удавалось оседлать. Он спускается поцелуями к подтянутому животу, задирает рубашку и не обращает никакого внимания на протесты сверху. Тэхен пытается сопротивляться, но все тщетно, потому ничего не остается, как залиться громким смехом и наблюдать, как Чонгук неотрывно смотрит на него, прекратив все действия. Альфа уложил подбородок на упругие бедра и взял Тэхена за руку, целуя тыльную сторону изящной ладони. Омега поморщил нос, молясь, чтобы Чонгук не увидел покрасневших щек, и спрыгнул со стойки в его объятия, перебирая в руках длинные мокрые от пота прядочки волос. ㅡ Ты лучшая награда за все мои гонки, ㅡ тихо сказал Чонгук так, чтобы Тэхен смог только по губам прочитать, и никто больше не слышал. Оглушающие басы сменились музыкой, какую можно назвать «для развратного танца», и Тэхен просто не простил бы себя, если бы не поцеловал Чонгука именно сейчас. Он и так мало свои чувства проявляет, потому что боится привязаться: Чонгук молодой и красивый альфа, у него все на максимуме сейчас, как стрелка спидометра на гонке, и хочет он все больше. Он может даже не понимать, что чувствует, в отличие от Тэхена, который на все сто уверен. Уже не влюбляется ㅡ любит. Но признаваться не будет. Чонгук к нему со всей душой, но вряд ли он осознает, что в этой самой душе он кроет ㅡ симпатию или любовь. Тэхен знает, что будет жалеть о каждом совершенном сегодня действии потом, когда настанет время серьезных разговоров и признаний, но сейчас ничего поделать не может. Понимает, что ведет себя как тот же Чонгук ㅡ как ребенок, ㅡ но ведь так хочется поцеловать, прижаться, обнять, взять за руку и идти, куда он ведет. И хотя бы сегодня, хотя бы потому, что много выпил, Тэхен сделает себе скидку и все позволит. А разговор надо прекращать откладывать. Чонгук за руку тащит наверх, к столикам, где они недавно сидели, и пару раз чуть ли не падает на лестнице, не отрывая взгляда от Тэхена. Омега смеется и припадает с поцелуем, когда они достигают площадки, и Чонгук продолжает тянуть в самую ее глубь, исследуя руками соблазнительное тело. Ни к чему хорошему это не приводит: пара врезается в альфу, и тот разливает на себя дорогой алкоголь, ругаясь себе под нос. Тэхен широко распахивает глаза и тихо ойкает, грозя ударить Чонгука, потому что тот банально... ржет. И улыбка его чертовски заразительна: омега тоже подхватывает смешок, цепляясь пальцами за чоновы грудки, как бы прячась от альфы позади, и Чонгук, взяв одну его руку в свою, все же оборачивается, чтобы извиниться. ㅡ Простите, мы... ㅡ на мгновенье он замирает, подняв взгляд и слегка теряясь от удивления. Глаза, которые видели все, руки, которые трогали все. Тот, про кого он успел забыть, хоть и гонял с ним несколько минут назад. ㅡ Намджун? ㅡ радостно вскрикнул альфа и крепко пожал протянутую руку, вмиг отпустив тэхенову. Омега заметно напрягся, собрав пальцы в замок, и поджал губы, отойдя на один шаг от мужчин. ㅡ Чонгук-и, снова ты. И снова первый, ㅡ с ноткой сожаления и гордости сказал Намджун, широко улыбаясь, и Чонгук не мог не посмотреть на ямочки на щеках, к которым успел проникнуться искренней симпатией. ㅡ Ты не один? ㅡ спросил Намджун, как ни в чем не бывало, и кинул взгляд на Тэхена, ухмыляясь, чтобы никто из них не видел. ㅡ А, да. Тэхен-а, ㅡ Чонгук притянул сопротивляющегося омегу за руку к себе, ㅡ познакомься, мой... эм... друг, ㅡ с едва уловимой запинкой выдавил он, не зная, как еще можно назвать такого человека, как Намджун. Тот снова улыбнулся той улыбкой, от которой Тэхена жутко воротило. Он облокотился о плечо Чонгука и пожал альфе руку, выдавливая ответную, больше похожую на оскал, улыбку. ㅡ Тэхен, ㅡ кивнул омега и обнял Чонгука второй рукой, прислоняясь губами к его уху. Альфа придержал за талию; казалось, что тот вот-вот упадет: повис на нем и тяжело задышал. ㅡ Чонгук-а, можем поговорить наедине? ㅡ тихо попросил он, жмурясь от головной боли, принесенной алкоголем, и Чонгук коротко кивнул, прижав к себе. ㅡ Прости, Нам, мы на минуту, ㅡ быстро сказал он, практически вынося Тэхена на улицу. Омега жадно стал хватать ртом свежий воздух и с трудом сдержал рвотный порыв. Он прекрасно знает свою дозу, прекрасно знает, что не стоит пить крепкий алкоголь, но рядом с Чонгуком просто теряет контроль. И еще так иронично: его начало тошнить как раз после встречи с Намджуном. Внутри все закипает: когда эта мразь успела познакомиться с его Чонгуком? И почему они так тепло и мило улыбались друг другу? Тэхен не ревнует, нет. Просто страшно. Намджун снова на шаг впереди, снова оказался продуманней. Тэхен только начал рисовать в голове план отступления, как вот тебе известие. Их отношения, дружба, само их знакомство ㅡ чертовски плохо. И рискованно. Намджун прекрасно умеет играть людьми и внушать им свое: если он все расскажет Чонгуку о первоначальном плане Тэхена, то запросто сможет переманить его на свою сторону, приправив сверху лживыми фактами. И даже плевал Тэхен на возможную потерю бизнеса и людей ㅡ куда страшнее сейчас ему терять Чонгука. И Намджун, если пока об этом не догадывается, то догадается уже очень скоро. ㅡ Что это было?! ㅡ выкрикнул омега и тут же согнулся пополам, не сдержав порыв подступившей рвоты. Чонгук тихо выругался, улыбаясь посмотревшим на них людям, и увел его за угол, убирая чужие прядки волос за уши. Тэхена снова обильно вырвало и здорово скрутило, что он бы упал, если бы альфа не придержал поперек живота. Так дико стыдно перед ним. Но его сейчас просто несет, что на рвоту некогда обращать внимание: он зол, практически разъярен. И всему виной чертов Ким Намджун. ㅡ Ты мне ответишь? ㅡ снова почти выругался омега, выпрямляясь и вытирая рот тыльной стороной ладони. Он не в том положении, чтобы предъявлять претензии, но по-другому уже не может. ㅡ В смысле? ㅡ усмехнулся Чонгук, скинув с плеч