И это правда
Вздохнув, русский поднялся со стула и, вымыв тарелку, одиноко стоящую в раковине, вышел из кухни, идя в свою комнату, начиная собираться. Наскоро собрав, нужные вещи, в рюкзак и одевшись, Россия выходит из квартиры, закрывая её. До больницы он решил идти пешком. Да, тело ещё болело но, к великому счастью, уже не так, как это было неделю назад. Конечно, содранная вчера, кожа на руках и коленках всё ещё ныла, но это было далеко не смертельно. Несмотря на то, что больница находиться достаточно далеко, Россия дошёл до неё достаточно быстро. Зайдя в помещение, что казалось уже давно пропахло хлоркой и лекарствами, сморщив носик от, ядерной смеси неприятных, запахов, Федерация подошёл к охраннику, что на удивление сначала даже не обратил на омегу взгляда, и записав свои данные, уже наверное в тысячный раз, и купив бахилы, начал подниматься на второй этаж, где и находилась палата отца. Поднявшись к ней(палате), Федерация заметил то, что дверь её была приоткрыта, чего никогда не было. Странно. Войдя в маленькую комнату, славянин впал в шок, смешанный со страхом. Стояли многочисленные приборы, обеспечивающие поступление воздуха в лёгкие, контролирующие пульс и сердцебиение. От, бледной руки Союза шли несколько трубок. Тут-то Россия понял, что то чувство тревоги было не с проста. Сев на стул, что уже давно стоит рядом с кроватью, Россия взял холодную руку отца в свою, нежно поглаживая. Этого он и боялся. Россия понимал, что уже никак, как бы не хотел, помочь не сможет. В уголках глаз скапливаются слёзы, что скатываются по щекам, оставляя на нежной коже лица мокрые дорожки, к горлу подступает ком горечи, не дающий нормально вздохнуть. Но небольшое движение руки Союза, заставило Федерацию вздрогнуть, и мигом посмотреть на отца. Тот открыл, до этого закрытые, глаза, и легко, даже как-то горестно, улыбнулся, хрипло, но очень тихо, произносит: —Я…,—тяжёлый вздох, показывающий то, что больному тяжело говорить,—Я… рад видеть тебя…,—глухой, грубо раздирающий тишину, кашель,—Россия... Омега уже, не скрывая своих слёз, плачет, прижимая конечность к себе, не желая отпускать. Из-за частых всхлипов Россия просто не может и слова сказать. Сердце больно сжимается от вида, и осознания того, что возможно он(Россия) видит альфу в последний раз. Но собрав свои эмоции, всё ещё всхлипывая, Федерация произносит: —Я… Я тоже, пап,—Союз горестно улыбается. «Папой» омега звал его крайне редко, лишь иногда, когда отчаянно пытается показать свою любовь. Молчание, что воцарилось между этими двумя, нарушаемое лишь всхлипами Федерации. Каждый понимал то что их ждёт, но омега яростно не хотел принимать то, что возможно именно сейчас он и потеряет отца. —Прости меня…,—голос альфы заставляет омегу посмотреть на родственника,—Россия…Всё
И глаза СССРа закрываются. В последний раз. Аппараты жизненного обеспечения издают противный, длинный и протяжный, писк. Крик. Оглушительный и протяжный крик, в котором было столько боли и отчаяния. Россия ничего не слышит, все звуки смешиваются в одну кашу, что разобрать невозможно. Федерация падает со стула на колени, прижимая к себе, уже холодную но такую родную, руку Союза. По щекам бегут слёзы, что никак не останавливаются, сердце сжимается а ком в горле, казалось стал больше. Омега ничего не понимает, лишь повторяет: —Нет! Нет! Папа, пожалуйста, нет!,—голос охрип,—Очнись, молю тебя, папочка! На крик, что был слышен во всём коридоре, сбегаются врачи, и заметив состояние больного и его посетителя, отключают первого от аппаратов, и пытаются оттащить омегу от кровати. Тот брыкается, не желая покидать отца, выкрикивая: —Нет! Пожалуйста, отпустите меня! Отец! Перед глазами белая пелена слёз, что мешает адекватно видеть и воспринимать реальность. В голове застрял образ отца, просящего прощения, что вызывало у России неконтролируемые всхлипы и слёзы. Федерацию всё-таки смогли дотащить до коридора и усадили последнего на одну из лавочек, оставляя рядом с ним одну из медсестёр, а вторую попросили сходить за успокоительным. Вколов препарат, что должен успокоить, Федерации, медсёстры оставили омегу, идя ко врачам в палату. Голова омеги была пуста, думать о чём-то было просто невозможно, только образ отца, что въелся в мозг, не желающий покидать его, слёзы, всё ещё, непереставая шли. Рук, да и других конечностей, русский почти не чувствовал, слабость во всё теле дала о себе знать. Его вздохи были рваными и тяжёлыми, всхлипы так и не останавливались.«Я потерял его... Я не успел...»,—это была единственная мысль, что пронеслась за всё время.
