Attack on titan /Re:

      «Что такое смерть? Думаю, многие задумывались над этим вопросом не один раз. Интересно, что происходит, когда человек умирает? Что он чувствует? Наверняка спокойствие, некоторое облегчение, ведь ему больше не нужно будет вставать в шесть утра на работу, платить за кварт. плату, переживать по поводу того, что ты будешь есть сегодня на ужин, да и вообще можно не думать о завтрашнем дне. Вы думаете, что «смерть» — это конец.       Но нет, «смерть» — это лишь начало новой жизни.» — подумала я, смотря на свое отражение через зеркало, попутно надевая эту дурацкую кожаную куртку, которую давно пора выбросить на помойку или отдать тем, кому эта вещь более нужна, но я не торопилась расставаться со своими вещами, ведь это все еще мои вещи.       «Черт, 6:50, нужно спешить…» — немного нахмурившись, схватила свой, такой же чёрный, кожаный рюкзак и стала поспешно одеваться. Вышла из дома, заранее закрывая дверь на ключ, и под лаем надоедливой псины, который прижился у нас во дворе, поспешила покинуть частную территорию, дабы успеть на автобус, который вот-вот должен приехать, минут через пятнадцать.       А пока я спешно, чуть ли не бегом, иду по дороге и стараюсь не наступить на грязь или на лужу, расскажу немного о себе:       «Мое имя Софья Казанцева. Обычное имя и фамилия, не так ли? Раньше меня звали Олимпия, постоянно обращались ко мне, как «Лиза», «Паша», «Леля, «Оля» — отвратительно. Будто кличку дали, но не будем об этом.       Данное мне имя взяли в честь моей мамы — Олимпии Лорак. У нее греческикие корни, по словам моего отца, что, кстати, не скажешь о нем самом: настоящая русская порода.Что касаемо моего отца, если подробно, даже говорить не хочу, не то что вспоминать.       Мне 16 лет, я к тому же и студентка первого курса довольно хорошего учреждения, да это не так важно. Если вы хоть когда-нибудь встретите зеленоглазого интроверта с русыми волосами, да еще и полторашкой ростом, то знайте, что это я. Ладно, таких как я полно в этой чертовой дыре под названием Кемеровская область. Западная Сибирь. Ничего, рано или поздно я уеду отсюда, и все будет хорошо.       Честно сказать, это мой первый день учёбы и мои первые пары, знали бы вы, как я волнуюсь сейчас. Я уже представила, как вхожу в кабинет, а там только девочки. По крайней мере, мне так говорят, и я надеюсь, что мы поладим и скорее подружимся.       Что такое? Ты уже представили себе эту ванильную сцену с чаепитием для принцесс?! А вот хуй вам! Ни черта подобного! В этом техникуме за вами никто бегать не будет, ибо вы сами будете бегать ради этой паршивой зачетки за преподами, и это нихрена не смешно. Каждый сам за себя. Я это только что поняла, после совместного обучения с ублюдками на протяжении 9 лет.       Запомни раз и навсегда: никогда о себе ничего не рассказывай, так будет меньше проблем. Меньше говори, больше слушай. Изучай каждую тварь, но не смей себя разоблочать, иначе все твои слабые стороны пойдут против тебя самой.» — снова углубившись в мысли, я даже не заметила, как автобус уже подъезжал к остановке, а я лишь на двенадцать шагов от этой остановки, и поэтому пришлось бежать, благо успела сесть. ____________________ Пять — шесть часов спустя. ____________________       Знаете, на самом деле день прошел успешно, даже не так:       День полного игнора преподавателей, а на десерт — прожигающие взгляды со стороны моих сокурсниц. М-да, мне оставалось лишь молчать все эти пары и успевать записывать лекции. Отличный денёк, блин…

Повествование от третьего лица.

