Третий лишний

Стив был необычайно прекрасным Омегой: красив, умён, многому обучен. Старк был искренне счастлив тому, что они были парой. У них было двое чудесных деток: сын Питер и дочка Морган. Они были счастливы вместе до… одного инцидента. Тони заметил, — он не мог не заметить, — что запах Стива начал меняться. Сначала он спихнул это всё на паранойю, но потом он начал замечать следы чужих рук или поцелуев на теле Омеги. Причём он был абсолютно уверен, что следы не его, хотя бы потому, что Альфа не любил «марать» чистую, молочную кожу мужа. Дальше всё было только хуже: Стив не всегда ночевал дома; постоянно переписывался с кем-то, рыча на Тони, если тот пытался выяснить, с кем именно; реже стал спать с Альфой в одной кровати, не говоря уже про большую близость; стал уделять меньше внимания их детям. Старк, сложив два и два, понял, что его любимый супруг ходит «на лево». Сначала он хотел закатить истерику, наорать на мужа и выбросить к чёртовой матери, но… не смог. Он любил его, и это было ужасно больно. Со временем Стив понял, что Альфа осведомлён о его похождениях и перестал скрывать свои отношения «на стороне». Метка Тони, сошедшая со временем полностью, из-за отсутствия постоянного обновления, была заменена другой: чужой, не совсем ровной, будто поставленной наспех или в порыве страсти. Питер, перешагнувший недавно через шестнадцатилетие и начавший отчётливо различать запахи сначала непонимающе, а потом сочувствующе смотрел на Старка, когда отец-Омега перестал пахнуть отцом-Альфой. Он явно хотел поговорить с Тони, но, натыкаясь на тоскливый взгляд карих глаз, направленный в сторону Роджерса — молчал, только лишь хлопая старшего Альфу по плечу. Морган же, которой только исполнилось шесть, искренне не понимала, почему папочка перестал обращать на них с братом внимание. Она видела, что тот ходил счастливым, но отец-Альфа был печальным, и ей становилось грустно от этого. Родители больше не разговаривали, что уже говорить о поцелуях и объятиях. Она спрашивала Питера, но тот лишь как-то грустно улыбался, говоря, что иногда так бывает и скоро всё станет хорошо. Только вот хорошо не стало ни через неделю, ни через месяц, ни через полгода. Когда Стив сообщил, что беремен — у Тони ноги стали ватными и он едва удержался на них, хватаясь за столешницу. Естественно, это не мог быть его ребёнок. Внутри всё сжалось от вмиг нахлынувшей боли и Старк до крови закусил губу, вымученно улыбаясь когда-то своему Омеге. Тот лишь хмыкнул, разворачиваясь и уходя в сторону лифта, а Тони медленно опустился на пол, сжимая волосы руками и, наконец, делая вдох. Надо же, а ведь он и не заметил, что перестал дышать. Хотелось выть, кричать и плакать от боли и беспомощности, но он лишь тихо рыкнул, давя шквал эмоций, и зажмурился до белых пятен перед глазами. Ад существует. И имя ему — Стив Грант Старк-Роджерс.

***

Тони знал, кто теперь Альфа Стива. Он знал его в лицо. Он когда-то пожимал ему руку и выпивал с ним за здоровье его детей. И доверял ему заботу о своей семье, когда уезжал в командировки. Джеймс Бьюкенен Барнс. Лучший друг Омеги. Любимый дядюшка Питера и Морган. А теперь отец их со Стивом будущего ребёнка. На пятом месяце беременности Роджерс сообщил, что переезжает к своему Альфе до родов. Тони почувствовал, будто ему вырезали сердце ржавым тупым ножом без анестезии. Когда он смотрел, как Стив собирает свои вещи, а после несёт их на улицу к ожидающей его машине Барнса, обнимает другого Альфу и нежно целует, улыбаясь его словам — внутри него враз опустело. — Это конец? — грустно спросил стоящий рядом Питер. У него на руках сидела младшая сестра, крепко обнимая брата за шею и пряча свои покрасневшие от слёз глаза. Вдруг она отстранилась от Питера, поворачиваясь к Тони и тихим, полным надежды голосом спросила: — А ты от нас не уйдёшь? Обещай, что не уйдёшь! — она снова всхлипнула, и Старк тут же обнял своих детей, крепко прижимая к себе и целуя каждого поочерёдно в макушку. — Боже, нет, что ты, малышка, — с большим усилием выдавив из себя улыбку, проговорил Тони, чувствуя, как по щекам скатывается горячая влага. — Я никогда вас не брошу. Я люблю вас больше жизни. Они простояли так, пока солнце не скрылось за горизонт. Слёзы давно закончились, оставляя после себя неприятную пустоту внутри. Единственное, что действительно радовало Тони — у него были Питер и Морган.

***

Стив вернулся спустя четыре с половиной месяца. У него с Барнсом родился сын, которого они назвали в честь отца — Джеймсом. Он и вправду был похож на Альфу. Разве что глаза голубые. Тони принял его спокойно. Он давно перегорел. Внутри не осталось ничего, кроме тёмной бездны и усталости. Его уже нельзя было поджечь. Пепел не горит, сколько не старайся. — Дети скучали, — тихо произнёс Старк, смотря куда угодно, только не на Омегу. — Ага, — как-то безразлично ответил Стив, уходя в сторону своей комнаты, тронуть которую у Тони никак не поднималась рука.

***

— Я, конечно, обычно на стороне Омег, но… Тони, ты не думаешь, что это уже слишком? — вздохнула подошедшая Наташа, ставя перед Старком чашку кофе. Тот, отложив механизм, который чинил до этого, вопросительно вскинул бровь, смотря на Бету: — Что ты хочешь сказать? — Боже, Старк, — устало вздохнула женщина, садясь на край стола гения. — Стив тебе в открытую изменяет. У него ребёнок от другого, Тони. Куда подевалась твоя гордость? — Никуда, поверь, — Старк потёр переносицу, откидываясь на спинку кресла. Он устал. Он хотел передохнуть. А лучше — сдохнуть. — Ты его настолько любишь, что готов терпеть измены и мужественно выносить все удары в спину, лишь бы он был рядом? — как-то грустно спросила Наташа и Тони иронично усмехнулся, бросая на неё тоскливый взгляд. — Я люблю его настолько, что готов жизнь за него отдать, лишь бы он был счастлив. Женщина снова вздохнула, спрыгивая со стола и подходя к гению, мягко обнимая его за плечи: — Ты болен, Старк. На всю свою гениальную голову. Тони, тихо хмыкнув, обнял Бету в ответ. — Я знаю, Нат. Я знаю.