В реальность его приводит звук, железных, колёс каталки. Под белой тканью лежал труп отца, который, скорее всего, везли на вскрытие. Боль, что до этого слегка успокоилась, вновь накрыла омегу, стоило ему взглянуть на врачей, что увозили его уже мёртвого отца. Одна из медсестёр подошла к Федерации, произнося: —Пройдёмте за мной, Вам выдадут документы, подтверждающие смерть больного,—Россия поднял на неё взгляд, что был настолько пропитан болью и безысходностью, что заставило медработника слегка поёжиться,—Вам, помочь? Россия слабо кивнул, понимая что сейчас на ногах он стоять не сможет. Девушка кивнув, протянула руку омеге, помогая последнему встать, и придерживая его они пошли в кабинет врача, что занимался лечением отца. Кабинет встретил омегу, каким-то необъяснимым, холодом. Врач же, заметив славянина попросил того сесть на стул, что стоял рядом со столом, и начал говорит, разрушая тишину, образовавшуюся между ними: —Соболезную Вам, Россия,—голос врача был холоден и не выражал буквально ничего, этот тон заставил омегу вздрогнуть,—Мы сами не ожидали того, что пациент скончается раньше времени —Вы… Вы мож-жете ск-казать п-почему так получилось?,—голос Федерации дрожал, показывая то, что последний до сих пор не отошёл, если он вообще когда-нибудь сможет принять смерть близкого человека. Врач вздохнул и потерев переносицу, произносит: —К сожалению я не знаю,—дальше следует пауза,—Но я думаю, что причина кроется всё же в возрасте,—мужчина оперевшись о стол, посмотрел на Федерацию, что сейчас явно, несколько, нервничал,—Ну, вскрытие покажет. Медработник подошёл к принтеру, начав что-то вводить а после, подойдя к компьютеру(П.а. кхм, я честно не знаю как происходит процесс выдачи документов о смерти, и когда их выдают(в плане, до или после вскрытия) я тоже без понятия. Поэтому простите, ладно?), начав что-то вводить на нём. Принтер, издав резкий, разрушаемый тишину, звук, а после принялся печатать. Подойдя к аппарату(принтеру), что печатает на бумаге, врач забрал документ и поставив печать и роспись, отдал его Федерации, а после произнёс: —Тело сможете забрать позже,—пауза, прерываемая тяжёлым, даже несколько дрожащим, вздохом русского,—Через похоронное бюро, его уже в гробу привезут на похороны. Россия кивнул, спрашивая: —Это всё? —Да Омега встаёт из-за стола, и идёт на выход, складывая документ, что ему выдал врач, убирая его в рюкзак. Руки трясутся, ноги слегка подкашиваются но стоять можно. По коридору славянин идёт медленно, не замечая ничего вокруг. Голова гудит из-за пролитых слёз, кожа вокруг глаз слегка опухла и покраснела, дорожки слёз не высохли, что сильнее раздражало нежную, кожу лица. Внутри чувствуется опустошённость, как будто из тебя вырвали душу и эмоции. Но на самом деле всё куда проще. Истерика, вот, что именно произошло с омегой. Ведь все эмоции, что он копил в себе на протяжении полугода наконец вырвались наружу, что и создавало эффект отсутствия эмоций. Дойдя до охраны он вновь отметился, только этот раз стал последним, дойдя до урны славянин выбрасывает использованные бахилы в мусорку и выходит из больницы, а после идёт в сторону похоронного бюро. Так как деньги, что Россия копил на операцию отцу, к сожалению не успели примениться по назначению, то омега решил оплатить ими похороны. А тот долг он вернёт позже, если его раньше времени не грохнут, конечно.* * *