      Тихий хлопок двери, а после — тихие шаги по коридору.       Состояние девушки было подавленным, ибо она вернулась домой. Дом — это место, куда хочется возвращаться снова и снова, ведь ты прекрасно знаешь, что тебя обязательно ждут, но никак не наоборот, особенно для девчонки с вечно опечаленным выражением лица. — Я дома, — равнодушно и четко, но довольно тихо проговорила Соня, попутно разуваясь и снимая с себя куртку.       Для неё «дом» — это тоже самое, что конц. лагерь. Здесь свои законы и порядки, которые ты должна выполнять изо дня в день. Ничего не сказав больше и не получив ответа, Казанцева незамедлительно поспешила в свою комнату, дабы как можно быстрее выполнить домашние задания.       Атмосфера в этом стояла очень напряженной и неуютной, настолько, что в ожидании чего-то трясутся ноги сами по себе, и руки дрожат при письме, а ком так и застревает в горле, не давая возможности проглотить или выплакаться.       Особенно трудно сдержать слезы, когда за спиной медленно, с противным скрипом открывается дверь, а грубый и холодный тон мужского голоса, словно острие ножа, втыкается в твою спину и заставляет тебя трястись всем телом. — И почему ты мне не сказала, что пришла домой? — облокотившись о дверной косяк, за спиной девочки стоял ее отец. Такой же брюнет, да вот только глаза голубые, в отличие от дочери.       И так каждый день. Вы подумаете, что этот человек волнуется за свою дочь и переживает, что ж… Вы глубоко ошиблись на этот счет. — Я…я говорила, что пришла, наверное, ты меня не услышал…— довольно хриплым и тихим тоном говорила девушка, не оборачивась к отцу.       Она его сильно боялась. Одно неверное слово, одно хоть лишнее движение — и она обеспечена порцией оскорблений и побоев, отчего так старательно пыталась скрыть под длинными свитерами или брюками от посторонних глаз. — Почему твоя обувь валяется на полу, и к тому же грязная?! — по тону сразу можно определить, что отец девочки уже приходил в холодную ярость. — Я сейчас все уберу… — девушка, не успев встать со стула, внезапно буквально слетает с мебели и падает на пол от тяжелой мужской руки.       «Он ударил меня, » — пронеслось в голове девушки. — «Он всегда так делает. Господи… Кто-нибудь, помогите мне… Так больно…» — Она сама этого не заметила, как на ковер упала первая капля крови, а за ней ещё, ещё, и ещё… — Вот мелкая паскуда! Не смей здесь реветь и разводить сопли, Мразь! Тварь, только пачкаешь всё! — следующий удар пришёлся ногой в живот, отчего девушка вскрикнула и свернулась в комок.       От этого мужчина приходил в ещё большую ярость.       Звук бляжки на ремне. По этим звукам можно сразу понять, что он снимает ремень с брюк и складывает пополам. — Сука, я говорил тебе не реветь, и что ты делаешь? Встань! — приказным тоном отдал, в прямом смысле, приказ своей дочери. — Пожалуйста, папа, остановись… Не делай этого… — совсем тихо прошептала Соня.       Ей было страшно. Она знала, что будет, если встанет. Она знает, что будет, если ослушается. Какой бы выбор она сейчас ни сделала, исход будет один. — Встань! — сорвавшись на крик, мужчина замахнулся ремнем и ударил по руке девочке, отчего та громко закричала и вскочила с места.       И тут следующий удар не заставил себя долго ждать. Снова удар, только уже по бедру, отчего с криками от боли девушка упала на ковер. Снова приказ. Девушка вставала, ее били, и она падала, снова приказ и так по кругу раз шесть. — Папа! Умоляю! Хватит! Мне больно! — захлебываясь в слезах, кричала зеленоглазая и с каждым разом получала новый удар от кожаного ремня, который оставлял фиолетовые и синеватые кровоподтеки на невинном теле девочки. — Что?! Орёшь, значит силы есть! Значит, тебе не так больно, раз находишь силы кричать, сука малолетняя! — на этот раз удары становились все сильнее и сильнее, а крики девушки все громче и громче.       