кожанку и отбросив ту на землю, стянул с себя футболку, отдавая Тэхену, чтобы он смог вытереть уголки губ и руки. Сейчас тот выглядит таким раздраженным, что Чонгука забавляет ㅡ ревнует? ㅡ В прямом. Вы знакомы? ㅡ продолжил Тэхен, практически вырвав футболку и агрессивно стирая ей следы маленького конфуза. Уже пофиг: пусть Чонгук думает, что он ревнует, неважно. Главное сейчас узнать о его отношениях с Намджуном побольше. ㅡ Ты что ревнуешь, крошка? ㅡ альфа подошел вплотную, заново убирая выбившиеся светлые прядки старшему за ухо. Как же глупо-глупо-глупо. Омеге стыдно, он краснеет и уводит взгляд, а Чонгук только больше заводится. ㅡ Мы спали пару раз и все. Теперь друзья. Это было еще до тебя, все в прошлом, ㅡ попытался успокоить альфа, и Тэхен еле сдержался, чтобы не закричать. Спали?! Как?! Как Намджун мог?! Как вообще узнал о нем? Или до того момента не знал... Просто совпадение? Как бы то ни было, уже неважно ㅡ Тэхен в полной жопе, и это факт. Чонгук с Намджуном крайне близки. Наверное. Ну раз спали, то да? Короче, Чонгук точно ему доверяет или ставит в приоритет, в этом у Тэхена сомнений нет. Намджун прекрасно втирается в доверие. Только как теперь быть? Он вот-вот начнет шантаж. Надо рассказать Чонгуку как можно быстрее, надо прекратить все, что они начали, надо... сделать хоть что-то. Но Тэхен не может ни то, ни другое. ㅡ Д-да, ты прав. В прошлом, ㅡ согласился омега, коротко кивая и стараясь сдержать слезы. В последнее время он много плачет, и все так или иначе связано с Чонгуком. Он вызывает эмоции, очень сильные эмоции. А значит, Тэхен привязан. И это чертовски плохо в сложившихся обстоятельствах. ㅡ Я, наверное, поеду домой. Мне не очень хорошо... ㅡ Подвезти? ㅡ встрепенулся Чонгук, и в глазах мелькнуло искреннее волнение, заставившее Тэхена улыбнуться и внутренне взвыть: как Чонгука теперь он может оставить? ㅡ Нет, не стоит. Просто приезжай утром, ㅡ попросил омега и хотел было поцеловать его, но, вспомнив, что только что было, отстранился подальше. Чонгук, кивнув, сам вжался в его губы, не обращая внимания на не самый приятный привкус, а наслаждаясь самой обалденной в его жизни близостью, ради которой он готов душу продать. Он так уверен в Тэхене. Так отчаянно добивался его и добивается до сих пор. Даже там, под темным небом, в романтичной обстановке, он делал шаги и ждал ответных, но Тэхен тупо проигнорил. И теперь он окончательно запутался: Чонгук любит или нет? Он Чонгуку по-настоящему нравится или всего лишь временное увлечение? А дальше как быть: признаться в своих теплеющих с каждой минутой чувствах, поставив все под немалый риск? И куда в эту ситуацию вписать Намджуна? У Тэхена слишком много мыслей, от которых кружится голова. Ему нужен чай и хотя бы час сна, чтобы привести и себя, и все чувства в порядок. ㅡ Проводишь до машины? ㅡ оторвавшись от алкогольных губ прошептал Тэхен, больше не в силах целовать Чонгука: он выпил еще больше, и омегу от этого запаха и вкуса тошнит только сильнее. Он прислонил ко рту футболку, тяжело выдыхая в нее и останавливая новые рвотные позывы, и альфа коротко кивнул, подобрав кожанку и приобняв старшего за плечи. ㅡ Я п-постираю и отдам, ㅡ обещал Тэхен, взглядом указав на футболку, и Чонгук тепло ему усмехнулся, оставив поцелуй на пепельной макушке. ㅡ Если что-то понадобится, сразу напиши, и я примчу, ладно? ㅡ обеспокоенно предупредил альфа, тормозя машину такси перед фасадом клуба. Он помог Тэхену сесть на заднее сиденье, диктуя адрес водителю, и напоследок подмигнул омеге, захлопывая за ним желтую дверцу. Машина скрылась в двухстах метрах за поворотом, и Чонгук запрокинул голову вверх, протяжно расслабленно выдыхая. Может, все же стоило поехать с Тэхеном? Но тот сказал, что не надо, значит, и правда, лучше не делать этого. Чонгук, наверно, и так слишком навязчив, раз Тэхен скрывается и не делает встречных шагов. Конечно, это альфу беспокоит. Такие чувства у него впервые, он не знает, правильно ли ведет себя, пытается, искренне пытается делать как лучше. И надеется, что получается. Нет, с Тэхеном ехать не стоило, он сделал все правильно. Им обоим надо отдохнуть и освежить мысли, просто каждый делает это по-своему. А Чонгуку бы еще поговорить кое с кем. С тем, кому, почему-то, он хочет доверить любовные дела. Наверно, потому, что этот человек очень мудрый и многое пережил, имеет солидный жизненный опыт, и ему просто хочется доверять. Пусть они и знакомы всего-ничего, Чонгуку уже удалось как-то надавить на него таким образом, что альфа-самец внутри затих и поддался искушению трахнуть его. Для него, вероятно, это был сложный шаг, но он пошел на это с Чонгуком. Значит, что-то тут есть. Нет, о любви и симпатии нет и речи, просто дружба и доверие? Пожалуй, так. Бросив неодобрительный взгляд на курящую прямо у входа компанию, Чонгук вошел внутрь клуба, оглядываясь по сторонам: у бара Намджуна нет, в коридоре у туалетов тоже; на танцпол он не ходит, следовательно, так и ждет его там, наверху. Альфа неторопливо поднялся к столикам, смотря исключительно себе под ноги и думая, как начать столь пикантный диалог. И вообще, стоит ли. Наверное, нет... или да... Чонгук ни в чем не уверен. Сейчас за него решает алкоголь и говорит уверенное «да», сам несет к крайнему столу в темном углу и усаживает за него в опасной близости от улыбающегося Намджуна, с наслаждением потягивающего фруктовый кальян. ㅡ Ну что, Чонгук, не ожидал, что ты настолько безбашенный, ㅡ ухмыльнулся Намджун, с громким стуком ставя пустую стопку на деревянный столик перед собой, ㅡ на скорости влетать в дрифт, не зная, успеешь ли затормозить... Теперь признаю, что ты достоин нынешнего титула, ㅡ альфа задумчиво вскинул брови и прикусил собственные губы, поворачиваясь к абсолютно безэмоциональному Чонгуку. ㅡ Готов к другому заезду? ㅡ двусмысленно