Небо заволокло тучами, из которых в последствие пошёл дождь, но Федерации, если уж быть честным, просто всё равно. Его не заботит то, что он может промокнуть а после заболеть. Россия просто ничего не хочет. Омега стоит рядом с гранитной плитой, на которой была фотография отца, даты и настолько заезженная надпись:«Помним. Любим. Скорбим.», что русскому становиться тошно. Слёз не было, всё что можно, он уже выплакал. Руки всё ещё тряслись но уже не так. Только... Выражение лица Федерации, в последние дни, не выражало, ровным счётом, ничего. Оно и не мудрено, потерять единственного человека, что любил тебя настолько искренне и не просил ничего взамен. Присев на корточки, Россия нежно провёл рукой по фотографии. Одинокая слеза вновь скатилась по щеке, оставляя за собой мокрый след. Встав омега прошёл к калитке, но замерев и обернувшись произносит: —Прощай, бать…,—голос хрипит а тело вновь пробивает дрожь, только на этот раз обусловленная, леденящим душу, холодом. На лице русского появляется мягкая, но почти незаметная, пропитанная болью, улыбка. И уходит, закрывая за собой ограждение могилы. Добрался до дома он довольно быстро, даже несмотря на то, что шёл он пешком. Зайдя в квартиру, что сейчас встретила холодной, леденящей и давящей на душу, тишиной, что практически была осязаемой. Пустота. Всё это давило морально на, и так ещё не отошедшую от последних событий, психику. Разувшись омега проходит в спальню и просто садиться на кровать, понимая, что просто не знает как жить дальше. Он просто не знает, что теперь делать. Раньше у него была цель, но сейчас… Сейчас хотелось просто вздёрнуться на верёвке. Взгляд падает на лезвие от канцелярского ножа. Опрометчиво и очень глупо. Федерация понимает это, но ничего с собой поделать не может. Рука сама тянется к острому куску металла, невольно царапая когда берёшь его в руки. Пальцы дрожат, да, омеге определённо страшно, но, как парень считал, дороги назад уже нет. Первый порез был совсем слабым, даже крови, как таковой, не было. Второй же порез был сильнее и более... Уверенный, что ли? Кровь, маленькими капельками, скапливалась на повреждённой коже а после скатывалась, капая на одежду и постель. Дальше Россию было не остановить, маленькие, то глубокие, то не очень, порезы появлялись на, до этого девственно-чистой, коже славянина. Кровь всё капала с рук, марая собой всё что находилось ближе расстояния вытянутой руки. Остановиться Россию заставила птица, что врезалась в окно с глухим звуком, от чего омега и вздрогнул, роняя на пол лезвие, что было испачкано в алой крови. Только позже, когда взгляд русского падает на свою, истерзанную, руку, до него постепенно доходит то, что он мог сейчас сотворить. Паника охватывает славянина, заставляя подняться с кровати и пойти на кухню, где лежала аптечка. Достав, среднего размера, коробочку с красным крестом посередине и поставив её на стол, омега открывает её, доставая ватный диск, спирт и бинты. Смочив спрессованную вату в спирте, что обладал резким запахом, он начал протирать раны, шипя сквозь зубы от боли. Уже обработанные царапины(П.а. это же можно так назвать?)неприятно ныли, усиливая болезненные ощущения, но кровь остановилась. Выкинув ватный диск в мусорное ведро, русский взял бинты и начал заматывать порезы, что сейчас, к большой радости, не кровоточили. Закрепив бинт на руке, славянин убрал всё обратно в аптечку, и поставив ту на место, в ящик, вышел из кухни, понимая, что ничего, кроме как провалиться в сон ничего не хочет. Эти три дня слишком утомили его. Да, в один день Россия не явился на работу, даже не предупредив начальство. Пройдя в спальню, славянин падает на кровать, и даже не раздеваясь, закутывается в одеяло, надеясь уснуть. Но провалиться, в такой нужный ослабленному и уставшему организму, не дают мысли, что роились словно пчёлы:«Что... Я просто не понимаю, что мне теперь делать... Кому я теперь нужен? Единственным человеком, что любил меня был отец... Но теперь и его не стало... Хах, может всё-таки вздёрнуться? А, что неплохая мысль! Да и кто меня остановит? Так, стоп!»,—Россия похлопал себя по щекам, отгоняя подобного рода мысли,—«Если я поступлю подобным образом, то ещё сильнее разочарую отца! Он явно не хотел чтобы я, подобным образом, лишил себя жизни! Мудак ты, Росс! Эгоист и мудак!»