Примерно через пол часа голос стал покидать Соню и она хрипела, захлебываясь в слезах.       Когда зеленоглазая и вовсе перестала издавать хоть какие-то звуки, мужчина перестал пороть ее и отпихнул изувеченное тело подальше от себя, как ненужную вещь, таким образом показывая всю ненависть к тому, кого породил.       Окинув полного омерзения и одновременно полного удовлетворения, одобряюще оценив свой поступок, отец тут же покинул комнату.       Шаги удалялись, девушка чувствовала, как резкая боль снова возвращалась к телу и, не оставляя в покое ни частицу, словно перемоткой, чувствала эти невидимые удары на себе, отчего хотелось рыдать, но она не могла — ей было страшно. Было больно. Ровным счётом, Соня чувствовала огромную обиду на своего отца и пожирающую внутри ее ненависть к нему.       Она ненавидела его также сильно, как и боялась его. Ненавидела его всеми фибрами души. Будь она хоть каплю смелее, хоть бы каплю сильнее, то могла бы постоять за себя. Но для неё это было просто невозможно. Невыносимо. Соне хотелось его убить. Ей хотелось умереть самой. Девушка прекрасно понимала, что ничего не может с этим поделать, ей приходилось лишь одно: терпеть и надеятся.       Терпение и призрак надежды придавали девушке сил еще немного держаться, но именно сейчас… Именно сейчас. Они оставили Соню. Она ничего не чувствовала, кроме пустоты внутри себя и всепоглощающей ненависти ко всему. — Прости меня, мама… Я сдаюсь… — полушепотом, чуть ли не задыхаясь, девушка сжималась комочком и оплакивала свою боль. __________________ Прошло два — три часа. __________________       Солнце давно скрылось за горизонтом, окрашивая небо в кровавый цвет, который постепенно терял всю свою яркость холодными оттенками приближающиеся ночи. Дневное светило постепенно заменило совершенно иное, более чистое: над небесным куполом, медленно пересекая земную орбиту, плыла луна. Своим таким же опечаленным ликом освещала своими лучами весь город.       Лунный свет также попадал на окно, на подоконнике которого сидела Соня. Ее слезы давно высохли. Боль почти прошла. Своим безразличным взглядом, девушка озирала весь ночной город, а потом медленно подняла свои заплаканные глаза на луну.       «У меня такое чувство, что я смотрю сейчас на саму себя. Тебе ведь тоже одиноко среди звезд… Мне тоже одиноко среди людей. Мы…так похожи…» — от нагнетающих мыслей бледную кожу лица вновь обожгли горячие и довольно свежие звезды. Девушка уткнулась лицом в колени, тихо всхлипывая, стараясь не разбудить ту сволочь, которая причиняет ей физическую боль каждый день, удолетворяя самого себя морально. — «Все. Хватит. Меня заебало все это. Я больше не могу…» — Я больше не могу! — крикнула в пустоту девушка и только сейчас поняла, что наверняка разбудила Его, и она была готова к страшным последствия.       Краем уха девушка уловила, что в соседней комнате скрипнула кровать, и массивная дверь открывалась, а тяжелые шаги направлялись к ее комнате. Страх вновь овладел Соней, и сейчас она боялась снова быть избитой. — Я лучше сдохну, чем позволю так обращаться со мной… — решительно, но со страхом в глазах, брюнетка торопливо открыла окно. Сейчас… Сейчас она могла сделать один шаг и все. Но она почему-то медлила. — Я не могу… Я не могу… Мне страшно.       А шаги все приближались к ее двери. Такое чувство, что он играет с ней. Играет на ее нервах. — Сука, тебе было мало что-ли? Может для профилактики мне повторить?! — как только дверь распахнулась, мужчина никого не заметил, лишь полупрозрачные занавески, колыхающиеся у открытого окна.       Вниз с одиннадцатого этажа стреметильно падала Соня. Она все же решилась. Падение было быстрым, но для нее это было как самый замечательный кадр: — Смерть — это не конец. Это лишь начало новой жизни…