прошептал Намджун младшему на ухо, обхватив ладонью его бедро и слабо сжав, и Чонгук отреагировал, дернувшись и тихо простонав. ㅡ Н-нет, ㅡ неуверенно сказал он, пытаясь отпихнуть Намджуна от себя, но тот наступил только больше, покрывая поцелуями и вбирая в рот мочку уха с сережками. Его это только больше распаляет: Чонгук сейчас такая аля «стеснительная сука». И интересно, захочет ли он переспать с Намджуном, закрыв на Тэхена глаза? ㅡ Ну, что ты, шлюшка, ㅡ протиснув руку через сведенные ноги к чужому паху, снова прошептал на ухо Намджун, обдавая горячим дыханием чувствительную кожу, и кончиками губ, он готов поклясться, почувствовал: Чонгук крупно дрогнул, внутри него что-то потянулось к альфе, и сказать «нет» сейчас очень сложно. ㅡ Намджун, ㅡ младший попытался остановить его, перехватив запястье; Намджун затаил дыхание: что же он скажет? ㅡ остановись. Я в отношениях и не могу так, ㅡ уверенно отчеканил Чонгук и с силой откинул от себя чужую руку, и альфа победно ухмыльнулся себе под нос: Тэхен много для него значит. Невероятная удача. Намджун оставил его без ответа, вскинув руки в примирительном жесте, и продолжил пить ром, словно ничего только что и не произошло. Он затянулся кальяном, выпуская обилие белого дыма к потолку, и Чонгук, случайно втянув его, зашелся кашлем, раздраженно отбирая наконечник и откладывая на стол. ㅡ Не переношу никотин, ㅡ в пояснение сказал он, и оба снова погрузились в молчание, обмениваясь редкими взглядами. Чонгук задавался вопросом: почему Намджун просто не прогоняет его? С сексом он его обломил, кальяна лишил, так какого хера он еще позволяет ему сидеть тут? Это не давало покоя. Ну, а у Намджуна все просто: он ясно понял, что Чонгук что-то хочет рассказать, но все никак не наберется смелости. И это что-то стопроцентно связано с Тэхеном, так что он просто обязан выслушать. Чонгук нервно теребит пальцы и бегает взглядом из стороны в сторону, не зная, как лучше начать пикантный диалог. За него продолжает говорить алкоголь и уже столько в голове напридумывал, но частичка трезвого сознания не дает так резко начинать обсуждать подобные темы. Впервые Чонгук осознает, что такое самоконтроль, и это не остается без внимания Намджуна. Тэхен очень сильно влияет на него. В буквальном смысле заставляет меняться, быть вдумчивее и вразумительнее, спокойнее и осторожнее. И для Намджуна это уже плюс: Тэхен глубоко проник в чоново сознание, осталось понять ㅡ насколько. ㅡ Тэхен? ㅡ невзначай, как бы делая догадку, спрашивает Намджун, повернув голову к Чонгуку и поймав его короткий смущенный взгляд. Тот, отвернувшись, едва заметно кивает, поджимая губы. ㅡ Рассказывай, Чонгук-а. Я так понял, все серьезно? ㅡ Да, ㅡ уверенно ответил альфа, делая глубокий вдох-выдох. Теперь назад пути точно нет, а выговориться все-таки надо. ㅡ Я не знаю, но... кажется, это называют любовью...🌌🌌🌌
Солнечные лучи лижут слегка потное худое тело, сильные руки ласкают и грубо сжимают его, ребра грозятся порвать тонкую кожу вместе с футболкой ㅡ Хосок извивается и запрокидывает голову, хрипло стонет сорванным голосом и смаргивает подступающие слезы, царапает Чимину грудь и режется об его мозолистые пальцы своей нежной талией. Согнутые ноги норовят подкоситься, хоть и падать некуда, их свести хочется, сжать вместе, лишь бы не чувствовать такой сильной боли, хоть и фантастически приятной. Латекс внутри будто надувается, лопнет вот-вот; Хосоку хочется кричать. Он кусает губы и впивается ногтями в сильную грудь, раздирая в кровь, шипит и почти хнычет, пытается приподняться, чтобы выпустить из себя толстый член, но набухший узел не позволяет. Чимин переворачивается, меняя их местами, нависает сверху и сводит вместе худые колени, поочередно целуя, не покидая резко ставшее узким тело. Омега ерзает и дрожит в его руках, кусает одеяло, сжимает подушки до хруста пальцев ㅡ больно. ㅡ Потерпи еще немного, ㅡ шепчет Чимин, аккуратно двигаясь в податливом теле, и утягивает Хосока в неторопливый поцелуй, пытаясь расслабить и немного унять боль. В тот раз, когда Чимин был пьян и зол, сцепка не была такой болезненной. Может, потому, что Хосок уже был изрядно измучен, просто стало все равно на то, что Чимин еще сделает с ним. Но сейчас практически невыносимо. Несмотря на то, что альфа разрабатывал его фактически всю ночь и предложил попробовать лишь утром, все равно ужасно больно. Внутри все тянет, горит и щиплет, противный липкий латекс, не проводящий привычное тепло чиминова тела, царапает нежную чувствительную кожу. Неприятно, больно и очень тяжело. Одно дело допускать сцепку и не предохраняться ㅡ тогда да, должно быть хорошо. И совсем другое ㅡ раскатать презерватив по члену и остервенело трахать намятый проход, после чего бесконтрольно растягивать его в течение получаса. Хосок жалеет, что согласился. И Чимин, кажется, тоже. Ему тяжело смотреть как омега мучается, он даже прекратить это не может ㅡ набухший узел не позволяет. Хосок внутри сжимает так сильно, так приятно, но никакое наслаждение, никакой кайф больше не стоит для Чимина его боли. Как только узел отпускает, альфа торопливо покидает хосоково тело, припадая с поцелуем к его губам, нежно гладит упругие половинки и пульсирующее колечко мышц холодными пальцами, унимает раздражение и забирает боль, на что омега благодарно мычит. ㅡ Прости, малыш, дурацкая идея, ㅡ завязав презерватив и отбросив на пол, сказал Чимин, ложась рядом с Хосоком и прикрывая ладонями глаза. Тот, усмехнувшись, снова залез на него сверху, поглаживая свежие красные царапины на груди тонкими пальцами. ㅡ Все нормально, тебе же было приятно, ㅡ эти слова у Хосока, скорее, как рефлекс. Он привык, что в первую очередь всегда удовлетворение для Чимина, что ему должно быть хорошо, а сам он перебьется. И, осознав, что ляпнул, омега закусил губу и слегка