И ударив себя, ещё раз, по щеке, славянин ложиться на бок и, пытаясь ни о чём не думать, засыпает. Во сне он видит... «Отец, что протягивает к парню руки, легко улыбаясь. Россия обескуражен. Альфа, что стоит перед ним, абсолютно здоров. С лица ушла та нездоровая бледность, что была вызвана болезнью. Лицо Союза выражало спокойствие, а на губах застыла лёгкая, но такая родная и тёплая душе, улыбка. Федерация срывается с места, заключая СССР в объятия, и со слезами на глазах, начинает говорить: —П-пап, прости мен-ня!,—голос дрожит, показывая, что омега плачет. Союз обнимает в ответ и, нежно поглаживая по волосам, говорит: —Тише, Россия, всё хорошо,—небольшая пауза после которой следует нежное,—Тебе не за что извиняться Омега чуть отпряв от отца, поднял на него взгляд, стыдливо произнося: —Я чуть не вздёрнулся... Союз вздыхает а после, нежно улыбаясь, произносит: —Я знаю Эта фраза заставила Федерацию вздрогнуть, а после в шоке уставиться на СССР, тот же вздохнул, приподняв уголки губ, шепчет: —Иди, Россия —Чт- Русский не успел произнести что-либо, как его окружает яркий свет, заставляющий зажмуриться.» Славянин вскакивает, по его телу стекает холодный пот, на глазах застыли слёзы а сам он тяжело дышал. В горле пересохло, от чего омега пару раз прокашлялся. Сердце билось настолько быстро, что создавалось ощущение того, что омега пробежал марафон. Вытерев пот со лба, парень смотрит на настенные часы, что сейчас показывали около часа ночи. Успокоив своё, до этого сбитое ко всем чертям, дыхание и сердце русский окинул комнату взглядом, надеясь что-то увидеть. Но не найдя ничего подозрительного, встал с кровати, включая свет, что заставил зажмуриться. Дав глазам привыкнуть к свету, он открыл их и начал снимать с себя одежду, в которой лежал до этого. Сняв её(одежду), русский вновь выключил свет, плюхнувшись на кровать и закутываясь в одеяло, заснул.* * *
Очередное, но уже дождливое, утро. От туч, что покрывали небо пушистым одеялом, было темно, из-за этого создавалось ощущения того, что на улице ещё ночь. Ветер, что завывая срывал с деревьев листья, и поднимал, ещё не прибитую, к земле, дождём, пыль. Проснулся Федерация из-за будильника, что был выставлен на шесть утра. Вздрогнув от резкого звука со стороны телефона, и отключив будильник, омега вновь падает на подушки. Закрывая глаза он прохныкал: —Не хочу куда-то идти... Голос русского был сиплым, с некой хрипцой. Вздохнув, славянин пересиливает свою слабость и встаёт с кровати, заправляя последнюю и начиная собираться. Собрав всё необходимое в рюкзак и, естественно, одевшись он выходит из комнаты. Кстати, если уж заговорили об одежде. Одет русский был в чёрные, чуть потрёпанные временем, джинсы и мешковатое худи, что было даже слегка великовато от чего её рукава предательски сползали, стоило только поднять руки вверх. Но перед тем как пройти на кухню, Федерация заходит в прихожую, ставя портфель рядом с входной двери, бросив на пол рюкзак, и идёт завтракать. Зайдя в помещение, именуемое кухней, Россия ставит чайник на плиту, зажигая газ. Готовить желания не было вообще, поэтому русский остановился на бутербродах. «Приготовив» парочку, омега начал ждать чайник. Ожидание не занимает много времени, буквально через пять минут, на столе русского уже стоит чай, что приятно обжигает горло при каждом глотке. Быстро позавтракав, славянин мельком глянул на часы, что висели в этой комнате и показывали «без десяти минут девять». Глаза омеги расширяются, а чай, что сейчас был во рту чуть не оказался на полу. Быстро проглотив напиток, что уже давно остыл, Россия выбегает из комнаты, и наскоро переобуваясь, выбегает из квартиры, не забыв захватить портфель и закрыть квартиру. Быстро спускаясь по лестнице, Федерация выбегает на улицу, про себя матеря погоду ведь кое-кто забыл о том, что на улице сейчас дождик и довольно не слабый. На бегу снимает с плеча портфель и, закрывая им голову, бежит к остановке и, прячась под козырьком, ждёт свой автобус.* * *
