Танцующий в облаках

      Я смотрел на Рэма с ужасом. Масштабы произошедших перемен даже отдаленно не соответствовали тому, что я ожидал увидеть. За пять месяцев он стал старше на пять лет. Это не испортило его совершенной красоты, но обаяние юности исчезло, уступив место неотразимому элегантному шарму. Даже его сексуальность, прежде дерзкая и вызывающая, стала мягкой, вкрадчивой, но от того еще более безжалостной. Если раньше в него нельзя было не влюбиться, то теперь нельзя было не любить.       Эпоха дырявых джинсов и футболок отошла в прошлое. В светлых элегантных брюках и тонком облегающем джемпере он выглядел еще опаснее. Как ни странно в этот новый образ его черная грива с рваной челкой, правда, теперь собранная в аккуратный хвост, и сережка вписывались идеально. Игривый котенок превратился в молодого льва. Если раньше хотелось схватить его и зацеловать до смерти, то теперь – упасть на колени и преклоняться как перед божеством.       Но дело было вовсе не в этих переменах. Тот, кто знал Рэма хуже, чем я, или видел его каждый день, могли и не заметить того, что сразу же бросилось мне в глаза и испугало: потухший взгляд, горькие складки в уголках рта, странное, словно отрешенное выражение лица.       – Макс! – воскликнул он радостно, открывая мне объятья. – Вот это да!       Я рванулся навстречу, и мы замерли, сжимая друг друга изо всех сил.       – Вот здорово, что ты приехал! А Алиса говорит – тебя на вилле ждет сюрприз. Я думал, еще один подарок к Рождеству или что-то в этом роде. А тут вот какой подарок!       «Полынный мед»… Я уже почти забыл этот неповторимый запах.       Рэм отстранил меня, окинул внимательным взглядом.       – Слушай, ты отощал там в своем модельном агентстве. Есть запрещают, что ли?       – Да нет, замотался просто.       – Ну, рассказывай: как, что?       Мы сели на диван в круглой гостиной и я рассказывал о новой работе, о съемках клипа, о телевизионном проекте, о том, что племяннику уже исполнилось четыре, и он мечтает стать автогонщиком. Рэм в свою очередь отвечал на мои расспросы про Алису, Кэти, Марка и других из нашей команды, про новый фильм и новый альбом, над которым он работает. Мы болтали как добрые старые друзья и я с удивлением замечал, что Рэм, новый Рэм не вызывает во мне тех чувств, что раньше. Магия его голоса, прикосновений, взгляда словно исчезла. Что-то потерялось, ушло, сломалось. И даже «Полынный мед» не кружил голову как раньше.       Рэм смотрел на меня радостно, с улыбкой, но в его глазах я видел легкую досаду. Его взгляд словно говорил:       – Я безумно счастлив тебя видеть, но как же ты не вовремя!       Да и сама обстановка на вилле казалась какой-то гнетущей. За те два часа, что я ждал здесь появления Рэма (меня привезла Алиса и сразу же уехала), мне бросились в глаза явные признаки запустения. Большинство комнат верхнего этажа, кроме спальни и одной гостевой, были заперты. На полочках со стеклянными статуэтками в холле лежала пыль. На полу возле дивана – смятые листы-распечатки с принтера на испанском или португальском. Рояль тоже завален листками, а на них сиротливо чернели наушники. И еще по всему дому валялись начатые пачки сигарет, зажигалки и пепельницы, а то и просто блюдца или чашки с окурками. Прежде такого не было.       А за окном лил дождь, и мокрые растрепанные пальмы жалобно качались на ветру.       – Есть хочешь? – поинтересовался Рэм, когда в нашем разговоре возникла пауза.       – Я перекусил в самолете.       – Вижу я последствия твоих перекусов, – хмыкнул он. – А ну пошли готовить ужин.       Мы спустились в кухню. Я думал, что Рэм просто разогреет что-нибудь в микроволновке, но он закатал рукава, открыл холодильник и стал выгружать в мойку овощи.       Глядя, как быстро и ловко он колдует над плитой, я удивился в очередной раз. Моя помощь свелась к «подай, пожалуйста» и «достань с той полочки». Через сорок минут Рэм сервировал ужин в круглом зале, даже открыл бутылку вина, и мы выпили за встречу.       