залился краской, опуская глаза. Чимин неопределенно смято выдохнул, тоже поджимая губы и метаясь взглядом по сторонам, ㅡ стыдно. За то, что делал раньше, за то, что научил Хосока такому. Это ненормально, неправильно. ㅡ Покажи мне, ㅡ лишь прошептал альфа, погладив Хосока по бедрам. Уточнять, что именно он хочет видеть, не было нужды ㅡ омега и так прекрасно понимал. Конечно, не хочется, чтобы Чимин видел это, тогда чувство вины охватит его еще больше, но рано или поздно он все равно заметит, ведь не всегда секс у них будет в темноте или в одежде. Омега неторопливо стянул с себя белоснежную футболку, потирая ладонями локти и смущенно зажимаясь. Чимин вздернул бровями, чтобы он быстрее переходил к делу, и Хосок с неохотой чуть повернулся к альфе боком, обхватывая пальцами участок кожи в районе талии, чтобы лучше было видно. Почти белые, заживающие шрамы от царапин и грубых укусов, чуть выше, на ребрах, от битого стекла, на спине, около поясницы ㅡ ожог от бычка сигареты и очередная белеющая царапина, что останется навсегда. Чимин скрепя сердце жестами попросил омегу повернуться к себе задом, внимательно разглядывая худую спину. В лунном свете это тело кажется идеальным, фарфоровый бледный тон, словно омега аристократской крови, отражает бликами и весь сияет. Но днем ㅡ сущий ад. Помимо ожога и шрама на пояснице, также шрамы под лопатками от зубов и ремня, ближе к плечам и шее болезненные метки и множество ожогов от воска свечей ㅡ Чимин помнит тот день, когда сказал Хосоку, что они интимные. Обманул, а тот, дурачок, согласился, позволил связать руки и закрыл глаза, извивался, стонал и терпеливо ждал каждую новую каплю раскаленного воска, стараясь не издать не звука, чтобы ублажить любимого папочку. Чимин, шумно сглотнув слюну, с полуприкрытыми глазами ведет кончиками пальцев по особо крупным шрамам под выступающими костями, оставленным железной бляхой его ремня в один из многочисленных роковых дней. Леденящий ужас носится по телу наперегонки с толпой мурашек; Хосок подрагивает от прикосновений и тяжело дышит, капая слезами альфе на бедра: он не хочет, чтобы Чимин видел это, чтобы винил себя и вспоминал прошлое. Хосок сумасшедший влюбленный идиот, но он не хочет страданий для Чимина. Понимает, что все эти виды причиняют ему первосортную боль, и начинает ненавидеть себя за то, что позволил смотреть. Чимин жестом просит повернуться обратно, и Хосок, не успев утереть слезы, снова садится к нему лицом. Альфа вытирает соленую влагу большими пальцами, а у самого глаза на мокром месте. Как вообще Хосок его терпел? За что любил и любит? Как выдерживает его присутствие рядом, его прикосновения? Чимина начинает жестко трясти; омега берет его руку в свои ладони, мягко целуя холодными губами, и прижимает к своей щеке, ластится, словно котенок, прикрывает трепещущие веки и несмело чего-то ждет. Чего, уже не знает. ㅡ П-прости меня, Хосок... ㅡ выдавливает Чимин дрожащим голосом. Тем самым, следующая стадия которого ㅡ слезы. Хосок с теплой улыбкой мотает головой, кивает и наклоняется к нему, сливаясь в долгом ленивом поцелуе. Чимин на самом деле крупно дрожит, не попадает своими губами к хосоковым; глаза краснеют, щиплют, и стоит ему их прикрыть, как хрустальная слеза все же стекает по точеной скуле прямо в ложбинку меж пухлых губ. Хосок осторожно слизывает ее, смакуя искренние извинения, прижимается к альфе всем телом, растворяется, когда тот крепко обнимает в ответ, и миллион раз безвозвратно прощает, без какой-либо мысли о потенциальной обиде. Хосок никогда в жизни зла на него не держал. Просто потому, что любимый. А кого любишь, прощаешь всегда. ㅡ Я б-больше никогда н-не сделаю этого, ㅡ состояние словно шоковое. Глаза альфы наполняются безумием, но не тем, что было раньше ㅡ не больным и не садистским. А... боязливым? Чимин боится его потерять, Чимину страшно от того, что он уже сделал. Чимину страшно от того, что это приносило ему удовольствие. Он детально помнит каждую свою эмоцию, каждый смешок и ухмылку на хосоков стон боли. Все, что приносило дикий кайф и эйфорию, как это было, каково было драть это тело до полусмерти. Какое это все приносило наслаждение и удовольствие. И что он чувствует сейчас после того, как чуть ли не потерял его. Смысл всего своего существования. ㅡ Прошу, Чимин, забудь, ㅡ прошептал Хосок, на последнем вздохе сдерживая слезы, ㅡ с самого начала, родной. Помнишь? ㅡ повторил он слова альфы, сказанные в тот день, когда Чимин приехал извиняться. Альфа кивнул и потянул Хосока на себя, заставляя лечь рядом, уткнулся носом ему в изгиб шеи и тихо промурчал, когда младший стал перебирать пальчиками его волосы. Они не знают, сколько пролежали так, но точно довольно долго. Чимин не плакал, он умело сдерживал слезы, понимая, что просто-напросто делать этого не смеет. Не потому, что нельзя показывать слабость, а потому, что слез он этих не достоин. Это Хосок должен плакать, должен бояться его и избегать. Но вместо этого он здесь, совсем рядом. Подставляет шею нежным поцелуям, не боясь, что Чимин может вонзить клыки, гладит его по спине и что-то ласково шепчет, крепко обнимает, не отпускает. Согревает своей любовью. От Хосока только ей и веет. Этим сладким безумием, нежным сумасшествием и одурманивающей заботой. Он всегда к Чимину со всем сердцем, Чимин к нему ㅡ с ножом. ㅡ Мой, только мой, ㅡ целуя холодную шею, шепчет альфа совсем новым тоном. Не тем, что был раньше. Тоже собственническим, но мягким, нежным и любящим. Даже в такой простой фразе Хосок читает его изменения. Его осознание и его желание начать все сначала. И верит. Искренне верит, что Чимин теперь другой. ㅡ Чимин-а... я х-хочу... очень хочу, ㅡ проскулил Хосок, пытаясь подтянуть альфу к себе, и тот податливо навис сверху, перевернув омегу на живот. Несколько секунд альфа разглядывал