Вот омега уже стоит перед воротами. Открывая их, он проходит внутрь, где его встречает Ольга, что сейчас стояла, смотря куда-то в пустоту. Закрыв ворота, Федерация хотел было пройти мимо, даже почти получилось, но в последний момент его окликает голос девушки: —Россия!,—это и заставляет обернуться,—Где ты был эти три дня? Голос беты звучит притворно-грозно а сама она недовольно смотрит на русского. Последний же вздохнул и бросил: —Какое тебе дело?,—его взгляд был холодным, не выражающим ровным счётом ничего, но за этим «занавесом» изо льда, можно прочесть боль, что и смогла сделать девушка. Слегка поёжившись от такого взгляда, Ольга хмыкает и уходит. Видимо обиделась. Россия тяжело вздыхает, прикрывая глаза, в которых уже скапливались маленькие слёзы. Ну дожили. Открыв глаза и смахнув, подступающие, слёзы Федерация заходит в дом, поднимаясь в комнату персонала. По пути омега встречает Великобританию, но просто проходит мимо, даже не поздоровавшись, просто опустив взгляд в пол. Такое поведение удивило альфу, что сейчас притормозив, проводил славянина удивлённым взглядом. Зайдя в комнату, парень скидывает с себя рюкзак, на один из стульев, что стояли в комнате, и переложив телефон в карман джинс, надевает садовый фартук(П.а. только сейчас задумалась об этом... А они вообще существуют?)и, складывая в него (садовые) инструменты, выходит из помещения и идёт в сад. Последний встречает Федерацию свежестью, что появилась после дождя, который закончился буквально недавно. Но несмотря на то, что осадков сейчас не было солнца всё равно не было. Мрачная атмосфера прекрасно подходила этому месту. Вздохнув, омега начинает работать, хотя и не особо хочется.«Почему?»— пронеслось в голове русского, заставляя последнего поразмышлять на эту тему.
Возможно, хотя нет, даже не так. У Федерации просто не было мотивации, если до этого он усердно работал для того чтобы спасти отца, то сейчас... Он просто не знал для чего это делает...«Просто зачем?»,—эта мысль не давала покоя омеге на протяжении, наверное, часа.
Работал он уже не с таким энтузиазмом, что присутствовал до смерти родственника. Смахнув прядь волос, что мешала нормально видеть, хотел было продолжить работать как его окликают: —Россия!,—Ольга подбегает к русскому и, оперевшись на свои колени, пытается восстановить, сбившееся во время бега, дыхание, произнося,—Короче, во время обеда зайдёшь к Великобритании, он просил передать тебе Россия угукнул, и, несколько смущённо, проговорил: —Слушай, Оль…,—бета подняла свой взгляд на омегу,—Прости за то, что было утром… Просто у меня в семье определённые проблемы, а эмоции выплеснуть некуда…,—виновато произнёс Федерация, чей голос слегка подрагивал. Бета кивнула, приподнимая уголки губ в лёгкой полу-улыбке. Выпрямившись она протягивает руку омеге, произнося: —Пойдём пока в дом, Росс? Тот кивнул, протягивая руку в ответ.* * *
Вот и время обеденного перерыва. Зайдя в комнату персонала, омега снимает с себя инвентарь, временно, складывая его на стол. Вздох, и Россия выходит из помещения идя в кабинет Великобритании. Дойдя до него омега видит, что дверь слегка приоткрыта, но не решаясь зайти, омега всё же стучится. Из помещения раздаётся голос, что разрешает зайти. Кивнув, самому себе, Федерация, проходит внутрь, закрывая за собой дверь, а после, по краткому кивку со стороны Британии, садиться на стул, что стоял рядом со столом. Альфа же последовал примеру омеги и, отойдя от окна, садиться за стол, складывая руки на нём(столе) же. Между ними образовалась, почти звенящая, тишина, которую, впоследствии, нарушает вздох со стороны альфы, а после последний произносит: —Россия, у меня к тебе всего два вопроса.,—этот голос заставляет Федерацию, чуть незаметно, вздрогнуть и обратить внимание на альфу, что сидел перед ним,—Первый. Почему тебя не было, в понедельник, на своём рабочем месте?,—небольшая пауза,—Да, я помню, что давал тебе два выходных дня(П.