Все было необыкновенно вкусно и красиво. За что бы Рэм ни брался, он все делал идеально. Моя мама хорошо готовит, но даже ей было далеко до его кулинарных изысков.       – Слышал, что ты неплохо готовишь, – сказал я, с трудом откидываясь на спинку стула после двух добавок. – Но не думал, что настолько замечательно. Решил откормить меня?       Рэм улыбнулся.       – Ты еще десерт не пробовал.       – Все, уже не лезет! – взмолился я.       – Хоть попробуй! – попросил Рэм, поднося к моему рту ложечку с чем-то невесомо-кремовым.       – Одуреть! – только и смог вздохнуть я, отщипнув губами кусочек этого великолепия с карамельно-банановым вкусом.       Рэм облизал ложку с остатками десерта, причем сделал это совершенно непроизвольно, и я впервые за весь вечер почувствовал, что-то похожее на прежнего Рэма. Да, в былые времена из этого облизывания ложки было бы разыграно целое секс-шоу, причем тоже непроизвольно.       Зато когда он встал, чтобы убрать посуду, меня чуть с ног не сшибла его ленивая грация. Это был другой Рэм: что-то ушло, что-то появилось новое. Он был похож на великолепного хищника, зачаровывающего своей красотой и смертельно опасного.       Пока Рэм не вернулся с кухни, где заталкивал посуду в посудомоечную машину, я думал: с чего начать наш главный разговор?       Он появился с бутылкой дорогого коньяка и двумя стаканами.       – Выпьешь?       – Давай, – согласился я, но без энтузиазма.       За ужином мы уже прикончили бутылку вина, и я чувствовал легкое опьянение. Рэм плеснул на донышко стаканов по чуть-чуть и долго грел коньяк в ладонях, прежде чем опрокинуть одним движением в рот. Раньше таких манер у него не было.       – Что ты так на меня смотришь? – спросил он, пододвигая к себе пачку сигарет. – Не против, если я закурю?       – С каких пор ты стал курить? – стараясь подавить нотки недовольства в голосе, вопросом на вопрос ответил я.       – По роли нужно, – ответил Рэм, затягиваясь ароматным дымом.       – Очень дорогие сигареты, – отметил я про себя, сам не зная зачем, а вслух добавил.       – Коньяк тоже для вживания в роль?       – Нет, коньяк сам по себе, – засмеялся Рэм, наливая по второй.       – Рэм, ты очень сильно изменился.       – В худшую сторону? – прищурился он.       – Даже не знаю, – честно признался я.       Смотрел на него и не видел знакомых движений и жестов. Куда делась привычка вертеть браслет? Намек на улыбку? Взгляд из-под челки? И походка. У него даже походка стала другая!       – Ты разочарован?       – Нет, но…       – Но?       – Наверное, просто непривычно.       Рэм встал, держа в руке зажженную сигарету, прихватил с собой бутылку, подошел к стеклянной стене. Она отодвинулась, Рэм шагнул на балкон под проливной дождь и отхлебнул коньяк прямо из горлышка.       – Я слишком долго ждал тебя, Макс, – сказал он, не поворачиваясь ко мне. – Слишком долго.       Снова отхлебнул и затянулся сигаретой.       – Что ты делаешь?!       Я выскочил на балкон следом за ним. Рэм щелчком отправил окурок куда-то вниз и снова сделал несколько глотков из бутылки. Меня охватил ужас: коричневой жидкости осталась едва половина.       – Рэм, прекрати! – я схватил его за руку, пытаясь втянуть в дом. – Ты уже весь мокрый!       С таким же успехом можно пытаться сдвинуть с места статую Свободы. Рэм взболтал оставшийся в бутылке коньяк и с досадой поморщился.       – Не помогает.       Я обхватил его за плечи.       – Пойдем. Ты заболеешь.       – Не-а, – покачал он головой и вдруг запрокинул голову, вливая в рот оставшийся алкоголь.       Я повис у него на руке, отчаянно матерясь, но Рэм слегка двинул меня локтем, едва не впечатав в стеклянную стену, и не останавливался, пока бутылка не опустела. Затем и она полетела в сгущающуюся вечернюю мглу.       Только после этого он позволил мне увести себя с балкона.       – Ты с ума сошел?! – орал я. – Сдурел?       Рэм смотрел на меня хмуро абсолютно трезвыми глазами. С его волос ручьями стекала вода, длинные ресницы намокли и казались еще длиннее. Он вытер рот рукавом и криво улыбнулся.       – Не помогает. Ничего не помогает.       Я представил себе как каждые выходные он приезжает сюда, чтобы в одиночестве напиться и у меня все похолодело внутри.       – Ты свихнулся! Так и глушишь все время без закуски? Из горлышка?       – Да не нервничай ты так, – махнул он рукой. – Говорю же – не берет. Ничего не берет. Даже героин. Ни тебе зеленых зайцев, ни розовых собак.       – Что?!!!       Я схватил его за плечи и начал трясти.       – Ты что сказал?!!       – Да брось, Макс. Я пошутил.       Он ткнулся лбом в мою щеку.       – Мне без тебя плохо.       – Если выжрать бутылку коньяка залпом, то будет плохо хоть со мной, хоть без меня! Ты что-нибудь думаешь своей головой?! А ну пошли.       Я повел его в спальню, вернее через спальню в ванную. Когда мы вошли, Рэм увидел мою сумку, которую я бросил возле кровати. Он странно взглянул на меня и улыбнулся. В ванной я стал вытирать его полотенцем, развязал хвост, чтобы высушить волосы, включил фен, не переставая ругать на все стороны. Рэм молчал, и все так же загадочно улыбался. Он пока не выглядел пьяным, но я понимал, что коньяк вот-вот подействует и тогда нам обоим придется нелегко.       Я заставил его снять мокрый джемпер и отвел в спальню. Рэм завалился на кровать, пошарил в кармане брюк и достал мобильный.       – Ты не будешь возражать, если я позвоню Алисе? – спросил он совершенно ясным голосом.       – Мне выйти?       – Зачем?       Он перекинулся с Алисой несколькими словами, поблагодарил за сюрприз, то есть – за меня. Заверил, что у нас все в порядке, и мы не только не собираемся убивать друг друга, а очень мило проводим время, вспоминая старые добрые времена. И все это совершенно ровно и с безупречной дикцией.       Потом Рэм бросил телефон на пол. В его глазах появился лихорадочный блеск – первый признак опьянения. Да, долго же его разбирало.       – Макс, помоги раздеться. А то я пьяный в дым, – его голос впервые слегка дрогнул.       – Еще бы! – фыркнул я, стаскивая с него элегантные светлые туфли и носки точно в цвет брюк, а затем и сами брюки.       Странно, но никаких эмоций я при этом не испытывал, кроме досады на его дурацкое поведение, конечно. Я накрыл Рэма одеялом.       – Спи, чудовище, – я подхватил сумку и направился к двери, намериваясь переночевать в гостевой комнате рядом.       – Нет, Макс! Нет! Не уходи! – вдруг заорал Рэм.       Я так и застыл с сумкой в руке, не понимая, почему он подскочил на кровати и смотрит на меня с таким испугом. И только в следующую минуту догадался: в его затуманенном лошадиной дозой коньяка мозгу мое движение к двери с сумкой в руках ассоциировалось с намерением снова его бросить.       Пришлось зашвырнуть сумку в угол и вернуться к кровати.       – Я никуда не ухожу, не бойся. Разве тебя можно одного оставлять? Ты как дитя малое: глаз да глаз нужен. Только я отвернулся, как ты уже нализался до чертиков.       Рэм улыбнулся с облегчением, опускаясь на подушку.       – Ага, отвернулся месяцев этак на пять.       Теперь в его голосе и улыбке было что-то от прежнего Рэма, только язык слегка заплетался.       – Прости, – сказал я. – Это было неправильно. Не нужно было уходить.       Он вздохнул устало, и закрыл глаза.       – Я рад, что ты это понял. Ложись со мной. Только свет выключи.       Я вздрогнул от этого предложения. Еще пять месяцев назад за эту коротенькую фразу мог продать дьяволу душу. А сейчас… Даже не знал, радоваться или нет.       Я выключил свет, разделся и забрался под одеяло к Рэму. Он обнял меня, поцеловал в щеку, уткнулся лицом в плечо. От него несло коньяком и сигаретами так, что почти заглушало «Полынный мед».       – Ты совсем меня не хочешь? – тихо спросил Рэм.       – Такого пьянющего? Нет. Сперва проспись, потом посмотрим на твое поведение, – проворчал я, обнимая его и целуя в макушку и молясь про себя, чтобы мой отказ его не обидел.       Рэм устроился на моем плече и уже через минуту спал. А вот я уснуть никак не мог. Что с нами случилось? Неужели я его разлюбил?       Я проснулся, рывком выныривая из забытья. Когда уснул? За окном маячило серое утро, Рэма рядом со мной не было. Прежде, чем я успел выбраться из кровати, намериваясь посетить ванну, дверь открылась, и вошел Рэм с подносом.       – Проснулся? Ну, ты и спишь, Макс!       Я замер в шоке: передо мной был прежний Рэм. Лукавый взгляд из-под челки, футболка, джинсы с дырками. Искорки в глазах, припухшие губы, даже походочка – с ума сойти!       – Кофе в постель? Мило! – произнес я, с трудом подавляя желание протереть глаза.       – Кофе? Ты меня обижаешь! Я все утро проторчал на кухне (во всех смыслах, между прочим!). Даже пирог испек. И стал уже задумываться – завтрак тебе подавать или уже сразу обед?       – Ты все-таки хочешь меня откормить.       – Так необходимо! Ты же совсем ослаб. Я вчера к нему и так, и сяк, а он как не родной. Никакой реакции! Что они там с тобой делают, изверги? Пока ты у меня работал, так только успевал отбиваться, а тут и в постель с собой уложил – пустой номер.       Я просто глазам своим не верил. Что за наваждение? Где тяжелое похмелье после такой дозы спиртного? Где потухший взгляд, где складочки в уголках рта? Где тот вчерашний элегантный молодой мужчина, с усталостью в голосе и горечью в глазах?       Мальчишка, прежний «платиновый мальчик»! Ходячая провокация! И браслетом на запястье вертит!       Рэм сел на кровать рядом со мной и поставил поднос себе на колени.       – Буду тебя кормить с ложечки. Так, ложечка за Рэма, ложечка за Ветлига…       Я решил подыграть, покорно открывая рот, и чувствуя, как кружится голова от «Полынного меда» и прежняя паутина очарования опутывает с головы до ног.       И вдруг мой взгляд упал на руку Рэма, в которой он держал ложку. На внутреннюю сторону сгиба локтя, которая маячила в двадцати сантиметрах от моих глаз. Меня словно острым ножом ударили в сердце: на нежной золотистой коже четко виднелись темные точки – следы от иглы. И два маленьких свежих синячка.       – Меня даже героин не берет, – прозвучало в моих ушах, услышанное вчера. – Ни зеленых зайцев, ни розовых собак.       – Рэм! – заорал я, выбивая ложку из его руки и хватая за предплечье, чтобы лучше рассмотреть. – Это что такое?!       Рэм попытался отдернуть руку, но я крепко его держал. Поднос полетел на пол.       – Ты рехнулся, Макс?       – Это ты рехнулся! Что это такое? Объясни мне!       – Пусти! Мне больно!       Я схватил его вторую руку. То же самое! Несколько мелких, уже застаревших синяков и темные точки.       – Это что такое я спрашиваю?!!!       Рэм вырвал руку, затем другую.       – Чего ты орешь?       – Наркота! Ты подсел на тяжелые наркотики! Сам вчера проболтался! То-то ты был такой потухший. Тебе нужна была доза, а тут я приперся некстати! Потому и коньяк пил, чтобы отрубиться. А сейчас ты под кайфом. Веселый, глазки горят. Успел уколоться, пока я спал. Так?!       Рэм молчал, опустив глаза. Это молчание сказало мне больше, чем любые слова. Вот и объяснение подозрительным знакомствам, о которых говорила Алиса. И причина увольнения Руди и Крэша – они бы сразу засекли!       – О, Боже! – я схватился за голову. – Что ты с собой сделал, идиот!       – Не кричи на меня! – сорвался с кровати Рэм. – Какое тебе дело? Ты хоть раз позвонил? Хоть СМС прислал? Я тебе пять месяцев не был нужен, а теперь орешь на меня!       – Рэм! – я вскочил следом, схватил его за плечи, заглянул в глаза. – Ты понимаешь, что ты натворил?! Ты давно на игле?       – Макс, – он вздохнул тяжело. – Я же тебе говорил – на меня не действует. Ни спиртное, ни наркота. Спиртное и легкие наркотики – ни в каких дозах. Тяжелые в двойной дозе вызывают легкую эйфорию. И никакого привыкания. Генетическая особенность организма. Я пробовал.       – Что ты мелешь?!       – Да я вчера вовсе не был пьян. Разыграл тебя.       – Откуда следы уколов? – подозрительно покосился я на его руки.       – А ты не слышал, что я сорвался с крыши на съемке и три дня в реанимации пролежал? Сотрясение мозга и два сломанных ребра?       – Какого черта тогда ты не в больнице?!       – А что мне там делать? На меня же и лекарства так же действуют. Вернее, почти не действуют. Вот, обезболивающее с утра вкатил. Двойную дозу. Безрезультатно. Вчера бутылку коньяка… А, как воды напился! – махнул рукой Рэм. – Я с тобой быть хотел. Но, прости – не смог. Слишком больно.       Он поморщился. Я смотрел на него с ужасом.       – Почему ты мне ничего не сказал?       – Да это все ерунда, Макс! На мне все заживает быстро. Через неделю буду как новый. Ты бы и не заметил ничего. Только про уколы я не учел. Вот же засек, глазастый.       – Какого дьявола ты полез на эту крышу?! Тебе жить надоело?! Ведь есть же каскадеры! Смерти ищешь?       – Макс, ты думаешь, что я из-за тебя? – он отстранился и хихикнул. – Ну, ты о себе возомнил. Я просто риск люблю. Если бы ты знал, как мне этот контракт с «Эс Би Продакшн» в печенках сидел. Они так надо мной тряслись! В сторону ни шагу, берегли меня как фарфоровую статуэтку. А я же к другой жизни привык. Если бы не стал актером и певцом, стал бы автогонщиком или еще что-нибудь в этом роде.       – Автогонщиком? Рэм, ты – ненормальный! Ты хоть понимаешь, какое тебе сокровище от природы досталось? Ты один такой на миллион. Может – на миллиард. И ты не имеешь права свою внешность портить! Все равно, что Джоконду в качестве скатерти использовать!       – Да надоела мне такая жизнь, Макс! Надоело, что на меня все как на икону молятся. О-сто-чер-те-ло!!! Макс, я же не такой! Я – другой! То, что ты видишь – это Рэм Ален. А меня зовут – Ален Росс! А Рэм Ален – это продукт, марка. Понимаешь? Мэйд ин «Эс Би Продакшн»! А мне так жить тошно! Я на мотоцикле гонять люблю. По лесу с ружьем. В горы с рюкзаком. Понимаешь? Снег по пояс. Сосны. Тишина. Костер. Воздух пьяный от трав. След зверя. Ключевая вода. Солнце в ветвях деревьев.       Рэм отстранился от меня, удерживая руки на моих плечах и заглядывая в глаза. Его зрачки лихорадочно блестели.       – Мне свобода нужна, Макс. Свобода! И на фиг все эти деньги. И слава. И поклонники.       Потом он вдруг сник и отвернулся.       – Но такой, настоящий, я никому не нужен. Всем нужна глянцевая обертка. Сладкая конфетка. Даже тебе…       Я осторожно привлек его к себе, помня о сломанных ребрах. Господи, а я его вчера на радостях со всей дури тискал!       – Вот придурок, – пробормотал я ласково. – Ничегошеньки ты не понимаешь. Ты – это ты. Наглый, бесстыжий, беспринципный псих. И таким я тебя люблю. А как ты выглядишь, и как тебя зовут – не важно.       – Неправда, Макс. Я же видел, как ты на меня вчера вечером смотрел. И как сегодня утром.       – Ну, прости. Это от неожиданности. Ты бы хоть дал мне привыкнуть к себе такому новому. И вообще – внешность ведь не главное, Рэм. Да ты и сам это знаешь.       Некоторое время мы стояли молча. Потом Рэм посмотрел на меня и тихо сказал.       – Я уже задавал тебе этот вопрос до того, как ты ушел. Но теперь ты вернулся. И я хочу задать его тебе снова. Кем ты хочешь быть для меня, Макс?       И я ответил, глядя в его невозможные серые глаза.       – Да кем хочешь. Тенью на стене. Ветром в твоих волосах. Это не важно. Лишь бы с тобой.       И по тому, какая на его губах расцвела улыбка, я понял, что дал единственно правильный ответ.       