некогда безупречную фарфоровую кожу. Он и не помнит, какой она была. В первые дни их отношений Хосок стеснялся своего тела, не мог заниматься сексом при свете дня или ламп, а потом уже Чимин начал показывать себя настоящего, так и не оставив себе шанса увидеть это тело целым и невредимым. Лишь однажды он видел омегу полностью обнаженным: на самое-самое первое утро здесь, в этой комнате. Ему было всего пятнадцать, он был напуган, но счастлив и полностью доволен. Они проснулись тогда очень рано и очень долго еще не засыпали. Чимин покрывал поцелуями каждый сантиметр его тела, оставлял самые первые метки, которые вскоре зажили, приучал, готовил. Тогда Хосок был идеальным. Самым прекрасным сокровищем на свете. А сейчас: сплошные шрамы и увечия, ожоги, следы зубов... Чимин никогда не простит себе этого. Но омега все равно останется для него тем самым прекрасным сокровищем, тем ангелом, какой бы он ни был. А сейчас альфа покрывает поцелуями вечные метки на шее, плавно спускается по линии позвонков к лопаткам и трется о них носом, тяжело дыша: как же больно видеть это. Он нехотя приближается к одному из самых страшных и болезненных шрамов: крупная полоса от бляхи ремня. Чимин отчетливо помнит тот вечер, связанного Хосока и свой толстый кожаный ремень. Помнит детально адский вскрик, когда железка упала аккурат под косточку левой лопатки, помнит кровь, сразу же проступившую там, и помнит, как Хосок всю ночь лежал на животе и тихо плакал. Он обводит этот шрам губами и движется ниже, приподнимает и поворачивает омегу на бок, заставляя скрутиться, покусывает ребра и гладит пальцами сигаретный ожог на пояснице. Хосок поджимает губы и с трудом сдерживает слезы. Он понимает, что Чимину нужно это увидеть, нужно освежить и так яркие воспоминания, нужно испытать эту боль и чувство вины, чтобы больше такого не повторять. Но он просто-напросто не хочет, чтобы альфа так страдал. Глупый, наивный и по уши влюбленный Хосок. Его уже не изменить, он таким останется навсегда, как и шрамы на его теле. Чимин достигает второго ужасающего шрама с не менее ужасающей историей. Несколько параллельных полос, довольно глубоких, наискось расположенных на ребрах, будто чем-то полоснули и надавили. Битое стекло. Альфа и этот день помнит: море алкоголя, гонка, секс в туалете, страстное желание, переходящее в ненависть, и внезапно начавшаяся течка. Они поспешили домой, на квартиру Хосока. Чимин был в стельку пьян и зол, он разбил несколько бутылок с алкоголем, а потом просто ударил омегу по лицу, чтобы тот сел перед ним на колени, но не рассчитал: Хосок упал на битое стекло, разрезая ладони, а ребра пришлись прямо на отколотое острое горлышко от бутылки семилетнего виски. Он даже не подал виду, что порезался, быстро повытаскивал особо крупные осколки из ладоней, стер обильно вытекающую кровь с ребер и приполз к кровати, где Чимин уже полудремал. Альфа тяжело выдохнул, прикрывая глаза, и оставил поверх белых полос последний поцелуй, двигаясь дальше. Остались последние. Чимин привстал на колени, бросая короткий взгляд Хосоку в глаза, и взял его руки, разглядывая запястья. Пожалуй, вот оно ㅡ самое болезненное. Шрамы любви, шрамы слез и крика, шрамы ненависти к самому себе, шрамы одиночества и сумасшествия. Шрамы, вина которым тоже Чимин. Влюбил, поиграл, побил, сломал и выбросил. И так каждый чертов раз. Хосок резал вены из-за него, из-за своей больной любви к нему. Убивался каждый раз, хотел уйти, но так и не успел: то приезжал Тэхен, то звонил Чимин, потом забирал к себе и жестко трахал. «Не смей убегать от меня», ㅡ эхом проносится в голове. Чимин запрещал даже умирать. Альфа оставляет поцелуи на худых запястьях, плавно опуская их и садясь на постели, пряча лицо в собственные ладони. Сколько в них боли, сколько неразделенной любви, сколько слез, страданий и недосказанности. Сколько терпения, подчинения, безумия, сумасшествия. Сколько попыток уйти. И всего одна вещь, способная перекрыть все, к которой Хосок был так близок несколько раз, но которая так и не настигла его в отличие от остальных. Это смерть. Чимин мог потерять его. Потерять все, что было и остается важным. Как жаль, что только сейчас он понял всю ценность Хосока в своей жизни. И никогда бы не подумал, что шрамы могут нести такую историю, такой смысл и крыть в себе целую границу между жизнью и смертью. Смотря, как альфа сжимается и грызет себя изнутри, Хосок сам хочет выть. Потому что видеть его страдания ㅡ невыносимо. Омега резво бросается к нему и утягивает в глубокий поцелуй, беря горячее лицо в холодные ладони, садится вплотную, ластится к нему, грудью прижимается к груди ㅡ ловит темпы двух сердец, давно бьющихся воедино. ㅡ Я больше ни за что не сделаю подобное с тобой, ㅡ прошептал Чимин между поцелуями, и омега интенсивно закивал, роняя слезы на их губы. ㅡ Давай забудем? Давай, черт возьми, просто забудем? ㅡ остановившись, Хосок положил ладони альфе на грудь, смотря на него полными слез глазами. ㅡ Ты же прекрасно знаешь, что это не исправить, так давай закроем это и пойдем дальше? Прошу, родной, не переживай из-за этого. Я не держу на тебя обиды и очень сильно люблю, ㅡ попросил он, переводя руки Чимину за шею, и потерся носом о его, согреваясь порывами горячего дыхания. ㅡ И я тебя, малыш, ㅡ тихо ответил альфа, часто кивая. Конечно, он еще не скоро забудет, но ради Хосока хотя бы попытается не вспоминать. Омега плавно потянул на себя, заставляя нависнуть сверху и ложась спиной на кровать; Чимин коснулся обнаженных ключиц горячими губами, провел к шее и оставил невесомый, отдающийся легким приятным жжением поцелуй, падая рядом и позволяя лечь на свое плечо. Хосок перекинул ногу ему через бедро, ластясь всем телом и согреваясь в теплых руках. Фарфоровая кожа покрылась мурашками от резкого перепада температур, и