а. Кхм, здесь работают ещё и по выходным), но их было только два, заметь Россия же, несколько, стыдливо опустил взгляд, закусывая нижнюю губу, вспоминая всё, что происходило вчера, а после очень тихо произносит: —Простите, просто…,— голос омеги слегка хрипел, что не укрылось от альфы,—У меня… м… Были определённые проблемы,—русский поднимает свой взгляд, вновь смотря на Британию. —Но, можно же было хотя бы предупредить.,—англичанин(?), чуть укоризненно, смотрит на славянина. —Простите... Со стороны Великобритании слышится тяжёлый вздох, а после он, вновь, посмотрев на Федерацию, произносит: —Ладно, сейчас не об этом,—тиканье часов нарушает эту секундную паузу,—Что с тобой в последнее время происходит? Россия вздрагивает, чуть ежившись из-за пристального, словно смотрящего в душу, взгляда. Но после, незаметно вздохнув и выдохнув, произносит: —Я... Всё в порядке, правда, не стоит так волноваться,—и лёгкая, нисколько не убедительная, улыбка. Но прядь волос решила, что сейчас для неё самое время. Россия поднимает руку и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. Только русский явно забыл о том, что худи ему всё-таки великовато, и от этого действия рукав закатывается, показывая, во всей своей красе чуть окровавленные, бинты. Взгляд Британии цепляется за них, и теперь он вообще не верит омеге. Последний даже не знает стоит ли поднимать эту тему, ведь альфа не знал, окажется ли она болезненно для Федерации. Омега же поймав, взгляд альфы, не сразу понял куда же его начальник смотрит. Но, спустя пару секунд, до него медленно доходит, от чего русский одёргивает рукава, вновь скрывая бинты, а после встаёт со своего места, произнося: —Простите, но…,—глаза Федерации останавливаются на настенных часах,—Перерыв окончен, я должен работать. И Россия выходит из кабинета, оставляя Великобританию со своими мыслями, что на данный момент крутились вокруг этого омеги.«Что это за бинты? Он же не…»,—Британия мысленно осёкся,—«Хотя отрицать это было бы глупо, хотя бы потому, что бинты являются непосредственным доказательством, только... Почему я волнуюсь за этого мальчишку? Он же мне, по сути, никто... Так почему при виде бинтов и тех, пропитанных болью, глаз мне становиться больно? Я же не... Влюбился? Что?! Так, Великобритания, остановись! Это просто глупо с твоей стороны, очень, и очень глупо!»
Тряхнув головой, и отогнав навязчивые мысли, альфа принялся разбирать документы, но перед его глазами, почему-то, стоял Федерация с окровавленными бинтами на руках. Россия забегает в комнату персонала, захлопывая за собой дверь, а после скатываясь по ней. Сердце бешено стучало, то ли от бега, то ли... А омега и сам не знал(П.а. зато я знаю!^^), оно просто колотилось, глухо ударяясь о рёбра. Дыхание было прерывистым и рваным, от чего вздохнуть было трудновато. Чуть успокоившись, омега поднимается с пола и идя к столу, на который он ранее положил весь свой инвентарь, вновь надел на себя фартук и раскладывая, по его карманам, садовые инструменты, спускается в сад и продолжает работать, хотя и не очень, после всего что случилось, хочется.* * *
До конца рабочего дня оставалось буквально минут пять. Но за эти минуты Россия уже успел отнести свой инвентарь обратно в комнату персонала, и закинув на плечо рюкзак, вышел во двор, а после попрощавшись со всеми кого встретил, вышел, идя до дома пешком. А в голове всё крутиться, явно не желая прекращать, последние слова отцаПрости меня, Россия...