То, что осталось от моего отпуска, мы провели довольно странным образом. Слегка надавив на Рэма, я все же выяснил, что ему прописан полный покой и постельный режим. Поэтому я заставил его принять горизонтальное положение и взял на себя все заботы по кормежке и развлечению вновь обретенного сокровища. По правде говоря, Рэм был так измучен, что большей частью спал. А я его и не беспокоил. В перерывах между сном и поглощением блюд, доставленных из ближайшего ресторана, мы болтали, смотрели старые фильмы или резались по сети в компьютерные «стрелялки». И Рэм всегда выигрывал.       Я выбросил все сигареты, которые нашел в доме, и запер бар на ключ. К чести Рэма, он даже и не пытался мне сопротивляться, хотя временами и ворчал, что даже в больнице не было такого строгого режима. По тому, насколько слабым было его сопротивление, я понял, что поступаю абсолютно правильно. Но, когда пришло время уезжать, Рэм сам отвез меня в аэропорт. Ни о каких других вариантах он даже слушать не хотел.       Рэм обещал мне, что больше не станет рисковать на съемках. По его словам, основные трюки были уже сняты. Остались сцены, которые будут сниматься в павильоне. Мы договорились встретиться через три недели, когда его переломы уже срастутся. Мы даже не обнялись на прощанье. Я просто обернулся и помахал ему рукой.       Если бы я знал тогда, что вижу Рэма в последний раз.       Всего через десять дней он погиб. Мокрая дорога, высокая скорость, вечер, бетонное ограждение, удар, взрыв. Куда он спешил и почему оказался в этом месте и в это время один? Никто уже теперь не ответит на этот вопрос. Где-то в глубине души у меня все же теплится надежда: тело было так изуродовано, что его опознали только по сережке и браслету. И анализу ДНК… Я хотел надеяться, но это глупо. Прошло восемь месяцев. Если бы он был жив, то уже объявился бы.       Это был тот самый гостиничный номер. Эти стены еще помнили голос Рэма, хотя после меня здесь уже успела смениться сотня постояльцев. Тот самый балкончик…       Я часто думал: что было бы, если бы Рэм не спас меня тогда? Не было этих дней вместе. Не было этой разрушающей пустоты внутри сейчас.       Не могу без Рэма. Не хочу. Пусть меня простят отец, мать и сестра. Ветлиг, Марина, Рита. Пусть все простят.       На этот раз со мной не было сумки. Она мне не нужна. Я заглянул через перила – темнота и огни внизу. Теперь мне совсем не было страшно. Я уже хотел перебросить через перила ногу, когда услышал за спиной знакомый до боли голос.       – И куда это ты без меня?       Я обернулся – Рэм стоял возле балконной двери. Такой, каким я его всегда помнил: голубые джинсы, черная футболка с серебряной паутиной, лукавый взгляд из-под челки, намек на улыбку в уголках рта, бриллиантовая звездочка, браслет на запястье, дракон на бицепсе.       Я знал, что его давно нет. Тело кремировали, и прах поместили в платиновую капсулу. Алиса выстроила потрясающе красивый мавзолей из белоснежного мрамора и капсулу вмонтировали в мраморную плиту. Я был там, видел ступени, которые до сих пор, по прошествии стольких месяцев, по-прежнему усыпаны цветами. И каждый вечер сотни фанатов зажигают среди этих цветов свечи. Я касался капсулы рукой, но знал – Рэма там нет.       Он просто ушел, чтобы танцевать и петь среди облаков в безбрежном голубом небе. И теперь он вернулся. За мной.       – Ты пришел. Я знал, что ты придешь. Почему так долго?       – Ты все такой же нетерпеливый, Макс. У меня были важные дела. Как Алиса?       – Она хорошо справляется. Планирует открыть серию бутиков под твоим именем.       – Я вовремя написал завещание.       – Рэм, ты ведь за мной пришел?       Он подошел ближе, и я почувствовал все тот же головокружительный запах. «Полынный мед»…       – А ты подумал, что я тебя брошу? Не надейся, от меня не так легко избавиться.       Он одним движеньем оказался за перилами, я последовал за ним. Мы стояли на узком выступе, и теплый ветер развевал наши волосы. Рэм взял меня за руку. В его глазах была бесконечность обещаний, и я знал, что теперь он выполнит их все.