Чимин накрыл омегу одеялом, поражаясь, насколько тот мерзлячий. Хосок поднял на него невинный взгляд и положил руку на лицо, поглаживая большим пальцем нежную щеку; альфа поцеловал внутреннюю сторону его ладони и взял за запястье, убирая подальше и резко меняя взгляд на серьезный. ㅡ Расскажи мне о своей семье, ㅡ прошептал Чимин слегка неуверенным тоном. Он догадывается, что для Хосока это больная тема, раз он живет с Тэхеном, но чувствует, что должен знать, тем более теперь, когда норовит войти в категорию семьи официально. ㅡ Ну... мои родители были друзьями с Тэхеном, ㅡ Хосок выпутал ладонь из чиминовых пальцев и отвернулся от него, спуская голову с плеча на грудь, ㅡ я не знаю, как они познакомились, но очень тесно общались. Мой папа работал в компании отца Тэхена, однажды его повысили, вроде, и позвали с мамой на ужин. Я был еще маленький, но помню, как родители потом обсуждали это, и мама говорила, что папа работает с очень приятным человеком, у которого милый сын, ㅡ голос Хосока начал слегка дрожать. Воспоминания о любимых родителях были для него очень болезненны. ㅡ Потом хозяин компании, мистер Ким, и Тэхен стали заходить к нам все чаще. Тэхен общался со мной, а его отец подмечал, что он очень любит детей. Я помню, что Тэхен мне практически сразу понравился, а вот его отец ㅡ нет, ㅡ «точнее, даже показался ужасным человеком». Хосок не знает всей истории Тэхена, но больше, чем уверен, что его отец тот еще изверг. Чимин готовился к худшему. С каждым словом Хосок был все ближе к тому, чтобы начать плакать. Он сжимался у него на груди, а по щекам потекли первые слезы. Чимин покрепче обнял, укутывая в одеяло, и омега, хлюпнув носом, продолжил. ㅡ После смерти отца Тэхена все компании перешли ему по наследству. Но такой объем он не потянул, потому половину начал продавать, а сотрудников либо распускать, либо тоже отдавать в руки новым владельцам. У папы тогда со здоровьем начались проблемы, что-то врожденное с сердцем, и он не захотел уходить к другим, потому уволился сам. Пытался потом найти новую работу, мама тоже себя изматывала, потому что денег стало резко не хватать. Я помню, что даже был голодный после школы, ㅡ Хосок невесело хохотнул, сжав кулачками пододеяльник, и с силой зажмурился, отгоняя картинки прошлого. ㅡ Тэхен продолжал общаться с нами и давал деньги. Отец не хотел принимать их, но он был очень настойчив. Практически все родители тратили на меня и мое обучение. Иногда сам Тэхен привозил мне что-нибудь вкусненькое или водил после школы в ресторан. А потом... Хосок резко замолчал, набрав воздуха и затаив дыхание. Слезы бесконтрольно потекли из глаз, его хрупкое тело задрожало. Сердце заколотилось с такой скоростью, что, казалось, вот-вот переломится пополам, и омега умрет. Как же детально он помнит тот вечер. Обезумевшие глаза приехавшего к нему Тэхена, ночную поездку к нему домой, страх и неизвестность и роковое утро, когда он узнал все. ㅡ Вечером мама и папа куда-то поехали. Вроде, это была обычная поездка в магазин. Меня не взяли, потому что шел дождь и было уже очень поздно, ㅡ сквозь всхлипы продолжил омега, качая головой на любые попытки Чимина обнять и успокоить. ㅡ Их долго не было. Я смотрел телевизор, уже хотел было пойти спать, но не мог, очень волновался. Потом приехал Тэхен. Вид у него был такой... помятый, рассеянный. Я не помню, как он уговорил меня поехать к нему, но я поехал и ночевал в его доме. А утром... утром он все мне рассказал, ㅡ Хосок почувствовал, как по спине пробежал тот липкий холодок ужаса и неверия, как в то утро, когда Тэхен сообщил роковую новость. ㅡ Он сказал, что мама и папа разбились на машине насмерть. И их больше нет. Омега поджал губы, тяжело и часто дыша. Даже плакать не было сил. Вспоминания такие не забываются, он каждую деталь ощущает словно наяву. Помнит, как долго плакал Тэхену в плечо, как рвался обратно, не веря ему и не хотя принимать. Как кричал на него и называл лгуном, как боялся правды. И помнит похороны. То ощущение, когда словно живую его часть оторвали от него и бросили в сырую яму; кровь еще циркулировала, засыпали землей и воткнули крест, написали «вечная память», поклонились и разошлись. И, что самое страшное, забыли. ㅡ Спустя время я так и остался жить у Тэхена. Он не смог бросить меня и отдать в детский дом, сказал, что с радостью оставит у себя, если я не против. И я согласился. Потом, через два года, купил мне квартиру, где я сейчас живу. Наши отношения стали очень близкими. Прямо в день переезда у меня началась течка в ванной, самая первая. И он помогал с ней справляться всю неделю. А еще через полгода я познакомился с тобой. Дальше ты уже знаешь, ㅡ Хосок утер слезы тыльной стороной ладони и поцеловал Чимина в грудь, приластившись щекой. Как бы плохо ему ни было, есть он, есть Тэхен. Самые дорогие на планете люди, которым он нужен. Родителей уже не вернуть; да, он скучает, иногда это причиняет боль, но от этого никуда не деться. А Чимина и Тэхена надо ценить, пока они рядом. ㅡ Мне очень жаль, ㅡ искренне прошептал альфа, поцеловав красную макушку, и Хосок поднял на него взгляд, слабо улыбаясь. ㅡ Спасибо, Чимин-а. Но прошлое в прошлом, сейчас у меня есть ты, ㅡ и о своих ценностях омега вслух говорить не стесняется. Альфа улыбнулся в ответ и долго поцеловал его, смешивая привкус алкоголя на собственных губах с солеными хосоковыми слезами. Сочетание, которое он так любил раньше и которое так любит сейчас, но то уже имеет совершенно другой вкус. Хосок невероятно сильный. Чимин был в этом уверен еще с того времени, когда жестоко обращался с ним. Он всегда все терпел, не издавал и звука протеста, глотал слезы и послушно выполнял любые приказания. Он не сломался после смерти родителей, которых безумно любил. Он сумел привыкнуть к жестокой реальности и обрести любящую семью в близком друге, ставшем позднее еще ближе. И даже сейчас, находясь на краю пропасти, где за руку держит Тэхен, не позволяя упасть, отговаривает, а внизу ㅡ кричит, зазывая, Чимин, Хосок каким-то образом умудряется держаться обоих. Выбор для него невыносимый, какой он никогда в жизни не сделает, как бы ни злился на Тэхена и ни любил Чимина. Эти двое для него полностью равны. Одному он по гробовую доску жизни обязан всем, потому что всему научил, на ноги поставил и никогда не бросал, а у второго ребенка под сердцем носит и до сих пор не знает, что с ним делать. ㅡ Ты так и не хочешь переехать ко мне? ㅡ тишину, нарушаемую громкими чмоками и шорохом простыни, прервал Чимин, отрываясь от сладких губ. Он потянул Хосока на себя, заставляя лечь сверху, и омега податливо забрался к нему на торс, прижимаясь всем телом. ㅡ Хотеть ㅡ одно дело, мочь ㅡ другое. Ты же понимаешь, что Тэхен сейчас в ужасе. Давай, я хотя бы неделю у себя поживу, потом перееду, а ему скажу еще через месяц? ㅡ омега состроил щенячий взгляд, и Чимин не смог сдержать яркой улыбки, щелкнув по аккуратному носу. ㅡ Тем более от тебя в школу неудобно ездить, ㅡ добавил он, кидая короткий взгляд на часы и понимая, что сегодня на занятия давно опоздал. ㅡ Какая школа летом? ㅡ хохотнул Чимин, тоже посмотрев на часы, и перевел упрекающий взгляд на Хосока, заломив брови. Сегодня еще и суббота, в какую школу он собрался? ㅡ Ну у нас все равно проводятся занятия. Для тех, кто хочет знать больше, помощь для сдачи экзаменов и так далее, ㅡ объяснил Хосок, закатив глаза и прикусив губы: скоро он и в школу ходить не сможет, когда появится живот... ㅡ Почему ты такой идеальный? ㅡ прошептал Чимин, убрав выбившиеся красные пряди за ушко, и слабо улыбнулся. Как столь прекрасное создание могло оказаться в его грубых руках? Глупая влюбленная овечка. И наконец прирученный дикий лев. Хосок лишь пожал плечами и опустил голову альфе на грудь, нежно целуя. Чимин обнял худую спину и уткнулся носом в макушку, вдыхая помесь ароматов: едва различимый шампунь, яркая природная клубника, улица, бензин, алкоголь... Лучшее сочетание, которое он бы только мог придумать. Хосок комбинирует в себе все, что важно для Чимина: красоту и изящество, нежность и заботливость, детскую невинность и взрослую рассудительность. Он поистине невероятен. И Хосок так же думает об альфе. Да, грубый и резкий, любит погонять и выпить, больной садист, как некоторые могли бы подумать, но Хосоку кажется, что это самый прекрасный человек на земле. Потому что любовь меняет. Она и чудовище способна прекратить в прекрасного принца, и это, пожалуй, любимая сказка Хосока, которая сказкой быть перестала. Он верит, на самом деле верит, что любовь меняет людей. Ведь если бы не Чимин, сам омега никогда бы не полюбил ночные тусовки, литры алкоголя и уж тем более запахи автомобильных выхлопов. Машин он всегда боялся, а скорости ㅡ тем более после случая с родителями. Но одна маленькая искра, переросшая в пламя, смогла изменить все. Искра, данная Чимином. Пламя, горящее в его глазах и сжигающее хосоково сердце. Хосок так безумно сильно любит его, что уже и выразить это не может. Никакими словами, действиями, поступками ㅡ ничем. Разве что рассказ о их ребенке, о котором Чимин, мать его, должен знать. Это его право, он отец и полноправный опекун. Он этому ребенку так же важен, как и сам Хосок. Но омега запутался: рассказать или нет? Теперь он вообще не знает. Чимин изменился, это видно, но стал ли он ответственнее? Готов ли он к такому серьезному шагу, как дети? Или, узнав, скажет, что они еще молоды, отправит на аборт? Или все-таки бросит, не решившись жертвовать чьей-то жизнью, но и сам не захочет посвящать свою кому-то? На данном этапе Хосок понятия не имеет, что творится у альфы в голове. Хочет он этого или нет, а, может, банально боится. Поэтому, наверное, лучше не рассказывать. Узнать цену и возможность аборта ㅡ вот, что сейчас ему нужно. Тогда и проблемы никакой не будет и не придется ничего скрывать.🌌🌌🌌
Освещенная дневным светом медовая кожа покрывается звонкими поцелуями. Чонгук жадно лижет соблазнительное тело, сжимая пальцами упругие ягодицы все сильнее. Тэхен хрипло постанывает, когда альфа спускается к обнаженной из-за расстегнутой рубашки груди, губами касается ореолы соска и мягко прикусывает бусину, чуть теребя зубами. Омега запрокидывает голову и невольно разводит ноги шире, предоставляя Чонгуку доступ к себе. Альфа носом стряхивает рубашку белоснежного цвета с чужого плеча до локтя, оставляя невесомый поцелуй, ㅡ со второго стягивает уже зубами. С меньшим количеством одежды Тэхен выглядит еще лучше, и Чонгук не может устоять, чтобы не оставить пару меток на его теле. Альфа плавно движется к шее, прикусывая тонкую кожу на изгибе до ощутимой боли, отзывающейся дрожью в разгоряченном теле, и снова к груди, оставляя там насыщенный засос, мучительно медленно наливающийся красным. Чонгук продолжает путь губами ниже, касается языком напряженных кубиков пресса; Тэхен, сидя на кухонном столе, сжимает его края руками и крупно дрожит, ближе двигаясь к альфе. Тот достигает промежности и дует на возбужденный член, открывает рот с тихим звуком и едва касается головки, когда Тэхен хватает за волосы и рывком притягивает к себе, обнимая чужую талию стройными ногами. Чонгук плотно прижимается и сливается с ним в глубоком мокром поцелуе, бесконтрольно блуждая руками по телу, с рыком срывает с него рубашку и отбрасывает куда-то себе за спину; Тэхен невольно толкается бедрами ближе, оттягивает длинные волосы и грубо кусает за губы, альфа не выдерживает, с силой укладывая его на столешницу и легким движением руки раздвигая худые колени в стороны. Он припадает поцелуями к паховой зоне и незамедлительно умело заглатывает немалый член, интенсивно двигая головой, и Тэхен тупо стонет. Стонет так, будто его жестко трахают сразу двое. От этих стонов Чонгук сходит с ума и только больше наращивает темп, Тэхен начинает толкаться в его рот и сжимает смоляные волосы, заставляя волны мурашек бежать по телу альфы. Чонгук постанывает, пуская вибрацию по его члену, от чего тот кричит еще громче и кончает прямо альфе в рот с его громким именем на губах. Младший послушно все глотает и успокаивающе целует внутреннюю сторону бедра, пока Тэхен отходит от блаженного оргазма. У него кружится голова и трясется все тело, но ничего не отнимает возбуждения и дикого страстного желания. Чонгук поднимает его со стола, прижимая к себе за талию, нежно гладит обнаженные бока и ведет носом по изгибу шеи, вдыхая свежий аромат ранней лилии. Набравшись сил, омега меняет их местами, раскладывая Чонгука на столе и нависая сверху, толкается бедрами к его паху и поверхностно целует, ощущая вкус собственной спермы в уголках его влажных губ. Хлопка входной двери никто из них не слышит, будучи полностью увлеченными друг другом. Тэхен заполняет податливое тело плавно и осторожно, боясь повредить, хоть и заведомо зная, что Чонгук хорошо растянут еще с прошлой ночи. Нежный высокий стон, словно звук разбившегося хрусталя, наполняет комнату, стекая по стенам и глухо ударяясь о кафельный пол; альфа прикусывает губы, пытаясь сдерживаться, но все попытки тщетны рядом с Тэхеном. Это не так больно, это мягко и приятно, но настолько насыщенно, настолько непередаваемо, что Чонгук просто-напросто не может не стонать ㅡ блаженство, наполняющее тело до кончиков пальцев, расползается по нему электрическими разрядами, словно волнами, бьющими каждую клеточку; Тэхен придерживает за бедра и входит в него с тихим скулежом, ловя все то же удовольствие и с огромным счастьем разделяя на два. Чонгук изнутри сдавливает, дергается и дрожит, каждое малейшее его движение отправляет в космос, а пошлые звуки хлюпающей смазки сводят с ума. Дневное солнце освещает сплетенные воедино тела, бликами отражаясь от потных спин и бедер, падает на стены и заливает пол, греет, накаляет и без того невыносимо жаркую комнату. Омега плавно двигает бедрами в неторопливом темпе, выбивая из тела под собой звонкие стоны, похожие на успокаивающую мелодию, сладкую колыбельную. Чонгук жмурится, сжимает ногами тэхенову талию, а ладонями края белоснежной столешницы, капелька пота стекает по чернильному журавлю, и на шее пульсируют змеиные чешуйки от участившегося сердечного ритма. Тэхен целует накачанную грудь, прикусывает журавлиные перья и оставляет метку прямо поверх чернил на шее, рядом с пульсирующей веной, вслушиваясь в размеренное биение взволнованного возбужденного сердца. Его собственное, кажется, бьется точно в такт, ни на секунду не отставая. Чонгука резко подбрасывает на столе, и он начинает дрожать, сжимая Тэхена изнутри; чувствуя подступающий оргазм, альфа сам пытается двигать бедрами, и Тэхен наращивает темп, меняя плавность и осторожность на остервенелую резкость и грубость; Чонгук, кажется, не против. Он зовет омегу по имени, сжимает коленями его талию и стискивает зубы до противного скрежета, готовый вот-вот получить долгожданную разрядку. Тэхен слегка надрачивает ему и тоже с каждым толчком приближается к оргазму, дыша все чаще, все глубже. Он распахивает губы, то и дело облизывая нижнюю, и слышит протяжный вскрик, но совсем не похожий на чонгуков. ㅡ Черт, Тэхен-а! Извините! ㅡ заглянувший на кухню Хосок так и опешил, стоя в арке и не понимая: то ли оторвать взгляд, то ли вообще что сделать. Сквозь пелену удовольствия к Тэхену не сразу приходит осознание, Чонгук же реагирует быстрее: он подскакивает со стола, ставя омегу перед собой и прикрывая его телом собственную наготу, кладет голову на плечо и мягко целует за ухом, когда догнавший ситуацию Тэхен протестующе шикает на него. Чонгук прикрывает руками его пах, и омега еще раздраженней рычит на него, пытаясь убрать ладони, но в итоге просто кладет сверху свои. ㅡ Блин, все! Извините! ㅡ все же поняв, что надо отвернуться, психует Хосок и убегает наверх, заливаясь ярко-алой краской. ㅡ Хосок, стой! ㅡ вдогонку выкрикивает Тэхен, не особо понимая, для чего, и Чонгук разражается смехом, не отпуская старшего из объятий. Тот отвешивает ему пощечину, вынуждая отцепиться, и раздраженно натягивает свою рубашку, что скрывает наготу почти полностью, спадая до середины бедра. ㅡ Что ты вообще сделал? ㅡ обращается к альфе Тэхен, так и не поняв его странного жеста, когда тот выбрал его в качестве заслонки. ㅡ Ну а что? Тебя он все равно видел, какая разница? ㅡ объясняется Чонгук и продолжает смеяться, тоже неторопливо натягивая одежду. ㅡ Откуда ты... ㅡ омега прерывается на полуфразе, так и не закончив. Неужели так легко догадаться, что они с Хосоком трахались? Теперь вдвойне стыдно. Заметно покрасневший, Тэхен поднимает с пола кожанку Чонгука и заботливо накидывает ее на широкие плечи, позволяя альфе обнять себя за талию. ㅡ Не переживай сильно. Он взрослый мальчик и все понимает, ㅡ заметив поджатые омежьи губы, прошептал Чонгук и утянул Тэхена в недолгий поцелуй, с наслаждением сжимая его упругие ягодицы. ㅡ Все равно стыдно, ㅡ отозвался омега, выпячивая попу и подставляясь больше под ласки. Его сейчас будто собственный сын застукал, дико неприятно. ㅡ Прости. Увидимся позже? ㅡ мотнув головой, Тэхен положил ладонь Чонгуку на грудь, призывая остановиться, и тот согласно кивнул, взяв ее в свою руку и оставив невесомый поцелуй, от которого кожу приятно закололо. Тэхен остался стоять посреди кухни, пока не услышал хлопок входной двери. Выглядит он, мягко говоря, неважно: в помятой огромной рубашке, с растрепанными волосами и красным от стыда лицом. Но времени приводить себя в порядок сейчас нет. Быстро оглядев кухню на наличие следов их с Чонгуком